5 лет спустя
Громкий визг наполнил гостиную, за ним последовали стук ног по деревянным панелям дома и детское хихиканье, отражающееся от стен дома, делающего его единственным звуком, который имел значение. — Кто тут у нас такая непоседа, а? — мягко сказала Вероника с улыбкой на лице, удерживая крошечную пятилетнюю девочку, которая только что прыгала с дивана на диван, создавая шум. Девочка захихикала от слов матери и спрыгнула с дивана, чтобы побегать вокруг стола из дубового дерева. — Джоан, — позвала Вероника, глядя на короткие черные волосы девочки, развевающиеся во время ее прыжков по комнате. — Мне нужно, чтобы ты успокоилась, ты израсходуешь всю свою энергию, дорогая. — Нет! — ликующе воскликнула Джоан. — А где папа? — спросила она, глядя на кабинет, дверь которого всегда была закрыта. Вероника подошла к малышке и присела рядом с ней, чтобы поправить ей волосы и убрать с лица. — Папа работает, — мягко сказала Вероника. — Почему он всегда работает? — спросила Джоан, положив свои маленькие ручки на плечи матери. — Папы никогда здесь нет. Улыбка Вероники ослабла, и она на несколько секунд посмотрела на закрытую дверь, а затем снова на свою дочь. — Это неправда, детка. Папа просто сейчас очень занят, — мягко сказала Вероника, потрепав ребенка по черным волосам. — Хорошо… — пробормотала Джоан. — Я пойду поиграю со своими куклами! — громко сказала она и побежала в свою комнату. Вероника напоследок погладила ее по голове, прежде чем встала и посмотрела на свои руки, на пальце одной из которых красуется золотое кольцо. Прошло пять лет со дня рождения их первого ребенка — Джоан. Они переехали в дом побольше, поближе к месту работы Тэхёна и Вероники и подальше от того места, где жили раньше. Их жизнь течет как тихая вода, без высоких волн и любых неровностей. Просто все идет своим чередом. Вероника открыла дверь кабинета и увидела Тэхёна. Тот сидел в своем кресле, держа в руке ручку, и писал что-то на каком-то документе, необходимом для работы. — Знаешь, она расстроена, — сказала Вероника тихим тоном. Тэхён поднял на нее глаза, которые были хорошо видны из-за зачесанных назад светлых волос. — Она сказала, что ты всегда работаешь. Тэхён положил ручку и встал с кресла, подойдя к Веронике. — Это совсем не так. Я просто был занят на этой неделе. Джоан очень драматична, — сказал он, и Вероника засмеялась, схватив его за рубашку, чтобы притянуть для поцелуя. Вероника отстранилась, пригладив воротник мужа. — Тэхён, — прошептала она, глядя в его усталые глаза. — Сделай перерыв. — Я должен работать, Вероника. Ты знаешь, что скоро будет большое судебное дело, и если оно пойдет не так, то мой клиент окажется в тюрьме за преступление, которого он даже не совершал. И все это так отвратительно, я… — Я знаю, любовь моя, — сказала девушка заботливым, материнским тоном, к которому она уже привыкла. Ее грубость ушла. Она была спокойной, нежной, теплой, но все еще сильной женщиной, державшей голову высоко поднятой. Она была такой, какой всегда хотела быть. — Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы выделить несколько часов для времяпрепровождения со своими детьми, правда? — Хорошо, если ты настаиваешь, — Тэхён заправил ее черные волосы за ухо. — В принципе я могу взять детей на улицу, может быть, на берег реки. Мы могли бы покормить уток. — Боже, ты говоришь как пятидесятилетний отец, — посмеялась Вероника и последовала за мужем, который хмыкнул и пошел в сторону комнаты Джоан. — И нет, не с обеими детьми. Виктор спит, и он слегка горячий, так что, думаю, ему лучше остаться дома. Возьми на прогулку только Джоан. Тэхён кивнул. Войдя в комнату дочери с красными стенами, большим кукольным домиком сбоку и столом, заваленным детскими книжками, которые она уже успела прочитать, он издал драматический вздох. Его дочь что-то чинила в своем кукольном домике, но, услышав