Предатель

1060 год, руины Лок Муинне Мертвый город в вечернем тумане — будто длинные, тонкие кости, выбеленные солнцем, высушенные ветром. Небольшой отряд, всего восемь эльфов, ловко скользил в подлеске — рассредоточенно, слаженно, бесшумно, не выпуская друг друга из виду. Они успели привыкнуть передвигаться так, путь от пристанища эльфов в сердце Синих Гор до мертвого города был неблизким. Синий сумрак разлился между деревьев и кустов, длинных ветвей и трав. Скелет мертвого города отразился в глади озера, на поверхности воды блестели последние кровавые брызги заходящего солнца. Слабый прохладный ветер принес запах воды — чистой и свежей, запах остывающего белого камня — костей города. Слегка зашелестели листья, когда ветер коснулся их невесомо и холодно. Восемь теней скользили бесшумно, стелились между темными в сумерках стволами — мягкие кожаные сапоги едва приминали траву, кусты не цеплялись за полы плащей, руки не задевали веток, не грохотали стрелы в кожаных колчанах, не звенели мечи в ножнах. Иорвет любовался приближающимся скелетом мертвого города, едва сдерживая восторг. Чистая и прозрачная, как вода в озере Лок Муинне, радость грозила вырваться из горла, дрожью расходилась по рукам и ногам, блестела в зеленых глазах. Они почти добрались. Отряд, его отряд, те, кто пошел вместе с ним, кто вслед за ним покинул дом в сердце Синих Гор, чтобы мстить людям, которые отобрали у эльфов все — его отряд стремительно и бесшумно рассекал синие сумерки, приближаясь к мертвому городу белого камня. Иорвету едва сравнялось двадцать лет. Что двадцать лет для того, кто может жить две сотни, три, а то и пять? Дома, в Синих Горах — Иорвету казалось, что бесконечно давно — он слышал разговоры других эльфов о восстании. Юный охотник, блестя зелеными глазами, смотрел, как спорят старшие эльфы, начал, к радости матери, возвращаться домой не заполночь — только бы услышать еще хоть что-то. Только бы услышать что-то, кроме сомнений. — Безумцы, — цедил Фаирн, травник и лекарь, глядя в окно на скалы, — сошедшая с ума девчонка. Она еще не родилась, когда разрушили Лок Муинне, она не знает, на что идет. — Жаль, что не знает, — отец Иорвета устало отложил стрелу, к которой прилаживал оперение, потер глаза, — ведь за ней идут. Кто-то да пойдет. И многие из них не увидят следующего Беллтейна — а ведь могли бы жить еще долго. Иорвет вскочил тогда на ноги, раздраженно откинул полы плаща за спину, скрестив руки на груди. Пламя очага отсветами заиграло на темных волосах, блеснуло золотыми каплями в зеленых глазах, утонуло в темной шерсти плаща. На деревянной стене вытянулась его тень — уже по-взрослому широкоплечая, темная, почти черная. — Долго и прячась? — прошипел он, зло скалясь, как разозленная лисица, сощурился. Взрослые эльфы обернулись, глядя на него с удивлением — будто только заметили. — Иди спать, Иорвет. — Отец, — юный эльф взмахнул руками, — вы так говорите о восстании… — Ты не должен слушать, как мы говорим о восстании, — в голосе отца звякнул металл, — иди спать, Иорвет. Взрослые эльфы поселения в сердце Синих Гор, говорившие о восстании, как о страшной беде, как о стихийном бедствии, которое погубит всех — они так боялись, что молодняк сбежит. Они были правы в своих опасениях. Тогда Иорвет две недели вел себя, как примерный сын, чтобы не возникло ни единого подозрения. Возвращался вовремя, не встревал в разговоры взрослых, регулярно ходил в лес на охоту. Потихоньку стаскивал в схрон в чаще необходимые вещи. Местечко было рядом с их еще детским местом игр — небольшим шалашом, тщательно скрытым кустами и стволами елей с пушистыми лапами. К выбору попутчиков юный охотник подошел со всем вниманием — направлялся только к тем, кого знал давно, кто был ему другом, кто точно не сдал бы. Схрон быстро наполнился вещами