Как проучить вампира.

Вампиры достаточно странные существа по своей натуре. Ацуши понял это ещё до того, как стал встречаться с одним из них. И тут дело даже не в таких мелочах, как непереносимость солнечного света или полный холодильник животной крови. Нет, совсем не в этом дело. Их характер. О боги. — Я что, по твоему, сам не могу разобраться?! Я не ребёнок, Рюноске, какого чёрта ты лезешь! — звонкие крики юноши отбивались от стен и копьями впивались в спину его парня. Причём совершенно осознанно и целенаправленно. Его Ацуши готов был изувечить. В сторону вампира летело всё в подряд: подушки, вещи, тарелки и даже вазон с кактусом, который они только недавно приобрели — Ацу, к слову, даже имя ему дал. Всё, что попадалось под руку, Накаджима яростно швырял в Рю, прекрасно зная, что тот увернётся. И это злило ещё сильнее, — Бросаешься на парня как дикий пёс.. Что ты себе думал! Застывши на месте, Рюноске только смотрел ошарашено, успевая отходить в сторону от летящих в него предметов. Таким злющим своего возлюбленного он ещё не видел. Действительно завораживающее зрелище. Хоть и немного травмоопасное. В тот день Акутагава как обычно заезжал за Ацуши, забирая его с работы. Вампир будними вечерами от своих дел всегда был свободен, а потому вместо тягостного и бесконечного ожидания дома в одиночку, он выбирал стремиться побыстрее к парню, чтобы уже вместе направиться домой и провести остаток вечера в компании друг-друга. Просторный и достаточно популярный тату-салон приветливо встречал вампира своей тёплой атмосферой. Он находился в самом сердце города, а потому на машине доехать можно было за считанные минуты. Несмотря на то, что интерьер помещения был сделан в светлых тонах, Рю он нравился. Очень напоминал самого тигрёнка: такой же нежный и притягательный. Отделанный под мрамор с декором в серо-золотистых тонах и стенами, заклеенными фотографиями множеств сделанных тату. Салон в это время был практически пустым: в приёмной, где находились диванчики и столик для ожидания, не было никого и только с угла рабочей комнаты доносилось жужжание тату-машинки. Там, за многочисленными шкафчиками, рабочими поверхностями, лампами и специальными креслами то и дело мельтешила яркая макушка: видимо тот рыжий мастер — друг Накаджимы — всё ещё работал. Вечер обещал быть приятным. Темноволосый плюхнулся на удобный серый диванчик и махнул рукой Чуе, краем глаза наблюдая как девушка, которой тот бил тату в области ребра, кажется, беззаботно спала. Оставалось лишь дождаться пока выйдет его Ацуши, солнечно улыбаясь, и они отправятся домой готовить вкусный ужин. Прямо как женатики, про себя успел усмехнуться Акутагава. Спустя ровно пять минут — вампир считал,— блондин появился, спешно спускаясь по лестнице, которая вела на второй этаж. Там находилась комната для персонала и склад с материалами. Рядом с юношей шагал какой-то незнакомец: выше Ацуши, противно-смазливый, с короткими блондинистыми волосами и загорелой кожей. Точно иностранец. Не то что бы Акутагава был ревнивым — нет, вовсе нет. Он даже почти привык к тому, что его парень часто контактирует с другими людьми и заводит новые знакомства. Это не было проблемой для пусть совсем не дружелюбного и скрытного вампира. Но этот тип.. он с первой же секунды Рюноске не понравился. А ведь вампирское чутьё никогда не подводило. Парень лестно улыбался и воодушевлённо кивал головой, всем своим естеством давая понять, что внимательно слушает Накаджиму. Так, словно Ацуши открывал ему самую интересную тайну вселенной: незнакомец лицо Ацу разглядывал и практически не моргал. Настолько противно, что хотелось возлюбленному скорее закрыть рот, просто чтобы этот иностранец перестал так смотреть на его губы. Вампир недовольно скрипел зубами, хмурился. И даже очаровательная улыбка Ацуши, который заприметив Рюноске помахал ему, не улучшала ситуацию. Точно не сейчас, пока этот тип крутился вокруг парня Акутагавы, словно там ему блядским мёдом намазано. А блондин этого словно не замечал: щебетал что-то о своём так увлечённо, что даже глаз не подымал на нового знакомого, отточенными до автоматизма движениями неспешно убирая рабочее место перед закрытием. Так часто бывало с юношей. Если тема разговора ему по нраву, он словно забывается, летает где-то в облаках и рассказывает всё, что знает. Акутагава любил его слушать и говорить с ним обо всём без задних мыслей, но когда на месте Аку был кто-то другой, смотреть становилось неприятно. И пусть на костре его сожгут за такой эгоизм, не изменит точку зрения. Решив отвлечься, Рюноске закрыл глаза. Не хотелось портить настроение на ровном месте ни себе ни парню своему. Но как бы он ни старался, всё его поведение само по себе указывало на крайнее недовольство. Словно вокруг него образовалась чёрная густая дымка, которая всех, кто в радиусе километра от него, отравит беспощадно. Правда, Ацуши и Чуя уже слишком привыкли к такому обыденному состоянию вампира, чтобы обратить на это внимание. — Ты просто невероятный, Ацу! Так легко и качественно делаешь свою работу. Ты не оставляешь мне выбора, теперь приходить буду лишь к тебе, — как бы ни хотелось, этот лестный голос игнорировать не получалось, оттого Акутагава скривился. То, что говорил Накаджима, подслушать