Когда ты меня убьешь?

Его первый сексуальный опыт начинается с беспокойства и напряженного ожидания. Пока Дрим принимал душ, Айзек сидел на кровати и нервно мял в руках угол одеяла. Он не мог сосредоточиться на чем-то конкретном, мысли прыгали, не останавливаясь: как ему себя вести, что сделать в первую очередь и чего избегать. Волнение смешалось с сомнением и родило страшную мысль о том, что у него ничего и не получится. Когда Винс вернулся, Айзек успел истереть материал до дыр. Человек нерешительно помялся у кровати и осторожно присел. От него пахло шампунем, а сердце рвалось из груди. Айзек, измученный ожиданием, перевел на него взгляд и не нашел ничего лучше, как потянуться за поцелуем. Уж в этом, как он убедился, нельзя облажаться. А после всякие мысли и неуверенность просто испарились. Он и не знал, что бывает так хорошо и нежно. Они уже целовались, но Айзек был уверен - этот поцелуй иной, слаще. По венам вновь пронеслись пронзающее удовольствие, восторг и удовлетворение, смешанные в равных пропорциях, только гораздо интенсивнее и ярче. Дрим отвечал робко, едва касаясь руками плеч, но от этого его легкие касания казались еще насыщеннее, от них пронзало разрядом тока. Желание загорается внутри Айзека, полыхает огнем. И в паху также чувствуется отклик. Ощущать, как орган твердеет и появляется чувство наполненности, целостности, сродни победе над гладиатором на арене. Тот же восторг, гордость и изумление, от которых сердце бьется громко и быстро. Когда Айзек замечает, что его нежное, но каменное место начинает будто распирать изнутри, разбухать, он хватает член рукой через штаны, чтобы унять это чувство. Оказывается приятно, когда не сильно, но уверенно. Будто одно давление компенсируется другим. Когда его пальцы мягко отстраняют, он ощущает острую нужду, которая тут же проходит, когда руки Винса ловко ныряют под резинку штанов и обхватывают плоть уже без преграды, начиная скользить по ней. Сначала пальцы движутся неуверенно, затем все решительней. Айзеку хочется умереть, но уже от блаженства. Движение вверх и вниз вызывает мурашки внизу живота, покалывание. У него сами собой закрываются глаза, остаются голые ощущения. И они лишь усиливаются от размеренного движения чужой ладони. Айзека буквально опрокидывает на кровать и он лужицей растекается по матрасу. Ему хочется больше, сильнее. Бедра инстинктивно и неконтролируемо дергаются вверх. Вампир ощущает накатывающую волну в паху, будто что-то собирается в одном месте, усиливается и он с нетерпением ожидает, что его вот-вот накроет, он дойдет до наивысшей точки, кульминации, но нет, она робко откатывает назад, будто чего-то не хватает. Напряжение никуда не девается, и Айзек разочарованно пыхтит. Движение вверх и вниз слишком медленное, а штаны мешают. Он рывком стаскивает их с себя и руки Винса без напоминания вновь оказываются в нужном месте. Стригойские руки ложатся сверху человеческих и задают новый темп, чуть быстрее и чуть сильнее нажим, и вновь вампир замечает, как в паху накатывает нечто интенсивное, зарождается в месте соединения их рук и туго закручивается спиралью. Айзеку не хватает воздуха подобно тем, к чьим ногам привязывают груз и топят. Ему хочется освободиться, всплыть и глотнуть воздуха так сильно, что на лбу выступает испарина. Когда его пронзает осознание, кто нежно ласкает его, волна сильная и мощная, как цунами, накрывает быстро и интенсивно, прокатывается от паха до конечностей, и возвращается обратно, яркой вспышкой раскручивая спираль в паху. Руки и ноги сводит судорогой, мышцы напрягаются и сокращаются, дыхание перехватывает, и тело изгибается в судороге. Каждая клеточка его тела ощущает воздушность, легкость и освобождение. Стригой