***
К середине осени в Мондштадте становилось холоднее. Торговцы и охранники их караванов, когда северный ветер дул сильнее, а дождь заливал дорогу, мешая пыль в грязь, одевались теплее, набрасывали накидки и особые кожаные сапоги, пропитанные слизью гидро слаймов, чтобы меньше пачкаться. По пути от Тернового порта торговые пути были особенно грязными не только от ливней, но и от близости к морю. В один из дождливых дней Эола издалека сопровождала такой караван — следовала за ним со стороны моря, оглядываясь по сторонам, проверяя на наличие потенциальной угрозы. До её ушей доносились вполне обыденные разговоры, которые она почти всегда слышала от торговцев. Лоуренс укрывала свою голову тёмно-бирюзовым плащом с капюшоном — в такую погоду, когда от плотных ливневых туч становилось так же темно, как ранним вечером, она отлично сливалась с кронами деревьев. Периодически она поправляла застёжку на цепочке, которая иногда неприятно надавливала на горло — девушка постоянно напоминала себе перешить её, но всё не находила время. Ливень стал серьёзным препятствием и для аэростата, и для торговцев. Эоле тоже приходилось мешать грязь сапогами: проклинать погоду она, конечно, не проклинала, но ругалась девушка у себя в мыслях на каждую незамеченную лужу. Вдруг послышались крики. Банда похитителей сокровищ, явно превосходившая числом, напала на караван. Торговцы же в попытках защитить свои жизни были готовы отдать весь товар — обычно после этого ответная облава рыцарей Ордо Фавониус помогала вернуть его, а в противном случае действующему магистру нужно было разбираться с компенсацией. Однако Эола не торопилась на помощь. Вместо этого она достала свой костяной свисток, поднесла его к губам… — Шторм?! — ужаснулся один из грабителей. — Где?! Где?! — вторили ему другие преступники, пялясь в сторону моря. Торговцы напуганы не меньше них: если сейчас появился ураган, он бы задел не только злодеев. Свисток напевал мелодию ещё более грозно, словно шторм приближался к каравану и похитителям сокровищ. Морские волны вторили этой песне. О берег с шумом они разбивались, а белая пена, хоть и редко, но взмывала вверх лёгкими брызгами. Но, похоже, шторм действительно явился на зов Лоуренс. — Ну к чёрту! — крикнул главарь разбойничьей шайки и, бросив заложников, рванул в ту же сторону, откуда они пришли. Грабители увидели, как их начальник убегал сверкая пятками, и последовали за ним — похоже, они действительно выбрали не самое удачное время для облавы. Эола вышла из-за укрытия и приблизилась к торговцам. — Их надо поймать! — возмутился один из них. — Сначала мне нужно убедиться, что вы доберётесь в безопасности, — словно по инструкции, ответила рыцарка Морская пена. — Есть вероятность, что они могли разделиться на несколько групп, чтобы окружить караван. — Мы справимся, не переживайте, — попытался её переубедить другой торговец. — В противном случае мы попросим рыцарей помочь вернуть товар. Озлобленно фыркнув, Лоуренс всё же оставила их и последовала за похитителям сокровищ. Эола ускорила свой шаг, чтобы поспеть за преступниками. Взмахнув огромным двуручным мечом, она создала себе небольшую ледяную тропинку. Наступила одним сапогом, другим. С помощью небольших шипов, которые тоже были созданы особо твёрдым льдом, она стремглав побежала по дороге. Но впереди она заметила, как что-то вспыхивало нежно-голубым светом, и помчалась к нему. Когда свет можно было рассмотреть поближе, Эола остановилась. Разбойники стояли в кругу без возможности бежать: они окружены густым терновником, явно созданным энергией крио. В центре, брошенный под большим углом, находился крест, состоявший из крио. От него вспыхивали и взмывали в воздух хлопья снега, похожие на пепел. Ствол растения, казалось, чернел; его колючки же, наоборот, ближе к концам белели, угрожающе светясь. Терновник становился крепче с каждой дождевой каплей, падавшей на него. Один из разбойников попытался схватиться за лозы голыми руками — но тут же хватался за ладони и визжал, получив ожоги о холодные ветви. Эола подняла глаза: на небольшом холме стояла фигура в тёмно-сером плаще, которая горизонтально держала копьё. От кистей с когтистыми кольцами вдоль