не выходило, но звонкий голос того парня будто нарочно бил по слуху, и вампир предельно ясно чувствовал, что он сейчас зарычит. Да, незнакомец не говорил ничего непозволительного, просто хвалил, но Рюноске начинал закипать, а этот процесс уже не предотвратить. Спустя минуту старательного терпения — он правда пытался — темноволосый поднялся с диванчика, со скрещенными руками на груди, и направился в сторону возлюбленного. Лучше уж слышать всё, чем только этого чудика. — Аку, ещё немного, ладно? Мы с Сэмом заговорились немного и я не убрал здесь всё, — виновато протянул Накаджима, хихикнув и опустился на колени, перебирая какие-то бутылочки на нижней полке шкафчика. — Кстати, Сэм, знакомься, это Рюноске, — Ацуши не повернулся к обоим парням, продолжая заниматься своим делом, а Акутагава лишь косо глянул на смуглого парня, стоявшего недалеко. «Это Рюноске. Его парень.» — язвительно добавил в голове вампир. От мыслей отвлёк какой-то стук, а следом громкий звук падающих бутылочек и баночек, которые так старательно выставлял Накаджима. Он тяжело вздохнул. Половина закатилась под шкафчик. — Глупый Ацуши. — Чуя, кажется, тоже не мало слышал, раз и свои пять копеек вставил. Акутагава только закатил глаза. Этот рыжий парень был той ещё занозой в заднице. — Что же со мной сегодня.. всё из рук валится, — ворчал юноша. Ему пришлось чуть ли не на четвереньки стать, чтобы по одной вытаскивать из под мебели нужные бутылочки. Рюноске даже завис на минуту, наслаждаясь видом чужой задницы, виляющей напротив. Но он быстро пришёл в себя, наверное слишком резко обернувшись на Сэма, ведь нутром почувствовал неладное. Тот, собственно говоря, так же увлеченно разглядывал фигурку Ацуши, как и его парень секундами ранее; даже не стараясь скрыть направление взгляда от, как минимум, двух человек в этой комнате, которые без труда могли заметить. Это было, наверное, последней стадией кипения, потому что Акутагава почувствовал как его кулаки горят огнём. А ещё сильнее — клыки. Ему на самом деле было плевать, кто такой этот чёртов Сэм и по каким причинам он всё ещё находится здесь. Вампир просто хотел выбить из него дурь. Всего лишь то. Правда, не успел. Сэм, словно взгляда яростного в свою сторону совсем не замечая, наклонился к Накаджиме, без раздумий положив свою ладонь на полоску поясницы, выглядывающей из под поднявшейся от движений футболки. — Давай я помогу тебе- И вот этот опрометчивый жест действительно был лишним. Накаджима успел лишь развернуться, хмуря светлые брови, ведь чужие прикосновения к себе он не любил, но то, что юноша увидел, заставило рот приоткрыться в удивлении: Рюноске без каких либо усилий держал парня за ткань воротника, придушивая, а его, некогда серые глаза, пылали красным огнём, словно два ярких фонаря. — Что ты себе позволяешь, щенок. — со злостью и отвращением в перемешку, сквозь зубы шипел тот, за секунду впечатывая Сэма в стену. А сам же парень не особо понимал что происходит, точно также удивлённо смотрел на Рюноске как и Накаджима: попробуй тут понять что к чему, когда тебя хватают с нечеловеческой силой и за долю секунды ударяют о стену. Сердце Накаджимы словно остановилось на секунду, ведь он успел заметить как Акутагава обнажил клыки, как будто готовясь впиться в чужую плоть. В таком состоянии парня Ацуши видел всего раз и это не сулило ничего хорошего. Допустить такого нельзя было, ни в коем случае. — Рюноске! Рюноске, прекрати сейчас же! — взвизгнул Накаджима, быстро вставая с колен, как только до него дошло осознание, того, какие обороты набирает происходящее. Но Акутагава уже был слишком зол, чтобы слышать возмущения своего парня или даже заинтересованный свист со стороны Чуи, который продолжал бить татуировку клиентке, краем глаза наблюдая за драмой. Пальцы Рюноске нехотя разжались, отпуская Сэма, но вампир не отошел, продолжая испепелять взглядом парня. Костяшки всё ещё зудели. Если бы не Ацуши, он бы точно задушил этого паршивца. Ведь физиономия его с непонимающей в момент сменилась на такую же обозлённую как и у самого Рюноске. Кажется, он даже не видел ничего плохого в своих недавних действиях. Не будь бы здесь никого — драка была бы неизбежна. — Не приближайся к нему. — последнее, чем удостоил одарить вампир иностранца, а после, выдохнув через нос он развернулся, обводя взглядом своего парня. Похоже тот был зол сильнее их двоих вместе взятых. В комнате повисла неприятная тишина, разбавленная лишь смешками Чуи. Девушка на кушетке продолжала спать. Весело. Собственно, после этого Накаджима устроил настоящее поле боя в доме, пребывая, мягко говоря, в бешенстве. Пусть и путь до дома был спокойным, Рюноске позже понял, что это было всего лишь затишьем перед бурей. И вроде бы вампир должен был что-то сказать в своё оправдание или наоборот, начать агрессировать в ответ, но он не мог этого сделать. На самом деле не мог. Ноги словно приросли к полу, а язык к нёбу — настолько он растерян был. Впервые его голове царила абсолютная пустота и сказать оказалось нечего. Он был целиком очарован своим мальчиком. Пылающим праведным огнём, злющим, но таким прекрасным, что даже если бы тот запустил в вампира все тарелки мира, Рюноске бы не сдвинулся с места. Плевать на это. Но блондин лишь нарочито хлопнув