будто всплыл на поверхность, это чистый ни с чем не сравнимый экстаз, он будто рождается заново, воспаряет над поверхностью. Интенсивность ощущений постепенно снижается, сердце замедляется, у него совершенно не остается сил, когда он смазано чувствует текущую по члену и их рукам сперму. Он не может пошевелиться, да и не хочет, все тело ватное, так как полет закончился и он явно приземлился. Легкость и ничем не замутненное счастье, эйфория заполняют его до краев. Айзек лениво оглядывает Винса, который удивленно смотрит на белые капли на пальцах и даже трет их между подушечками, словно они должны прожечь дыру на его коже или еще что-нибудь в этом духе. А может, Винс гадает, что “умеет” его сперма. Если кровь стригоев лечит, то по логике Дрима, семя должно, наверно, воскрешать мертвых, не меньше. Вампир усмехается. Если это окажется правдой, то Винс, стремясь спасти все и всех, наверняка сотрет его член до волдырей, выдоив без остатка. Дрим прекращает рассматривать капли и растерянно смотрит на вампира, молчит. Айзек спохватывается слишком поздно, сообразив, что Дриму тоже, наверно, нужно помочь. Вампир приподнимается и тянется руками к паху Винса, он тот мотает головой и отползает. Ему неприятна реакция человека. Но он все еще находится под впечатлением от испытанного и пытается говорить. Не бить, не впадать в ярость, а слушать. И слышать. -Я могу помочь. - неуверенно произносит Айзек, не зная, как объяснить желание сделать то же самое и для Винса. Он понимает, что выбирает не очень подходящие слова для ситуации, для их первого раза. В книгах обычно шепчут всякую романтическую ерунду, но его мысли вылетели из головы несколько минут назад и возвращаться не планируют. -Я не хочу. Я не могу. У меня… - Винс смущается, краснея. Давненько стригой не наблюдал красные щеки человека. Айзек хмурится, когда замечает причину стыдливости - у мужчины отсутствует эрекция. -Мне было хорошо. И тебе будет. - пытается успокоить его Айзек, но наверняка вновь ляпает не то. И взгляд у него “не тот”, раз Дрим избегает зрительного контакта. Айзек не может понять, что опять не устроило человека. Истома еще не покинула тело, но в груди начинает зарождаться раздражение. -Уговор был на взаимность! - не выдерживает и рявкает вампир, и Дрим почти подскакивает на месте от резкости. Стригой тут же жалеет об этом, но поздно. Винс подхватывает настроение вампира. Его взгляд становится раздраженным, а сам он напрягается. Айзек расслаблен и ему не хочется слушать претензии Винса, обоснованные или нет. Пусть вампир их заслужил, но ему слишком хорошо, слишком, чтобы выслушивать упреки. Вампир еле наскребает силы на то, чтобы принять сидячее положение и быстро, пока человек на завелся и не наговорил на пощечину, хватает того за плечи и опрокидывает на кровать. Винс от неожиданности цепенеет, не пытается протестовать или вырываться. Айзек доволен молчанием и послушанием. Оно кстати. Пусть лучше тело замрет под ним, чем начнет вырываться и голосить. Рука Айзека невесомо касается подбородка, большой палец проводит по нижней губе, на пробу слегка проникает в рот. Винс не двигается, позволяя себя касаться. Человек кажется отстраненным, задумчивым, и Айзек задается вопросом, о чем тот размышляет. Рука снова касается подбородка, указательный палец обводит линию челюсти, скользит по шее и ныряет под ворот, оттягивая его. Ему давно хотелось взглянуть на шрам. На его метку. Айзек окидывает довольным взглядом круг. Доказательство принадлежности Дрима ему, вампиру. От этих мыслей теплеет внизу живота и Айзек шумно выдыхает. Палец обводит контур, ощущая выпуклость шрама. Идеальный знак. Идеальный Дрим, особенно после их…после ЕГО …секса? То, чем