пятерых эльфов и трех эльфок — все они ходили в лес реже или чаще, все они примерно знали, что нужно брать с собой и как сделать это незаметно. Только Ираиллинель, Иля, все хотела взять с собой платьев — но и она в итоге признала, что это лишнее. Теперь Ираиллинель скользила справа от него — тонкая бесшумная тень в темном плаще, из-под капюшона которого выбилась прядь светлых, почти белых мягких волос, светившихся в густых лесных сумерках. Что двадцать лет для того, кто может отсиживаться в глуши Синих Гор и двести, и триста, боясь высунуть нос в соседний лес? Иорвет в двадцать лет сумел провести семерых через путь, занявший полторы недели, ни разу не сбившись. Маленький отряд быстро сладился, обязанности на стоянках были четко поделены между эльфами, ни одной размолвки, ни единого сомнения. Иорвет в двадцать лет считал, что жить долгую эльфскую жизнь в ужасе в глуши — безумие. А преподать человечкам урок — то, что действительно нужно сделать. В этом его маленький отряд пока что делал небольшие в масштабах истории успехи. За полторы недели пути никто не узнал о них — потому что если они кого из людей в глухом лесу и встречали, то уходило с места встречи всегда только восемь эльфов. И ни одной живой душой больше. Оффирим в первый раз, через три дня от начала пути, на самой границе Синих Гор и земель d’hoine, не смогла натянуть толком лук от того, как дрожали руки, и после половину часа рыдала у Ликаэля на плече. Но и она смогла победить ужас, захвативший ее от вида крови и мертвецов. Она не повернула назад, осталась в отряде — и Иорвет гордился невысокой хрупкой эльфкой, дочерью барда и вышивальщицы, как старший брат. Скелет мертвого города становился все ближе, все больше. Исполинская цепь высокой стены — будто изогнутый хребет, выступают позвонки-башни, поднимаются ребрами к небу изогнутые дугами мосты-переходы. Между мертвых белых камней-костей замелькали крохотные рыжие огоньки. Скелет Лок Муинне, древнего города, стоявшего, по слухам, еще со времен вранов, только притворялся мертвым. В городе, разрушенном двести лет назад реданским маршалом Раупеннэком, скрывалась жизнь. Скрывались эльфы — те, кто пришел сюда, узнав, что Лламасу, генерал Лламасу, ставший легендой тогда же, когда умер Лок Муинне, зовет всех, кто готов пойти за ним. Пойти за Белой Розой. Иорвет вел свой маленький отряд ко входу в город — высокой тонкой арке портала. В темноте плети вьющихся растений, расползшиеся по белому камню стен, казались черными мазками краски. Густой ночной воздух, полупрозрачный, тихий и неподвижный, пах чистой водой, теплым камнем, живой зеленью — так пах бы давно позаброшенный город, если бы не пробивался через ночную темноту щекочущий нос дым костров, едва уловимый запах еды и травяных отваров, железа, кожи и шерсти. Конечно, у ворот стоял часовой — неприметная высокая фигура, прислонившаяся к колонне. Иорвет и не заметил бы, если бы страж его не окликнул — на Лок Муинне опустилась ночная темнота, а факела у часового не было. — Кто и откуда? Голос у стража тихий, бархатистый, приятный — тянет гласные Старшей Речи, мягко урчит на кошачий манер. Иля за спиной Иорвета вздрогнула, шорхнув плащом, Арвелин глубоко и громко вдохнула от мгновенного испуга, кто-то из эльфов свистяще выдохнул сквозь зубы, слегка звякнули наконечники стрел в чьем-то колчане. — С Синих Гор, — негромко ответил Иорвет, откидывая капюшон — его отряд повторил жест, зашуршала шерсть, — Иорвет. — Иорвет с Синих Гор, значит, — повторил часовой. Юный эльф почти кожей чувствовал пристальный, изучающий взгляд из-под чужого капюшона. Попытался рассмотреть стража в ответ — высокая фигура, закутанная в плащ, сокрытая ночной темнотой. Голос мужской, незнакомый эльф высок — единственное, что Иорвет смог понять. Почему у него нет факела? — Со