дверью, в конце концов, оставил Акутагаву. Да и другого варианта в принципе не было: что ещё можно сделать, когда человек — а точнее вампир — на которого ты ругаешься, только стоит на месте и смотрит? Тут хочешь-не хочешь, а успокоиться чутка придётся. Но как бы сильно Рюноске ни надеялся, что вся эта ситуация забудется и испарится — такого произойти не могло. А потому парень оказался в гордом одиночестве. Кажется, кому-то сегодня придется спать в гостиной на диване. На утро, когда Рюноске открыл глаза, квартира уже была пустой: тигрёнок не гремел тарелками на кухне, он не топал тихонько около их кровати и даже не напевал себе под нос мелодии в душе. А ведь вампир так любил сонным взглядом рассматривать по особенному очаровательного, утреннего Накаджиму, пока тот лениво накидывает на стройное тело одежду и бурчит как болит его поясница из-за кое-кого. Это всё расстроило. На душе кошки скребли и осадок такой противный в горле стоял. Точные симптомы острого чувства вины. Акутагава даже прошёлся по комнатам, недоверчиво оглядывая их, словно бы Ацуши где-то там в углу мог сидеть, притаившись. Но как только вампир понял, что блондина совершенно точно тут нет, он принял окончательное решение — нужно извиниться. Сегодня у Накаджимы выходной и ушел он, судя по всему, лишь потому что не хотел видеть Рюноске. Это заставляло того хмуриться раздраженно и начинать строить в голове текст, который сегодня же он скажет своему парню. Плевать уже на этого Сэма и сложившуюся ситуацию, только бы Ацу вернулся и улыбался своей солнечной улыбкой, как обычно. Весь беспорядок, что навёл тигрёнок, был заботливо убранным, а завтрак стоял на плите: от этого темноволосый сам на себя с каждой минутой всё сильнее злился. Как он посмел расстроить своего мальчика. Своего тёплого и любящего парня. И как же он успел соскучиться. Немыслимо. «Куда ты сбежал с утра, Ацу? Возвращайся, поговорим.» Акутагава шумно выдохнул, отправляя сообщение Накаджиме. Иногда он задумывался о том, что с Ацуши они никогда не ругались и вампиру даже было интересно, каково оно, видеть его раздраженным и недовольным. Оказалось достаточно неприятно. Особенно осознавать, что причиной такому настрою являешься ты сам, идиотский вампир.

«Если для тебя утро это час дня, я тебе сочувствую.»

« И да, в отличие от некоторых я приношу извинения Сэму, за то, что его потягал за шкирку мой глупый парень. Который даже проблемы в этом не видит.»

«Буду через час.»

Чёртов Сэм. Но внутри что-то тёплое разлилось от этого «мой парень.» «Глупый» Акутагава решил мысленно пропустить. К приходу Ацуши Рюноске готовился почти весь этот час. Повторял про себя то небольшое предложение со скромными, но искренними извинениями. Хоть то и дело в мыслях возникало едкое недовольство тем, что Накаджима сейчас снова в компании того мерзкого иностранца, который своими руками лезет куда не стоит. Рюноске с радостью бы ему их сломал. И ноги заодно. Но мысли данного рода вампир старательно от себя отгонял, сосредотачиваясь лишь на нужном. Сейчас ведь точно не время снова заводиться. Всё таки на эти грабли он уже наступал. И, о чёрт, Рю никогда не просил прощения. Ни разу в своей долгой и насыщенной жизни. Убивал, был на грани смерти, находился в бегах, делал что угодно но, как же это глупо, он никогда не извинялся. Да и не перед кем было. Извини, что прострелил тебе череп? Действительно, отличная ситуация для прощений. А других в его повседневности до появления Ацуши и не было. Словно вся жизнь вампира была густой, непроглядной тьмой. И Накаджима стал тем самым лучом ненавистного Акутагавой солнца. Оказалось можно любить и ненавидеть одновременно. Как только в звенящей тишине квартиры послышался звук открывающейся входной двери, Рюноске подскочил с кресла. Он успел уже соскучиться, раз даже тело, словно по рефлексу на появление Ацуши отреагировало само по себе. — И как.. прошло всё? — сухо поинтересовался Рюноске, опираясь о стену. Его взгляд пробежался по парню, отмечая что тот выглядел немного неспокойно: ни разу в глаза не посмотрел и щёки его горели на бледном лице ярким пламенем, — Что с тобой? Накаджима махнул головой, словно отрицая что-то и скинув с ног кеды направился быстро в гостиную, пролетев мимо вампира настоящим вихрем, чтобы плюхнуться на излюбленный белый и мягкий диван. — Всё более-менее в норме, он не зол. К твоему счастью. Иначе бы пошел и ты следом извиняться. Акутагава вскинул бровь скептически, сверля спину парня, но промолчал. Ещё чего. Перед тем уродом он бы точно извиняться не стал. И всё таки на душе — если таковая вообще есть у вампиров — что-то отлегло, когда Рюноске понял, что Ацуши не зол как вчера, не намерен снова убить кого-то — самого Рю, к примеру, — и даже отчасти спокоен. — И не подумал бы, — рявкнул всё же в ответ темноволосый, — Я вообще.. хотел кое-что сказать. Ацуши хоть вида не подал, но всё же уши навострил, вимательно слушая. Его сердце, честно говоря, уже целиком и полностью простило глупого вампира, но мозг не позволял закрыть на всё это глаза. Если сейчас оставить всё как есть, ситуация обязательно повторится. А этого, казалось Ацуши, он пережить снова не сможет. — Ты, кхм, извини.. за то что вчера было… — мялся как-то неуверенно Акутагава. Он сжимал