оружия вились холодные лозы терновника. — Они твои, — с усмешкой заявила фигура, сделав небольшой поклон. — Оу, благодарю, — Эола кланялась в ответ, и терновник по воле своего создателя послушно расступился перед ней. В ладони Лоуренс сжимала небольшой шарик, от которого веяло холодом, и затем, что-то нащупывая, вытянула его в морозную верёвку. Ею рыцарка связывала руки разбойников, закрепляя надёжными узлами. Она затянула немного туже, и кто-то из них прошипел от боли — вызвав у девушки едва заметную ехидную улыбку. — Где ещё есть ваши люди? — оскалившись, Эола притянула к себе грабителя крио верёвкой. — Где ещё засады? — Э-это всё! — заикался допрашиваемый. — Т-тут все н-наши ребята… — Хмпф, — Лоуренс фыркнула, обвязала верёвку вокруг кисти и повела всю колонну за собой. — Не пытайтесь вырваться, иначе вы пожалеете. Разбойники кивнули. Рывком верёвки Эола повела их за собой. Но ей нужно было отблагодарить её помощницу… — Р-Роза…? Но Розарии уже здесь нет. Похоже, она исчезла, едва Эола начала арест напавших на караван разбойников. Но один из них крикнул рыцарке: — Госпожа рыцарь, тут, это… Вам тот человек в капюшоне просил что-то передать… В целях безопасности Лоуренс ненадолго привязала свой конец верёвки к стволу дерева, подошла к позвавшему её преступнику. Тот протянул небольшой конверт — на нём видны раскисшие следы от капель дождя, он закрыт восковой печатью без каких-либо опознавательных знаков. Сверху же подписано: «Эоле Лоуренс». «Потом посмотрю, » — подумала про себя получательница письма и, отвязав верёвку, повела преступников в Мондштадт под арест. — Г-Госпожа рыцарь, у нас уже руки болят… — заныл один из разбойников с покрасневшими от холода запястьями. — Если будут ожоги, — проворчала в ответ Лоуренс, — дьяконисса собора полечит, если действующий магистр даст на то добро. Уж пару часов вы потерпеть можете — меньше будете совать руки, куда вас не просят. Спустя пару часов караван успешно пересёк мост столицы, за ним на безопасном расстоянии — Эола и арестованная банда. Другие рыцари, работавшие в патруле, приняли преступников и отвели в тюрьму до дальнейшего расследования их деяний. Теперь день рыцарки освободился на некоторое время, и она могла сделать перерыв. Ливень продолжался и в самом Мондштадте, и, похоже, пообедать под открытым небом вряд ли получилось бы. С красных черепичных крыш летели брызги, а по сливным трубам стекала дождевая вода. Эоле приходилось аккуратно обходить каждую лужу, которая попадалась ей под ноги, чтобы добраться до «Хорошего охотника». Заказав и забрав с собой несколько бутербродов, собранных в бумажный пакет, Эола поднялась и зашла в штаб Ордо Фавониус, чтобы перекусить. Заняв место в библиотеке, она открыла письмо от Розарии. Единственное, что там было написано — «Приходи сегодня вечером на балкон в «Доле ангелов». Надо поговорить». В углу записки Розария не оставляла полное имя — лишь первую букву имени, но этого достаточно, чтобы Эола точно знала, кто ей отправил письмо.***
К вечеру дождь успокоился. Тучи рассеивались очень медленно, но к закату уже были прояснения. Сквозь тёмно-синие, почти чернильные облака вспыхивали апельсиновые клочки неба. На фоне почти чёрных туч кроны деревьев, обрамлённые рыжим контуром, ярко выделялись, светясь почти как факелы. А лучи солнца, постепенно уходившего за горизонт, проходили сквозь зубцы городских стен, тонувших без светила в синей тени. В «Доле ангелов» сегодня были лишь её завсегдатаи, Чарльз послушно выполнял заказы своих клиентов, записывал на их счёт каждый напиток, который они не оплатили. Парочка пьяных бардов уже сидела и сочиняла на ходу новую балладу, выкрикивали её на всю таверну и покачивались, обнимая друг друга. Никто и не заметил, как Эола зашла внутрь — её здесь тоже все привыкли видеть, пусть она и была не такой частой посетительницей. Постукивая каблуками, она поправляла лёгкую меховую накидку на плечах и «епископские» рукава на изящной чёрной блузе. Эту рубашку Лоуренс берегла на особый случай — и, похоже, приглашение Розарии действительно являлось таковым. По крайней мере, для неё. На аристократке не было галстука, который она носила как часть формы Ордо Фавониус, но был