они занимались в одностороннем порядке, как называется? Айзеку становится вообще без разницы, ненужный вопрос быстро растворяется в памятных пронзительных ощущениях и более важных мыслях. У вампира тоже есть подобная метка. Они принадлежат друг другу и это их связь. Вырезанная на коже, навсегда. Палец вновь начинает движение, уже в обратную сторону. К манящим приоткрытым губам. А за ними то, о чем грезил и бредил вампир. Пах обдает жгучим желанием, словно лавой и Айзек ерзает, не зная, нужно ли об этом просить словами или Винс догадается сам, по намекам. Дрим лежит и, кажется, внимательно прислушивается к собственным ощущениям. Будто находится в засаде и ведет наблюдение за противником. Неправильная реакция человека, насколько знает Айзек. Намеки при такой напряженности Дрим вряд ли распознает. -Я хочу, чтобы ты…прикоснулся языком. Ко мне. - негромко произносит Айзек, ощущая, как завязывается тугой узел желания в паху. Дрим моргает и сводит брови. Серьезен, будто прицеливается из винтовки и оценивает скорость ветра. Но упрямо молчит. Ни омерзения, ни волнения, ни воодушевления вампир не замечает. Это кажется странным. Может, человеку не хватает конкретики? -Я хочу ощутить движение твоего языка на шее, на груди, на животе и на члене. - перечисляет вампир конкретнее некуда. Брови Винса взлетают кверху. Удивление. Хотя бы что-то. -Что? - выдавливает Винс, прикусывая губу. - Я думал, ты хочешь…Ну…секса со мной. -Я и его хочу. И этого. - с чувством выделяет Айзек последнее слово, предвкушая удовольствие. В паху горячо и Айзеку не терпится перейти от слов к делу. Ему хочется схватить голову человека и просто ткнуть в нужное место, но он останавливает себя, вспоминает о терпении и самоконтроле. Винсент назло не спешит. Айзек начинает терять терпение - ему хочется продолжения, хочется вновь окунуться в незабываемые ощущения, он жаждет ласки и внимания, буквально изнывает. -Разденься. - наконец-то просит Дрим, сам начиная стягивать с себя одежду. Айзек нетерпеливо стаскивает с себя футболку и укладывается на спину, закрыв глаза и ожидая. Его сердце выпрыгивает из груди. Вампир вздрагивает и распахивает глаза, когда Дрим касается члена рукой. Явно не шея. И точно не язык. Но они все успеют. Там тоже хорошо. Когда губы Дрима обхватывают головку, Айзеку становится одновременно волнительно приятно и тревожно, не по себе. Из-за зубов Дрима, которые еще недавно вцепились ему в шею. А если они также вцепятся в его член, то точно откусят. А вампир только-только начал познавать радость от его использования! Он привстает и смотрит прямым предупреждающим взглядом на Винса, который тут же выпускает плоть изо рта. В его глазах читается вопрос. -Тебе неприятно? - шепчет Дрим, распахнув глаза. -Приятно. - признается вампир. - Но я не доверяю тебе и твоим зубам. Дрим фыркает. -Тебе придется поверить мне на слово. Ведь я рискую. - искаженно повторяет слова Айзека Винс, вкладывая в них издевку. - Как я понимаю, следующая остановка - моя задница. Если ты боишься, что я могу откусить твое достоинство, то мне тоже боязно, что можешь со мной сделать ты. -Я не собираюсь причинять тебе вреда. - заверяет Айзек, хмурясь. Оказывается, и в постели бывает, как на войне. Обе стороны заключили перемирие, но не доверяют друг другу и ждут подвоха. Хотя, у Дрима нет никаких оснований доверять, поправляет себя Айзек. Лишь обещание вампира, который его калечил и принуждал. Слово, которое он не совсем сдерживал. -Вот и ответ на твои опасения. Это ведь твоя идея - мой язык? -Моя. - соглашается Айзек, чувствуя, что именно разговаривая с мужчиной, они найдут консенсус. - Но я имел ввиду иное. -Хочешь, чтобы я... - Винс осекается, а потом в замешательстве продолжает, вскинув брови. - ...