зубы и словно всеми способами старался не наткнуться на чужой выжидающий, но такой родной взгляд. От него бы темноволосый точно потерял все скудные слова, которые огромным трудом смог собрать в кучу, — Этот Сэм тварь последняя, но всё же не стоило прям там его дра- — Рюноске! — перебил того юноша, вскакивая, — Ты так ничего и не понял. — Ладно-ладно… не сердись, тигрёнок. Да, я был не прав, — всё же вампир отступает. Он подходит к возлюбленному нетерпеливо, наконец-то осмелившись взглянуть в его глаза. Крепкие руки по-хозяйски ложатся на мальчишескую талию, притягивая к себе Ацуши как можно ближе. Тело соскучилось по теплу тому, которое только Накаджима издаёт. И как-то сразу стало спокойнее, ведь блондин прильнул ответно, внимательно в глаза стальные глядя, выжидая, —Ты словно не замечал, как он мысленно раздевал тебя. Я был зол. Понимаешь? — А ты пойми, что я могу сам постоять за себя, если вижу, что в этом есть нужда. И всё решить можно иначе. Без клыков, Рю. — твёрдо. Так, что даже спорить тяжело, как бы Акутагава не хотел. Кошмарно сильно иногда хотелось просто окутать этого человека всеми возможными и невозможными способами, укрыть от всех опасностей и хранить под крылом как самое ценное на свете. И также кошмарно трудно было в полной мере принять то, что это всё — лишь собственнические замашки Рюноске. Пусть и переполненные через край по особенному робкой, вампирской любовью. Рю вздохнул. Сказать ему было нечего больше. Пусть это будет маленьким поражением, ведь желание спорить испарилось мгновенно. Сейчас только губы напротив влекли безумно, будто умоляя себя на вкус попробовать. В миллионный раз, пусть и Акутагаве вечно мало. Долго медлить тот не стал: приблизился как только Ацуши закончил говорить. А Накаджима словно был готов к такому развитию событий. Улыбнулся едва заметно кончиками губ и что-то в этой ухмылке было не такое, что-то самодовольное и предвкушающее. Впрочем этого Рюноске заметить не успел. Впившись в губы возлюбленного, Акутагава почувствовал то самое медовое тепло, что разлилось по всему телу в одно мгновение. По ощущениям что-то близкое к глотку свежей крови. Удивительно однако то, как легко давно мёртвое существо может почувствовать себя самым живым на свете. Обветренные губы Рюноске с присущей ему властной нотой ласкают такие мягкие и полные губы возлюбленного. Они точно сахарные и тают прямо на глазах, розовеют ещё пуще от напора вампира. Рю с каждой секундой всё сильнее хочет съесть Ацуши, а потому не раздумывает над тем, чтобы углубить эту негу, проникая языком в тёплый рот блондина. И первое что он чувствует — огонь. Острая вспышка боли, словно лизнул раскалённый метал. Рефлекторно Акутагава разрывает поцелуй. Непонимающий взгляд останавливается на румяном Ацуши. В голове вампира мысли стараются сформироваться во что-то единое, но это не получается с первого раза: сладостная дымка близости всё ещё витает в голове, мешая даже предположить что-то. Невозможно. Вампиру, который в десятки раз сильнее и выносливее человека — что уж там говорить об относительном бессмертии — причинить такую яркую боль не может ничего. Да и боль эта странная.. неописуемая. Такую что-то обыденное вызвать не может. Если только.. Серебро? Тяжёлое дыхание Накаджимы заставляет вампира прийти в себя. Ацуши растягивает губы в обольстительной улыбке настолько удовлетворённо, будто получил самое желанное лакомство и на Рюноске в этот же момент рушится осознание. По влажным губам тигра скользит кончик языка, в котором угрожающе-красиво поблескивает серёжка. А Рю просто умирает и перерождается как чёртов феникс. Всё внутри замирает, он просто перестаёт функционировать, потому что, ох. Блядски восхитительно и также больно. — Что это значит, — рычит по зверски лишь от того, что понимает как чертовски сильно хочется ещё раз почувствовать этот адский огонь на губах и языке, только бы не переставать целовать юношу, — Я, блядь, спрашиваю. — Акутагава не терпит даже секунды молчания со стороны возлюбленного, а потому уже через мгновение грубо хватает его за плечи, крепко их сжимая. Хоть и ответ сам по себе в голове всплывает. Слишком очевидно, чтобы задавать вопросы. — Не тебе ведь одному совершать бездумные поступки, Рюноске, — чуть ли не по слогам чеканит светловолосый, впитывая в себя весь спектр эмоций вампира. А тот горит огнём, это невооруженным взглядом видно. Создаётся впечатление, что вот-вот от этого дикого взгляда воспламенится квартира. Да что там квартира — сам Ацуши вспыхнет. И это чарует, безусловно, — Я ведь был зол. Понимаешь? — Накаджима тянет слова, что недавно говорил сам Рюноске, и вкус каждой буквы он на языке перекатывает. Это действительно самая гениальная месть, которую он мог совершить. Десять из десяти. И вроде мелочь: всего-лишь пирсинг, всего-лишь серебряная серёжка, которую он вероятно через короткое время заменит на обычную. Но тот ядрёный коктейль эмоций.. он опьяняет Ацуши настолько, что щёки краснеют, а руки от нетерпения подрагивают. Акутагава сжимает пальцы на чужих плечах до боли. Он сходит с ума. Рвётся к губам Ацуши снова, проникая языком в его рот не церемонясь, по-животному. Как и ожидалось ничего не меняется, серебро точно также как и впервые беспощадно обжигает вампира, отчего