« — Чем сильнее общая цель, тем сильнее узы, связывающие нас… Примерно так и работает гравитация, Наруто!» (Канкуро честно пытался объяснить Наруто законы физики для пересдачи экзамена на чуунина)
— Пустыня. В течение суток она как будто дышит. Утром неглубоко, едва слышно, когда солнце медленно разогревает и заставляет осыпаться слежавшиеся за ночь барханы. Днем же, когда встречаются потоки теплого и раскаленного воздуха, грудь пустыни вздымается и опадает как у быстро бегущего человека — из центра приходит раскаленный ветер, который дует с такой скоростью, что может содрать кожу с любой непокрытой части тела. Когда с заходом солнца начинает холодать, ветер немного успокаивается, и тогда колышущиеся и подрагивающие пески подобны засыпающему, дыхание которого тихое, но неровное и нервное. А ночью пустыня холодна, тиха и безмолвна… — его голос и сам был похож на шелест шуршащего под ногами песка, в котором утопали ноги. — И тогда пустыня как покойник, — неудачно пошутил идущий немного позади Пятого Казекаге его брат, чем вызвал недовольное шипение рядом с Гаарой. Идущий рядом с ним маленький мальчик, которого Казекаге пару месяцев назад нашел в пустыне, жалобно всхлипнул и, схватившись за чужую изящную, но крепкую руку и почти прижавшись к ней, прошептал: — Я боюсь умерших, о, Повелитель песка. Гаара остановился и, повернувшись к мальчику, положил руки ему на плечи и легонько сжал их, как делал всегда, заостряя внимание на своих словах. — Бояться надо живых, Шинки, — спокойно объяснил он, — И даже скорее не бояться, а опасаться. В общем, быть начеку. Понятно? — Понятно, — утвердительно ответил мальчик. — Могу я задать Вам вопрос? — Конечно, — после захода солнца в подступающей со всех сторон темноте фигура Казекаге казалось больше и значительнее. — Задавай. — А Вы… Вы — тут мальчик нервно сглотнул, подбирая слова. Его железный песок взвился над ним и закружился бешеным вихрем, вызывая недовольные вздохи со стороны Канкуро. — Вы чего-нибудь боитесь? Наверное, нет? Я прав? Мальчик испытующе посмотрел на темный силуэт Казекаге. Тот хмыкнул и слегка отвернулся. — Скорее переживаю. И иногда даже больше, чем это необходимо. — Да хватит уже болтать! Давай устроимся на ночлег, а, Гаара? Организуешь тут теплый песчаный дом? Я чай хочу! — Канкуро уже начал ныть, и это свидетельствовало о том, что он очень сильно устал. — Напомнить тебе, из-за кого мы здесь? — Гаара усмехнулся и, приблизившись к брату, потрепал его по плечу. — Ты ведь сам потащил меня в сердце Пустыни, утверждая, что у тебя ко мне важный разговор, и мы можем поговорить только здесь, разве не так?! Кроме того, ты настоял на том, чтобы и Шинки пошел с нами. На тебя не похоже, Канкуро. После этих слов Канкуро как будто бы немного ссутулился и отвернулся. Шинки сразу понял, что старшему из братьев почему-то был неприятен этот разговор. — Я все объясню завтра, когда мы доберемся до места, — тихо ответил он, и Шинки показалось, что голос кукловода охрип от нервного напряжения. — Потом, все потом. Давай теперь устроим привал, заварим чайку… — Мы забыли чайник, Канкуро, — не преминул напомнить Гаара. — Так что будем надеяться, что… Так, подождите-ка. — Гаара внезапно нагнулся и приник к земле. Через несколько мгновений он поднял и утвердительно кивнул: — Впереди караван. И действительно, через пару дюн в полутьме позднего вечера показалась вереница из нескольких десятков верблюдов. Идущий впереди освещал перед собой дорогу небольшим подобием прожектора. Любая машина, будь то паровая, газовая или электрическая здесь бы просто застряла. Но только не верблюды. Эти умнейшие и стопроцентно приспособленные к жизни в пустыне животные ориентировались в веками хоженых миграционных тропах и уверенно обходили зыбучие пески и полосы безводья. Караванщики увидели Гаару первыми. Конечно, они сразу же узнали его и, остановившись, вышли вперед, приготовив всевозможное оружие. Сквозь шелест пересыпаемого под ногами песка Канкуро услышал, как они переговариваются по типу: «Ба, да это ж Гаара Песчаного Водопада! И какого черта этому Джинчуурики, песок да в рот ему вместо водички, понадобилось в этом проклятом месте?!» Гаара первый завел разговор с ними. — Мир вам! — крикнул он, выставив вперед свои руки ладонями вверх, показывая, что не собирается