мной семь эльфов, — счел нужным сказать молодой охотник и почти революционер. Он сомневался, что в такой темноте часовой смог бы пересчитать его маленький отряд — сам Иорвет уже едва мог различить его фигуру, Луна, взошедшая над городом тонким серпом, света почти не давала. — Я вижу, что семь, — все так же тихо отозвался страж, склонил, кажется, голову к плечу. Иорвету показалось, что он заметил два крохотных огонька — должно быть, лунный свет отразился в чужих глазах. — Генерала Лламасу найдете на амфитеатре, он в центре города, — продолжил часовой, — доложитесь и следуйте приказам. Иорвет кивнул — маленький отряд прошел под аркой, минув застывшего незаметной статуей часового. Улицы города расходились от амфитеатра прямыми лучами, но чем дальше — тем больше путались между собой проулками и улочками, лестницами, галереями, террасами и переходами. — Почему он стоял без света? — шепотом поинтересовался у окружающей темноты Ярналь, когда они отошли на почтительное расстояние, — разве можно углядеть что-то в такой темени? — Сказал же, что семерых разглядел, — Иля, видимо, дернула плечом, запахнула плащ поглубже с шорохом. Иорвет шел молча — он старался не заплутать и идти строго прямо, вести за собой остальных, ориентируясь на блики от чужих факелов, светящих с окон, террас и переходов, разбегавшихся по стенам, где-то белым, где-то почерневшим от старой копоти пожара. — А уши он у семерых разглядел бы? — зашипел Ликаэль, — а вдруг мы люди? — Тихо, — Иорвет остановился, поднял ладонь, — нам направо.

***

Генерал Лламасу сидел в первом ряду амфитеатра, устало ссутулив плечи, и читал при свете свечи какие-то документы. Вокруг амфитеатра всюду стояли палатки, горели костры, сновали туда-сюда эльфы. На маленький отряд косились, но особого внимания не обращали — все были заняты делом. Жизнь в центре мертвого города собиралась ко сну в теплом дрожащем свете факелов, натыканных то там, то тут, вразнобой по многоуровневым стенам вокруг. Эльф услышал шаги, поднял голову, складывая документы пополам, заправил за острые уши пшеничные пряди волос. — Генерал, — Иорвет шагнул вперед, оставив отряд чуть позади, показывая, что он главный из восьми. Приложил раскрытую ладонь к груди, прижал к ней сверху сжатый кулак, поклонился — старый эльфский жест, старое военное приветствие. За его спиной точно так же склонились остальные — может быть, не совсем одновременно и слаженно, но они и не на танцах. Лламасу беззвучно усмехнулся, не поднимаясь, повторил жест, но лишь слегка склонил голову. — Мы пришли с Синих Гор и хотим присоединиться к вам. — Восемь эльфов, — генерал качнул головой, рассматривая отряд — молодые эльфы выпрямились и вытянулись, расправили плечи, на лица лег теплый золотистый свет, — как специально Дева послала, — Иорвет не очень понял эту часть, но широко улыбнулся, как и разулыбался его маленький отряд, поняв, что, возможно, их ждали, возможно, именно их и не хватало этому усталому эльфу для чего-то важного, — как тебя зовут, парень? — Иорвет, — четко отрапортовал юный охотник и уже почти революционер, вытянув руки по швам. Лламасу неторопливо встал, убирая бумаги во внутренний карман куртки — он оказался чуть не на полголовы выше Иорвета. — Иорвет с Синих Гор с отрядом в семь эльфов. Хорошо, — цепкий взгляд темных глаз — не то синих, не то карих — прошелся по отряду, — хорошо. Будешь десятником, Иорвет с Синих Гор? Я дам тебе еще двух эльфов. Нам как раз не хватало восьмерых для ровного счета, — усмехнулся генерал. Иорвету показалось, что он сейчас упадет. Десятником? Вот так, сразу? Он готовился к тому, что их отдадут под командование кого-то более опытного, сославшись на его юный возраст — что такое двадцать лет для тех, кто может совершенствоваться и двести, и триста? Он недовольно, но допускал