Легилимент

Стрелка волшебных часов неумолимо двигалась в сторону шести, и Гермиона, поставив точку на пергаменте, отложила перо в сторону. Взгляд упал на несколько открыток, края которых были придавлены тяжёлым фолиантом. Все они были в виде сердечек. Она закатила глаза. День Святого Валентина не обошёл стороной Министерство и в этом году. День, когда из отдела магической бухгалтерии то и дело раздавались взрывы хохота, а между кабинетами летали розовые сердечки, норовя запутаться в волосах или врезаться в лицо. День, когда мужская часть Министерства младше тридцати старательно делала вид, что ничего особенного не происходит, но при этом тайком подписывала Валентинки. День, когда шушукающиеся по углам ведьмы раздражали своим видом Гермиону, полагающую, что это всё детский сад какой-то. День, когда магазин Уизли делал кассу на поющих розах, плюшевых медведях с сердцами и всевозможных романтических штучках. День, когда дурацкая омела то и дело расцветала в столовой, вызывая прилив умиления у сидящих под ней парочек, которые трогательно держались за руки. День, когда Гермиона не могла добиться отчётов вовремя, а в типографию можно было и вовсе не заходить. Длинные ногти типографисток в этот день набирали отнюдь не поправки к сто восьмой главе Статута Секретности. Поэтому в день Святого Валентина Гермиона старалась не выходить из кабинета, чтобы не попасть в этот розовый восторженный хаос, щедро присыпанный сердечками. Нет, с неё достаточно и того, что эти дракловы валентинки всё равно проникали в её кабинет. Одна открытка вероломно запуталась в волосах ещё утром, стоило Гермионе выйти из лифта. Стараясь быстрее добраться до отдела, она не заметила этого и уже в кабинете, приглаживая растрепавшиеся волосы, неожиданно выудила розовое сердечко. Теперь было совершенно ясно, почему на неё так смотрела Лаванда Уизли, противно хихикая. Второе, ярко-бордовое сердечко, отчаянно билось в окно, раздражая своим мельтешением. Улучив момент, оно всё-таки проникло внутрь, когда Гермиона впускала сову с официальным посланием. Оно настойчиво тыкалось в ладонь, и пришлось его приструнить, придавив книгой. Третья открытка была самой сдержанной. Она оповестила о своём прибытии тихим стуком, и Грейнджер распахнула дверь, думая, что это очередной аврор с отчётом. Осознание пришло слишком поздно: вражеский посланец смог проникнуть в её тщательно охраняемую обитель. Скрипнув зубами от охватившего её раздражения, Гермиона засунула под фолиант и эту валентинку. Вытащила волшебную палочку и написала на двери «Не беспокоить!» и, захлопнув её, запечатала заклинанием. Повела древком в сторону окон, и те тут же задёрнулись плотными шторами. Немного подумав, Гермиона бросила чары заглушки и, таким образом обезопасившись от действующего на нервы дня, она почувствовала, что надёжно защищена в стенах кабинета. Вероятно, именно так ощущал себя Хедвик Безумный, замуровавшийся в своей крепости во время нашествия великанов в XII веке. В тишине и спокойствии Гермиона проработала целый день, наслаждаясь блаженным чувством, что обманула систему. И вот теперь, за двадцать минут до окончания рабочего дня, она задумчиво смотрела на три открытки, кончики которых торчали из-под книги. Первая призывно переливалась бледно-розовыми цветами, приобретая то нежно-поросячий цвет, то цвет глаз взбешённой сирены. Тяжело вздохнув, Гермиона вытащила валентинку, которая тут же радостно прыгнула в руку, устраиваясь поудобнее, чтобы её открыли. Пальцы не успели прикоснуться к сердечку, как оно распахнулось само. Вокруг заплясали солнечные зайчики и заиграла приторно-слащавая мелодия. Выскочила фраза «Счастливого дня Святого Валентина!», которая через пару мгновений преобразовалась в надпись: «Магазин Всевозможных Волшебных Вредилок братьев Уизли, скидка — 10% предъявителю!». Несколько разочарованно Гермиона отложила открытку. Всего лишь рекламная рассылка, так она и