Family Matters

      Лили снова курила на заднем крыльце. На этот раз — свои собственные сигареты.       Правая кисть ещё саднила, лоб пульсировал, но паршиво было, конечно, не от этого.       Сириус выскользнул на крыльцо за ней почти сразу, тщательно прикрыл тёмно-зелёную дверь за собой и присел рядом на чуть влажные от сырости перила.       Лили ответила на испытующий взгляд, нашарила в кармане безразмерной куртки пачку и протянула Сириусу. Тот взял. Прикурил.       Вздохнув, Лили заставила исчезнуть свой окурок, уже дошедший до фильтра, и опустила голову Сириусу на плечо. С ним было просто. Ей, по крайней мере. Всем остальным, наверное, нет — Римусу в первую очередь, но с Лили он убирал все свои сложносочинённые части в карман кожанки.       Лили покосилась на него. Он рассматривал плотно подогнанные друг к другу тёмно-оливковые досочки перил, почёсывая щёку свободными от сигареты пальцами. Ни о чём не спрашивал, ничего не советовал — просто был. И это было невместимо ценно. Или — она оказывалась в состоянии это ценить.       Ужин прошёл в тягостном молчании. Только Римус с Регулусом никак не могли прекратить проверять, кто кого продавит: Римус пытался внушать здравые, в общем-то, мысли насчёт режима питания и сна, а внешне отстранённый Регулус периодически не удерживался и демонстировал умение бить людей лицом об стол одним взглядом.       Альфа и альфа. Никаких шансов на безболезненный компромисс.       На самом деле, Регулус открывался с неожиданной стороны. Не то чтоб Лили хорошо знала его раньше, но всё равно удивлялась. Глядя на Сириуса, можно было предположить, что главный непримиримец в семье — он, но теперь появлялись сомнения. Регулус не спорил в открытую, но становилось понятно, что, подъезжая влобовую, его не возьмёшь. Он был себе на уме двадцать четыре часа в сутки. Это абсолютно не вязалось с его образом примерного сына, который готов даже пойти в услужение к Тёмному Лорду, раз такова родительская воля. А может, это такая компенсация?       Римус, на самом деле, с ним здорово носился — чего Регулус, конечно, не в состоянии был оценить.       Сириус был Римусу ни больше ни меньше — семьёй. Может быть, именно это подогревало его участие, а может, Римусу, как и Лили, Регулус был симпатичен со своей несгибаемостью, тщательно упакованной в рамки приличия.       В любом случае, Римус сегодня весь день впахивал наперёд, чтобы не подвести мистера Бэбкока со своим недельным отпуском без содержания ради Рега.       Сириус докурил и чмокнул Лили в лоб рядом с остатками ссадины. Мазь из их аптеки действовала хорошо, через пару часов вообще ни следа не останется…       Лили кружила мыслями где угодно, чтобы не оставаться наедине с вопросом насчёт Северуса и липким чувством вины за то, что её жизнь продолжается.       Мадам Тафт больше нет. А она голодна и садится за стол.       Мадам Тафт погибла. А она добровольно губит свои лёгкие за собственные деньги.       Мадам Тафт убили. А её спасли.       Почему? Чем, в сути, они отличаются? Грязнокровки.       — Пойдём домой, — позвал Сириус.       — Ещё минутку, — попросила Лили и, спрыгнув с перил, уткнулась лбом в его грудь. Сириус обнял её за плечи, положил подбородок на макушку.       — Ну что ты, миссис Поттер, — мягко пожурил он. — Выше нос.       Перед сном Джеймс обнимал её у себя на груди.       — Я не хочу, чтоб ты возвращалась в аптеку, — сказал он тихо и решительно.       Лили вздохнула и перелегла на подушку.       — Не в аптеке же дело, Джим, — сказала она устало. — Сейчас везде… может быть опасно. И нет, я не планирую закрыться дома до конца войны.       — Возьми перерыв? — настойчиво попросил Джеймс. — Выйдешь, когда Рим закончит с Регулусом. Не хочу думать, что ты будешь там одна, и тебя даже некому будет прикрыть.       Лили помолчала. Римуса не было рядом сегодня. Он здорово за неё испугался, когда она заявилась в аптеку вся в крови и щепках, с разодранной в клочья ладонью.       — Я не буду там одна. Мистер Бэбкок ходит на работу каждый день. Мы с Римусом не можем уйти одновременно и бросить его совсем одного — он зашьётся. И доставки он отменил, оставил только совиные.       