мысль, что его маленький отряд могут и расформировать, распихать по разным группам, что, возможно, он будет редко видеть своих друзей. И сейчас он даже не мог ответить от распиравшего грудь удивления и счастья — молча вглядывался в спокойное, усталое лицо Лламасу, генерала Лламасу, героя Лламасу, который предлагал оставить ему его отряд и даже дать еще двоих эльфов. — Не удивляйся так, — тихо хмыкнул эльф перед ним, снова оглядывая отряд за спиной Иорвета, — ты, Иорвет с Синих Гор, привел семерых бойцов, проделав довольно долгий путь. Сколько тебе лет? — Сорок, — не моргнув, соврал Иорвет, как и собирался соврать еще в пути. Генерал в ответ усмехнулся снова. — Совсем юнец… Вы кого-то встречали? — Эльфов — нет, — ответил еще ошарашенный свалившейся на него честью Иорвет, — людей — трижды, но никто из них не ушел с места встречи. — Хорошо, — в третий раз сказал Лламасу, перевел взгляд на ночное небо, — отряд, ставьте палатки на свободное место и готовьтесь ко сну. Иорвет, пока останься. Отряд тихо ушел — искать свободное место. Иорвет во все глаза рассматривал эльфа перед собой — высокого, усталого, убирающего за острые уши длинные пшеничные пряди, глядящего в ночное небо. — Синие Горы, — тихо проговорил генерал, — давно не было от них вестей. Иорвет смолчал. Его захлестнула неожиданная вина перед этим усталым эльфом — за то, что он привел всего семерых, что не смог уговорить больше эльфов присоединиться к ним, за то, что взрослые эльфы из поселения в сердце Синих Гор боялись революции, как огня. — Кем ты был, Иорвет с Синих Гор? — Лламасу снова бросил на него короткий взгляд, юный эльф вытянулся под этим взглядом в струнку. — Охотником. — Решил поохотиться не на зверей, а на человечков? — усмехнулся генерал. Иорвет разулыбался, согласился — его поняли правильно, его с его маленьким отрядом, кажется, приняли, его собирались поставить во главе десятка, в конце концов! — Охотник — это хорошо, — медленно проговорил эльф, сделавший Иорвета этой ночью самым счастливым в радиусе пары десятков лиг существом, — умеете ладить с лесом, умеете прятаться… Будет еще один десяток Лисиц, — Лламасу снова перевел взгляд на юного эльфа рядом, — будете диверсантами. Вам очень пригодятся охотничьи навыки. Я так понимаю, профессиональных воинов среди вас нет? Иорвет качнул головой. — Пятеро лучников, включая меня. Три эльфа и две эльфки. — Еще двух я вам дам, они и лучники, и мечники. Завтра с утра разыщи Нэанель, она организует вам фехтование. Научитесь чему успеете, пока здесь будем, — Иорвет кивнул, запомнив указания и едва не подпрыгивая от охватившей его радости, — иди к своему отряду, Иорвет с Синих Гор. Вам предстоит много работы.

***

Лламасу снова поднял лицо к ночному небу. Теплый, пахнущий водой и костром ветер погладил щеки, рыжие отсветы факелов пробивались сквозь закрытые веки. — Седрик. Он услышал мягкие шаги по щербатому камню амфитеатра раньше, чем шедший ожидал — молодой эльф, только выскользнувший из палатки, прилепившейся к стене полуразрушенного дома, вздрогнул и чуть не споткнулся. — Нашли вы еще факелов? — Накрутили из тряпок и веток, — молодой эльф подошел, Лламасу открыл глаза — в руках Седрик держал охапку кривоватых факелов, остро пахнущих старым лампадным маслом. Их тихий диалог не коснулся ничьих ушей. Эльфов на площади почти не осталось — все разошлись по палаткам, разбросанным беспорядочно по амфитеатру, жмущимся к стенам домов, расставленным на ближайших улицах. Все, кто не спал, ходили караулом по внешней стене города — точнее, по ее уцелевшим кускам, стояли в проходах и провалах на границе Лок Муинне. — Раздай караульным на стенах и проходах, у кого прогорели, — молодой эльф кивнул, — и смени Гезраса у главных врат. Завтра с утра несколько десятков выйдут осматривать проходы через