думала. Вторая валентинка уже нетерпеливо трепетала, когда к ней потянулась рука. Она была немного больше первой, и Гермиона затаила дыхание, прежде чем открыть её. В следующий момент её оглушило и ослепило, а картонное сердечко выскользнуло из пальцев, завалившись под стол. Во все стороны брызнуло конфетти в виде сердечек всевозможных розовых оттенков и размеров. На весь кабинет зазвучала песня о любви, и Гермиона с ужасом поняла, что её исполняет далеко не Селестина Уорлок. «О, любовь моя, приди ко мне в ночи! О, любовь моя, прыгай на пегаса и скорее мчи!» — фальшиво распевал голос, не попадая ни в ритм, ни в ноты. С трудом разлепив глаза, отмахиваясь от роя мелких сердечек, Грейнджер торопливо полезла под стол, чтобы найти открытку. «Волшебный мост ко мне ты перейди, И будем вместе сгорать мы от любви-и!..» — надрывался знакомый голос, а горы конфетти росли с каждой секундой. «О-о, любо…» — она наконец захлопнула сопротивляющуюся валентинку, прервав ту на полуслове. Выхватила волшебную палочку, отмахиваясь от вьющихся сердечек. — Финита! — направила древко на горы конфетти, и в ту же секунду они исчезли. — Мог бы придумать что-то пооригинальнее, каждый год одно и то же! — раздражённо пробормотала она себе под нос, бросив открытку в корзину для бумаг. Это музыкальное послание было от Кормака Макклагена, который надоедал Гермионе своими нелепыми ухаживаниями ещё со школы. Однажды кто-то сказал, что его пение достойно лучших концертных холлов, и, хотя Гермиона подозревала самую настоящую иронию, Кормак самодовольно принял это за чистый кнат. С тех пор он не пропускал ни малейшей возможности исполнить любимые песни, особенно если находил слушателей. Впрочем, она кривила душой. Навязчивый ухажёр на этот раз не повторился. В прошлом году из открытки повалил розовый дым, а пару лет назад она сидела, с ног до головы облепленная блёстками. Так что конфетти было чем-то новым. Гермиона рассеянно оглядывала стол, не завалилось ли какое маленькое сердечко между бумаг, как вдруг её взгляд упал на третью валентинку, спокойно лежащую на краю стола. Она отличалась от своих ярких предшественниц сдержанностью и изяществом. Тонированная бумага пастельного оттенка, выведенная пером надпись: «Счастливого дня Святого Валентина!». Без завитушек и излишеств в виде пошлых рисунков двух сердец, пронзённых стрелой. Такое начало интриговало. «Кто бы ни прислал эту валентинку, у него есть вкус», — с толикой уважения подумала она. Гермиона с осторожностью взяла её, разглядывая почерк, который показался смутно знакомым. Бумага была бархатистая, приятная на ощупь и, не удержавшись, она поднесла её к носу, вдохнув едва уловимый аромат. Но запах выветрился и был настолько тонким, что невозможно было разобрать. Может, это Гарри? Но нет, Поттеру не было нужды присылать ей валентинки. В этот день он так же, как и она, прятался в кабинете, вытрясая карманы, чтобы никакое случайное сердечко не выпало оттуда, когда он вернётся домой к Джинни. Вызвать её ревность было себе дороже, и Гарри предпочитал не допускать подобного. Впрочем, чего гадать — когда она её откроет, всё встанет на свои места. Зажмурившись, она раскрыла две половинки сердечка, ожидая дождя блёсток, цветного дыма или даже арии, исполненной таинственным отправителем. Тишина. Гермиона открыла глаза и оторопела: внутри открытка была пуста. Девственно чистая бумага словно приглашала написать что-нибудь. А вдруг… Схватив перо, она вывела самое простое и логичное: «Привет». Бросила взгляд на часы. Пять минут до конца рабочего дня. Ровно в шесть часов вечера она поднимается и уходит домой. Если таинственный отправитель хочет заявить о себе, ему стоит поторопиться. Она скользнула взглядом по открытке: её надпись исчезла, а вместо неё проявилась другая. «Привет. Рад, что ты написала мне». «Написала мне», — передразнила про себя Гермиона. Она написала из любопытства, действительно ли этот кусок картона