вылизал тебя? Подозрения, что Айзек требует чего-то такого, с чем никогда не сталкивался Винс, начинают одолевать вампира. Они наседают настолько, что возбуждение мигом пропадает, заставляя задуматься, насколько его просьба адекватна и здорова. И насколько он сам адекватен и ментально здоров. -Что-то не так? - спрашивает Айзек, поджимая губы. Он убежден, что читал о подобном в книгах. Кажется, где-то видел, - теперь он уже сомневается. -Я... - Винс открывает и закрывает рот, пытаясь продолжить фразу, но теряется, будто забыл, как говорить. Айзек терпеливо дожидается, когда Винс соберет себя по кусочкам и родит мысль. - Я могу. Дрим кивает, словно старается убедить себя в этом, затем кивает еще раз и медленно приближается к шее. Айзек понимает, что Винсу не хочется этого делать, но уступать и жалеть мужчину он не собирается. Свою половину сделки он выполнил, чуть не лишившись головы и большей части нервных клеток, поэтому преодоление Винсом собственной упертости кажется сущим пустяком. Стая мурашек зарождается от места влажного касания и бежит прямо к члену. Его плоть с готовностью отзывается, и Айзек в блаженстве прикрывает глаза, опрокидываясь на спину. Язык скользит короткими мазками от шеи вниз, к груди, затем еще ниже, к животу и когда мужчина прихватывает губами кожу, слегка покусывает, Айзек не может сдержаться и хватает ртом воздух. Он быстро садится, взвинченный острым и непреодолимым желанием, сравнимым разве что с острым голодом. Ему хочется, очень хочется...всего и сразу (и языка, и губ вокруг члена, и рук, и проникнуть внутрь Винса всеми известными ему способами), иначе он точно умрет. Его руки крепко хватают плечи дернувшегося в испуге Винса. Винс приоткрывает рот и почти произносит что-то, но захлебывается, так как его подминает под себя сильное и жаждущее тело. Распаленный до потери каких бы то ни было связных мыслей, он ведет бедрами, резко и сильно. Член вампира трется о мягкое, ему хорошо, но недостаточно. Он все еще держит в захвате человека, гоняясь за собственным удовлетворением и удовольствием. Он вдавливает бедра сильнее, притирается жестче. Наверняка при движении он делает больно мужчине, но не обращает на это внимание, пока тот не начинает шипеть и елозить. -Стой! - слышит Айзек звонкое восклицание под собой, и оно кажется таким незначительным, неважным, что проигнорировать его не составляет труда. -Мне больно! - раздается вновь, и Айзеку приходится резко остановиться, потому что он различает всхлип и короткий стон. Вампир тяжело дышит, его жажда неукротима, но он все же смотрит на Винса, который смаргивает слезы. Айзек приподнимается, чтобы оценить причиненный ущерб. Из-за лобковых волос нельзя было разглядеть наливающиеся синяки в паху, но хотя бы кровь не выступила. Айзеку кажется, что он не сделал ничего непоправимого в пылу страсти, но Винс выдергивает руку из хвата - там видны синяки - и дрожащими пальцами проводит по яичкам. Все понятно без слов. Кожа на них слегка покраснела, и Айзек может только представить боль, испытанную человеком. Вампир приходит в себя окончательно, когда возбуждение отпускает его. И тот факт, что он нарушил слово, - причинил Винсу вред, хоть и не намеренно, - отбивает всякое желание овладеть телом. Он не хотел делать больно, но не смог удержать себя. Это кажется весьма неубедительным оправданием даже для самого себя. Он слезает с мужчины и садится рядом, не уверенный, существуют ли слова для подобных случаев. Ему жаль, но вряд ли Винс станет его слушать, и имеет на это полное право. Айзек вскидывает взгляд на человека, который смотрит на него уже некоторое время. Он не знает, что такого видит Винс на