тот рычит, нехотя оторвавшись от юноши. Нет сил смотреть как тот упивается картиной, открывшейся перед взором: в двуцветных глаза пляшут чёртики, а ухмылка не покидает лица. Пользуясь положением, Ацуши смеётся тихо и кончиком языка проводит по щеке вампира, слушая как тот тихо шипит. На месте том сразу же красная полоса появляется — не страшно, но по ощущениям определённо неприятно. — В чём дело, Рю? Что-то не так? — выпытывает хитрым тоном, совершенно по-лисьи. Даже не пытаясь скрыть своего удовольствия. Ведь Ацуши прекрасно знает как довести Акутагаву до сумасшествия. Знает и пользуется этим бесстыдно, —Тебе же нравится, я вижу. И правда нравится ему. Настолько, что отодрать Ацуши прямо на этом диване хочется. И раз уж последние сутки они оба творят что вздумается, сейчас можно себя не ограничивать. Впрочем, Накаджима только этого и добивается, невооруженным взглядом видно. Хитрый. Именно о блондине можно смело сказать: волк в овечьей шкуре. Весь из себя светлый и тёплый, словно раннее солнце, но как-только дело доходит до мести, он сделает всё, чтобы стереть тебя в порошок, а потом воскресить, чтобы снова уничтожить. Самыми изощрёнными способами, дабы с головы вампира выбить всё возможное. В этом Накаджима мастер, Рю успел сполна осознать данный факт за всё время их отношений. Только вот попадаться на уловки своего парня он так и не перестал. Будто на это явление его сверхчеловеческие силы не распространялись. Ацуши взвизгивает, от того как неожиданно Рюноске пихает его в диван. Грубо, не давая и шанса на путь к освобождению он впечатывает возлюбленного лицом в мягкую поверхность, пристраиваясь позади, чтобы придерживать буквально дрожащие бёдра, то ли от неожиданности, то ли от нарастающего напряжения. Тяжело дыша в подушку Ацу прогибается в пояснице, ведь он всё ещё стоит на ослабших коленях, пусть и верхняя часть тела лежит. От этого резкого действия со стороны Рю, в низу живота Накаджимы сладостно потянуло, а ведь возбуждение начало зарождаться в теле ещё в момент поцелуя. Впрочем темноволосый был не в лучшем состоянии: казалось злость и восхищение в перемешку могли вызвать стояк в считанные секунды. А может это просто очарование Ацуши. — Когда ты умудрился это сделать. Когда успел? — Акутагава шипит требовательно и сдавливает пальцами привлекательные бёдра любимого. Он через одежду, кажется, уже видит красные пятна, что расцветают на чужой молочной коже словно лепестки роз. И вампир любуется этой картиной, упивается ей, пусть и через пару часов будет жалеть, что сделал больно своему мальчику. Ну а сейчас они друг-друга стоят. То и дело стараются задеть посильнее, как дети. — С-сегодня.. Сегодня утром. — сквозь тяжелое дыхание говорит Ацуши, но в силу положения это звучит так жалко, что хочется выть от безысходности. Правда исправить ситуацию или даже просто приподнять голову, дабы говорить чётче просто не вышло: как только Накаджима стал шевелиться, его бесцеремонно и достаточно увесисто шлепнули по ягодице. Через плотную ткань джинс отчетливо чувствовалась большая вампирская ладонь, а спустя секунду это место начало ныть. Только вот от подобных ощущений Ацуши лишь приглушенно простонал, не стараясь скрыть свою реакцию. Горячо. Больно, горячо и приятно настолько, что сводит скулы и колени подкашиваются, словно это первый, а не один из многочисленных раз. Взглядом Рюноске вылизывает парня перед собой, наслаждается этим видом и совсем не спешит раздеть его, хоть и, чего там таить, хочется так сильно, что кончики пальцев покалывают от нетерпения. В комнате атмосфера накалилась до предела, жарко и одежда кажется уже совсем лишней на теле. Впрочем, рядом с Накаджимой всегда так было. Трудно лишь сохранять последние капли рассудка. Рюноске на пределе, он чувствует это как никогда явно. Ещё немного и он бросится на тигрёнка голодным псом. И плевать будет уже на то серебро в его языке. Руки целеустремленно ползут выше, оглаживая жёстко талию под футболкой. Как бы не хотелось быть нежным, Рю то и дело ловил себя на попытках сжать, ударить, укусить. Это нужно было невыносимо сильно, в этом весь он. Пальцами старший ощущает как по тонкой коже бегут мурашки и от такой забавной реакции уголки его губ приподымаются в самодовольной ухмылке. В стальных очах пожар целый. Он заколдован этим наглым мальчишкой. — Бедный Рю не может прожить без поцелуев, да? Какая жалость.. Весь извёлся. — тон издевательский, такой приторный, что Акутагава тут же через ноздри выдыхает и рычит. А Ацу только радуется тому как быстро и легко выходит вывести вампира. Где-то в голове у Рюноске слышится щелчок. Он сгорает. Лёгкое движение рук и Ацуши оказывается на спине, почти испуганно глядя в глаза напротив. Диван предупреждающе скрипит от этого, а лицо вампира так близко оказывается, что не хватает места чтобы дышать и делать вид что это Ацу здесь победитель. Ведь на деле всё с точностью на оборот. Юноша чувствует горячее дыхание вампира на своих губах и сглатывает слюну волнительно: и кого же он всё таки проучил, его или самого себя? Ведь, кажется, ему сейчас больше всего хочется утянуть Акутагаву в мокрый поцелуй, прижимаясь поближе, хочется как можно скорее почувствовать его острые клыки на своей губе и привкус крови во