нападать. — Кипяточку не плеснете? — следом спросил Канкуро, — А, может быть, у вас найдется и три лишних куска просяной лепешки? Караванщики в ответ только переглянулись, а потом, немного пошептавшись, самый старший из них крикнул в ответ: — И тебе мир, Однохвостый, если ты, конечно, с нами не шутишь, и не хочешь погубить нас своим песком! — Я изменился. Да и Шукаку во мне давным-давно нет, — разъяснил Гаара. — Похоже, вы просто не в курсе. — У нас нет воды, идите своей дорогой. По крайне мере, вы хотя бы не умрете от жажды. Великое бедствие постигло нас — все колодцы на нашем пути были высохшими! Не знаем, протянем ли мы до границы пустыни… — глаза престарелого предводителя каравана слезились явно не от яркого света. — Для меня это не проблема, — спокойно ответил Гаара и жестом попросил всех отойти подальше. Воздев руки к небу, он поднял ввысь несколько дюн с песком и взмахом ладоней направил их бурящим вихрем вниз. Р-раз, раздался грохот и образовалась большая воронка, которая быстро стала наполняться водой. Канкуро довольно хмыкнул и ткнул кулаком в плечо Шинки, который стоял и смотрел на все это с открытым ртом. Напуганные до смерти такой силой караванщики попадали на колени, но потом, очнувшись, бросились наперебой благодарить Казекаге, попутно наполняя водой все емкости, которые у них нашлись. Канкуро же едва укрылся от вездесущего железного песка — Шинки здорово разволновался, и его сила вновь вышла из-под контроля. Увидев это, Гаара подошел к мальчику и что-то прошептал ему, после чего тот едва заметно улыбнулся и вернул песок на свою спину… Еще через полчаса все мысли Шинки занимали две важные вещи: знакомство с двумя мальчишками — сыновьями караванщиков, которые были лишь немногим старше Шинки и персиковый сироп, который благодарные караванщики поставили прямо перед Казекаге вместе с другими нехитрыми блюдами, которые можно было приготовить из благ пустыни. Гаара и Канкуро пили чай с лепешками и слушали рассказы караванщиков о том, что они видели в дороге. Оказалось, что караван вез на продажу перекупщикам у границы выделанную окрашенную кожу и каменную соль, а взамен хотел приобрести лекарства, лимоны и ткани. Гаара же рассказывал людям о том, как изменилась Сунагакуре и что они теперь могут свободно торговать в деревне вместо того, чтобы проделывать такой долгий путь. Один из путешественников принес гитару и сыграл пару простых народных мелодий. Гаара внимательно слушал его, уйдя в себя и задумавшись о чем-то своем. Шинки же понял, что вот он, момент, и уже потянул руку к блюдцу с сиропом, которая… была моментально перехвачена нитями чакры! Канкуро, как истинный телохранитель Казекаге, старался не терять бдительность никогда и ни при каких обстоятельствах. — Куда ты лезешь! Только тебе зубы вылечили, а Гаара-сама прилично раскошелился на доктора! Что тебе Тамаки-сама сказал? Ни грамма сладкого! Вот сейчас расскажу Казекаге, как ты себя ведешь, и снова отправишься под надзор Тайной стражи страны Ветра! — Канкуро кивнул на Гаару и для убедительности погрозил Шинки кулаком. Тот фыркнул и захотел было применить свой железный песок, но вовремя остановился, соображая, что в таком случае до шербета ему точно не добраться, потому что Казекаге накажет его уже по-серьезному. — Как скажете, Канкуро-но-доно, — как можно учтивее произнес Шинки, соображая, что нужен какой-то более хитрый план. — Пойду, поиграю с мальчишками. Шинки указал на двух мальчиков, стоявших рядом с одной из палаток и игравшим в какую-то нехитрую игру. Канкуро махнул рукой, мол, иди, но Шинки ушел немного позже. Потому что в этот момент он услышал невероятно красивую музыку, которая, наверное, грозила запомниться на всю жизнь. Он обернулся на звук. На теперь гитаре играл Казекаге. А люди вокруг сидели, завороженные новой, неведомой мелодией, совершенно непохожей на то, что они до этого слышали. Шинки взглянул на Канкуро, который сидел на корточках, покачиваясь и подперев руками подбородок, а также глупо улыбаясь не пойми чему. — Наверное, из-за этих моментов я в конце концов и не ушел из дома в детстве, — тихо сказал кукловод, увидев, что Шинки смотрит на него с вопросом. — Я видел, что одна из книжных полок в домашнем кабинете Казекаге забита множеством альбомов, — рассказал Шинки. — Я попросил разрешения взять один из