его лице и какие выводы делает, но к нему несмело тянется рука ладонью кверху. Когда Айзека пронзает мыслью, что его простили, на него не сердятся и приглашают продолжить начатое, улыбка приклеивается к его лицу. Наверняка какая-нибудь глупая улыбка, какими улыбаются человеческие дурачки, но ему без разницы, ведь прежде, чем он додумывает мысль до конца, его пальцы уже аккуратно сжимают ладонь Винса, а он вновь и вновь убеждается в том, что его человек удивительный и все понимающий. Ему повезло. -Будь нежнее со мной. Я не железный. - шепчет Дрим, и Айзек просто кивает. Он хочет Винса, его тело и душу, а уж побыть нежным и аккуратным он постарается, ведь сердце изнывает от трогательности и привязанности. У него это получается, особенно когда руки Винса прослеживают шрамы на спине, каждый в отдельности. Их первая ночь стала поистине незабываемой, особенно та ее часть, где Айзек познал радости первого соития. Он использовал собственную кровь для облегчения трения и для заживления, а также всю имеющуюся выдержку, чтобы двигаться медленно и плавно, и в конце кончить бурно, до искр перед глазами. Омрачило их первый раз лишь то, что Винс так и не достиг пика возбуждения, не сумев расслабиться и отвлечься от мыслей, хоть Айзек и заметил у него слабую эрекцию. Вампир, засыпая и чувствуя, как сопит Винс ему в шею, пообещал, что в следующий раз они оба растворятся в неописуемой эйфории. ХХХ Стригой подумал бы, что все еще спит и видит кошмар, если бы не будоражащий холод дула пистолета, приставленного к его лбу. Стыд и позор стригоям, которые спят настолько крепко, что не замечают вокруг себя возню. А еще людей, которые сначала спят с ними, а затем решают убить. -Выстрели и молись, чтобы я больше не поднялся. Потому что в противном случае… -Заткнись уже. - ядовито оборвал его Винс, глядя сверху вниз. - Каждый исполнил свою часть, верно? Стригой мрачно молчал, убивая глазами и Дрим слегка стукнул дулом по лбу Айзека, вынуждая того ответить. Стригой моргнул и взгляд наверняка стал смертоносным, так ему хотелось медленно, кусочек за кусочком пытать, снимая кожу с человека. Если бы не лежащий на курке палец, он бы успел выхватить оружие и затолкать его человеку…куда-нибудь, где больнее. Вампир уже приметил пару мест, где успел побывать его член. Но он не рискует, так как не уверен, что быстрее пули. -Верно. - процедил Айзек, пожалев о том, что так и не спросил, чем занимался Винс в его отсутствие. Вряд ли заряженные пистолеты разбросаны по округе. - Я убью тебя. Дрим кивнул каким-то своим мыслям, почему-то не выказывая ни страха, ни волнения. Потому что стригой в бешенстве - это мертвый человек. Или корчащийся в предсмертных муках. -Не убьешь. - слишком спокойно ответил Винс, отняв дуло от лба стригоя. Не успел стригой опомниться, чтобы скрутить подлеца, как Винс быстро приставил пистолет к своему лбу и без промедления нажал на спусковой крючок. Если бы его минутой раньше спросили, что же в мире быстрее - старт пули от ударника, ее движение по стволу и ввинчивание в плоть с начальной скоростью более восьмисот метров за секунду или все же мгновенная реакция вампира - полукровки, Айзек бы крепко задумался. Действительно, вопрос на миллион. Айзек был не очень рад тому, что нашел ответ опытным путем. Оказывается, да. Вампир молниеносно выбил из рук пистолет. Айзек оказался быстрее пули, однако глупее обезьяны, раз потерял бдительность, расслабился в объятиях Винса. Какое уж тут завоевание сердца, если у Винса, кажется, и мыслей других не было, кроме как “убить”. Или себя, или вампира, тут уж как повезет, наверно. Вампир смотрел на пустоголового, свернувшегося в комок Дрима, которого слегка оцарапало пулей. Могла быть