Следующий день.
Новые мысли.
Новые мысли, но черт, и те у Достоевского забиты парнем… Боже, как же Достоевский впервые не мог угадать, что в голове у клоуна? О этом сброшенном звонке, кажется, Федр продумает, прогадает всю жизнь! Он не мог рассказать, не мог понять его мысли, а спросить у кого-то помощи бесполезно, потому что только Достоевский понимает клоуна, а Шут понимает Достоевского. Потом футболист улыбнулся, поймав себя на очередной мысле о шуте : „хах, этот парень..” ― впервые Федя пытался избавиться от своих мыслей. Во сне он увидел Гоголя, наяву хоть он и страдал недосыпом теперь, видимо от таких снов, ещё более сильным... он не мог заснуть. За столь короткую ночь, ведь в следующей ночи будет с Дазаем. И только сейчас, после того как Осаму окликнул его, он понял, что сидит в автобусе, уже едет в загородный ландшафт. Наблюдая за прекраснейшими излияниями природы, смешивающуюся с стекляным и таким холодным снегом. Тем временем Гоголь тоже не отставал, его способность прекрасно подходила для перемещений. Ну расстояние должно быть не столь большим. Так что в первое время ему пришлось добраться, дальше он просто махнул плащом и переместился в назначенное место. Он то помнит как впервые понял о своей способности и о том, что не хочет быть в этих рамках чувств эмоций и власти. С того времени минуло 7 лет. Но Гоголь прекрасно помнит тот момент когда взял нож и нанёс кровоточащую рану своим «Родителям», Шут не чувствовал ничего кроме свободы, радости, он утопал в эмоциях. Он чувствовал как его сердце скоро выпрыгнет из груди, но как же это чувство было по особенному прекрасным. Обволакивающее юное сердце с ног до головы. В тот момент он и правда расхохотался как ненормальный, изничтожив тела, до ненормальности, а потом закопал в том месте где его родители убили любимого кота Николая. Увидев как маленькое тельце бездыханно лежит у Гоголя в руках, под общий лепет родителей и родственников. В нём что-то переклинило. С этого момента он активно начал пользоваться способностью, сам не осознавая этого, он был полон душевной свободы, горел счастьем от того, что не держит никакие искусственные, созданные властью, ибо человеком, рамки. Но появился злосчастный человек, заставляющий бездушное сердце трепетать в огонии чувств. Ну и у Достоевского это тоже было впервые, он не осознавал, что происходит и тем более не верил, что влюбился. Эти сказки о первой влюблённости и прекрасной принцессе в бальном платье, раскошным замком ещё с самого детства доканали его… Он был тихим, неприметным ребенком, но обладал неимоверной силой и ловкости ума. Даже при таком телосложении в футболе он был мастер, никак иначе не сказать. Они и правда с Гоголем были похожи, возможно тем, что их обоих не понимал мир. -Федь, О чём задумался? ― из рассуждений о клоуне его прервал старый знакомый. Сейчас он был совсем не вовремя. -Да так, не о чем, просто думаю как будто на душе что-то. Думается мне, что будет какое-то шоу. -Хмм, а я думаю, что всё будет хорошо. Мы прекрасно проведём эти каникулы и спокойно вернёмся! ― и правда Осаму сейчас ни капельки не понимал мысли Достоевского… Он лишь спокойно поддерживал, это хорошо, но не отлично, не максимально то, что Дост ожидал. „А если бы здесь был Гоголь”... ― поймав себя на начале глупой мысли тот небрежно отвёл рукой и тихо произнес, будто бормоча и то понятный факт. — и правда, возможно я себя накручиваю. ― Но та фраза клоуна никак не давала покою.Какой сюрприз он имел ввиду?
-Как скажешь. ― открываю какую-то неприметную книгу пробормотал в ответ Дазай, слегка подняв уголки губ… На удивление, все прошло гладко. Парни спокойно заселились, на вид был милый, уютный домик. Он был достаточно маленький, для двоих в самый раз, деревянный, в лесу, что придавало классную атмосферу, ту, которая была по душе обоим. — Федь, классно же, да? — Жизнерадостно сказал Осаму, это было грустно. Видимо он влюблен в Достоевского, но конечно безответно, он прямо таки горел при виде него. — Да. — Грубо и холодно отозвался Дост, он не любил его. А может его холодное сердце не любит никого. — Ладненько, — Заметно поник Осаму. — Может баню затопим? Я скажу закажу! Посмотрю.. — Мгм, — Промямлил Дост, не открываясь от телефона. — С кем ты? — Да так. Можешь затопить, хорошая идея. — Наигранно по доброму сказал Дост, что сразу подняло настроение Осаму. Тот улыбнулся и ушел. Дверь закрылась, открылась другая дверь. Дверь шкафа, Достоевский, сидящей к этому спиной уже улыбнулся. — И давно ты там, — Он повернулся. — Николай? — Ахаха, — Улыбнулся он, попутно выходя и аккуратно закрывая дверцу. — Да не особо. Да, Федр заметил его только по приходу в дом, но как долго и зачем он не знал. — А дл... — Хотел было сказать футболист. Но чужие руки закрыли рот лодошкой. Гоголь прошипел, как кот, успокаивая Федора. — Нет-нет, — Сумасшедше сказал шут. — Вопросы, — Он улыбнулся. — Задаю я. Достоевский не был удивлен, но то, что происходит его устраивает. В крайнем случае Николай ему не угроза. — Знаешь, милый... Федр вопросительно промычал. — Ты любишь меня? Вопрос. Он ввел в шок не только Гоголя но и Достоевского. Дост покачал головой в знак нет, издал громкий мык и развел руками, он словно пытался что-то объяснить... Он сказал.. нет? — Гоголь чувствовал, что не имеет сердца. Он прокашлялся, усмехнулся, почти сквозь слезы, попутно схватывая какой-то ремень. Дост не хотел такого, но было поздно. Гоголь связал, он хотел кричать, но лишь толкнул Доста на кровать. Он язвительно улыбнулся, направляясь к двери, Дост протягул руку, Николай этого не видел... Николай ушел. Если же не любит его, то кого? Что? Осаму? Гоголь злобно улыбнулся, направляясь к бане. Его походка не предвещала ничего хорошего, заходя в предбанник он бросил взгляд на стену. На стене ружье. А если на стене ружье значит уже поздно. Конечно, Гоголь взял его. Он слышал шепот в соседней комнате, видимо суетился Дазай. Гоголь зарядил ружье, если зарядил ружье, значит уже поздно. — Дазай, — Гоголь облокотился на стену. — А, Дазай? Вот чем тебе нравится Дост? — Он не давал говорить шокированному Осаму, тот буквально дрожал. Он хотел что-то сказать, но шут продолжилб — А ты ему? — Я спрашиваю, а?! — Закричал Гоголь, подставив ружье. Осаму не успел. Послышался выстрел, жизнь кончена. Это конец. Больше Гоголь ничего не услышит, Дазай и вовсе не скажет... Он лежит, лежит на столе. Вот он падает, это кончилось. Неожиданно... Гоголь сам не знал от чего, он...его глаза забегали в разные стороны, что... Что он сделал?! Это все кончилось, как объяснять Досту? Людям? Как самому на себя смотреть?! Было все странно, Гоголь хотел плакать, но он лишь хитро улыбнулся... Достоевский, который все время думал о шуте тоже услышал это. Он не знал, кто, но со временем понял. Шут способен на все и Федора это радовало. Он самодовольно улыбнулся...