них. Открыл его, но ничего не понял. Повелитель тогда сказал, что это — ноты, и так записывают музыку. Я думал, что это принадлежало Вашей матери и поэтому он хранит их. Канкуро улыбнулся еще раз и снова тихо проговорил: — Нет. Это только отец и Гаара у нас музыкальные. Мама была простой женщиной. Ходила на миссии, а потом, после замужества, занималась домом и рожала детей. Никто не знает, в кого у Гаары такой талант. Папка наш, да будет его могилка шире, чем он того заслуживает, не играл, а издевался над инструментом! Музыка, это, наверное, единственное, что было прекрасного в Гааре в детстве. Мне кажется, когда он садился за рояль, даже Шукаку становился немного добрее. Никогда не забуду, как бедная покойница Чиё-баа-сама, блюстительница строгих порядков, зашла к нам однажды проведать Гаару и услышала музыку! Она сразу занудела, что сейчас применит свою знаменитую белую технику и сломает к черту непристойный инструмент! Ха-ха! — ту Канкуро просто закатился смехом, вспоминая, как сейчас, разгневанного Расу, вскочившего со своего места, где он до этого ел орехи и заоравшего благим матом: «Песок тебе в рот, старая карга! Не отдам пианинку!..» Шинки понял, что сейчас пришел самый подходящий момент для осуществления его гениального, как он думал, плана. — Господин Канкуро, — вдруг вкрадчиво начал он. — Мне кажется, там, — он указал на одну из палаток. — Какая-то девушка желает познакомиться с Вами. — Девушка?! — оживился Канкуро. — Да ну не может быть, — слегка покраснел он, а все эмоции на его лице особенно хорошо выделялись, когда кукловод был без грима. — Но я все же проверю. И, поднявшись с места, Канкуро, кряхтя и оправляясь, отправился в указанную сторону. Шинки прикрыл глаза и мысленно удовлетворенно улыбнулся. «Пункт а пройден. Приступаем к пункту б» И, как ни в чем не бывало, направился к мальчишкам. Наверное, весь караван сбежался на то, чтобы послушать прекрасную музыку в исполнении самого Казекаге. Гаара тоже играл с полной самоотдачей, как вдруг… сильный взрыв недалеко от соседней дюны сотряс воздух, поднимая песок крупными комьями. Казекаге создал Песчаный щит на всякий случай, но потом понял, что взрыв на самом деле был достаточно слаб, чтобы вообще повредить кому-либо. Он нахмурился и пошел к месту взрыва, где уже сбежался народ. К Гааре подвели двух плачущих мальчиков, которые на коленях просили прощения за то, что они подорвали взрывную печать. — Откуда у вас взрывные печати? — удивился Гаара. Ответ ему не понравился, потому что оба ребенка в один голос утверждали, что ее им дал мальчик, который пришел вместе с Гаарой. — Шинки?! — удивился тот, а потом бросился искать хулигана. Искать его, правда, долго не пришлось. Потому как Шинки в это время сидел себе у скатерти с едой и преспокойно объедался персиковым сиропом. Увидев прямо перед собой Казекаге, он уронил чашку и, внезапно осознав, что натворил, бросился просить прощения. Воображение Шинки рисовало ему самые страшные кары от лица Казекаге, которые он только мог себе придумать, но тот только сурово посмотрел на него и заставил извиниться перед караванщиками, а также дать слово, что больше никогда не будет так делать. — А что касается наказания, то ты уже сам себя наказал, — определенно ответил ему Гаара. — Как и мой дорогой брат, — он показал на взъерошенного и матерящегося полураздетого Канкуро, вихрем вылетевшего из палатки. А всего через пару секунд вслед за ним резво выбежала древняя старуха, громко шамкая, мол, куда же ты, красавчик?! — А вот дядя Канкуро точно тебя за это накажет! — повернувшись к мальчику, погрозил пальцем Гаара. — Он очень не любит, когда дети его разводят.***
— Да я из него куклу сделаю! — не унимался Канкуро, тщетно пытаясь достять нитями чакры до Шинки, который, к счастью, владел своим железным песком достаточно, чтобы укрыться от таких атак. — Подумать только, так обмануть меня! И ведь только хотел… — Канкуро! — одернул его Гаара. — Вы, на самом деле, оба хороши. Поддались своим желаниям, и вот теперь расплачиваетесь. Шиноби не должен ставить свои страсти выше целей. — Ну да, ну да, — удрученно пробормотал Канкуро и понимающе посмотрел на злого Шинки, у которого теперь жутко ныли зубы. — Ничего, пацан, скоро у тебя вырастут новые кусачки вместо прежних гнилых. А вот мне, — с прискорбием