Бокалы из Фонтейна

Дождь хлыстал мощëные улицы Мондштадта, проникая в узкие подворотни, редкие щели в крышах и чужие ботинки. Капли падали на смуглое лицо, кривившееся даже не в отвращении к неблагосклонной погоде, а в попытке разглядеть путь впереди. Кэйя плëлся сквозь зарождающийся шторм, придерживая Розарию за плечо. Надо сказать, что девушка справилась бы без этого. И без по-джентльменски отданного мужского плаща. Тем не менее, она не противилась и наслаждалась вниманием и выплёвывающим воду Кэйей. Они встретились меньше получаса назад, когда ещё небо освещало закатное солнце, не затуманенное тучами, и направились к Доле Ангелов. Но стоило паре пройти несколько футов как нещадный ливень прервал их разговор. Казалось бы, коварства погоды должны были напрочь отбить желание продолжить свой путь, но когда дело было в погоде? Встретиться с Сестрой Розарией после работы, дойти до породнившейся таверны, пропустить пару стаканов – всё это стало настолько привычной рутиной, что ощущалась как традиция, ритуал окончания дня. К собственному удивлению, Кэйя осознал, что дело уже было далеко не в его любимом вине или чëм-то покрепче. Всё потому, что были они так похожи в своей каменной непробиваемой оболочке, скрывающей слабости и печали собственного прошлого. Любой оттенок чужого молчания встречало понимание: во взгляде, жестах и ответной тишине. Никто из них ни к чему не обязывал друг друга. Не нужны были слёзные объяснения почему, как, когда. Нет, конечно же, если бы Розария когда-нибудь решила поделиться своими тревогами (что не случится, вероятно, никогда), Кэйя бы выслушал еë и поддержал. Более того, мужчина был уверен, что она бы сделала тоже самое, но внутри всё ещё была ледяная глыба, и не думающая оттаивать. Поэтому они молчали. И ждали друг друга после работы. Их дружба стала постоянной составляющей, в которой они не смели сомневаться. Это придавало сил даже сейчас, под громыхающие раскаты. Скрипнула дверь, лицо обдало тёплым воздухом, пропитанным алкоголем и закусками, а на полу разрасталась лужа. Друзья постояли на входе дольше обычного, прикованные взглядом алых глаз, из которых сочился коктейль ужаса и гнева. Розария как ни в чëм не бывало направилась к барной стойке. Дилюк проследил за её водяным шлейфом, который уже пропитывал доски сыростью, и перевёл взгляд, не растерявший прежних эмоций, на Кэйю. Тот опомнившийся последовал за девушкой и весело махнул рукой. –Привет, братишка! – протянул он развязно, – Нальешь нам как обычно? –Я вижу, твоему «как обычно» не препятствует даже буря, – Дилюк смотрел на него осуждающе, – Тебе не кажется, что это нездорово? –Как мило, но не стоит за меня волноваться, – Кэйя ответил так же беззлобно. Он не был настроен даже на малейшую перепалку. Не найдя выхода гневу, мужчина, выдохнув сквозь зубы, схватил два затейливых бокала и мастерски разлил по ним вино. Красное полусухое, оно ударилось о донышко, в воздухе блеснули алые искры и упали в чёрную материю вина. Этот сорт, эта выдержка, Кэйя болтнул жидкость в бокале, всё напоминало ему о брате. Такая мелочь тоже вкоренилась в его жизнь, и невинная ассоциация обросла чересчур искренним, сокровенным чувством, что даже стыдно было признать. Он всё смотрел на вино, «Хоть так мы близки». Розария тоже вертела в руках бокал, рассматривая, однако, не его содержимое. –Как интересно, – она провела длинными пальцами по поверхности стекла, – Узор будто меняется. Рельеф от её прикосновения извивался как водная гладь от упавшего на неё листа. Горлышко было очень узким, да и сам бокал был предназначен то ли для вина, то ли для шампанского, оставаясь где-то между. Причудливую форму и рельеф дополнял бирюзово-голубой цвет. Посуда сияла и переливалась от тёплого света керосиновых ламп. И, несмотря на жёлтое свечение, внутри будто рассыпались