вздох, обернулась. — Посмотрите, кто у нас тут, о боже, кто это, если не самая красивая девочка на всей земле, — весело сказал Тэхён, поднимая малышку на ноги и подбрасывая ее в воздухе. Увидев отца, она громко завизжала и улыбнулась. — Папа! — сказала она взволнованно и начала хихикать, когда Тэхён снова и снова целовал ее в щеку. — Фу, папа такой противный! Вероника с нежностью наблюдала из дверного проема за тем, как Тэхён покрутил девочку, поцеловал ее в лоб и опустил обратно на пол, присаживаясь перед ней на корточки. — Хочешь отправиться со мной в путешествие, маленькая леди? — Да! С тобой и мамой. — Погуляй сегодня только с папой, детка. Я останусь дома, чтобы присмотреть за твоим братиком, — сказала Вероника, и Джоан радостно кивнула. Вскоре после этого Тэхён, держа за руку свою маленькую дочь, шел по тихой улице Лондона. На девочке сегодня было маленькое красное платье и берет, а на Тэхёне — золотистая рубашка и брюки. Говоря откровенно, они были богаты, жили в хорошем районе и стильно одевались. Вероника часто ругает Тэхёна за то, что он возвращается из заграничных поездок с кучей одежды для дочери и сына и, может быть, сумочкой или двумя для Вероники. Они шли некоторое время, в течение которого Тэхён слышал, как его дочь возбужденно рассказывала о мультфильме, который она смотрела по телевизору, и о своих друзьях в детском саду. Вскоре они дошли до берега реки, где в округе были небольшие кафе и много гуляющих людей — пары, пожилые люди и дети. Это было очень приятное место для воскресного утра. Тэхён взял дочь на руки, и они пошли в пекарню, чтобы купить хлеба и покормить им уток. Джоан была солнечным ребенок, всегда такой жизнерадостной, поэтому такое занятие приводило ее в восторг. Особенно, если делать это вместе с отцом. Она потянула Тэхёна за щеки. — Папа, улыбнись! Папа редко улыбается. — Чушь, я часто улыбаюсь, — сказал Тэхён, широко улыбаясь своей дочери, которая хихикала над его забавным лицом. Они подошли к пекарне, рядом с которой был крошечный бутик, где продавали одежду и ткани, и Тэхён вошел в нее с Джоан на руках, которая тут же ахнула, видя ассортимент пирожных. — Папа, можно мне это? — спросила она тоненьким голоском, указывая на красиво украшенное клубничное пирожное за стеклянной витриной. Женщина, работающая за прилавком, улыбнулась им обоим. Тэхён вздохнул. — Лучше, конечно, не стоит, но если ты не расскажешь маме, то я могу его и купить, — прошептал он заговорчески, и Джоан издала возглас веселья. Тэхён попросил два клубничных пирожных и чашку кофе. Женщина кивнула, оформляя им заказ, пока Тэхён стоял с дочерью и рассматривал все пирожные, а она охала и ахала, тыча на другие и восклицая, какие они вкусные. Она очень хитро пыталась убедить папу купить еще, но тот с улыбкой целовал ее в щеку и качал головой. Женщина положила пирожные в коробку и принялась готовить кофе. Вдруг Тэхен увидел, как ее лицо озарилось теплой улыбкой, когда дверь позади него со звоном распахнулась. — Чонгук! Давно тебя здесь не видела! Тэхён застыл, широко раскрыв глаза, пока Джоан смотрела назад через его плечо. Тэхён услышал знакомый смех. — Привет, Лоррейн. Я пришел за лимонными пирожными и кусочком пирога для себя, — голос, который Тэхён не слышал уже пять лет, звучал легко, нежно и мягко. Тэхён повернулся и почувствовал, что его тело почти что отключилось. На миллисекунду это все показалось нереальным. Чонгук стоял прямо здесь. Черт возьми, Тэхён действительно давно не видел его, не слышал о нем, не знал, как он был, куда ушел и все ли с ним в порядке. После того дня они прервали всякую связь, только Джексон вкратце рассказал Тэхёну две недели спустя, что Чонгук переехал на другой конец города. Тэхён никогда не пытался его найти. А сейчас он стоит перед ним, у него короткие каштановые вьющиеся волосы, большие и сияющие глаза, какими Тэхен их и запомнил, румяные губы и