зачарован! А не из интереса, кто его прислал. Ей совсем не интересно! Пальцы схватили перо и вывели: «Может, представишься? Очень неудобно переписываться, не понимая, кто это». Сумочка Гермионы уже была на столе, и она кидала туда бумаги, с которыми собиралась разобраться дома. Рабочее время вышло. «Я хочу, чтобы ты догадалась». Ровный, сдержанный почерк. Хочет он! «У меня нет времени разгадывать загадки. Или говори, кто ты, или до свидания». Вот так-то. Гермиона с удовлетворением отбросила перо. Догадаться! Какие глупости! Она похожа на первокурсницу Хогвартса? Накинув мантию и уже взяв сумочку, чтобы отправиться домой, она скользнула взглядом по открытке, и её глаза округлились от удивления: «Я могу показать тебе, и ты всё поймёшь». Показать? Показать? Чуть не опрокинув чернильницу, Гермиона присела на краешек стула и написала: «Как это?» Ответ проявился незамедлительно: «Позволь ввести тебя в мою память». Гермиона уставилась на эти слова, твёрдо выведенные чьей-то рукой. Мгновение спустя проявилась ещё одна надпись: «Как только ты захочешь остановиться, примени окклюменцию, и сеанс завершится», — прочитала она. Любопытство зажглось с утроенной силой. Это не простая открытка, а заколдованная сильным магом, раз он сумел сделать из кусочка картона целый омут памяти. Она слышала о таком и, немного поразмыслив, решила, что побыть в чьих-то воспоминаниях достаточно безопасно. К тому же, у неё появились некоторые подозрения на этот счёт. Поддавшись искушению, она вывела всего две буквы: «Ок». Тут же возник свет, который набирал силу, маня придвинуться ближе, и Гермиона, точно под гипнозом, склонилась над открыткой. Она ощутила, как её сознание закружилось, втянулось в образовавшийся водоворот красок и теней. Размытые очертания окружающего её мира стали отчётливее и, наконец, приобрели ясность. Она попробовала оглядеться, но обзор был ограничен. Гермиона поняла, что видит воспоминание глазами его владельца. С удивлением она увидела… себя. Гермиона Грейнджер стояла в конференц-зале Министерства и делала доклад. Это же было в понедельник! Это же тот день, когда… Но происходящее так захватывало, что она с интересом уставилась на себя. На свои губы. Попытавшись осмотреться кругом, она встречала размытые и неясные силуэты. Значит, тот, в воспоминаниях кого она была, сидел в зале и пялился исключительно на её губы? Внезапно она обнаружила, что Гермиона смотрит прямо на неё и даже испугалась в первый момент. Было очень некомфортно ощущать на себе свой же взгляд. Мысли хаотично роились в голове, припоминая, на кого она смотрела тогда. Тем временем Гермиона из воспоминаний зарделась и отвела взгляд, откашлялась и продолжила доклад. Разобрать её слова было трудно, по всей видимости, зритель не вслушивался в её болтовню. Это немного возмутило — она прекрасно помнила, как готовилась к этому выступлению!.. Обзор сместился. Теперь Гермиона не могла не смотреть на свою грудь. Мерлин и все его потомки! Он разглядывал каждую складочку блузки, подмечал каждое движение, а когда её копия склонилась над кафедрой, что-то записывая, она охнула: оказывается, обзор в декольте гораздо больше, чем она предполагала. «Боже, с этого дня буду застёгивать рубашки наглухо!» — судорожно думала она, не в силах не смотреть на ложбинку между грудями, хорошо просматривающуюся с этого ракурса. Наверняка, это место в зале было выбрано неслучайно. Тем временем Гермиона из воспоминаний выровнялась, попрощалась с присутствующими и, бросив мимолетный взгляд на зрителя, глазами которого была настоящая Гермиона, направилась к выходу из зала. «А неплохо выглядят мои волосы!» — пришло ей в голову, но полюбоваться ими у неё не было возможности, потому что взгляд теперь был сфокусирован на её заднице, обтянутой узкой юбкой, складки которой двигались вместе с её бёдрами. «Мерлин, это вот так я выгляжу сзади? Я и не знала, что так виляю своим… задом!» — испытывая