***
Я сменила своё руно на одежды последователей, переделала алую корону в ожерелье, связала свои длинные, вечно распущенные волосы в хвост. Самой большой проблемой и отличием от остальных был цвет волос. Белые, до недавних пор они были цветом главной добычи епископов. Сейчас я единственная белокурая на этой земле. В конце концов, я решила и эту проблему, спрятав волосы под капюшоном красного плаща. Путь вышел долгим, полтора дня почти беспрерывного движения. Войдя в деревню, я ощутила приступ ностальгии. Деревня была очень похожа на ту, в которой родилась я. Те же узкие немощеные улицы, ряд рыбацких лодок у берега. И то же доброжелательное равнодушие к путникам. Вроде как: пришел к нам — хорошо, прошел мимо — тоже славно. В единственной лавке в поселении продавалось все, что было. Продукты, в малом количестве, так как почти у всех был свой источник еды, книги, в основном детские сказки, мелкие побрякушки и украшения, одежда. Самым ценным в лавке был, собственно, лавочник, с которым Герон договаривался о покупках большого количества продовольствия. Моя помощь ему явно не требовалась, так что я отошла, и стала рассматривать потрёпанные книги. Что-то меня в них… Не смущало, но цепляло. Я, внезапно, осознала, что самая нижняя книга выглядит знакомой, и вместе с тем, так, будто ее вытащили из огня. Я вынула ее из-под других книг и раскрыла. Большая часть страниц уцелела, но для меня важнее всего был рисунок на второй странице. Изображение белокурой девчонки, обнимающей свою темноволосую сестру. Ну, по крайней мере, я рисовала так, а что получилось кривовато… Мне было десять лет, а папа говорил, что получилось очень похоже. После того как отругал. Сюжет книги был посвящен попытке двух сестер выбраться из земель старой веры после смерти их семьи. Простая детская сказка, о надежде на иную жизнь. Написанная моим дедушкой, для моей мамы. Оставшаяся в МОЁМ сгоревшем доме. После смерти МОЕЙ семьи. Кто забрал ее, почему решил продать? — Не бери эту книгу, — внезапно произнес кто-то у меня за спиной. Увлеченная своими воспоминаниями, я не заметила, как ко мне подошел человек. Вздрогнув, я резко развернулась к нему. Я внимательно посмотрела ему в лицо, и, не обнаружив угрозы, расслабилась. — Почему же? — спросила я, закрывая книгу. — Ты… Из них. Обычно ваши пророки, — он произнёс это слово с неуловимой издевкой, — не слишком одобряют подобное чтение. Я задумчиво посмотрела на книгу в своих руках. Проблемы? Из-за детской книжки? Неудивительно, что маленький мирок епископов стоит на грани. — Я думаю, все будет хорошо. Мастер не слишком заинтересован в чтении. Но спасибо за беспокойство, — ответила я. — Ну, жизнь твоя. Из-за этих ваших книг столько деревень уже сожгли, сволочи, — мужчина брезгливо сплюнул на пол, и отошёл, бурча себе под нос: — Мастер, ишь ты. Корчит из себя бога, а сам то… Тьфу. Я вернулась к прилавку и положила на него книгу. Продавец тоже попытался меня отговорить от покупки. За какого же монстра меня здесь считают? Даже самой страшно становится. Добившись продажи мне моей же книги, я вышла на улицу. Герон догнал меня на пороге, спросил: — Я пойду, поищу Лессу, вы… Ты не против? Хочу вас познакомить, — объяснил он. — Конечно, иди. Я подожду вас за деревней. Но вместо того, чтобы идти к месту встречи, я пошла по поселку. Настоящее и прошлое сливалось в единую картинку. Если я поверну сюда, я снова выйду к краю деревни, дальше небольшие холмы. Там речка, над ней старые, рассыпающиеся мостки. Все более-менее старые поселения похожи, и это сводило с ума, возвращало в прошлое. К той девушке, у которой была семья, дом, любимый жених. Которая потеряла все за одну ночь. И, сидя у речки, вдалеке от домов, я прижимала к груди книгу. Смотрела в воду. Какая разница куда смотреть, если твой внутренний взор видит лишь огонь и мертвецов? И какой смысл был прятаться, если меня все равно убили?***
Я очнулась спустя некоторое время, от того, что меня потряс за плечо какой-то парень. С равнодушием подумала: «Если он здесь за моей жизнью, ему очень повезло.» — Эй, что с тобой? — спросил он. Он присел рядом, заглянул в глаза. Он был похож на Егора, и это стало последней каплей. Я позорно расплакалась. Сердито отвернулась, пытаясь скрыть слёзы, будто это было возможно. — Извини, — произнёс парень. — Я не хотел тебя обижать. В вашей религии запрещены прикосновения? — в его голосе прозвучало искреннее любопытство. Я слабо улыбнулась. Это ж надо такое придумать. — Нет, что ты. Просто… Немного все не вовремя. — Ну, ты хотя бы жива, разве нет? — оптимистично сказал парень. Я вздохнула. Что он от меня хочет, а? Я же ему не мешала… — Нет. Я давно мертва, так что отстань, — с горькой иронией прошептала я. Он отстранился, и несколько секунд меня рассматривал, после чего заключил: — Так дело не пойдет. Если мертва, значит надо или воскресать, или закапываться. Что выберешь? — с похожей иронией спросил он, явно не сомневаясь в том, что я выберу первый вариант. Я неопределенно хмыкнула, уже начиная приходить в себя. По крайней мере, мне стало интересно, не ушел ли Герон в нашу деревню без меня. Сколько времени прошло? Не дождавшись от меня четкого ответа, парень встал и протянул мне руку, предлагая помочь подняться. Я исподлобья посмотрела на него, потом резко выдохнула и ухватилась за его руку. — Ладно, воскресаю, бездна тебя забери. Доволен? — резко спросила я, невольно улыбнувшись от странности ситуации. — Почти. Для полного воскрешения ты недостаточно закреплена в этом мире, — он принял задумчивый вид, сложив руки на груди и глядя мимо меня. — Что ты имеешь в виду? — слегка опешив, переспросила я. — Как тебя зовут? — ехидно спросил он. От неожиданно будничного вопроса я не смогла сдержать смех. Незнакомец невозмутимо ждал. — Ну хорошо. Я Агнец, — успокоившись, сказала я и выжидающе посмотрела на него. — А я — Ралик. Вот теперь все, — Ралик улыбнулся. — Задам вопрос в последний раз. Ты жива? Я прислушалась к своим ощущениям. Ветер шевелил мои волосы, я проголодалась. От реки пахло илом и тянуло холодом. Скорбь не то что бы ушла совсем, но притупилась. Я действительно была готова жить дальше. — Кажется, да. Спасибо, Ралик, — я произнесла это с большей искренностью и теплотой, чем намеревалась. Кажется, он это понял. Я прикусила губу, думая, стоит ли пытаться обратить его в нашу веру. Но, в первый раз в жизни, я чувствовала нежелание заниматься вербовкой. Захочет — сам придёт. Кажется, это плохая человеческая черта зовется ленью, с насмешкой подумала я, протягивая руку Ралику. — Я рада новому знакомству, Ралик, — серьёзно сообщила я ему, невольно удивляясь, как я умудрилась найти сходство между ним и Егором. — Может, прогуляемся? — с неловкостью спросила я. — Если не хочешь, или занят, я… — Пошли, — Неожиданно легко согласился парень. — Но чур больше не хандрить. — Договорились, — я с облегчением улыбнулась.