щеки такого же оттенка, цвет лица его был более загорелым, чем раньше, а щеки немного полнее. Он выглядел более возмужавшим, но все еще таким молодым и красивым. — Папа, твой кофе, — сказала Джоан, тыча его в плечо. Тэхён повернулся обратно и увидел, что женщина поставила его чашку с кофе. Услышав это, Чонгук повернулся посмотреть и тоже приостановился в своем движении. — Т-тэхён? — пораженно выдохнул парень, глаза стали большими, а голос тихим. Тэхён смотрел на него, но ничего не мог сказать. Что ему вообще надо сказать? Что можно сказать в такой момент? Джоан смотрела на Чонгука, который сначала многозначительно посмотрел на нее, а потом снова на Тэхёна. — Вау, — тихо произнес парень. — Я… я… ничего себе. Это действительно ты, — Тэхён опять ничего не сказал, просто смотрел на него со странным выражением лица. Чонгук улыбнулся. — Приятно было увидеть тебя после столь долгой разлуки, — быстро сказал он напоследок и отвернулся. У Тэхёна сперло дыхание. — Чонгук, — выдохнул он. — Не хочешь посидеть и поговорить за чашечкой кофе? — С удовольствием, — сказал Чонгук с облегчением, что Тэхён наконец-то хоть что-то сказал. Спустя буквально минуту Тэхён и Чонгук сидели за маленьким белым круглым столиком прямо у кафе, на берегу реки, где водились утки. Джоан сидела на коленях мужчины с ложкой в руке, отламывая клубничное пирожное. — Так, это, должно быть… Джоан? — спросил Чонгук, и малышка подняла на него свои глаза. — Здравствуйте, я Джоан. Мне пять лет. Приятно познакомиться, — она сказала это так официально, что Тэхён не сдержал своего смешка. — Вероника научила ее правильно представляться всем, но, боюсь, она звучит слишком заносчиво и зажато, — сказал Тэхён и с улыбкой посмотрел на смеющегося Чонгука. — Ну здравствуй, Джоан. Я Чонгук. И мне тоже очень приятно познакомиться с тобой, — сказал Чонгук. Девочка кивнула ему, продолжая есть свою выпечку. Тэхён улыбнулся ему. — Ты выглядишь… — он на секунду запнулся. Прекрасно. — Ты выглядишь хорошо, — слабо кивнул Тэхён. Глаза Чонгука засветились. — Спасибо, — улыбнулся он. — Я чувствую себя хорошо. Я не часто бываю в этой части Лондона, но сегодня заехал сюда, чтобы забрать кое-какую одежду для себя, — сказал Чонгук, на что Тэхён знающе склонил голову, и его щеки покраснели. Тэхён улыбнулся. — Ты все еще выступаешь? — Д-да, — сказал Чонгук, теребя пальцы. — Я полностью погрузился в это около пяти лет назад. Особенно после того, как я переехал и… ну ты понимаешь, — Чонгук поднял голову. — Это отвлекало меня, и мне так нравилось выступать, что я делал это каждый вечер по несколько часов. — Рад это слышать, — сказал Тэхён. — Ты закончил юридический колледж? — Я взял небольшой перерыв, но учился в свободное время от выступления. Четыре года назад сдал экзамен на адвоката, и теперь я лицензированный юрист плюс драг-квин, — хихикнул парень. — Это восхитительно, — сказал Тэхён, — то, что ты можешь заниматься тем, что тебе нравится. Но что ты делал после того, как уехал? Извини, что спрашиваю, просто я много думал о тебе, волновался, гадая, все ли у тебя в порядке. — Если честно, я делал то же самое, — сказал Чонгук мягким голосом. — На протяжении двух недель после твоего отъезда я каждый день оставлял свою дверь незапертой в надежде, что ты однажды зайдешь, — сказал Чонгук и затем усмехнулся. — Глупо, правда, — Тэхён хмыкнул, а Чонгук улыбнулся по-прежнему очаровательно. — Я переехал к Юнги, у него была свободная комната в доме. Я прожил у него… эм… шесть месяцев, кажется? Потом у меня появился свой дом. Мы до сих пор близкие друзья! Но он выступает все в том же баре, где мы познакомились, говорит, что у него есть эмоциональная связь с этим местом. — Ты больше не выступаешь там? — Иногда, а так я выступаю в одном клубе в центре города. Он подпольный, довольно дешевый, о нем мало кто знает, но такие есть. Это действительно классное