малахитовые осколки. Дилюк спокойнее глянул на девушку и развёл руками. – Это набор бокалов из Фонтейна. Один приятель недавно подарил, – он указал на бокал и продолжил, – Сказал «стекло для них омывалось реками и озёрами этой страны и впитало в себя всю силу и красоту гидро элемента». Как-то так. На словах хорошо, а на деле – тебе в напиток будто налили дождевой воды. –Вряд ли мы почувствуем разницу, – усмехнулся Кэйя и с его подбородка упала массивная капля. Брат одарил его хмурым взглядом. Тот с осторожностью сделал глоток, действительно чувствуя изменение знакомого вкуса. Это было, честно говоря, разочаровывающе. Хотелось выкинуть бокал, и отхлебнуть из горла бутылки родную сладость. –Помнишь Ганса? – обратился он к Розарии, стараясь заткнуть всколыхавшиеся чувства. Та утвердительно хмыкнула, всё ещё разглядывая фонтейнское стекло, – Всё ещё пытается пробиться в рыцари. Сегодня пришёл роскошный, предложил джин, который перевозили чуть ли не по всему Тайвату, подарил запонки. Обхаживал как девку на сеновале. Розария усмехнулась и чуть разочарованно простонала. Будучи пугающе умным человеком, она презирала людей глупых, неуместно хитрых и излишне самоуверенных. –Ганс – настоящий слизень. Ненавижу таких людей, – Кэйя развел руками, мол «а, что поделать?» – Досаждать всем, пытаясь просочиться в рыцарские ряды, вместо того, чтобы стойко пройти отбор. Так жалко. Тем более, – она повернулась, подперев локтем барную стойку, – разве планка так высока? От рыцарей Фавония требуется лишь умение разнять пьяные драки и одолеть стайку слаймов. И даже это у них не всегда выходит. Кэйя посмотрел на брата, который медленно кивал, занимаясь баром. Их взгляды встретились, и мужчины разделили безмолвное согласие. Общий враг или хотя-бы общая тема для осуждения, заставляла чувствовать, будто они на одной стороне. Что-ж, по правде, они были на одной стороне, но Кэйя казался себе саботажником. И хоть его поступки нескрываемо были наполнены корыстью, он не был злодеем и не был врагом Дилюку. –Да, пройти отбор ему ничего не стоит, – Кэйя снова обратился к подруге, – Но я не стал выгонять его. Пока не надоел. –Какой искренний себялюб. Мужчина ответил лишь усмешкой. Вечер летел с каждым бокалом вина всё быстрее. Таверна опустела от поздних посетителей, спасающихся от ливня, и хмельных завсегдатаев. Разговоры лились лениво, не задерживаясь долго на одной теме. Кэйя уже не обращал внимание на инородный привкус, создаваемый фонтейнским сосудом, а Розария пробормотала как-то, что ей даже нравится. «Свежо», ответила она на вопросительный взгляд. В ответ тот кивнул и отвернулся, пытаясь понять что с ним не так. Вкус дождевой воды, подмешанный к любимому вину, казался личным оскорблением. Не детской обидой, когда собутыльник не разделил твои вкусы, предложив свой напиток. Чувство разъедало изнутри, а Кэйя запихивал его всё глубже, запрещая остановиться пить. Но вкус не такой: он не свежий, не тонкий, не нежный. Он не должен быть таким. Он терпкий, тяжёлый, лишь иногда отдающий сладостью. Сложный. Его родное вино привыкло играть с языком разными ароматами, так и маня подержать его подольше, распробовать заново. А разве речь идёт о вине? Мужчина взглянул на брата. Дилюк перебирал какие-то бутылки, не обращая внимания на единственных посетителей. Он делал так всегда: сначала принимал заказы, перекидываясь с Кэйей парой язвительных фраз, а затем отдалялся. Лишь иногда можно было заметить, как он вслушивается в чужой диалог. И как же невыносима была дистанция, когда они сейчас так близко. –Дилюк, я… –протянул он. Будь Кэйя хоть немного трезвее, за этим последовала бы неоценённая шутка, глупый комментарий или просьба налить ещё, – Я скучаю. Две пары глаз уставились в его сторону. На лице Розарии не двинулась ни одна мышца. Она, конечно, поняла, его