неловкость, думала она. Но ощущение, что владельцу воспоминаний всё нравится, успокаивало. Кстати о нём! Гермиона так увлеклась рассматриванием самой себя, что даже забыла, что находится в воспоминаниях отправителя заколдованной валентинки. Между тем зритель поднялся и попрощался с присутствующими аврорами. Он шёл по коридору Министерства, и встречавшиеся ему на пути ведьмочки заискивающе здоровались, томно хлопая ресницами. Впереди виднелся лифт, возле которого она увидела себя. Гермиона ощутила, как холодные мурашки поползли по позвоночнику. Она прекрасно помнила, что будет дальше. Сердце учащенно забилось, когда вместе со зрителем приблизилась к себе вплотную. Тем временем двери медленно разъехались, и Гермиона видела своё пылающее лицо в зеркале лифта. А ещё она вспомнила, что зритель сейчас поднимет глаза и поправит причёску. А потом… Нет, нет! Хватит! Она больше не может! В нос ударил запах кедра с кардамоном, как будто в воспоминаниях можно ощущать и запахи тоже. Она не может вынести самодовольный вид владельца этого воспоминания в зеркале лифта. Она не хочет видеть его глазами то, что было дальше!.. Стены окклюменции дрожали, но послушно выстраивались, размывая картинку того, как Гермиона из прошлого развернулась и под напором отступила назад, прижавшись к стене лифта… Спасительная темнота закружила сознание, и Грейнджер ввалилась в своё тело, тяжело дыша и вцепившись в край столешницы. Наколдовав стакан воды, она сделала несколько больших глотков и покосилась на смирно лежащую валентинку. Она сейчас же отправится к этому шутнику и потребует объяснений! Гермиона подхватила открытку и решительно вышла из кабинета. Её шаги гулко отдавались в пустых коридорах Министерства, и даже их звучание выдавало, как негодует их хозяйка. Гермиона резко остановилась перед дверью с серебряной табличкой «Главный легилимент, Д. Л. Малфой» и уже было занесла руку, чтобы замолотить изо всех сил, как замок щёлкнул. Она поджала губы и без раздумий ворвалась в кабинет. Приятный полумрак в просторном помещении охладил её пыл, и она подумала, что сожалеет о таком поспешном решении, как явиться к главному легилименту и ругать его за неудачные шутки. Собственно, это всего лишь безобидное воспоминание, на просмотр которого она добровольно согласилась. Может, она и выскажет ему свои претензии, но, вероятно, в другой раз, точно не сегодня. А впрочем, и вовсе не так уж она и зла, и простит эту дурацкую выходку… И Гермиона уже сделала шаг назад, как из глубины кабинета раздался голос: — Грейнджер? Добрый вечер. Чем обязан столь позднему визиту? Гермиона подняла глаза. Драко Малфой сидел за массивным столом из тёмного дерева и смотрел на неё. С двух сторон стояли вычурные подсвечники, и блики от плясавшего пламени свечей отражались в его зрачках, делая их неправдоподобно светлыми. Как можно выглядеть так идеально в конце рабочего дня? Нарочито лёгкая небрежность в прическе смотрелась органично и стильно, а в остальном он был, как всегда: собранный, холёный и немного ироничный. Чуть приподнятая бровь, внимательный взгляд — он старательно демонстрировал крайнюю заинтересованность её появлением, химера его забодай! Это сдержанное внимание всколыхнуло возмущение внутри, и она порывисто пересекла расстояние между ними, едва не опрокинув омут памяти, попавшийся на пути. Гермиона остановилась перед столом. — Можешь объяснить, что это? — на стол легла валентинка. Малфой небрежно откинулся на спинку кресла, и уголок его губ изогнулся. — Дай подумать. Какой сегодня день? — он нарочито лениво перевёл взгляд на волшебный календарь, который подсвечивал дату. — Ах, да! Четырнадцатое февраля, как же я запамятовал. Очевидно, это валентинка? — Именно! — Хвалиться нехорошо. У меня тоже такие есть! — осуждающе покачал он головой и выразительным взглядом указал на корзину для бумаг, доверху заполненную всевозможными сердечками. — Это необычная валентинка, Малфой! И