место! Тебе стоит как-нибудь туда приехать… — Чонгук проговорил последнюю фразу, а потом застенчиво прикусил губу. — Или нет. Извини, я несу какую-то чушь. — Все в порядке, — посмеялся Тэхён. — Ты все такой же очаровательный, Чонгук, — прошептал он, на что парень немного покраснел и с любопытством посмотрел на него. — А ты как поживаешь? — Ну… через шесть месяцев после у нас родилась Джоан, — сказал Тэхён, крепко обнимая дочь, которая не хотела слушать разговоры мужчин — она съела свою клубничную выпечку и теперь ела выпечку папы. — Здоровая Джоан. — Она похожа на Веронику, но у нее твои глаза, — Чонгук улыбнулся. — И эта родинка на носу. Тэхён посмотрел на Джоан и кивнул. — Она непростая. Никогда не плачет, не капризничает. Временами немного грубовата, но очень милая. Да, малышка? — сказал Тэхён, целуя дочку в висок. — М-м! — промычала она, а затем посмотрела на Чонгука. — Ты друг папы? — спросила Джоан у Чонгука. — Э-э… да, да. Джоан поджала губы. — Скажи папе, чтобы он перестал работать! — Что? — весело спросил Чонгук, глядя на Тэхёна. Тот вздохнул. — Она жалуется, что я слишком много работаю, — сказал Тэхён, и Чонгук недовольно посмотрел на него. — Но это не так! Не волнуйся. — Тэхен, много работать — это хорошо, но ты должен быть уверен, что проводишь достаточно времени с ней, — сказал Чонгук, почти строго, но в то же время мягко. Тэхён улыбнулся ему. — Ты ведь не изменился, Чонгук. У тебя по-прежнему золотое сердце. — А ты изменился. Посмотри на себя, как ты остепенился. Окно пекарни рядом с нами отражающее, а я ни разу не видел, чтобы ты туда посмотрел, — с юмором сказал Чонгук. — Спасибо, что напомнил, — сказал Тэхён, а затем посмотрел на свое отражение. — Ах, я как всегда отлично выгляжу, — хмыкнул мужчина, на что Чонгук начал смеяться в свои руки. — Расскажи мне, как у тебя дела? Как Вероника? Дом? — спросил Чонгук, откусив небольшой кусочек своего шоколадного пирожного. Джоан уже доела и пирожное Тэхёна и теперь ерзала у него на коленях, напряженно глядя на Чонгука. Тот отломил небольшой кусочек для себя, а затем подвинул пирожное к ней. — Боже, Вероника так расстроится, когда Джоан не сможет съесть ни кусочка в обед. Джоан, не будь такой наглой, это Чонгука, — сурово сказал Тэхён. — Не ругай меня, папа, это может делать только мама. Тэхён закатил глаза и притворно недовольно посмотрел на Чонгука, когда тот рассмеялся. — Вероника с ними строга, а я «весельчак», как утверждает Джоан, — сказал Тэхён, усмехаясь. — С Вероникой все хорошо, она все еще преподает в Оксфорде, недавно написала книгу о женственности. — Я знаю, я читал ее, — нерешительно сказал Чонгук. — Я увидел ее в библиотеке рядом с моим домом и прочитал всю за один присест. Она очень хорошая писательница! — Я обязательно передам ей это. Думаю, она была бы рада увидеться с тобой… то есть, может, и нет, — Тэхён прикусил внутреннюю сторону щеки. — Тем не менее, у нее все отлично! Через два года после рождения Джоан у нас родился еще один ребенок. Казалось, что одного недостаточно, поэтому у нас родился мальчик. Виктор. — У тебя есть сын? Это замечательно! — Чонгук широко улыбнулся. — У меня есть его фотография в бумажнике, подожди, — сказал Тэхён и достал бумажник, чтобы показать Чонгуку фотографию. Джоан тем временем смотрела на Чонгука. Он понравился ей после того, как отдал свое пирожное. — Мне нравится твое ожерелье! — с улыбкой воскликнула Джоан. Тэхён поднял глаза и почувствовал, как его сердце на миллисекунду замерло, а странная мысль проскользнула в его сознании, когда он увидел, что Чонгук все еще носит ожерелье, которое он подарил ему пять лет назад. Чонгук погладил бриллиант. — Спасибо. Один очень хороший человек подарил мне его, — сказал он и улыбнулся Тэхёну, который смотрел на него непроницаемым взглядом. Тэхён вышел из своего транса и достал фотографию, показав ее Чонгуку. Это была фотография