кружевной белый воротник с глазом бога вместо броши. Медленными шагами рыцарка поднималась на второй этаж таверны по винтовой лестнице, аккуратно наступая на деревянные ступени и держась рукой за перила. Розария уже ждала её. На ней было привычное чёрное платье, которое она носила, будучи монахиней, но оно усовершенствовано: рукава-фонари лоснились от света кованой люстры, а белый воротник, помимо цвета, выделялся розовым кристаллом. К тому же, монахиня была без митры — и Эоле жутко непривычно было видеть её непокрытую голову. Длинный шлейф казался ей частью головы, но, к своему удивлению, она заметила, как коротки эти бордовые пряди. И никого, кроме них, на втором этаже таверны не было. Розария делала глоток сидра, прикрыв глаза. Так она лучше погружалась во вкус напитка. — Ты всё же пришла, — выдохнув, монахиня почувствовала лёгкое волнение. — Я не могла не прийти, — заявила Эола, садясь напротив неё. — Это было бы большой грубостью и неприличием с моей стороны. Монахиня тихо усмехнулась и сделала ещё глоток. — Ты себе ничего не взяла? — Розария отвлеклась от напитка и посмотрела на пустые руки. — Позже возьму, — Эола нервно потёрла руки и опустила глаза на них. — Как хочешь… Над ними повисла тишина. Сложно было подобрать те слова, которые назрели на их губах. Плоды их мыслей, горькие и вязкие, отягчали голову — но так же опьяняли её, затуманивая рассудок. Но сказать это нужно было уже давно. — Я хочу раскаяться. Эола подняла голову, ошеломлённая нарушением тишины. — В чём же? — В том, что я причинила твоей семье в ту зиму. Сама знаешь, когда. — Но, Розария… Розария залпом допила сидр и схватилась за голову. — Не надо, — перебила её монахиня, ощущая, как к горлу подступил грубый и тяжёлый ком. — Не надо меня оправдывать. Я помогала тем разбойникам в ограблении вашего дома. Я воспользовалась твоим доверием. Её рука тянулась к горлу, будто девушка задыхалась. На глаза наворачивались слёзы — и она жмурилась, ощущая жжение солёных капель. — Я обманула тебя, Эола!.. Что-то кольнуло в груди Лоуренс. Потому что с ней никто не был так честен — до сегодняшнего дня. Потому что она только сейчас поняла… — Розария, мне не нужно твоё раскаяние. Эола положила свою руку на кисть Розарии — дрожь была по всему телу бывшей разбойницы. — До того разговора с Джинн и Лизой я даже не знала, в каком положении ты была. И я не знала, что Варка спас тебя от них, — Лоуренс аккуратно, едва касаясь кожи, гладила руку Розарии от запястья до кончиков пальцев. Она уже хотела признать свою вину в непонимании ситуации и извиниться — но остатки воспитания, ещё не вытравленные из головы, словно пиявки или паразиты, помешали этому. — Но я прощаю тебя… — немного подумав, Эола добавила: — …маленькая воровка. Когда монахиня услышала, что рыцарка вернулась к своему прежнему тону и приняла её раскаяние, она облегчённо выдохнула. Осталось лишь признаться в ещё одной вещи… — Я долго молилась у себя в келье, — внутри Розарии что-то напряглось, и она вжала плечи. — Не за это, но за другое… Мне нужно было свыкнуться с одной мыслью. — С какой же? — с интересом посмотрела на неё Эола. После паузы монахиня, опустив голову, тихо усмехнулась: — Это ты маленькая воровка, Эола. — Ч-чего?! — несомненно, аристократка возмутилась на такие слова. — Это что такого я у тебя украла?! Т-ты!.. — Ты украла моё сердце. — А?.. На щеках Эолы проступил лёгкий румянец — и чем больше она думала об этих словах, тем сильнее они рдели. — Т-ты… Это т-ты воровка! — она бросила обвинения в ответ. — Ты сама… Ты украла моё сердце. Розария же, хоть и не краснела от её слов, но всё же прикрыла рот, тихо вздохнула и зажмурилась, чувствуя, как от смущения у неё спёрло дыхание. — Тогда… Раз мы считаем друг друга воровками, и украли мы одно и то же друг у друга… — хихикнула монахиня, — не справедливо ли назвать это обменом? Внезапный вопрос поставил аристократку в ступор, но от него она могла только засмеяться. — Вполне справедливо, — Эола вытерла навернувшиеся от смеха слёзы. — Выходит, мы обменялись сердцами? Розария не смеялась, но сладко улыбнулась, оперевшись щекой о ладонь: — Да, Эола Лоуренс. И в этом воровстве я уж точно отказываюсь раскаиваться.