ход мыслей раньше, чем мужчина успел что-либо сказать. Дилюка же будто ударили под дых, холодная маска безразличия слетела. Брови сошлись на переносице, поза огрубела. –К чему это? – спросил он не зло, а настороженно. –Я не знаю, – тяжёлый стон, – Ты всё дальше и дальше. Однажды я проснусь, а мы окажемся на разных континентах. Заявление было преувеличенным, но правдивым. После их ссоры Кэйя чувствовал разрастающуюся пропасть между ними, но тогда злость, потеря и обида держали чувство одиночества в узде. Прошло уже больше двух лет, но ни один из братьев не залечил свои раны. Время тотального игнорирования закончилось, и только тогда он осознал, насколько они теперь далеки. Дилюк нервно поднёс руку к лицу. Он слышал это несчастное «я скучаю» ни раз, и всё время оно пробирало до костей. Когда Кэйя начинал такие темы, он всегда был особо пьян, и слабо верилось, что он уже готов простить его и просить прощения. И брат никогда ему не отвечал. Дилюк знал что рано или поздно он, как и Кэйя сможет вернуть утраченное доверие и любовь, но, что положит этому начало, оставалось лишь гадать. –Послушай, мы…– начал Дилюк и запнулся. Мертвенные глаза Розарии сверлили в нём дыру. Он посмотрел на девушку, не зная, как продолжить. Похоже, намёк, изложенный в неловком молчании был понят. Розария встала и усмехнулась. –Пойду, проветрюсь, – она элегантно соскользнула со стула и направилась к выходу. На улице до сих пор лил дождь, – Не скучайте, мальчики. –Послушай, Кэйя, – продолжил он, спустя некоторое время. Ему требовалось собраться, чтобы сказать это, и Кэйя проявлял удивительное для его состояния терпение, – Мы – не враги. И не смотря на всё, что было, мы не чужие друг другу. Но мне нужно время. И тебе тоже. Впервые мужчина выразил свои чувства вслух, без накатывающей злости и желания уйти. Глядя на брата, открывающегося ему только под определённым градусом, щемило в груди. –На это не нужно время. Ты либо можешь двигаться дальше, либо не можешь, – Кэйя отчего-то не мог поверить ему. Очень долго он убеждал себя, что как раньше уже не будет, его нельзя простить. Теперь слыша искренность, было страшно доверится чужим словам. –То есть, ты хочешь сказать, что ты можешь? –Да, могу. –Нет, ты не можешь, Кэйя, – его одновременно злили и печалили слова брата, – Если бы ты мог, то не напивался бы в стельку, чтобы сказать мне, что скучаешь. Ты бы мог сказать об этом в любое другое время. Но ты не можешь. Тебе нужно довести себя до пика, чтобы раскрыться. Ты не двигаешься дальше. Кэйе нечего было отвечать, Дилюк говорил правду. Днём, на трезвую голову он даже подумать не мог, чтобы сказать, как на самом деле обстоят дела. Возможно, ему и правда нужно ещё немного времени. –Ты всё ещё дорог мне, – мужчина ощутил руку на плече и поднял взгляд на Дилюка. Тот улыбался одними уголками губ, но получив ответную улыбку, лицо засияло несвойственно ему счастливо. Оба будто выдохнули: появилась надежда, что у них есть шанс. Этот короткий разговор вымотал сильнее двухчасового собрания, у Кэйи тряслись руки, но как же счастлив он был. Чтобы успокоить нервы, он опять взялся за злополучный фонтейнской бокал, но тот выскользнул из ослабевших рук, стоило только поднести его ко рту. Ойкнув, Кэйя опустился под барную стойку, минуя короткую дощечку, разделяющую сторону посетителя и бармена. В глазах двоилось, а под столом было темно, и тем не менее подняв голову, он смог разглядеть это. «Небесное величие…» Первое, что пришло ему на ум. Он был огромен, видно было даже через несколько слоёв ткани. Красивый и рельефный, с розоватым концом, как представил себе Кэйя. Его охмелевший от вина и счастья мозг воспринимал это, как само собой разумеющееся, и мужчина встретился взглядом с братом. Дилюк ожидал увидеть от затихшего под столом Кэйи что угодно: готовность