Тэхёна, держащего Виктора на руках. Парень ахнул, а его глаза загорелись любовью. У Виктора были светлые волосы, полные щеки, пухлые губы, загорелая кожа и выразительные глаза. — О боже, он так похож на тебя! — Я знаю, и сейчас, когда ему три года, он похож на меня еще больше, — с обожанием поделился Тэхен. Глаза Чонгука замерцали. — Я так рад за тебя, Тэхён. И за тебя, и за Веронику. Последние пять лет я все время думал о том, как у тебя дела. Не увидев ничего плохого о мужьях или разводах в книге Вероники, я решил, что у вас все в порядке. И я рад, что это правда, — сказал Чонгук, теплый ответ заставил Тэхёна поднять глаза. — Я рад, что вы все еще любите друг друга. Все еще любите? Тэхён быстро перевел тему. — Значит, ты успешно развелся с Рози, да? Ты ничего не упоминал о ней. — О боже, я совсем забыл о Рози. Да-да, она вернулась из родительского дома через месяц, и мы подписали бумаги. Она очень плакала, но сейчас с ней все в порядке. Она постоянно присылает мне письма. Рози беременна, представляешь? Она с тем парнем, который был моим другом, с Чимином. — Да, конечно, я его помню! Как ни странно, я рад слышать, что она тоже счастлива, — Тэхён сделал небольшую паузу, а затем спросил. — А ты? — спросил он, не зная, стоит ли вообще спрашивать об этом. Чонгук опустил глаза. — Ну, после того как ты ушел, я не думал о других мужчинах, — прошептал он, чтобы окружающие не услышали его. — Если честно, я целый год ничего не предпринимал. — Но потом? — Но потом, — на лице Чонгука появилась небольшая улыбка с ямочками. — Я встретил кое-кого, — Тэхён замер, пока Чонгук ковырял кожу около ногтя, выглядя застенчиво с улыбкой на лице, которая показывала, что в голове у него крутятся собственные мысли. — Он приходил посмотреть мои выступления каждый вечер, приносил мне цветы каждую пятницу, а иногда и ужин, когда я выступал допоздна. И однажды я… я просто… я просто влюбился заново, — у Тэхёна почему-то свело живот. Чонгук поднял на него глаза, улыбаясь от уха до уха. — Он немного старше меня, на пять лет. Он ученый, — посмеялся парень, — очень умный и… и иногда немного неуклюжий, но я его очень люблю. — Правда? — мягко спросил Тэхён, и Чонгук поспешил кивнуть. — Да. И я… — он взглянул на мужчину. — Я очень рад, что люблю его. Я не думал, что после тебя смогу найти кого-то снова. Тэхён глубоко выдохнул. — Я тоже рад за тебя. — Он идеален. У нас есть маленький домик на другом конце города. Он работает дома и всегда так хорошо ко мне относится. Он ужасно добр ко мне, Тэхён, — сказал Чонгук. — Добрее, чем кто-либо. — Хорошо, — сказал Тэхён. По какой-то причине он ожидал неприязнь, комка в горле, путаницы в голове, удара в грудь, но… он чувствовал удовлетворение. Он чувствовал успокоение. Он был счастлив, зная, что счастлив Чонгук. — Прости, если я сказал слишком много, — сказал Чонгук, взглянув на Джоан, которая сонно прижималась к груди Тэхёна, — при ней. — Нет-нет, все в порядке. Джоан должна вырасти хорошей женщиной и знать, что такое в порядке вещей. Иногда мне кажется, что она сама может быть немного… — Тэхён кивком головы показал, что он имеет в виду. — Она постоянно целуется с девочками в своем детском саду и приходит домой с цветами, которые эти девочки ей и дарят. Чонгук разразился смехом. — Вот это да! Это потрясающе, — сказал он. — Джоан, живи так, как хочешь, хорошо? — Хорошо, — пробормотала Джоан, держась за рубашку Тэхёна. Ее глаза были закрыты, вероятно, она была близка к тому, чтобы заснуть от того, насколько полным был ее животик. — Знаешь, я был бы расстроен, если бы узнал, что с тобой не все в порядке, что у тебя случилось что-то плохое, что ты один и бросил свои выступления. Или… или что-то в этом роде, — сказал Тэхён, а затем слегка улыбнулся. — Но ты в порядке. Ты справился, Чонгук. Ты счастлив, и это радует меня, — Чонгук ничего не ответил, только поднял