Джеймса это не сильно убедило, но он хотя бы понял, что упорствовать бесполезно.       — Всё будет хорошо, — пообещала Лили и погладила его по щеке. — Или не будет, я не знаю, — она улыбнулась и потянулась поцеловать.       Джеймс ласково прихватил её нижнюю губу, но она не дала углубить поцелуй. Тогда Джеймс тронул губами её волосы.       — Я люблю тебя.       — Это единственное, что я знаю точно, — вздохнула она.       «Надо поговорить», — написала она Северусу утром из аптеки, пока мистер Бэбкок закидывал на склад объёмистые мешки с сушёными травами.       Ответ пришёл к обеду — маленькая сова-сплюшка ухнула, привлекая внимание. Лили отпустила Бодроперцовое усталому мужчине в тёплом шарфе и поспешно сняла записку с лапки совы.        «Хватило бы «спасибо», — сухо заметил Северус. Но ниже был постскриптум: «Я дома».       Кто так назначает встречи? Что значит — «Я дома»? Сижу безвылазно, приходи, когда вздумается? Лили покачала головой. Колокольчик над дверью звякнул, оповещая о прибытии мистера Батчелора, и, подавив желание спрятаться под прилавок, Лили вежливо улыбнулась. Ему не нужны были приветствия, он уже рассказывал с середины историю про то, как кто-то (он сам?) покупал жмыра у русалки.       Тем же вечером Лили стояла на узкой грязной улице, упирающейся в безжизненную фабричную трубу, подпирающую тучу.       Джеймс сдержанно изумился, когда она после ужина внезапно признала его правоту насчёт перерыва в работе и сообщила, что взяла на завтра выходной и решила съездить к маме. Препятствовать он не стал, конечно, но причину внезапной перемены не понял. Зато явно понял Регулус. Он проводил её внимательным взглядом, но комментировать ничего не стал.       Мистер Бэбкок отпустил Лили без возражений: он сам предложил ей день-другой восстановиться после нападения и вызвал на подмогу в аптеке мистера Дея. Тот явился — коренастый, загорелый, весёлый; закатал рукава и тут же принялся наводить порядок на складе, беззлобно подкалывая мистера Бэбкока на каждом шагу. Лили позавидовала бы его оптимизму, если бы не знала, что мистер Дей в своей охоте на редкие ингредиенты не раз видел в лицо собственную смерть и только поэтому так непоколебимо рад жить.       От мамы Лили написала Северусу, не изменяя лаконичности переписки: «Я тоже дома». «Приходи», — ответил тот почти сразу.       Мама обрадовалась её появлению и не удивилась, когда Лили куда-то засобиралась.       — Куда ты? — спросила она для проформы.       — К Северусу, — не стала врать Лили.       — О, Северус, милый мальчик, как он? Я думала, он уехал…       Честно говоря, только её мама могла считать Северуса милым мальчиком. Но, в общем-то, надо заметить, с ней он никогда и не вёл себя как зараза. До милашки, конечно, всё равно не дотягивал, но хотя бы не хамил и не вскидывался защищаться на каждое неосторожное слово.       — Где он устроился? Блестяще умный мальчик. Наверное, его ждёт большое будущее…       Лили набрала воздуха в грудь. Ох, мамочка, знала бы ты…       — Мы немного потерялись после школы, — сказала она, и даже не солгала. — Я не в курсе подробностей. Вот схожу и узнаю.       Она выпорхнула из дома, зная — мама смотрит в окно и, улыбаясь, смиряется с пониманием, что Лили на самом деле явилась не к ней.       Интересно, а мама Северуса дома?       Не хотелось бы с ней столкнуться… Она принципиально не выносила Лили даже в детстве. «Ты — волшебница», — говорил Лили Северус, «Ты — грязнокровка», — указывала ей место взглядом миссис Снейп. Неудивительно, что убеждения Северуса сложились так, как сложились…       Двери Северус открыл сам. Он был бледный — ещё сильнее, чем всегда, и какой-то замученный. На нём были надеты чёрные брюки и рубашка, поверх — затасканный тёмно-синий, простёганный алыми строчками халат. Он прислонился к книжному шкафу, наблюдая, как Лили снимает куртку, заправил за ухо несвежую прядь волос и потёр лицо, явно подавляя зевок.       — Разбудила? — спросила Лили вместо приветствия.       Он качнул головой.       — Я ждал тебя.       — Со вчерашнего дня, что ли? Без сна и отдыха? — улыбнулась Лили и окинула взглядом узенький захламлённый коридор и, сколько могла, убогую, грязноватую гостиную.       — Идём ко мне, — позвал Северус, проигнорировав шутку, и повернулся спиной, приглашая следовать.       На кухне слышен был негромкий перезвон посуды. Видимо, там была миссис Снейп. Северус провёл Лили в свою лабораторию, присел возле стола, опираясь на него локтем и сухо произнёс:       — Внимаю. Излагай.       Лили скользнула взглядом по коллекции ножей.       У Северуса могла быть одна рубашка, но ножей у него было штук пятьдесят. Часть — сделанные на заказ, часть — заводские, но непременно тщательно выбранные из десятков аналогов. Из разных сплавов и серебряные, с разной шириной полотна — и, конечно, предназначенные для разных целей. Он как-то пытался объяснить, какой для чего, когда она ещё готова была слушать, но сейчас ничего не осталось в памяти. Только: «Это сокращает время и открывает новые возможности в совершенствовании составов, Лили. Просто попробуй, и ты никогда не вернёшься к стандартам».       — Лили, — позвал Северус напряжённо. — Ты инструментом полюбоваться пришла?       «Просто соскучилась, — могла бы ответить она. — По тебе, отражённому в твоих вещах».       — Что ты делал там?       Северус выделенно поднял широкие брови, намекая, что это самый тупой вопрос из всех, что она могла задать.       — Нет, Северус, тебе придётся ответить вслух, — серьёзно посмотрела на него Лили. — Мы пробовали без всех этих откровенных бесед, но это тупик. Мы не понимаем друг друга, когда опираемся на домыслы и интерпретации. Так что давай, скажи. Что бы там ни было. Даже если это будет что-нибудь вроде «Я хотел выпустить кишки безмозглой грязнокровке и потоптаться по её шоколадным печеньям». Я готова. Я хочу тебя понять. Мне нужно, — объяснила она с болью.       Это ранило больше всего: непонимание.       Глаза Северуса загорелись очень опасным пламенем, но он не спешил плеваться ядом.       — Я был там, потому что ты была там, — отчеканил он звеняще.       — Как ты узнал, что я буду там? — не замедлила со следующим вопросом Лили.       — У меня свои каналы, — отрезал он.       — Ты следишь за мной? — возмутилась она.       — Скорее — приглядываю, — усмехнулся Северус. — Не пойму, ты чем-то недовольна?       — Да, я недовольна! — вспылила Лили, чувствуя, как огонь в глазах Северуса зажигает что-то и в ней самой, что-то еле живое, но быстро набирающее реальную силу. — Мадам Тафт — такая же, как и я! Но она погибла, а я, как грёбаная Избранная, прикрыта твоим вездесущим крылом? Чем мы отличаемся, Северус?!       Северус крепко поймал её за запястья и притянул к себе.       — Тем, что я люблю — тебя, — прошипел он ей в лицо.       Не то чтобы Лили не догадывалась. Но это никогда не звучало.       И кто вообще признаётся в любви таким уничтожающим тоном?!       Она сердито подалась вперёд и вцепилась в его губы. Это был «ты-конченый-идиот» поцелуй. Северус скользнул от запястий к локтям и притянул ее к себе между разведённых колен. Он жадно брал её рот, и это было полное помешательство.       Она никогда не знала его с этой стороны, и он отличался от Джеймса, как бензин от воды.       Она и себя-то не знала такой — совершенно захлебнувшейся стихийным безумием. Впрочем, нет, это ерунда. С Северусом она потому и не выдержала, что он поднимал в ней торнадо из полной палитры чувств, и с этой мощью ей было не совладать.       Она чуть отстранилась, прикусив губу, с полным сознанием — она творит какую-то жесть, которую ещё придётся как-то прожевать, прежде чем… вернуться? домой?       — Дурочка ты моя, — прошептал Северус и обнял её, закрывая собой, будто всё вокруг стонало и выло, сжираемое адским пламенем. — Если твой идиот Поттер не в состоянии защитить тебя, значит, это должен сделать я. Что тут вообще непонятного?       — Я сама в состоянии отвечать за себя, — серьёзно сообщила Лили, заглянув ему в глаза. — Мне не нужно, чтобы меня защищали — ни ты, ни он. Я не ваш ребёнок. Даже если всё будет плохо… — она отвела взгляд, вспомнив искажённое лицо мадам Тафт, — это будет моя ответственность. Не его. И не твоя.       