выблевать содержимое своего желудка, мирный сон или очередную шутку. Но тот сидел смирно и сияющими глазами рассматривал с каждой секундой увеличивающийся бугор в штанах стоящего. Дилюк оцепенел. –Почему у тебя стоит? – спросил Кэйя хриплым, пронизывающим до одурения голосом. Он не был испуган или зол, будто не совсем понимал, кто перед ним стоит. –Переволновался, – пытаясь высказаться брату наиболее искренне, Дилюк не заметил, как напряжение скопилось в нижней части его тела. Возможно, весь их разговор он провёл с мощным стояком. –Переволновался? – из чужого мокрого рта раздался заливистый смех, – Тебе, что, пятнадцать? Дилюк впился пальцами в стол, деревянные доски затрещали. Ну и что ему на это отвечать? И, правда, ведь он уже не мальчик, а мужчина, но даже в юности он не попадал в такие ситуации. Пьяный брат сидит перед ним на коленях, его лицо на одном уровне с чужим членом и, кажется, того всё устраивало. Подумай Дилюк о таком раньше, наверное, представил бы что, оттолкнул мужчину, ударил. Но, когда это произошло в реальности, всё ощущалось… Странно. Кэйя поедал его взглядом в самом пошлом смысле. Как же за несколько минут обстановка изменилась так кардинально? Каждый томный выдох накалял воздух под барной стойкой, стало жарко. Кэйя провёл дрожащей рукой по лбу, под чёлкой, смахивая капельки пота. Рука разворошила волосы, но не желала опускаться на место. Её тянуло туда, куда казалось бы, тянуться не стоило. Он обхватил член Дилюка сквозь слои одежды всей ладонью, и даже так тот оказался больше. Это было восхитительно. Он добавил вторую руку, хотелось ещё. Надавливал, сжимал, сменял давление нежными прикосновениями пальцев. Дилюк не знал, что делать, касания мешали соображать. Он издал сдавленный рык: –Что ты вытворяешь? – Кэйя поднял на него свои глаза. Они были чуть прикрыты, а рот расплылся в развязной улыбке. –И это говорит мне тот, кто возбудился от разговора о чувствах, – сказал он не язвительно, а совершенно беззлобно, шутя. –Я не возбудился. Сказал же тебе, это было!.. –Дилюк запнулся, когда брат нежно провёл рукой по внутренней части его бёдра. Кэйя был пьян, в который раз осознал мужчина, его поза была, несомненно, покорной и пошлой, он ублажал его. И всё же, именно Кэйя был главным сейчас, решал остановиться или продолжить. Дилюк сдался. Это было странно, неправильно. Ему плевать. Член изнывал в ловушке одежды, молил о внимании так сильно, что подкашивались колени. С усилием мужчина оторвал одну руку от барной стойки, стараясь высвободить его, и столкнулся с ураганом чужих пальцев. Кэйя перехватил руку, казалось бы, ограничивая, а на деле находя больше пространства для ласк. Его ладони ощущались горячими и влажными, проникая под рукав. –Чëрт, – Дилюку не потребовалось много сил, чтобы вырваться и не дать Кэйе переплести их пальцы, – Прекрати это. Убери руки, – Брат послушался, он провёл ладонями от паха до голени и остановился, поглаживая где-то под коленями. Застёжки, сковывающие вожделеющую плоть, исчезли, будто-бы их и не было. Кэйя в предвкушении смотрел то на раскрасневшееся лицо мужчины, его закушенную губу и сведённые к переносице брови, то на торопливо высвобождаемый член. Его член. Он очевидно превосходил все ожидания: немного согнутый вправо, широкий и длинный, розоватый, а на конце из-под тонкого слоя кожи выглядывала головка. Кэйя отодвинул кожу и из уретры вытекла капля смазки. Член был не обрезан, как и у всех мондштадцев. Будучи рождённым в ином государстве, с иными традициями, Кэйя по юности неслабо удивлялся своему отличию от других парней. Но проблем это никогда не вызывало. Для горожан он и так был экзотической зверушкой, а эта интимная особенность, казалось, только раззадоривала его партнёров и партнёрш. Во рту уже скопилась слюна, челюсти машинально расслабились. Мужчина