тебе это хорошо известно, как никому! Он поднял ладони, признавая поражение: — Хорошо, хорошо! Да, это моя валентинка. Надеюсь, ты пришла с открыткой для меня? — Он явно забавлялся, наблюдая за ней. — Я, знаешь ли, не нашёл её в этом мусоре. Скажи, она затерялась и ты принесла мне её лично? Прелестный сюрприз, я польщён! — Нет, не принесла. — Гермиона вскинула подбородок, осознав вдруг, что её возмущение куда-то улетучилось, а вместо него в голову полезли навязчивые воспоминания об их неожиданном поцелуе в лифте. — Я хотела узнать, что это значило! Под пристальным взглядом Малфоя было неловко. А ещё она ощутила аромат кедра с кардамоном, запоздало вспомнив тонкий запах открытки. — Я тоже хотел бы прояснить, почему после того понедельника ты избегаешь меня. — Звук его голоса был низким и отдавался внизу живота приятным теплом. Гермиона сглотнула и сделала неловкий шаг назад. А Малфой легко, как хищник, поднялся из кресла и замер, пронзительно глядя на неё. — Я думал, что значили твои взгляды, Грейнджер. — Говорил он всё так же низко и каждое слово произносил чётко и медленно. — Ты краснеешь, смотришь на меня. Думаешь, я не видел этого? — Он сделал несколько небрежных шагов, обходя её. — Потом поцелуй в лифте… — Ни слова больше! — Прозвучало неуверенно. Гермиона сглотнула, понимая, что он стоит прямо за её спиной, не делая попыток прикоснуться. Выдержав паузу, он тихо усмехнулся. — Сначала ты просишь объяснить, а когда я это делаю, запрещаешь. — Голос звучал тихо и проникновенно. — Я не разобрался в этой ситуации и, раз ты избегала меня, решил задать вопрос посредством открытки. Я неправильно тебя понял? Ты не хотела, чтобы я тебя поцеловал? Такая откровенность обезоруживала. В горле пересохло, и от его близости по спине поползли мурашки. В который раз за сегодняшний вечер, Мерлин? — Я мог бы залезть к тебе в голову и найти ответы. Но это слишком просто. Мне это неинтересно. Я хотел догадаться, понимаешь? — Его руки легко тронули её талию, разворачивая к себе. — Хотелось понять, правильно ли я распознал сигналы, которые исходили от тебя? — Правильно. — Губы прошептали тихо, но он услышал. — Поэтому ты пришла сейчас? — Он стоял так близко, что если глубоко вдохнуть, можно было задеть его грудью. Гермиона подняла голову, ожидая увидеть насмешку, язвительность, самодовольство, но вместо этого на его лице было только напряжённое ожидание. — Да, — ответила она, обретя уверенность в своих словах, и в следующий момент руки оплели её талию, мягко привлекая к себе, а дыхание обожгло кожу возле уха. — Мог ли я надеяться, Грейнджер… — губы задевали шею, и жилка под тонкой кожей неистово билась, когда он провёл по ней большим пальцем. — Ведь ты сбежала из лифта, как будто я оказался оборотнем. — Я… — губы не слушались, а голова откинулась, открывая для поцелуев впадинку на шее. Пальцы сжали рубашку на его плечах, и Гермиона старалась не потерять реальность происходящего. Рука придерживала её затылок, и тихий стон сам собой сорвался с губ, замерев в тишине комнаты. — Ты видела моими глазами то, как были заметны твои взгляды, Грейнджер? Я не слепой. — Он теснее прижал её к себе — и ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. — Думала, я не замечу этого, да? — От его глубокого и низкого голоса тёплые волны растекались по всему телу. — Я всё видел… Давно. Тихий щелчок застёжки — и её мантия упала к ногам. Гермиона судорожно втянула воздух, когда губы тягуче впились поцелуем в её шею, лаская языком и прикусывая кожу. Под плотно закрытыми веками вспыхивал белый свет, а руки, наконец, выпустили ткань рубашки, потянулись выше, запутываясь в его волосах, пропуская пряди между пальцами. — Я загадал, Грейнджер… — Язык оставил влажный след от ключицы до мочки уха. — Если ты придёшь, значит, я всё правильно понял. — Да, — она обхватила его лицо ладонями и поцеловала, не в силах больше ждать, пока он наговорится