рту. Рюноске словно бегущую строку в двуцветных глазах видит и облизывается голодно. Он читает Накаджиму как открытую книгу, как бы тот не старался ухитриться Во всех несмелых движениях Ацуши, в каждом его робком вздохе и хриплом стоне было прекрасно видно чего и как сильно он хочет. А Рюноске был готов ему это дать. Только немного поиграется. Накаджима всхлипывает, пока с него стягивают футболку, откинув куда-то прочь с глаз. Горячая кожа требует прикосновений, она молит об этом и Акутагава не смеет отказать, мгновенно оглаживая изгиб талии. Он не медлит, наклоняется к чужой груди размашисто проводя по ней языком. Выцеловывает каждый сантиметр, втягивает кожу в рот, оставляя за собой красные пятна засосов. Всем телом Рюноске ощущает как быстро сердце под рёбрами любимого стучит. И десны зудеть начинают невыносимо, от того как хочется вонзить клыки в молочную шейку, от этого Акутагава втягивает запах парня, чтобы хоть немного остыть. Ацуши всегда невыносимо сладко пах виноградом. Этот густой головокружительный аромат уже таким родным стал, что лёгкие его вместо кислорода принимали. И, казалось, без этого сочного винограда жить труднее было. А сейчас, вот он, окружает и проникает под кожу, каким-то магическим образом вампира опьяняя. — Я советую тебе закрыть рот. Пока я не сделал это самостоятельно. Ацуши волнительно сглатывает и его дыхание замирает. Стальные глаза, что прямо в душу смотрят, на секунду загораются угрожающе-алым цветом и этого более чем хватает дабы убедить юношу. Ведь он знает что Акутагава действие может его заткнуть. Хитрым котом светловолосый обвивает тонкими ручками шею Рюноске и чуть отклоняет голову в сторону, не прерывая зрительного контакта. Подлизывается. Без слов, они им не нужны. Вот-вот и Ацу замурчит ласково, потому что всё его естество излучает доступность. Полное подчинение. И вампир ведётся на это, возвращаясь к аппетитной груди. Лижет кончиком тёплого языка по розовому соску, после чего вбирает его в рот. Накаджима глаза прикрывает и жмётся что есть ближе к возлюбленному, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не прислонить его голову ещё плотнее к тяжело вздымающейся груди. Будто от этого бы стало меньше тянуть в паху. Его тело немеет, хочется больше, сильнее, жестче и Аку ловит эти импульсы, прикусывая сосок. Достаточно сильно, чтобы с искусанных губ блондина сорвалось протяжное мычание. У Акутагавы пальцы дрожат и вовсе не от волнения. Он хочет. Хочет всё и сразу. Мгновения хватает вампиру, чтобы впиться отчаянно и безумно в губы Ацуши. Первое что он чувствует это облегчение и лёгкую пульсацию в районе ширинки, где член уже стоял колом. Следом губы и рот окутывает резкая, совершенно не щадящая боль. Но Рюноске плевать на это хотел. Продолжает целовать развязно, мокро, так, что слюна пачкает подбородок тигрёнка и нитями соединяет их губы. Он втягивает кончик языка в свой рот, играясь с серёжкой. Для Акутагавы она словно раскалённая, но губы Ацуши залечат все ушибы, избавят от любой боли. Тот протестующе мычит в поцелуй, пытается сопротивляться, ведь знает как чертовски больно, но Рюноске все эти попытки уничтожает безжалостно, перехватив оба запястья возлюбленного одной рукой. — Не заставляй меня связывать твои блядские руки и ноги, тигрёнок. — даже не думая отрываться от Ацуши, Рюноске рычит это в его губы, через каждые два слова продолжая облизывать юношу, словно тот сахарный. Накаджима не отвечает: его тихое скуление оказывается уместнее любых слов. Выдержки хватает лишь на то, чтобы сдерживать порывы ответить на поцелуй ещё напористее нежели вампир. Ведь любое лишнее прикосновение серёжки — чёрт её побери — принесёт уйму болезненных ощущений партнёру. Акутагаве казалось что его губы плавятся и стекают вниз по подбородку кипящей жижей, настолько жгло грёбаное серебро. Но ещё больше поджигал этот нежный взгляд Ацу из-под светлых ресниц. Он тянется вперёд прекрасно понимая чего хочет и настойчиво пытается стянуть с вампира верх. А темноволосый ловит желания любимого с первой секунды, помогая ему раздеть себя. Сразу становится значительно легче: тело жаждет ощущать на себе лишь чужие мягкие руки, никакой мерзкой ткани. Тигр сразу же ногтями впивается в прохладную вампирскую кожу, царапает спину, позволив себе только потираться губами о шею и щёки возлюбленного, невесомо выцеловывая красные полосы, которые оставили небрежные касания сережки. У Накаджимы внизу ноет, просит о разрядке и он, даже не особо контролируя это, потирается стояком о колено Акутагавы, пытаясь хоть немного облегчить томную пытку. Он урчит, гипнотизирует Рюноске, упиваясь тем всепоглощающим восхищением, которое излучает вампир. — Смазка.. принеси. — выстанывает блондин тихо, в последний раз прикусив чужую скулу игриво. Аку сжимает зубы и нехотя отстраняется от Ацуши, проклиная то, что в последний раз — который был позавчера — они закинули волшебную бутылочку куда-то за кровать в спальне. Полторы минуты хватает вампиру, чтобы достать смазку и нетерпеливо вернуться с ней. Там Накаджима покорно ждал, ёрзая на диване. Тот уже успел стянуть с себя джинсы, оставив лишь нижнее бельё с красноречивым влажным пятном. От этой картины Рюноске горячей пульсацией извёлся и он сделал шаг к дивану, завороженно