коснулся губами головки. Это было почти целомудренно. Дилюк очень тихо простонал, от него так и веяло нетерпением, но как либо подстегнуть он не решался. Кэйя же бесстыдно проигнорировал его реакцию, он медленно опустил голову, упираясь в бедро брата, прижимая член к своей щеке. Кобальтовые волосы щекотали нежную кожу. Кэйя и сам был возбуждён, мучительно сильно. Опьянение значительно убивало чувствительность, и, если бы он был трезв, вряд ли бы нашёл силы сделать всё то, что делал сейчас. –М-м, он такой большой, – голос, приглушённый собственным телом, донесся до ушей Дилюка. По спине пробежали мурашки, – мне уже не терпится принять его. Полностью. А я это могу, – Кэйя поднял лицо так, что они встретились взглядами. Член лёг на его щеку, доставая концом почти до самого затылка. Особого ума не надо было, чтобы понимать, что он проникнет куда глубже, чем осилят многие. Кэйя же уверил, что выдержит, – Я хочу облизать каждую венку, пройтись языком по всей длине, а затем обхватить губами головку и медленно опустить голову. Касясь лобка. –Боги, что ты несёшь, – Дилюк провёл по волосам, растрепал чёлку. Красные локоны упали на щёки, почти сливаясь с ними. Он шептал, обрывая конец слов на беззвучный выдох. Кэйя дразнил его. Чего он ждал? Мольбы? Тяжелой руки? Ответ, казалось, был очевиден. –Концом ты точно достанешь до моего горла и проникнешь внутрь. Я приму всё, сожму. Буду двигаться широко, размашисто, так, чтобы головка оказывалась у самых губ, а затем опять внутри горла, –Кэйя никак не стимулировал чужую плоть, только иногда проводил большим пальцем или легко касался губами, щекоча воздухом, пока говорил. И всё же он почувствовал, как член изнывающе подергивается от напряжения, и усмехнулся, – Хочу, чтобы ты излился мне на лицо. Я- Он не успел закончить, да, и надо ли было продолжать эту пошлую исповедь? Рука Дилюка обхватила его лицо, сдавила щëки. Холодная кожаная перчатка ощущалась неприятно. –Похоже, ты так и жаждешь, чтобы я заткнул этот грязный рот, – он был взъерошен и распалëн. Хвост растрепался и массивные пряди лежали на широких плечах. Он пылал от страсти, выглядел как дикий зверь. Кэйю он держал на расстоянии от своего члена так, что тот немного нависал над разгорячённой плотью. Мужчине пришлось привстать на коленях и вытянуться, руки легли на ягодицы. –Не жалей меня. –И не собирался. Блестящие от слюны, бордовые губы радушно раскрылись. Он расслабил глотку, коснувшись языком его кожи. Дилюк был на пределе. Похоть застилала глаза. Хотелось быстрее, быстрее ощутить тепло податливого рта. Он перехватил Кэйю за волосы и надавил на голову. Дверь скрипнула. Дилюк оттолкнул брата так, что он почти что стукнулся о деревянную доску. Благо, шума не раздалось. В дверях стояла Розария, с её обуви стекала грязная вода, но в остальном она была сухая. За окном всё ещё бушевала гроза. Это в её стиле. –Кэйя всё же ушёл, – она не спрашивала, а утверждала. Видимо, девушка решила, что их разговор закончился привычной всем ссорой. «Если бы», злостно подумал мужчина, ощущая горячее дыхание Кэйи. Нужно было собраться, успокоиться, но идея быть узренным таким (с истекающим от смазки членом, растрёпанным и красным, когда желание заполняет каждую клеточку его тела) возбуждала нещадно. И не его одного. Розария… Будто бы даже не заметила ни его кричащий о том, за чем его застали врасплох вид, ни тихий скулёж из-под барной стойки. Она как ни в чëм не бывало направилась к месту, где сидела менее получаса назад. –Да… – ответил Дилюк, быстро оценив обстановку под столом мимолётным взглядом. Кэйе плевать на нежданную гостью, он был бы готов отсосать этот член даже в час пик, когда таверна переполнена. Ситуация хуже некуда, – Да, он ушёл. Ему-то было не плевать. Хоть Розария и прожигала взглядом, не позволяющим отвернуться, а