и, наконец, сделает это сам. Губы были мягкими, как и в воспоминаниях из прошлого понедельника. Малфой перехватил инициативу, углубляя поцелуй, и слабость в ногах заставила Гермиону повиснуть в его объятиях. Чувства нереальности происходящего захлёстывали сознание, и приходилось напоминать себе: на этот раз это не её фантазии. Как в тумане, они переместились на кресло, и Гермиона обнаружила себя сидящей на его коленях, а её рука торопливо ослабляла его галстук, чтобы избавить его от этого ненужного предмета одежды. Их дыхание перемешивалось, вздохи сливались, а языки сладко сталкивались в жадном поцелуе. Длинные пальцы стиснули бедро и скользнули выше, с нажимом прошлись по рёбрам и мягко легли на грудь, немного сжав её. Гермиона выдохнула в поцелуй, совершенно теряя контроль. Хотелось тоже прикасаться к нему, и она провела ладонью по его шее, осознавая происходящее с опозданием на добрых пару секунд. Внезапно его рука твёрдо обхватила запястье, когда Грейнджер нащупала верхнюю пуговицу рубашки, пытаясь вытолкнуть её из прорези. Гермиона открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд, немного отстранилась. — Ты понимаешь, что потом будет трудно остановиться? — хрипло проговорил он, испытывающе глядя на неё. — Если ты планируешь убежать, то сейчас самое время. Решение пришло быстро. Затуманенный возбуждением мозг молчал, а жар, пульсирующий внизу живота, посылал далеко не робкие сигналы о своих истинных желаниях. — Мерлин, Драко, я же пришла к тебе, — немного нетерпеливо проговорила она, и он ухмыльнулся. «Подумаем об этом завтра», — договорилась она с совестью и разумом и потянулась за новым поцелуем, который на этот раз был требовательным и жадным. Должен же и у неё быть, в конце-то концов, день Святого Валентина. Блузка была расстёгнута быстро, и в голове пронеслась мысль, что он использовал какое-то заклинание, и надо бы потом уточнить название. Видит Мерлин, дурацкие пуговицы на его рубашке с трудом повиновались её непослушным пальцам. Он сдвинул чашечки бюстгальтера вниз, и губы проложили дорожку из мягких поцелуев до груди, где обхватили твёрдый сосок, посасывая и дразня языком. Возбуждение уверенно наполняло её тело, расходясь по нему, как круги по воде. Как приятно было отдаться уверенным рукам и губам, выбросить все мысли из головы и концентрированно ощущать происходящее. Гермиона почувствовала, как он двумя руками обхватил её тело, и в следующий миг она сидела перед ним на краю массивного стола, должно быть, с самым пошлым видом: растрепанная, в распахнутой блузке и с обнаженной грудью, тяжело вздымающейся от быстрого дыхания. Губы призывно приоткрыты, румянец от возбуждения, и блеск в глазах от желания, а ноги в чулках так и норовят разъехаться в стороны, подчиняясь лёгкому давлению рук. Драко с вожделением смотрел на неё, и взгляд обжигал, как и горячие ладони, так медленно скользящие по ногам вверх, смещая узкую юбку выше. Гермиона оперлась руками на стол позади себя и немного приподняла бёдра, позволяя такому неудобному предмету одежды дать ей больше свободы в движениях. Пальцы Малфоя оказались под резинкой трусиков, и она непроизвольно сглотнула. Ладони поползли вниз, увлекая бельё за собой, и внизу живота скрутился сладкий узел, предвкушая дальнейшее. Прохладный воздух кабинета, остужавший полураздетое тело, пламя свечей по двум сторонам стола, ощущение гладкой столешницы под ладонями и Драко Малфой, сидевший в своем большом кожаном кресле перед ней, поглаживавший большими пальцами её бёдра и порочным взглядом смотревший между её ног — вот такой день Святого Валентина она одобряет. Пауза затягивалась, и Гермиона начала нервничать, не понимая, почему он медлит. Малфой поднял глаза и хрипло проговорил: — Хочу насладиться этим зрелищем, чтобы, если ты опять сбежишь, я мог просмотреть это воспоминание в омуте со всеми подробностями. Из её груди вырвался нервный смешок, и она невольно скользнула