не царапина, а дыра во лбу. Тогда бы подобранный эпитет обрел реальную основу, так как мозги человека размазались аккурат на стене справа. Кость задета не была, но рана кровила, а человек, оглушенный и тяжело дышащий, этого, казалось, не замечал. Смотрел куда-то в себя или на стену. Айзек искренне хотел ему добавить и врезать по челюсти, но Дрим наверняка находился шоке или в состоянии аффекта, не заметил бы даже. И разговаривать с ним было бесполезно, поэтому вампир оставил человека в покое. Встал и прошелся туда-сюда, чтобы успокоить свой метущийся дух, передумав лечить человеческого кретина. Тому нужно лечение не ран, а мозгов. Смерти он ему не желал, но и оставлять ситуацию на самотек было нельзя. Дрим уже ранил достаточно его ценных частей тела и органов, двигаясь строго вверх, начиная от сердца, затем перешел к шее, последними должны были вылететь мозги вампира. Стригой осознавал, что чем больше он настаивал и буквально выпрашивал нежности и ласки, тем больше человек упорствовал и отталкивал, причем с геометрической прогрессией. С той самой, где последующее всегда больше предыдущего. И Винс утроил усилия даже после их первой ночи, после их страсти. Он может поклясться, что видел проблески желания человека. Неуверенно, робко, но Винс его тоже хотел. И после предпочел пустить себе пулю в лоб, как Ромео. Или Джульетта. Или кто там и как? Мысль стирается жгучей болью, когда Айзек остервенело пинает ножку кровати, на которой лежит человек. Тот ожидаемо вздрагивает, но не поворачивает в его сторону головы. И ладно. Вампир так зол, как, наверно, никогда в жизни. И ему требуется выплеснуть злость, иначе он придушит Винса. Айзек с силой пинает еще раз и еще, представляя на ее месте горе-любовника, пока ногу не начинает простреливать болью. Останавливается только тогда, когда его пальцы, кажется, хрустят. Вампир смотрит на два сломанных пальца, на появившуюся кровь и осознает себя беснующимся, ведущим себя как истеричный балбес. Дыхание все еще бешеное, а в мыслях нет порядка, но он прекращает вредить себе. Всякий раз, когда Айзек думает, что понял человека, что готов предсказать его следующий шаг со стопроцентной уверенностью, Винс удивляет. С одной стороны, жгучее чувство непредсказуемости было иногда кстати, но не до степени “мозги навылет”, это точно. Айзека замыкает на попытке найти правильный выход из ситуации. Все нейроны в мозгу трудятся и напрягаются так усердно, что, наверно, его лысый череп шевелится и бугрится. Айзек не сдается. Никогда. Но сейчас он чувствует, как его внутренний стержень пошатывает от сложившихся обстоятельств. Что ему делать, он искренне не знает. Винс отвергает его, и это поражение по всем фронтам. Отвергает так сильно, настойчиво, что… Он прищуривается, чувствуя, будто что-то ускользает от его понимания, прокручивает мысль снова. И улыбается, так как, возможно, в отношениях между людьми он не понимает ничего, а вот в науке может потягаться и с каким-нибудь ученым. Не зря ведь он просвещался и познавал окружающий мир при помощи всевозможной литературы и научных статей. Притяжение и отторжение, действие и противодействие - это ведь элементарная физика со своими законами. Он копается в памяти и нужные знания быстро находятся. Первый закон Ньютона как раз подходит. И как раньше он не заметил? Он развивает мысль дальше, увереннее, игнорируя подозрения в том, что он просто сходит с ума. Винс стоит и на него действует сила тяжести, то есть стригой, и сила реакции опоры - это, скажем, его упрямство и нежелание подчиняться и любить. Силы равны, и изменение его отношения к стригою нулевое. Тут и третий подходит про силу действия, равную силе противодействия. До Айзека доходит, что