брат находился где-то за гранью своего терпения, и всё это было донельзя возбуждающе. Было стыдно. Стыдно так, что сил противиться желанию уже не оказалось. Мягкими шагами, как охотящаяся кошка, девушка подошла и оперлась руками о столешницу, повторяя позу Дилюка. –Ты уверен? – она медленно, будоражаще медленно нагнулась, одаряя хмельным запахом, чтобы увидеть всё. Удивительно, но выпив чуть ли не больше своего собутыльника, она казалась трезвой. Кэйя забвенно касался чужого естества, не контролируемый уже ни единой силой вселенной. Увидев, как его разглядывает подруга, он лишь усмехнулся, та послала в ответ такую же лёгкую улыбку, – Мне кажется, он всë-таки здесь. В ответ Дилюк что-то промямлил. Их с Розарией лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Она никогда не была его романтическим или хотя бы сексуальным интересом. С другой стороны, о Кэйе он тоже не думал так. Всë же эти двое от чего-то будоражили его нутро. Розария выпрямилась и одним движением запрыгнула на барную стойку, разрывая зрительный контакт только, чтобы поудобнее усесться. Она сидела властно, широко раздвинув ноги. Рваное полотно её юбки упало, почти закрывая лицо Кэйи, и девушка незамедлительно откинула его. Открылся вид на нижнее бельё, что было чересчур вызывающим, как для монашки. –Мистер Рагнвиндр, – привычный стальной голос звучал насмешливо и соблазнительно, – Меня поражают не только ваши интересы, но и размер. Забавно, но какой бы никудышной монашкой она не была, сейчас Розария выглядела самой непорочной на фоне мужчин. Не ослеплённая похотью, собранная и чистенькая. Она выглядела, будто бы зашла просто посмотреть, а не участвовать в действе. «Что-ж, даже если она собирается только смотреть», подумал Дилюк, «Я хочу увидеть на ней то же похотливое выражение лица». Такие мысли были несвойственны ему, и он почувствовал себя заколдованным этими суккубами. –Не знал, Сестра… Что вы окажетесь такой распутницей, – он вцепился в бёдра, покрытые колготками с сетчатым рисунком, так сильно, что девушка немного скривилась. –Полегче, – холодно отрезала она, – Может, Кэйя и любит такое отношение, но я этого не потерплю. Говоря о Кэйе… Кажется, он уже заскучал, – она качнула ногой рядом с его лицом, с носа сапога упала массивная капля грязной воды, но никого это уже не смущало. Кэйя находился в прострации и от чего-то ждал разрешения на то, что мог бы сделать самовольно. Девушка схватила руки и со своих бёдер переместила на синеволосый затылок, – Не тяни, порадуй его. Она сладострастно прошептала это в самые губы. Дилюк схватил скомканные пряди в кулак, а второй рукой направил свой член к припухшим губам. Мужчина толкнулся бёдрами и проник внутрь, всё глубже. –О!.. О-ох… – он запрокинул голову, открывая доступ к нежной коже шеи, которую Розария тут же поцеловала. С членом во рту от Кэйи донеслось слишком уж отчётливое «Да-а-а». Он не возражал против подруги, сидевшей на столешнице, но она прервала их в самый неподходящий момент, и настоящим облегчением было продолжить начатое. Ощущение такой неестественной наполненности кружило голову. Однако, каким бы разгорячённым Дилюк не выглядел, что бы не говорил, он аккуратно исследовал границы дозволенного, двигался медленно, постепенно увеличивая амплитуду. Хоть ему и сказали, не жалеть. Кэйя попытался двинуться вперёд, безмолвно намекнуть о нарастании темпа, но его голова была строго зафиксирована чужой рукой. Оставалось только смиренно подставляться. Поцелуи Розарии сменились укусами, оставались следы зубов и засосы. Она чувствовала вибрацию от стонов, прижимаясь к горлу. Её губы, охолодевшие от времени на улице, нежились в тепле мужского тела. Пальцы с острыми металлическими украшениями стянули вычурный галстук и ловко принялись за пуговицы чёрной рубашки. Когда с ними было покончено, Розария