Северус сверкнул глазами и снова наклонился к её губам. На этот раз он касался тягуче, горячо, Лили скользнула ладонями по его спине под халатом и отвернулась, положив голову ему на плечо.       — Какого дьявола, Северус… — вздохнула она. — Почему это всё должно было произойти сейчас? Ты не мог раньше сказать?       Он ласково поглаживал кончиками пальцев её поясницу между свитером и джинсами.       — Разве слова имеют какое-то значение? — удивился он. — Ты что, не знала, пока я не сказал?       Лили отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо. Да уж. Что в её семье, что в семье Джеймса было принято говорить «я люблю тебя» сто двадцать пять раз на день: выражать вслух то, что на душе, никого не смущало и не травмировало. Но для Северуса всё обстояло иначе.       — Конечно, слова имеют значение, — сообщила Лили аккуратно, тоже поглаживая его по спине под халатом. — Например, чтобы человек понимал, что ты серьёзен. И… не собирался бы тогда замуж за другого.       Северус усмехнулся скептически, но вместо возражений бережно поднял её пострадавшую ладонь и поцеловал в самую середину.       В кафе Лили повалило навзничь чьё-то оглушающее заклятие, и отражённая кем-то жгучая вспышка случайно отскочила на пол, а попала ей в ладонь. А потом Северус ювелирно обрушил витрину, закрывая Лили баррикадой из обломков от всех желающих ещё кого-нибудь порешить. Конечно, она всё-таки получила чем-то по лбу, но ссадина и пара десятков синяков явно лучше, чем смерть в муках, с какой стороны ни посмотри.       — Я люблю тебя, — сказал Северус и поцеловал заживший лоб. — Я люблю тебя, — ещё одно прикосновение к плечу, там прежде был синяк, — Люблю тебя, — он тронул пальцами место на боку и ниже, и ещё, везде, где ещё утром желтели гематомы. Он ведь не мог их видеть. Ни в кафе, ни утром — а сейчас они уже сошли. Откуда он мог знать?..       — Меня это ранит, — призналась Лили.       — Поэтому я и не говорил, — пожал плечами Северус. — Моя любовь тебя ранит.       — Меня ранит не твоя любовь, — Лили сбросила с себя его руки и присела на высокую столешницу.       Это была святая святых, но Северус ничего не сказал. В конце концов, табурет в лаборатории был всего один, и он был занят.       — Меня ранит наш с тобой идиотизм! Это ужасно бесит!       Северус чуть улыбнулся и склонил голову набок, явно заинтригованный ходом её мысли.       А мысли свивались быстро: какого, собственно говоря, дьявола! Хотела она попроще, значит. Слишком сложно ей было вывозить Северуса. Или себя рядом с ним? Из которой немедленно и честно вылезала вся дрянь, запрятанная по углам. Как же, испугалась того, что умеет кричать и банки бить об стену. Нет-нет, это недопустимо. Конечно, изображать из себя хорошую девочку гораздо легче рядом с Джеймсом, который не способен рвать нутро любыми подручными средствами — даже словами о любви!       Хотела попроще — ну что, теперь проще? Проще собираться замуж за человека, который обожал тебя полжизни, и внезапно обнаружить, что никакой семьи ты с ним не хочешь? А остро и неистово хочешь уйти. …Именно тогда, когда у него умерли родители.       — Тебе не нужно уходить от Поттера, — сказал вдруг Северус сухо, как будто в ответ на её мысли.       Лили поджала губы и обожгла его взглядом.       — Я сама разберусь, окей?       — Лили, — Северус положил руку на её колено. — Тебе с ним безопаснее. Дамблдор хотя бы не будет проверять тебя на чистоту крови, чтобы вы с Поттером могли жениться.       — Я тебе сейчас фиал об голову расколочу, — пообещала Лили только наполовину в шутку. — Какого дьявола вообще ты вступил в этот… кружок любителей политики и философии?!       Северус надменно приподнял подбородок, но Лили всё равно сидела выше и смотрела на него сверху вниз.       — Отвечай, — потребовала она, стукнув носком ботинка по табурету. — Я хочу понимать тебя! Я хочу, чтобы ты со мной говорил!       