причина состоит в равновесии сил, именно поэтому сдвигов нет и не будет. Они продолжат кружить вокруг да около без возможности сближения, пока Айзек не изменит соотношение сил в свою сторону. И, кажется, стригой придумал, как этот баланс качнуть. ХХХ -Это Марк, мой новый знакомый. - представляет Айзек гостя, делая акцент на последнем слове и попутно представляя, что он бы сделал, если бы Винс приволок домой какого-нибудь постороннего мужчину. Он бы, наверно, рассвирепел до пены изо рта и вырвал бы незваному гостю все, что смог бы. Как все-таки различались их жизненные позиции и характеры. Винс лишь протер глаза, словно незнакомец на кухне должен был исчезнуть, не демонстрируя и намека на возмущение или злость. Может, растерянность, Айзек не был уверен. Голубоглазый новичок улыбнулся и кивнул. Айзек был пока доволен, как все складывалось, хоть он и ожидал более бурной реакции от Винса. В чем-то эти два человека были похожи, а в чем-то - полные противоположности. Похожи они были внешне, вот только Марк отличался от Дрима в сторону огромного чувства собственного достоинства. Люди про таких высоких, статных и, несомненно, красивых, говорили, что они … …слезли с лицевой страницы журнала? Нет. …слезли с обложки? Нет. …сошли…сошли с обложки журнала. Марк был хорош. Он знал себе цену. И цену всему остальному. Они с Айзеком быстро нашли общий язык. И нужную сумму за услуги. -Тебя привел ОН? - недоуменно проговорил Винс, переводя взгляд с одного на другого. У Дрима был вид не выспавшегося человека, хотя Айзек бы мстительно назвал это состояние "недоубитый". -Я сам пришел. Мы с ним давно знакомы. - мягко отвечает Марк, расправив плечи. У Айзека от этой показной мягкости съеживалось жало, хотя сетовать на то, о чем они не договаривались, было напрасным. Винс моргает и прочищает горло, исподлобья глядя на Марка так, будто тот двинулся умом. Айзек немного разозлен тем, что Дрим не допускает и мысли о существовании у него друзей. Что правда, то правда, но все же... -Зачем ты здесь? Он держит тебя силой? - растерянно спрашивает Дрим, делая шаг вперед. Подходя ближе, явно заинтересовавшись. Айзек еле сдерживает довольную улыбку. Винс реагирует на Марка. Все пока идет, как надо. -Нет. - усмехается Марк, мотая головой, будто сама мысль кажется ему нелепой. Айзек мрачно кривит губы, глядя на мужчину с сомнением. Вряд ли его заинтересовала бы подобная продажная дешевка в качестве пленника. -Тогда почему? Почему не уходишь к людям? - не унимается Винс, изнутри прикусив губу. -Зачем мне люди, если их скоро не станет? С этим товарищем я буду жив, он помог моей семье, а взамен…Ну, кровь. Что еще там ему надо? - Марк подмигнул вампиру, который от этого слегка нахмурился. Развязность парня возмущала и нервировала, но Айзек переключил внимание на Винса. Тот недоумевал, разрываемый сомнениями. -А я? - ошарашенно спрашивает Винс, глядя в глаза вампиру. -Ты можешь идти. - отвечает Айзек, наклоняя голову и внимательно следя за реакцией мужчины. Винс ожидаемо не верит его словам и уточняет: -И ты не придешь за мной? - подозрительно произносит Дрим, явно намекая на прошлый раз. -Нет. - лжет Айзек, переводя взгляд на Марка. Тот расплывается в улыбке, а Айзек давится горечью. Если его план провалится, он обязательно придет за Винсом, унизившись. Эта мысль вызывает у него пораженное негодование, задевая гордость и достоинство, но он чувствует, что готов попуститься этим всем ради человека. -Ты можешь сражаться с Хозяином! Жить с людьми. - отчаянно восклицает Дрим, обращаясь уже к сидящему человеку. Улыбка тут же слетает с лица парня. -Я и сражаться? Посмотри на меня. Люди мне ничего хорошего не сделали. Мне и здесь будет хорошо. - парирует