с наслаждением огладила грудь Дилюка. В своих перчатках у неё не было возможности ощутить тепло и гладкость его кожи, зато она могла сжать упругие мышцы. Это тело было прекрасно. Мешала, разве что, только сплошная белая жилетка, застёжка которой находилась непонятно где. Она не давала рассмотреть полностью крепкий торс, и если в скором времени Дилюк не избавиться от неё, Розария грозилась разорвать эту бесполезную тряпку. Дилюк опустил голову, томно выдохнул в губы Розарии. Она впилась в него, не церемонясь использовала язык, проникла глубоко в рот. Поцелуй был грубым и жутким, но живот скрутило от возбуждения. К пошлым звукам двух ртов примешались гортанные стоны, Дилюк отчаянно наслаждался этой какофонией. Он нежился в чужих руках, губах, голосах. И пока он только брал, ему хотелось отдавать всё сильнее. Хотелось заставить этих двоих почувствовать тоже, что и он сам (хотя, Кэйя очевидно был на пределе и без его помощи). Он перестал удерживать голову брата, убрал руки, и начал отвечать на ласки девушки, которая с каждой секундой дичала. Мужчина с силой оглаживал бёдра, внутреннюю их часть, изгибы талии и большие груди, оттягивал пряжки на её одежде, касался лица. Обладая нравом, не терпевшим чужого господства, Розария не любила быть ведомой. Будь то человек, вера или чересчур агрессивные прикосновения, она не хотела идти у чего-либо на поводу. Поэтому когда Дилюк посмел коснуться её промежности, она ответила ему со всей яростью. Теперь их близость была больше похожа на бой двух вожаков, решающих, кто будет во главе стаи. Мужчина проигрывал, все силы на борьбу из него вытянул Кэйя. Он, почуяв отсутствие стальной хватки на своём затылке, наконец-то смог выложиться в полную силу. Вжался грудью в чужие колени, надавил на бёдра, насаживаясь на член до конца. Всё было именно так, как он ожидал: член оказался так глубоко, что дышать было почти невозможно. Кэйя уткнулся лицом в лобок Дилюка, наслаждаясь этим чувством. Он млел от звуков и ощущений настолько, что закатывались глаза. Горло саднило и пульсировало, стекли слëзы, а слюны во рту скопилось чрезмерное количество. И в целом, мужчина чувствовал себя вместилищем жидкости горячей, хлюпающей и вытекающей наружу. Кэйя двигался размеренно и широко, затем замирал, заглатывая чужую плоть, ублажая её одними лишь мышцами рта и горла. Пару раз он давился, но отстраняясь лишь на несколько секунд, сразу же возвращался к делу. По подбородку стекали и падали на пол вязкие капли слюны вперемешку с предэкулятом. Дилюк содрогался в его руках. И Кэйя, и Розария понимали, что он уже на пределе и, если мужчина ускорился, усиливая стимуляцию, то его подруга не желала заканчивать прямо сейчас. Девушка спрыгнула со стола, на последок сильно прикусив чужую и так истерзанную губу. Она встала рядом с сидящим на коленях мужчиной и нежно провела рукой по его волосам. –Эй, полегче, парень, – она немного потянула за волосы, и Кэйя доверчиво уложил свою голову ей на ладонь, его глаз сиял от влаги. Член выскользнул изо рта, и от Дилюка раздался стон полный разочарования. Розария смотрела на блаженное лицо друга с непорочной нежностью. Она любила его, правда. Не как соителя, не как мужчину тем более, но откровенно платонически. Поэтому относится к нему как к Дилюку она не могла, – Не хочешь сделать окончание чуть более претенциозным? Ответом был слабый кивок и заинтересованный взгляд. Девушка подняла фонтейнский бокал у своих ног, отдала его Кэйе. Второй она взяла со стола и откупорила бутылку вина. Алкоголь хлынул на донышко бокала. Розария глотнула немного, наслаждаясь свежестью напитка. Кэйя ждал дальнейших действий, но ничего не произошло: Розария тоже ждала от него чего-то. –Может, нальёшь себе тоже? – спросила заговорчески, но вина не предложила. Смотрела она уже не на мужчину. –Хм? – мужчина