глаза. — Потому что когда мы были теми, кем были, я помню, ты сказал мне, что ничто не сделает тебя счастливее, чем мое собственное счастье. Теперь я понимаю, что ты имел в виду. — Ты счастлив, Тэхён? — мягко спросил Чонгук. Мужчина улыбнулся. — Эти два малыша дарят мне необыкновенное чувство счастья, — сказал Тэхён, обнимая Джоан. Она прижалась к его груди. — А с Вероникой? Тэхён посмотрел на него. — Я счастлив, Чонгук. Клянусь. Чонгук улыбнулся. — Хорошо, — сказал он, а затем посмотрел на свое запястье. — О боже, уже полдень. Мне пора идти, — сказал Чонгук, вставая со своего места. — Подожди-подожди, — Тэхён не хотел, чтобы Чонгук уходил. Только не снова так внезапно, только не сейчас. — Как… как его зовут? Человека, с которым ты сейчас, — Чонгук несколько секунд смотрел на него и потом опустил глаза. Тэхён замолчал. — Ох, прости, ты не должен мне говорить. — Я просто не хочу, чтобы ты сглупил и нашел его или что-то в этом роде, — сказал Чонгук, теребя пальцы. — Не хочу показаться грубым, но… я не знаю… — Я понимаю, Чонгук, — улыбнулся Тэхен. — Но ты мог бы хотя бы прийти на ужин однажды вечером, нет? — он, держа спящую Джоан на руках, встал со стула. — Ты мог бы привести и его. Я уверен, что Вероника не будет против. — Тэхён… — Мы могли бы пригласить и Рози! Вероника не видела ее целую вечность, и ей было бы полезно поговорить о материнстве и тому подобном… — Тэхён, — прервал мужчину Чонгук, опустив взгляд. — Я не хочу, чтобы мы снова входили в жизнь друг друга, — ах, конечно. Тэхён замер. Чонгук смотрел на него исподлобья, не желая встречаться взглядами. — Просто… после всего, что было между нами, я так долго был опустошен, а… а ты заставляешь меня чувствовать себя странно, когда я вижу тебя, Тэхён. Потому что я помню все, что мы делали вместе, какими мы были. Встреча с Рози, Чимином и Вероникой… вызовет слишком много воспоминаний, которые мне больше не нужны. Я счастлив сейчас, понимаешь? — улыбнулся Чонгук. — Я не хочу, чтобы что-то из моего прошлого мешало мне. Услышав это, Тэхён почувствовал укол боли в груди, но тем не менее улыбнулся. — Я понял, Чонгук. Ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты был самым счастливым, да? Чонгук кивнул, а Тэхен позволил себе задержать взгляд на парне немного дольше, чтобы рассмотреть его в последний раз, его каштановые вьющиеся волосы, большие черные глаза, маленькие пухлые губы. Он выглядел так же, как и раньше, словно не постарел ни на день, Тэхён же выглядел старше, более уставшим, более зрелым. Они жили совершенно разными жизнями. И все же у них было так много общего. Чонгук поднял голову. — Мне пора идти. — Хорошо, — сказал Тэхён, не давая обещания, что они увидятся снова. Да он и не хотел его давать. Внутри он хотел отпустить Чонгука. Он не был уверен, хочет ли он сам когда-либо снова видеть этого парня, того, кто изменил его как личность. Тэхён был доволен тем, что Чонгук был доволен. Это было все, что имело значение для него. За те месяцы, что они провели вместе, они влюблялись, плакали, занимались любовью, разрывали и восстанавливали отношения. Тэхён за эти месяцы с Чонгуком почувствовал больше, чем когда-либо прежде. Но это все, что должно было быть. Короткий эпизод в их жизни. Чонгук был похож на затянувшееся Рождество, которое никогда не проходило, а тут вдруг прошло и оставило после себя знойное лето. Но эти несколько месяцев много значили для Тэхёна, он запомнил их навсегда, и он знал, что Чонгук тоже запомнит их навсегда. Да, они не были вместе. Да, часть Тэхёна до сих пор задается вопросом, как бы сложилась его жизнь, если бы он не вернулся к Веронике той ночью. Но еще большая его часть рада, что он все-таки уехал, потому что он любит своих детей больше, чем кого-либо, кого он когда-либо любил, и отсутствие полноценного участия в их жизни заставляет его грустить даже от одной мысли об этом. Поэтому важен не конечный пункт назначения, а небольшое путешествие между ними. Чонгук вошел в его жизнь и изменил Тэхёна, изменил Веронику, изменил Рози и изменился сам, но пострадал от этого больше всех. Но теперь посмотрите на него. Он счастлив как никогда, сияет и улыбается, как маленькая девочка, когда говорит о человеке, которого любит. В сердце мужчины потеплело, когда он узнал, что Чонгук вернется домой счастливым.***