вылизывая взглядом возлюбленного. Лицо Ацу оказалось на уровне ширинки Акутагавы, в силу положения. Его растрёпанные волосы очаровательно падали на лицо, а зацелованные губы выглядели невероятно вкусно. Прохладная ладонь вампира легла на горячую румяную щёку, ласково её огладив. А Накаджима разрушая вдребезги свой ангельский образ совершенно развратно прильнул к бугру на штанах парня, потираясь о него щекой так, словно невыносимо в этом нуждается. Аку млел, так приятно ему было. От этого конечности сладостно свело и Рюноске большим пальцем грубо надавил на нижнюю губу блондина, просто потому, что терпеть и сдерживать себя не было возможности. Но тигр вместо того, чтобы ослабить напор лишь скользнул языком по пальцу возлюбленного, обжигая его тёплой слюной и раскалённым серебром. — Ты снимешь её сегодня же. Снимешь и сменишь на другую. Золотую, хоть бриллиантовую, мне плевать. Я подарю тебе всё, что ты пожелаешь, Ацуши, каждую драгоценность. Только сними эту серёжку грёбаную, мне так тяжело без твоих губ. Ацуши ведёт. От этого тона, грубого но и нежного одновременно, требующего; от взгляда, который под кожу забирается и внутренности выворачивает. Блондину кажется что его руки начинают дрожать и он готов снять это серебро прямо сейчас, в эту секунду, просто чтобы стать хорошим мальчиком для своего парня. Но ведь тогда всё будет зря. Нужно ещё немного, буквально час, чтобы закрепить пройденный материал. А потому пора действовать. Приподымаясь на коленях, Накаджима скидывает руку вампира со своего лица. Бутылочка смазки, что все время была в другой руке Рюноске в одно мгновение оказывается уже у Ацу, а его цепкие пальцы впиваются в чужое запястье, со всех сил утягивая на диван. Акутагава, не ожидав такого, падает на мягкую поверхность, не удержавшись на ослабших ногах, а Ацу, воспользовавшись секундным замешательством, умело оказывается сверху вампира. Дыхание сбивается не столько от движений, сколько от позы. Тяжело держать себя в руках, когда под тобой лежит такой прекрасный и сбитый с толку Рюноске, а тебе в задницу упирается его яркое подтверждение безумному возбуждению, каким уже пропиталась насквозь комната. Ацуши облизывает губы и немного приподымается, чтобы начать стягивать с возлюбленного штаны вместе с трусами. Это получается быстро, ведь Аку помогает, но после он хватается за резинку трусов, что остались на тигрёнке, без слов дав понять чтобы тот снял их немедленно. И блондин делает это беспрекословно, наслаждаясь свободой. Мыслить стало чуть легче, когда на самое чувствительное место больше ничего не давит. Бледная грудь юноши тяжело вздымается, а затянутый туманной пеленой взгляд шарит по голому телу Акутагавы, пытаясь запомнить каждую делать. Будто он не видел его таким практически каждый день. Дрожащими пальцами Накаджима открывает бутылочку, выливая приличное количество содержимого на их члены, второй рукой прижимая их к друг-другу. Парни стонут в унисон. Даже сам Ацу от неожиданности накрывшей его волны наслаждения, выгибается в пояснице, толкаясь бёдрами навстречу. Он жмурится, пока перед глазами летают белые пятна, но руку не убирает, чувствует лишь как рука Акутагавы ложится поверх, медленно двигаясь сверху вниз. Когда Накаджима открывает глаза он замечает, что Рюноске смотрит на него голодным взглядом неотрывно. Этот взгляд заставляет кожу покрыться мурашками, а самого юношу продолжить. Ладонью Ацуши делает ещё пару движений, оглаживая возбужденные органы, но после убирает руку, позволив заняться этим Рюноске. Сам же, собрав смазки на пальцы, подносит их к заднице, сразу же входя двумя до самого конца: грубовато и нетерпеливо, двигая ими в беспощадно быстром темпе. Слишком сильно давит возбуждение на поплывший мозг, чтобы тратить время на нормальную растяжку. Ощущения не из самых приятных, но двигающаяся рука вампира на члене доставляет больше удовольствия, чем он сам себе неприятностей, а потому от смеси этих двояких чувств Накаджима ещё громче стонет, нагибаясь к Акутагаве. Рюноске пытается сдерживать себя, но все это заставляет его сходить с ума. Вампир просто чувствует что вот-вот кончит, даже толком не начав дело. Он видит как Ацуши старается, как жмурится и подмахивает бёдрами, такой страстный что голова идёт кругом. Рюноске второй рукой легко шлёпает ягодицу занятого делом Ацуши, сминает её, а после вставляет палец в горячее нутро, помогая юноше растянуть себя. Сперва лишь один, чтобы не причинить дискомфорта, но минутой позже выходит вставить сразу два. Пальцы входят туго, но это длится недолго. Дальше становится легче и тигр решает остановится на этом результате. Светловолосый рвано отпихивает от своего тела руки возлюбленного, заставив того полностью откинутся на диван и лишь наблюдать. На дрожащих коленях приходится привстать, чтобы придерживая член Аку, опуститься на него с протяжным стоном. Ацуши насаживается до самого основания, откидывая голову назад. Даёт себе привыкнуть некоторое время, ведь Рюноске большой. Это ярче всего ощущается когда тот полностью внутри Накаджимы, такой горячий и пульсирующий. Они оба кайфуют от этой мимолётной неги, что позволила им почувствовать себя действительно одним целым. Но долго медлить тигр не собирался. Он снова делает те же движения, уже