акведук и канализацию, им тоже нужны будут факелы. — Там хватит, — махнул рукой Седрик, — мы много сделали. Генерал наблюдал, как легким, бесшумным шагом по щербатым камням уходит фигура молодого эльфа с факелами, как вытягивается, прыгая по серым в темноте стенам, его длинная тень — пока Седрик не исчез за поворотом. Лламасу опустился обратно на белый камень амфитеатра, еще хранящий солнечное тепло. Повернул голову вправо, глядя на горящий на камнях костер — один из многих. Танцевало пламя, даря тепло, прыгало вверх-вниз, извивалось, освещая небольшой кусочек пространства, вход в чью-то палатку, трещало прогорающим деревом, разбрасывая по где-то белым, где-то черным от старой копоти стенам мертвого города чернильные гротескные тени. «Подумать только, — эльф опустил лицо в ладони, с силой потер веки, откинул со лба волосы, — еще один отряд, еще восемь эльфов. Охотники с Синих Гор…» Он просидел так долго — подперев ладонью тяжелую голову, не двигаясь ни на миллиметр. Вокруг, насколько хватало глаз, стояли палатки, в которых спали эльфы. Эти эльфы были готовы идти за Аэлиренн, Белой Розой, идти до конца. Этих эльфов было больше, чем он ожидал. Лламасу почти уснул сидя, когда долговязая фигура в плаще все же шагнула на амфитеатр — текуче, плавно, бесшумно, крадясь по тонкой границе между кругами света от костров. — Прибыло пополнение, — усмехнулся генерал, не поднимаясь со своего места, гибкая фигура опустилась на корточки рядом с ним, — через твои ворота прошли? — Да, — едва слышно прошелестело из-под капюшона плаща, — восемь эльфят. — Эльфят, — фыркнул Лламасу, неприкрыто намекая на возраст собеседника, — их главарь сказал мне, что ему сорок. Думаешь, врал? — Не знаю, — едва расслышал эльф чужой голос, — скорее всего, да. Они еще пахнут, — пауза, пока собеседник пытался подобрать слова, показалась бы Лламасу затянутой, если бы он не знал о звериной чуткости того, кто прятал лицо под капюшон плаща, — пахнут своим домом. Очагом, хлебом, соломенным матрасом. Генерал кивнул. Никто из этих восьми не был воином. Никто из этих восьми не был даже на вид взрослым достаточно, чтобы иметь хоть какое-то представление о войне. — Это ненадолго. — Верно, — прошелестело рядом, — вы правы. — Неси благую весть Розе, адъютант, — Лламасу поднялся, бесшумно разогнулся рядом с ним его собеседник. Кивнул, не снимая капюшона, скользнул снова в тень, почти растворяясь в плотном ночном воздухе. Генерал еще раз оглядел палатки, в которых спали эльфы — теперь в Лок Муинне было ровно три сотни эльфов, исключая его, Аэлиренн и ее адъютанта. Он знал, почему они пришли — потому что Белая Роза умела предложить эльфам именно то, что они хотели. Кому взгляд, кому ненависть, кому причину жить, кому расстегнутую пуговицу на ее рубашке. Кому шанс, кому слова. Кому месть, кому — возможность. Лламасу не знал, за чем именно пришли молодые эльфы с Синих Гор — молодые настолько, что он отправил бы их восвояси, не будь им так позарез нужен каждый лук и клинок, любые руки, способные врачевать, любые острые уши, способные слышать, что происходит в людских землях. Генерал не мог себе позволить развернуть маленький отряд с Синих Гор просто потому что эти эльфы были слишком юны — не мог, как бы он ни хотел этого. В Лок Муинне вообще не было старых эльфов, кроме него и его нескольких соратников. Старые эльфы выбирали, в большинстве своем, отсидеться в глуши, старые эльфы помнили, как умер Лок Муинне, и боялись погибнуть точно так же. Старые эльфы боялись войны, которую молодая Белая Роза объявляла людям, старые эльфы вспоминали старые раны. Старые эльфы сомневались в том, что может им предложить безродная эльфка из ниоткуда, поднявшая восстание. Молодые эльфы спали в палатках, не зная таких сомнений. Лламасу уходил с амфитеатра с тяжелым сердцем.