А в Питере ночи холодные

Бледнолицый мужчина с книгой в руках дремлет, сидя в обшитом кожей кресле. Его черные, при тусклом свечении, волосы змеями оплетают страницы книги. Петербург накрыт черным пледом с узором белых крапинок. На письменном столе царствует недопитый бокал кроваво-красного вина. А на бумажках его кровоподтеки. Ещё вчера Достоевский гулял по Китайскому кварталу в Йокогаме с фотоаппаратом и снежноволосым другом под руку. Этот самый беловолосый друг куда-то смылся сразу же после возвращения в Россию. Сказал, мол, дела. Окно в доме старое, как никак, раньше это была коммуналка. По стеклу расползается плесень мороза, а хрусталики воды облепляют раму. Брюнет морщится, сжимается, пальцы босых ног скрючиваются. Цифры термометра перевалили за минус двадцать. На улице под окном мерцает фонарь. Фёдор подтягивает ноги к себе, отчего книга валится на паркет. Юноша вздрагивает, распахивает глаза. А перед ним стоит он, светловолосый друг, от которого знатно несёт алкоголем. Весь в снегу, он пошатывается, улыбается. – Явился, не запылился, – прошептал Фёдор, подтягивая колени к груди и прикрывая глаза. – Дос-кун меня ждал? – Николай слишком элегантной для пьяного человека, покачивая бедрами, заходит за спинку кресла и пускает руки к плечам брюнета. – Ждал, – вздыхает, позволяя парню своевольничать. – не хотелось бы тебя обнаружить кочующим по этажам парадной. Всех соседей распугаешь. – Дос-куууун, не злись, я только отмечал приезд! – прямо под ухом галдит Гоголь, поглаживая плечи. – Один? – хмыкает парень. – Понимаю, к чему ты клонишь! Я и сам не понял, как так вышло! Но, вообще, я хотел и тебя прихватить. Однако, когда я пришёл, ты был в душе, вот я и не стал тебя тревожить, – оправдывается. – А сейчас зачем причалил? – Достоевский слегка смутился ростом интенсивности движений блондина, но ничего не сказал. – Хмм, зачем пришёл?.. Дело в том, что я хотел бы поразвлечься с тобой!