более смело и жестко, насаживаясь с громким шлепком. Акутагава помогает ему, обеими руками придерживая юношу за бёдра. Ладони непослушно шарят по заднице, грубо сжимая мягкие половинки. Горячее, влажное нутро окутывает Рю полностью и от этих ощущений хочется выть. Слишком хорошо внутри его мальчика. Темп ускоряется за считанные минуты: у Ацуши нет желания ждать. Он хочет грубо и быстро, прямо сейчас. Хочет видеть ошарашенные стальные глаза, хочет чувствовать большие ладони на себе и твёрдый член внутри себя. Сейчас, в эту секунду, его мир начинается и заканчивается на этой комнате, на этом гребаном диване, где он скачет сверху своего парня, выстанывая его имя. И сейчас как никогда сильно хочется поцелуев. Так, чтобы не отрываться от друг-друга, чтобы до синих губ и мокрых лиц. Накаджима видит что Аку хочет этого также сильно, лишь по тому, как он смотрит. Этого взгляда хватает Ацуши, чтобы приоткрыть рот, не прекращая в сумасшедшем темпе двигать бёдрами. Он язык высовывает, слегка наклоняясь к вампиру, чтобы пустить каплю слюны, которую он тут же ловит собственным языком, так грязно и желанно. Звонкие и такие пошлые звуки шлепков в перемешку с мокрым хлюпаньем смазки отбиваются от стен комнаты. Накаджима скулит, всхлипывает и чуть ли не плачет от невыносимо быстрого темпа. Кажется он уже даже не прилагает усилий: Акутагава сам управляет его бёдрами, легко приподымая и жестко опуская их на свой член. Его вторая рука так же грубовато скользит по члену тигра, доставляя тому болезненное удовольствие. Ацуши закатывает глаза, дрожит весь, упираясь ладонями о грудь вампира. Такой порочный и развратный, лишь для Рюноске. — Обещай. Ты снимешь её, обещай. — рычит вампир. Формулировать предложение связно тяжело, но он уверен что юноша всё понимает. Кажется Накаджима не слышит его из-за собственных отчаянных стонов удовольствия, но через пару секунд он начинает истерически махать головой, ведь рука темноволосого крепко сжимается у основания члена юноши, не давая даже возможности кончить. — Да-да-да! Да, пожалуйста, Рюноске. Господи.. — голосок тонкий срывается. Он не понимает что говорит, о чём просит. Единственное что может сейчас блондин — это насаживаться на Акутагаву в темп собственных слов и буквально терять сознание, от волны, которая вот-вот его накроет. Ещё немного. Трясущаяся ладонь тигра царапает грудь возлюбленного, а следом подымается выше, накрывая рот того. Накаджима чувствует горячий язык между пальцев, а после острые клыки, которые безжалостно царапают чувствительную ладошку. Это становится последней каплей, которую может вынести тело юноши. Ацуши кончает как только Рюноске отпускает его член. Замерев на месте он тихо скулит, приоткрывая рот в немом стоне. Белая жидкость пачкает грудь и руку Акутагавы, но Ацу этого не видит. Волна, та самая, топит его, заполняет солёной пеной лёгкие и вымывает с головы все мысли, оставив только ощущение невыносимой эйфории во всём теле и лёгкую боль в ладони. Акутагава кончает почти сразу же после возлюбленного. То ли от сладкого вкуса крови, то ли от сжимающегося в судорогах оргазма блондина. Он изливается внутрь Ацуши лишь в эти жалкие секунды позволив себе сомкнуть глаза. Впрочем эти мгновения ощущались часами. Тело юноши ослабевает практически сразу, он больше не может держаться сверху. Мышцы ног приятно тянут, а всё тело становится ватным. Как только получается отойти от вспышки ощущений, он падает на Аку обессилено. Пачкаясь в собственной сперме, мокрый от смазки и уставший, Накаджима лежит на вампире и пытается отдышаться. Он наполнен изнутри, истощён снаружи и безгранично счастлив. Всё таки теперь Рюноске можно простить.

<—>

Чуя смеялся. Нет, поправочка. Чуя угорал. Он хватался за живот, теряясь в копне рыжих прядей, вытирал слезинки с уголков глаз и снова закатывался приступом смеха, откидывая голову назад и едва ли не падая со стула. — О Господи, вы что там, дрались что-ли? — продолжал тот хохотать, разглядывая сидящих напротив Ацуши и Рюноске. И в каком-то плане он был прав. Пара, мягко говоря, выглядела потягано. Оба не выспавшиеся — не трудно догадаться чем занимались они практически весь оставшийся день, после первого раза — растрёпанные, с тёмными кругами под глазами и полностью истощенным, недовольным видом. Сейчас Накаджима как никогда был похож на своего парня: также как и он сидел хмурый и сонный, строго сложив руки на груди. Лицо вампира украшали многочисленные бледно-красные полосы, словно его расцарапала сумасшедшая кошка, а у Ацуши отливали синим слегка опухшие губы, что уж там говорить о покрытой жуткими фиолетовыми засосами шее и перемотанной бинтом ладони.. В целом создавалось впечатление, что они прошли адское поле боя и пытались друг-друга убить на протяжении суток, а не занимались примирительным сексом. От этого Накахара чуть ли не катался по полу, задыхаясь от смеха. Такого уж точно рыжий парень не ожидал увидеть в первые часы рабочего дня. Открываешь себе спокойненько салон, а тут приходят два потяганных жизнью парня, с целью сменить украшение. — Ох, ну вы даёте.. Я поставил сотку на то, что в тот же день прибежите менять. Плакали мои деньги. — Заткнись. — Ацуши и Рюноске рявкают в один голос. Больше никаких серебряных серёжек.