В следующий раз Тэхён услышал о Чонгуке в июле 1967 года. Он был изображен на фотографии на первой полосе ежедневной газеты. Заголовок статьи: «Гей-парад». 27 июля 1967 года в Англии был принят закон, декриминализирующий гомосексуализм. На фотографии в газете были сотни мужчин и женщин на улицах, держащих плакаты и флаги и обнимающих друг друга. А впереди стоял Чонгук в платье, с уложенными волосами и макияжем на лице. Он стоял с высоко поднятой табличкой «Равенство для всех». Тэхён не думал, что мог бы гордиться им больше.***
Но Чонгук все же встретил Тэхёна еще раз тридцать лет спустя. 1997. Небо было темным, собирался дождь. Чонгук, одетый в длинное черное пальто, стоял перед входом в парк, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Его руки висели по бокам, а сам он тяжело дышал. Чонгук не должен был приходить, но пришел, потому что получил письмо, написанное от руки. Он прошел вперед, увидел группу людей, стоявших в центре, и медленно, нерешительно подошел к ним. Он не вспоминал о мужчине уже тридцать лет. Чонгук узнал черноволосую женщину, стоявшую в стороне, на лице которой были морщины, но которая все еще выглядела так молодо для своего возраста. Вероника. Чонгук глубоко вздохнул, прежде чем подойти к ней. Она выглядела спокойной, просто смотрела вперед. — Вероника? — прошептал Чонгук, и она посмотрела на него. — Это… это Чонгук. Чон Чонгук. — Ох, я помню, — слабо сказала Вероника. — Чонгук, боже мой, как ты поживаешь? — спросила она напряженным голосом, ее слова выходили с трудом. — Я в порядке, но… но как ты? — спросил Чонгук, взяв ее руки в свои. Вероника продолжала смотреть вперед, ничего не отвечая. Чонгук тоже посмотрел туда, куда она смотрела. На земле стоял черный гроб, посреди которого лежал букет цветов. Чонгук на секунду затаил дыхание. — Он звонил мне накануне вечером, представляешь? — прошептала Вероника усталым голосом. — Это… это было так неожиданно, я не слышала о нем десять лет, с тех пор как мы развелись. Он просто позвонил мне и спросил, как у меня дела. А потом с-сказал мне… — Вероника крепко сжала его руку. Чонгук просто смотрел вниз. — Сказал, что все еще любит меня. — Мне так жаль. — Это еще не все, — шепотом сказала Вероника. — Он сказал, что не сможет сделать это сам, но попросил меня передать тебе письмо, которое он написал для тебя тридцать лет назад, — по ее щеке скатилась слеза. — Он сказал, что написал его для тебя, когда вы еще были вместе, и он… он все еще имел в виду каждое слово, которое там написано. Он хотел, чтобы оно было у тебя, Чонгук, — Вероника протянула ему письмо дрожащей рукой, и Чонгук забрал у нее конверт с оборванными краями и снова посмотрел на гроб. — Когда я навестила его на следующее утро, Тэхёна уже не стало, — прошептала Вероника. — Умер естественной смертью во сне. Чонгук ненадолго закрыл глаза, его желудок скрутило, а руки крепко сжались вокруг письма. Он посмотрел на камень, лежащий перед ним, и на то, что на нем было выгравировано.1932 — 1997 Ким Тэхен