констатировал он, — Уже ничего не поможет. Уж слишком я люблю женщин! — Так женись! — развел руками Гаара. — В чем проблема? — Сам женись! — буркнул Канкуро, пробираясь сквозь завалы из песка между дюнами. — Или выйди замуж! — Давай представим, что твою последнюю фразу я не слышал… Они покинули стоянку каравана еще затемно и теперь шли строго на юг. Канкуро шел впереди, потому что только он знал, где находится это место. Наконец, процессия наткнулась на какой-то огромный песчаный холм. Приглядевшись, Шинки понял, что никакой это не холм, а занесенное песком огромное здание с пологим куполом. — Что это? — удивленно спросил Гаара, когда они подошли вплотную. — Кто все это построил? Вместо ответа Канкуро подвел его к двум надгробиям, стоявшим немного дальше здания. — Кто здесь захоронен? — все еще не понимал Гаара. Он вскинул руки, и могильные плиты были очищены от песка в мгновения ока. — Сабаку но … — прочитал он на одном камне, а потом, окинув взглядом рядом стоящее надгробие, снова прочитал фамилию дома Казекаге. — Это наши дедушка и бабушка со стороны отца, Гаара, — произнес упавшим голосом Канкуро. — Но отец всегда говорил мне, что он — сирота! — Гаара сдвинул свои несуществующие брови. — А даты смерти говорят о том, что во времена моего детства они еще были живы. Как тогда это все понимать?! — Я поклялся отцу, что никогда не расскажу тебе о них, — в голосе Канкуро впервые в жизни Гаара услышал слезы. — Он боялся, что они могут забрать тебя из Суны, и тогда его власти придет конец. Помнишь то время, когда тебя и Темари отводили к дяде Яшамару? Тогда меня с вами никогда не было. Так вот, в это время я жил здесь, у деда. Раньше наш клан занимался изучением свойств чакры, в том числе влиянием биджу на своего джинчуурики. Возможно, — тут Канкуро запнулся, — возможно, если бы я тогда нашел в себе силы рассказать обо всем деду, то твоя жизнь сложилась бы по-другому, брат. Прости меня, если сможешь. Я слишком… слишком ненавидел тебя и боялся отца. Твое рождение отняло у меня мать, и я долгие годы не мог с этим смириться и молчал, потому что желал тебе мучений. Чтобы ты мучился так же, как мучился я, скучая по тем временам, когда мы были нормальной семьей. Даже Темари не знала о том, что они живы. Отец настрого запретил пускать их в Суну. Канкуро вытер рукавом набежавшие слезы и уставился на Гаару, который, опустившись на колени, стоял перед могилами. — Почему же ты решил рассказать мне об этом сейчас? — его голос сам будто шел из-под толщи песка. — Что это теперь поменяет? — Теперь все иначе, — с жаром продолжил Канкуро. — Потому что биологические родители Шинки не просто каким-то боком относятся к клану Казекаге. Гаара, ты и Шинки… вы являетесь близкими родственниками! — Что? — хором спросили оба. — Как это понимать? — Шинки приходится нам троюродным племянником, Гаара. — объяснил Канкуро, уже забыв о своем гневе и потрепав мальчика по голове. — Он — внук старшего сына нашего деда. Дело в том, что отец мальчика… Я знаю его, ведь я провел с ними почти все раннее детство. — По законам страны Ветра родственниками считаются люди до четвертой степени родства, — произнес Гаара. — Следовательно… — Да! И именно поэтому я вас сюда и привел, иначе вы бы мне просто не поверили! Если ты сделаешь анализы, то они докажут ваше близкое родство, Гаара. И ты сможешь по закону усыновить Шинки, так как родственники могут усыновлять детей в первую очередь. Кроме того, только ты сможешь помочь мальчику управлять его силой. — Канкуро подошел к Гааре и положил ему руку на плечо. — Неважно, что там думают эти бюрократы. Возможно, когда-то я и ненавидел и боялся тебя, Гаара, как и многие в Суне. Но я, — тут Канкуро посмотрел уже на Шинки. — Я никогда не терял надежду на то, что ты станешь лучше. И думаю, будет глупо, если ребенок не обретет в твоем лице по-настоящему любящую и заботливую семью. — Это будет очень здорово, — пробормотал смущенный таким поворотом Шинки, который уже почти смирился со своей судьбой вечного поднадзорного пленника, запертого в глухом подземелье во избежание применения своей неуправляемой силы. — Иметь отца и дядю. И еще… — Что? — удивленно спросил Канкуро. — Ну… я уже знаю многое о Казекаге, — доверчиво произнес Шинки. — Но раз Вы тоже мой родственник, то могу я побольше узнать и о Вас?