взглядом по стеллажам за его спиной, заставленным ровными рядами ампул, очевидно, с воспоминаниями. Наверное, её взгляд был столь красноречив, что Малфой фыркнул: — Это рабочее. Свои воспоминания я не храню здесь. Да и не так много у меня воспоминаний, которые я хотел бы просмотреть ещё раз. Но это… — скрип стула, и он придвинулся ближе. — Это я захочу пересмотреть совершенно точно. Её бёдра дрожали, когда он развёл их в стороны и, легко наклонившись, медленно провёл языком между складок. Гермиона запрокинула голову и застонала от тягостного, но такого приятного ощущения. Язык медленно прошёлся вниз и снова вверх, и губы обхватили клитор, посасывая и дразня невесомыми прикосновениями. Она простонала, задохнувшись от охватившего её возбуждения. Вид его головы между ног казался нереальным сном, мутным воспоминанием из некачественного омута памяти, видением из параллельной реальности, и Гермиона чувствовала, как руки настойчиво подталкивают её. Подчинившись давлению, она опустилась на локти, а её ноги оказались на его плечах. Пальцы одной руки легли на выпирающую косточку бедра и сжали, фиксируя положение её тела на столе. Малфой обвёл языком её влагалище и настойчиво припал ртом к клитору, а палец тем временем проскользнул внутрь, и Гермиона ахнула, изогнувшись. Драко медлил, ему нравилось смотреть на её агонию. «Тянет время, чтобы воспоминание было длинным!» — с оттенком недовольства подумала она, подавшись вперёд, насаживаясь на его пальцы, которых уже было два. Язык ускорялся, кружа вокруг клитора, между складок, и по венам словно пустили ток, который пронизывал её от кончиков волос до кончиков ногтей на ногах. В голове была абсолютная пустота, тело горело, и она ощущала, как мышцы влагалища уже трепещут в предвкушении скорой разрядки. Бёдра пронизывала дрожь, искусанные губы хватали воздух между стонами, а пальцы в ней ускорялись, увеличивая наслаждение с каждым движением. Она даже не заметила, как он прервал интимный поцелуй, и в ней только лишь его пальцы, а сам Малфой напряжённо смотрит в её лицо, не желая пропустить момент, когда она кончит. Локти разъехались и Гермиона рухнула спиной на стол, содрогаясь от спазмов оргазма. Она задыхалась и, плотно закрыв веки, переживала сладостную разрядку, окатывающую её волнами, постепенно затухая. Распахнув глаза, она уставилась на высокий сводчатый потолок, усмиряя дыхание и представляя, как бесстыдно выглядит: с раскинутыми ногами, лежащая на массивной столешнице с двумя подсвечниками по сторонам, с задранной юбкой, распахнутой блузкой и сосками, стоящими торчком. Очевидно, Малфою будет, что вспомнить. Может, и она тоже захочет… одолжить у него омут на время — как знать? Она бы посмотрела, как это выглядело со стороны. Одним глазком. Гермиона приподнялась на локтях и встретилась с ним взглядом. К своему удивлению, она не испытала ни стыда, ни, тем более, желания сбежать. — Воспоминание получилось очень объёмным и подробным, — проговорил он тоном опытного легилимента. Он протянул руку и помог ей подняться. Вдруг Гермиона подумала, что знает, как сделать это воспоминание тем, которое он точно захочет просмотреть не раз… Драко Малфой тоже заслуживает праздник в день Святого Валентина! Она чуть толкнула его в грудь, позволяя креслу откатиться назад и соскользнула со стола, оправив юбку. Драко с лёгкой ухмылкой следил за её действиями, не сопротивляясь. Он даже откинулся на спинку, принимая позу поудобнее. Чёрт. — Ты прочитал мои мысли? — вопрос сорвался с губ сам собой. — Чтобы понять, о чём ты думаешь, мне не нужна легилименция, — нахально ухмыльнулся он. — Когда ты видишь перед собой горящие глаза женщины, которая после оргазма вскакивает со стола с самым решительным видом, её намерения ясны без вмешательства в мысли. Малфой замолчал, потому что её ладони легли на его обнаженную грудь под распахнутой рубашкой, очерчивая мышцы, заскользили вниз, и Гермиона опустилась