Северус тогда нервно встал с табурета и отошёл к окну, отчёсывая от лица тёмные пряди. Он остановился к ней спиной, засунув руки в карманы брюк, и задышал ровнее, спокойнее.       — У меня было несколько причин, — наконец, сказал он отстранённо. — Во-первых, некоторые взгляды Лорда мне… идеологически близки. Как ты понимаешь.       Лили промолчала. Она действительно понимала.       Миссис Снейп ненавидела своего мужа люто, яростно — а он был маглом. Лили не знала подробностей их знакомства, но Северус как-то обронил, что из-за этой случайной порочной связи Эйлин была изгнана из рода Принцев, вместе с полукровкой в утробе.       Идти ей было некуда, средств к существованию она не имела, Тобиас предложил жениться, но брак не мог стать крепким по определению. Они были из разных миров. Из разных социальных слоёв. Она привыкла к замку и эльфам, а он был работягой на фабрике, и дом его был лачугой в промышленном районе. Эйлин презирала его — в первую очередь за то, что он простец, а потом и за всё остальное; он не мог смириться с её придирками и загубленной нежданным рождением ребёнка жизнью, начал пить…       Для маленького Северуса пьяные скандалы были о маглах. Грязь — о маглах. Невежественность — тоже о них. Позже на этот фундамент могло лечь что угодно.       — Во-вторых, — продолжил Северус почти безмятежно, — в некотором роде это… семейные амбиции. Мой дед слишком стар, чтобы следовать за Лордом, и у него нет наследников. А я Принц, хоть и полукровка. И это важно для матери. Это могло бы… помочь им воссоединиться.       Лили кусала губу и молчала. Слушать было больно почти физически — но она же сама спросила.       — И, наконец, в-третьих, — Северус перекатился с пятки на носок, всё ещё не оборачиваясь. — Мои научные интересы… зашли в те области, где Лорд… сведущ. Это кажется безопасным. Твой исследовательский интерес поощряют, тебе дают больше, дают то, что нельзя достать другим путём. Но это услуга. И за неё ты должен ответную. И это долженствование… нерушимо.       Вот теперь Северус повернулся к ней лицом. Лили прерывисто вздохнула.       Откровенно говоря, это был бред. Почти все его причины были серьёзными только в его травмированной голове.       Потому что нормальные люди способны помириться между собой, не заставляя для этого своих близких становиться убийцами.       Потому что очевидно, что не все маглы такие, как Тобиас Снейп, да и тот мог бы быть не таким уж уродом, не будь его жена — настоящей ведьмой!       — Иди сюда, — позвала Лили.       Теперь Северус оказался между её коленей. Она обняла его, поцеловала в веки.       — Я тоже тебя люблю, Северус, — сказала она грустно. — И мне очень жаль, что мы так долго тупили, прежде чем сказать это друг другу.       — Меня умиляет твоя святая вера в то, что эти слова способны что-то изменить, — признался Северус с улыбкой.       Лили серьёзно взглянула ему в глаза. Может быть, для него и не было разницы, но для неё — была.       Северус проводил её домой, а мама, несмотря на чудовищно позднее время, затащила его на чай.       Мама была настоящим солнцем — жизнерадостная, согревающая, деятельная, она каждого могла коснуться открытым сердцем. Даже нелюдимый, избегающий походов в гости Северус не мог ей отказать — и теперь сидел на кухне за столом со скатертью над кружкой горячего чаю с мятой.       — Милый, я так рада тебя видеть, — говорила мама, разрезая на треугольники остатки яблочного пирога. — Расскажи, чем ты занимаешься? Я спрашивала Лили, но она ничего толком не ответила…       Северус сдержанно поведал о своих успехах в зельеварении. Его статьи выходили в профессиональной прессе, индекс цитирования был довольно приличным для новичка. Большого дохода это пока не приносило.       — Я в тебе уверена, дорогой, — сказала мама сердечно, погладив его по плечу, и достала коробку с печеньем, — всё приложится. Ты умный, целеустремлённый мальчик. Ты всего добьёшься.       Она снова нырнула в шкафчик — за шоколадкой.       