не понимал, чего от него хотят, пока не проследил за женским взглядом, что указывал на изнемогающий член. Кэйя прыснул, – Ты… Ха-ха-ха! Ты сумасшедшая! Дилюк не показал никакой реакции на эту задумку. Совершенно не ясно, понимает ли он, о чем идёт речь, когда его лицо искажено похотью. Он почти излился Кэйе в рот, если бы их не прервали. Сейчас, чтобы кончить, ему требовалось лишь несколько простых прикосновений, но тот медлил. О, боги, кажется, они вернулись к началу, когда Кэйя всë рассматривал, да нежно поглаживал. Будто издевался. –Если ты, чëрт возьми, не прекратишь это ребячество, – прорычал Дилюк, подмечая, как трясутся от возбуждения руки брата, – Я трахну тебя сам. И поверь, я не ограничусь твоей глоткой. –Уф.. – протянула Розария. Она вальяжно развалилась на барной стойке, потягивали вино и незатейливо гладила грудь Дилюка. В общем, наслаждалась представлением. –Ладно-ладно, не горячись так, – хохотнул брат. Он взялся за дело серьёзно, без игривых касаний и дразнящих взглядов старался довести мужчину до оргазма. Кэйя сжал свой член – собственные штаны были уже давно испачканы. Дыхание Дилюка участилось, он стал рвано подмахивать бёдрами в такт движений Кэйи. Ещё немного, ещё чуть-чуть и в глазах засияли искры. Кажется, это был самый интенсивный оргазм в его жизни, что чуть ли не сбивал с ног. Зажмурившись, он ощущал, как Кэйя усиленно выжимает из его члена последние капли семени. Бокал был заполнен на одну десятую от своего размера. Спермы было по красивому много, она как кучка морских жемчужин растекалась по лазурному стеклу. Внутри Кэйи всё сжалось от предвкушения: нет, конечно, раньше он вытворял вещи гораздо более дикие, но, поскольку это был Дилюк… То, что он собирался сделать казалось чересчур интимным и символичным. –За нас? –За нас, – Кэйя поднял бокал вместе с Розарией и торжественно откинул голову, чтобы выпить его содержимое. Семя стекало по стеклянной стенке как по речному каналу, что, впрочем, было неудивительно, и за несколько секунд миновав губы, коснулось языка. Теперь-то привкус, продаваемый иноземным бокалом не был противен или незнаком, он придавал особую лёгкость, такую новую для мужчины. Гораздо лучше его любимого вина. Он, блаженный, сидел на истерзанных коленях, всë тело затекло от долгого пребывания в одном положении. Он был мокрым и грязным, лицо блестело от слюны, которую он даже не замечал. Волосы его растрепались, а одежда уже не сидела так элегантно, как по прошествии сюда (даже буря не потрепала так сильно). Он пил чужую сперму из чёртового бокала и бесстыдно наслаждался этим. Кажется, Дилюк возбудился снова. Полуденное солнце пробивалось сквозь деревянные ставни тонкими лучами, в которых весело танцевали сияющие пылинки. День был замечательным, пахнущий цветущими яблочными садами и жжёным от солнца волосом. Дневной контингент Доли Ангелов в разы отличался от вечернего: тихие компании друзей, матери с детьми, и бездельники-одиночки, просиживающие целые сутки в таверне. Царило спокойствие. Дилюк стоял за баром, протирал запылившиеся полки, ни о чëм не волнуясь и никуда не спеша. Душа беззаботно трепетала внутри впервые за несколько лет. Всё сегодня было лëгким, светлым и замечательным настолько, что хотелось улыбаться без причины. Шум от редких посетителей разбавил скрип двери и знакомые шаги. Дилюк не повернулся лицом к гостям, пока те не подошли к барной стойке, он и так знал, кто пришёл. Кобальтовые волосы осветило солнце, и они будто ранимо заблестели, обрамляя красивое лицо. –Я скучал, – сказал он. Без толики лжи и притворства, открыто, доверчиво. –Я тоже, – шепнул Дилюк повернувшись. Он был счастлив это услышать, а брат был счастлив наконец-то это сказать. И не слова больше, достаточно. Потому что оба понимали, что буря наконец-то стихла не только за окном.