Следующие несколько часов Чонгук наблюдал. Мужчины и женщины, которые приходили сюда, проливали несколько слез, оставляли несколько вещей и уходили. Вероника все это время оставалась рядом с ним. Они не разговаривали, но составляли друг другу компанию. Мужчина и женщина помоложе тоже все время сидели рядом. Мужчина был молчалив, а женщина все время плакала. После того, как все ушли, она подошла к Чонгуку, несколько секунд посмотрела на него, разглядывая его ожерелье, и улыбнулась сквозь слезы. Чонгук удивился. — Вы ведь Лунный цветок, да? — он на секунду замешкался. Это была Джоан. Сейчас она выглядела иначе, чем тридцать лет назад, больше походила на Веронику. Она легонько посмеялась. — Мой отец рассказывал мне о вас, — прошептала она слабым голосом, слезы снова навернулись на ее глаза. — Он так много мне рассказывал. Чонгук подошел к ней и обнял ее. — Мне жаль, — прошептал он. — Я разрушила отношения между вами и моим отцом, не так ли? Из-за того, что я родилась, вам пришлось уйти? — спросила Джоан, слегка вздрагивая от слез. — Нет, конечно нет, — тихо сказал Чонгук. — Дело было не в тебе. Это было из-за того, что окружало нас. Мир и общество того времени. Сейчас все намного лучше, чем было раньше. Он держал ее в объятиях некоторое время. — Джоан? — раздался голос. — Я думаю, нам пора идти. Чонгук обернулся. Это был Виктор. У Чонгука на секунду перехватило дыхание, потому что тот выглядел в точности как Тэхён в молодости, только с более темными волосами и более мягким взглядом. — Да, я иду, секунду, — сказала Джоан и посмотрела на Чонгука. — Он так много говорил о вас до самой смерти. Он все еще так сильно любил вас. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали его счастливым. Вы, должно быть, был просто чудо, — улыбнулась Джоан сквозь слезы, затем повернулась и ушла вместе с братом. Через несколько минут Чонгук ушел, в одиночестве бредя по дороге. Он присел на скамейку у реки и вспомнил, как много лет назад они с Тэхёном сидели здесь. Чонгук открыл письмо. Мой дорогой лунный цветок, Днем и ночью мой разум радует меня нежными мыслями о тебе. Мой самый прекрасный малыш. Я не знаю, почему я пишу это. Уже три часа за полночь, и я должен спать, любовь моя, но я не могу перестать думать о тебе. Почему ты делаешь меня таким счастливым, Чонгук? Почему ты забираешь всю мою боль, почему все мои тревоги растворяются в воздухе под нежной задумчивостью твоей улыбки? Твоя улыбка. Я мог бы написать пятнадцать отрывков о твоей улыбке и о том, как она заставляет мое сердце биться необычайно сильно, но сегодня я не буду этого делать. Чонгук, я не знаю, что будет дальше, что будет сегодня. Я не знаю, что будет происходить в следующие несколько лет. Знаю только, что никогда не испытывал такой радости, как сейчас, когда рядом со мной просыпаешься ты. Ребенок — это клин между нами, но я не могу винить его. Я не могу винить Веронику. Я не могу винить тебя. Я могу винить только себя за то, что так глупо влюбился в тебя. Любовь — глупая штука, не так ли? Я думал, что любовь — это преданность и брак. Но теперь мне кажется, что любовь — это смех, который ты издаешь, когда я говорю о твоей кроличьей улыбке. Кажется, что любовь — это блеск в твоих глазах, когда ты видишь меня. Кажется, любовь — это нежная волна в моем сердце, которую я чувствую, когда ты улыбаешься. Ты и есть любовь, любовь моя. Ты научил меня, что такое любовь. Ты научил меня быть лучшим мужчиной, лучшим мужем. Несмотря на то, что сам не принимал ничего в ответ. Я обязан тебе всем, Чонгук. Я не думаю, что когда-нибудь позволю тебе прочитать это письмо. Таким смешным я звучу здесь. Уже почти утро, а мне пришлось вычеркнуть два абзаца, которые я написал о твоих глазах. Чон Чонгук, ты заставляешь меня вести себя странно. Я счастлив, что встретил тебя. Даже если мы не сможем быть вместе в будущем, малыш, я буду рад, что встретил тебя, до самой смерти. Я буду рад, что ты был в моей жизни несколько месяцев, до самой смерти. Я буду рад, что наткнулся на тебя в моем доме, очаровательно возившегося с моим проигрывателем, до самой смерти. И последнее, прежде чем этот знакомый тебе красавец перестанет писать это письмо и наконец-то уснет. Я буду любить тебя до самой смерти, Чонгук. Я не вижу другого пути. Моему лунному цветку от твоей любви, Ким Тэхёна