Северус усмехнулся для Лили. Это была довольно ехидная усмешка — на самом деле, мама не могла быть объективной, потому что ничего не смыслила в зельеварении, равно как и в других магических дисциплинах. Но Лили видела, что Северусу мамины слова ложатся очень глубоко. Его собственная мать была несколько холодна в оборотах.       — А какие есть перспективы? — спросила мама с интересом, наконец, присев за стол. — Я имею в виду, есть место, где ты можешь быть научным сотрудником?       Северус принялся обстоятельно отвечать, а Лили, подперев щёку кулаком, задумчиво рассматривала их. Ей было комфортно и тепло, словно всё было нормально между ними. Словно они все были одной семьёй. …Кажется, закатай Северус рукав, мама только похвалит замысловатый эскиз и начнёт расспрашивать о символике и особенностях магических татуировок.       На прощание Северус обнял Лили на крыльце. Она не разжала рук, когда он попытался отстраниться, и тогда он поцеловал её между шеей и плечом.       — Не кури, — попросил он.       Она кивнула, не глядя ему в лицо.       Когда он ушёл, Лили вернулась домой и помогла маме с посудой. Она взмахнула палочкой, и всё аккуратно разлетелось по своим местам: чашки в раковину, полоскаться; шоколад с печеньем — на полку в шкаф.       — Удобно, — обрадовалась мама. — Я бы тоже так хотела!       Лили улыбнулась, но невесело.       — Всё в порядке, милая?       — Не в порядке, — признала Лили, и мама обняла её, крепко и ласково. Лили спрятала лицо у неё на плече.       Они простояли так довольно долго, прежде чем Лили прошептала:       — Понятия не имею, как я буду возвращаться домой.       Мама отстранилась и заглянула ей в лицо. Её тёмные глаза были спокойными и понимающими.       — Ты всегда можешь остаться, — сказала она.       Назавтра Лили проснулась очень поздно. Солнце уже светило в окна со стороны спальни Петуньи, в её же комнате пора горячего света прошла. Лили скользнула взглядом вокруг.       Тут было привычно уютно. Могла ли она на самом деле вернуться сюда?       Лили потёрла лицо одеялом. Сон не освежил, все вчерашние переживания навалились разом, стоило разуму заработать.       Может быть, Северус был прав? Может, не стоило пороть горячку? Мало ли, до чего они вчера друг друга договорили. В самом деле, что же, было неясно раньше, что Северус её любит?       Нет, это-то как раз было кристально понятно всегда.       Но почему-то в себе найти ответ на это Лили не ожидала. А оказалось, ей ничего и не надо было, чтобы ему ответить. Просто коснуться — и всё, четыре года с Джеймсом словно по волшебству схлопнулись разом.       Словно в душе с болезненным напряжением лопнула горькая почка, выпуская трепещущий лист осознания — я так больше не хочу. Липкой шелухе пора слететь.       Лист не затолкать обратно.       Вдобавок, неважно, что могло или не могло получиться у них с Северусом — Джеймс был слишком хорошим человеком, чтобы поступать с ним нечестно.       Мама пересаживала цветы, натянув жёлтые садовые перчатки, когда Лили спустилась.       — Как ты, детка? — спросила она, ласково взглянув на дочь между плотно-зелёных листьев молочая.       Лили неопределённо качнула головой и призвала из кладовки ещё одну пару перчаток.       — Мне определённо нужна такая штучка, — улыбнулась мама, кивнув на волшебную палочку у неё в руке. — Думаю об этом регулярно с тех пор, как тебе исполнилось одиннадцать.       Лили тоже улыбнулась и взялась за мешок с землёй. Некоторое время они работали молча.       — Ты останешься? — спросила мама, когда остался последний горшок с пионовидной геранью.       — Нет, — вздохнула Лили. — Не думаю, что могу вернуться к Джеймсу, но и тебе на шею сесть не могу. Сниму комнату… Может, с кем-то вскладчину?..       — С Северусом? — пытливо глянула на неё мама.       — Вряд ли. У нас с ним всё… очень трудно.       — Но, очевидно, этого достаточно, чтобы не возвращаться к Джеймсу, — заметила мама ровно.       Лили кивнула.       — Джеймс очень хороший… Он замечательный. Но как будто это не мой урок. Книжка для первого курса. Понимаешь, о чём я?       Мама улыбнулась и тоже кивнула.       — Ни к чему лишать себя своих уроков, — тепло сказала она. — Даже если они трудные. Тем более, если они трудные.