на колени между его ног. Взялась за пряжку ремня и подняла взгляд. — О да, — выдохнул он низким голосом, не сводя с неё голодных глаз. — Это воспоминание обещает быть очень… сладким. Пальцы расправились с ремнём, и Гермиона положила руку на твёрдую выпуклость паха, ощутив, как он толкнулся ей в руку. Не мешкая больше, она расстегнула брюки и приспустила их вместе с бельём, и снова подняла глаза. Малфой зашипел, откидывая голову назад, когда она взяла его член и провела ладонью вверх и вниз, размазывая предэякулят. Он ощущался в руке восхитительной твёрдостью, и Гермиона с интересом рассмотрела вены на нём. Она подозревала, что у главного легилимента Министерства с этим всё в порядке, и было радостно найти подтверждение своим предположениям воочию. Грейнджер подалась вперёд и облизала член от головки до основания, пройдясь языком по каждой венке. Звуки, которые он издал при этом, были приятны. Он почти заурчал, как кот. Гермиона обхватила член губами, медленно вбирая его в себя настолько глубоко, насколько это возможно. Провела языком по уздечке, и он низко застонал от удовольствия, когда она начала ритмично двигаться. Стало интересно, закрыты ли его глаза или он внимательно конспектирует своё воспоминание визуально? Гермиона подняла глаза, и тёмный от возбуждения взгляд пронзил её. Так на неё ещё никто не смотрел, пришло ей в голову. С таким восхищением и одновременно с острым желанием на грани похоти. Это возбуждало. Между ног снова пульсировало. Малфой поднял руку с подлокотника кресла и запустил пальцы в её волосы, лаская и придавая нужный ему темп. Конечно, ему хотелось быстрее, глубже, но Гермиона решила продлить эти сладостные минуты в его воспоминаниях. Он ей потом ещё спасибо скажет! Её губы скользили по члену, а язычок дразняще порхал, заставляя Драко задыхаться от блаженства. Она чередовала быстрые движения с мучительно медленными, посасывала головку и насаживалась глубже. Гермиона могла бы поклясться Мерлином, ещё немного, и он бы начал умолять её ускориться, но благородно смилостивилась над ним: поддавшись ненавязчивому давлению, она стала двигаться быстрее, помогая себе рукой. Малфой бессознательно сжал пальцы в её волосах, и Гермиона посмотрела на него. Он часто дышал, откинув голову на спинку кресла. Она сделала ещё несколько ритмичных, размашистых движений, и они встретились взглядами. Драко зашипел, содрогаясь от бурного оргазма, изливаясь ей в рот струей спермы. Его зрачки расширились при виде того, как она проглотила каждую каплю. Гермиона облизала головку на прощание и поднялась. Оправила юбку и раздумывала, натянуть трусики или это будет неприлично с её стороны? — Грейнджер… Гермиона, это было… Это останется в моей памяти навсегда, — он натянул брюки, пытаясь отдышаться. — Иди ко мне. Она опустилась к нему на колени, и он втянул её в неспешный поцелуй, словно переливая свою благодарность. Драко оторвался от её губ и посмотрел в глаза. — Знаешь, я чертовски голоден. Приглашаю тебя в ресторан. Мы должны отпраздновать. — День Святого Валентина? — осторожно поинтересовалась Гермиона. — День начала отношений. Знаешь, я тут подумал, если ты не собираешься убегать от меня, просматривать воспоминания в омуте памяти мне не понадобится. — Гермиона замерла и во все глаза смотрела на серьёзное выражение лица Драко. А он продолжал: — Зачем, если можно наслаждаться настоящим моментом? — Знаешь, а я бы… пересмотрела некоторые моменты, — немного покраснела Гермиона. — В таком случае, после ресторана мы отправимся ко мне. — Бархатистый голос обволакивал, а ладонь легла на её скулу, оглаживая щеку большим пальцем руки. — Здесь не слишком удобно для воспоминаний, не находишь? У меня дома мы сделаем это красиво. — А омут памяти у тебя есть? — поинтересовалась она. — Самой последней модели, — заговорщически подмигнул он, и Гермиона подумала, что день Святого Валентина не так уж плох, если провести его правильно.