Марк, утомленно вздыхая. - Если ты полагаешь, что с Азеком плохо, то ты жизни не видел, парень. Полукровка кривит губы от исковерканного имени, но выбирает сидеть тихо, наблюдать за происходящим и не переключать на себя внимание. -Он Айзек! - выплюнул Винс с таким количеством яда, что вампир наряду с Марком опешили. Пока они с мужчиной моргали от неожиданного выпада Винса, тот в свою очередь порывался сказать Айзеку что-то, но ни один звук не слетел с его приоткрытых губ. Человек кидает последний непонятный взгляд на Айзека, который не может расшифровать его значение. То ли обида, то ли злость, то ли ревность написана на лице Винса, и Айзек надеется, что это была все же ревность - именно то, чего он и добивался. В любом случае, Айзек утешает сам себя тем, что он предпринял последнюю отчаянную попытку, а если и она провалится... Вампир не желает допускать мыслей о собственном падении на самое дно унижения даже когда Винс молча вылетает из кухни. Когда входная дверь хлопнула, Марк вздохнул с облегчением, а Айзек напряженным взглядом продолжал смотреть в пустой проем. -Сработало? - спросил голубоглазый без тени интереса. -Ты переигрывал. - с досадой произнес вампир, сетуя на бесталанного актера. - Но, кажется, сработало. -Он же ушел! - посмеиваясь, произнес Марк, и Айзеку нестерпимо хочется снести ему голову, так как он и сам это видел. -Он вернется. - заявляет Айзек, но без особой уверенности. С Винсом всегда так - никогда не знаешь, как тот поступит. -Чего ты с ним возишься? - несколько раздраженно интересуется Марк, и Айзек посылает в его сторону не менее раздраженный взгляд. -Есть причины. -Уверен, что так и есть. - хмыкнул Марк, поставив локти на стол и сложив голову на сцепленные в замок руки, а затем интересуется. - Наш уговор в силе? -Да. Деньги в условленном месте, а члены семьи устроены на различные должности. Как ты и просил, не связанные с убийствами людей. - проговаривает Айзек, желая лишь одного - чтобы Марк побыстрее убрался из дома. -И на какие ты их устроил? - тянет время человек. Айзек недоволен болтливостью Марка и жало предупреждающе урчит в горле. -Производство батончиков. -Как мило. - заметил мужчина, задумчиво потерев пальцем стол. - Ты заставил ревновать его, что ли? И выгнал, чуть не отвесив пинка под зад. Странная тактика. -Я заплатил тебе не за мнение, а за спектакль перед Винсом. - цедит Айзек, уже не сдерживая гнев и желание прикончить Марка. Этот тип не нравился ему. Он мог бы убить мужчину, но если вернется Винс и увидит его с трупом... Наверно, Айзек слишком громко думает, потому что мужчина напрягается, выпрямляется струной. -Я могу идти? - настороженно спрашивает голубоглазый. Человеческая продажность иногда бесила, но в данном случае пришлась кстати. За солидную пачку купюр и гарантию безопасности он мог бы получить не только театральное шоу от Марка, но и все остальное. Может, даже с процентами. Но нет. Его Дрим был иным, принципиальным, с сильным духом, - такого не купишь и редко встретишь. А просто красивая оболочка Айзека не интересовала. -Иди. Айзек ждал почти четыре часа, начав сомневаться и в Ньютоне, и в собственной тысячелетней смекалке. Может быть, ученый не встречал таких, как Винс и ошибся? И законы не действовали на Винса? Или их неверно истолковал Айзек. Людей не просчитать, как ни крути. Можно предположить, а как пойдет - никто не угадает. Тягостное ожидание заставляло его сомневаться во всем, даже в незыблемых основах наук. Он дал себе пять часов, прежде чем пуститься на поиски Винса. Когда на исходе отведенного времени скрипнула входная дверь, Айзек улыбнулся, уловив запах Дрима. И очень жалел, что в 1687 году не нашел ученого и не расцеловал его.