Упёртые

— Наши одноклассники идиоты, — раздражённо говорит Кацуки, и Изуку охотно кивает, соглашаясь. Они сидят рядом у одной из стен тренировочной площадки, потому что пару минут назад сенсей отстранил их. Подумать только, они всего лишь устроили маленькую драку, а этого оказалось достаточно, чтобы запретить им тренироваться дальше! Возможно, Айзава решился на это потому, что проблемные дети атаковали не друг друга, к чему все давно привыкли, а своих одноклассников. Но у Кацуки и Изуку были на то веские причины, и как сенсей этого не понял?! Всё началось с того, что они отрабатывали совместные приёмы и обсуждали новые техники боя друг друга. Одна из комбинаций требовала более тщательного анализа, и Изуку предложил ненадолго прерваться, дабы свериться со своими записями. Секунда, и тетрадка мистическим образом возникла у него в руках. Кацуки никогда не мог сказать наверняка, где же именно всё это время Деку таскает свои записи. Просто в одну секунду тетрадь и ручка материализуются в его руках сами по себе. — Откуда ты это достал? — не выдержав, интересуется он. Деку тут же прекращает писать и бубнить, смотрит на него с абсолютно пустым лицом. — А? Кацуки скрипит зубами, считает про себя до десяти, сдерживаясь. Изуку не такой тупица, каким он иногда его называет, должен догадаться сам. — Я могу вот так, — показывает Деку, скручивая предварительно захлопнутую тетрадь, — и кладу в карман вот так, — тетрадка демонстративно растворяется в кармане широких спортивных штанов. — Теперь мы можем продолжить, Каччан? Кацуки зависает, чувствуя себя очень странно. Словно ещё одна чёртова вещь о Деку, которая раньше никогда не интересовала его должным образом, перестала быть секретной. Он просто не понимает, какого хрена это открытие вызвало какой-то внутренний трепет, будто Изуку подпустил Кацуки ещё ближе к себе. С каких пор Бакуго вообще настолько волнует подобное, связанное с задротом, дерьмо? Ну и зачем он сам себя обманывает? Кацуки ещё на первом курсе прекрасно понял, как переживает за Деку, глядя на то, как тот обращается с приобретённой силой. Флешбеки о каждой сломанной Изуку кости, каждом новом его шраме заполнили голову и встали перед глазами. Кацуки помнит, как этот самоотверженный тупица покинул академию, боясь, что из-за него злодеи могут напасть и причинить боль близким для него людям. И насколько сильно Бакуго в тот момент прочувствовал, как о нём беспокоится. Даже после возвращения Изуку это чувство не покидало его, и он аккуратно присматривал за ним вместе с остальными. Безусловно, Кацуки волновало любое дерьмо, если это было о Изуку. Был ли смысл убегать от самого себя и дальше? — Каччан, ты в порядке? Рука Изуку сама по себе упала на его плечо, и в этом нет ничего странного, ведь после войны они условились быть не просто соперниками и одноклассниками, но и друзьями. Этот жест был допустимым, в этом нет ничего странного, если бы только не одно но. Задрот приближался в попытках рассмотреть его лицо, и Кацуки почувствовал, что не к месту краснеет. Попытка пошевелиться не увенчалась успехом, близость Изуку гипнотизировала сама по себе, а его сосредоточенное и обеспокоенное лицо говорило о том, что он правда сильно переживает. Бакуго слышит, как Круглолицая неподалёку кричит что-то про «предначертанную связь двух мужчин, которую они сейчас наблюдают». Когда её голос стихает, до Кацуки доносится дикий смех, предположительно принадлежащий кому-то из его друзей. Неконтролируемый ржач, разлетаясь эхом по площадке, быстро привлёк большое внимание. Остальные одноклассники, оставив свои зоны тренировки, стекались на шум, окружая их в кольцо. Рука Деку по-прежнему лежала на плече Кацуки, пока тот осторожно всматривался в его лицо и пытался понять, почему Каччан никак не реагирует. В глаза ударила резкая вспышка — кто-то посмел их сфоткать. — Сохраню для потомков! — крикнула Мина, демонстрируя экран телефона еле сдерживающей смех Урараке. — Какого чёрта вы ржёте? — наконец, рявкнул Бакуго, и демонстративно подорвал немного пота на ладонях. — Занимайтесь своим дерьмом! Изуку тут же отлетел от него на пару шагов, подхватывая недовольный тон. — Что смешного в том, что Каччану стало плохо? — приструнил Деку весь класс, но, к сожалению, это подействовало ровно противоположным образом. — Деку-кун… — отсмеиваявшись, проговорила Урарака, — я сомневаюсь, что Бакуго было плохо. — Никогда не видела у Бакуго такого выражения лица! — восклицала Ашидо, противно растягивая буквы. — Невероятно! Даже их вечно собранный и серьёзный очкастый староста улыбался. Что уж было говорить про Сэро, Киришиму и Каминари — эти трое чуть ли не задыхались от смеха. Не смеялся лишь один Тодороки, и Бакуго условился потом попросить Деку поблагодарить Половинчатого за это. В общей массе их одноклассники были теми ещё придурками, которые умело вызывали желание почесать об них кулаки. — Давай отомстим им, а, Деку? — предложил Бакуго, не ожидая, что Изуку так быстро подхватит. Заодно и выученными совместными приёмами похвастаются. Так и началась небольшая потасовка, ничего серьёзного — Кацуки и Изуку не были дураками и не собирались калечить своих друзей, скорее просто немножко проучить. Они показали только половину одного из приёмов, когда вмешался сенсей и прервал их, не забыв по-отечески отчитать проблемных детей, чем поднял новую волну смеха. Справедливости ради, одноклассники тоже получили нагоняй, но Айзава был благосклонен, и не отстранил их, так как они не нападали. — Тебе правда не было плохо? — пытался прощупать почву Деку, наивно полагая, что Кацуки не поймёт, к чему он клонит. — Тогда что с тобой было? Ага, конечно, прям-таки Бакуго взял и признался ему, что это всё из-за него! Каким-то образом чёртов задрот всегда умудрялся разбудить стороны, о наличии у себя которых Кацуки не подозревал. Могли ли они взаправду быть друзьями? Со стороны Изуку — вполне возможно, но не с его. Кацуки точно знал, что от близости друзей он не краснеет. Это раздражает, бесит, в основном вполне терпимо, но никак не смущающе! — Не надо обо мне беспокоиться, — коротко отрезает Бакуго, перед тем как отодвинуться от него подальше. Упрямый Деку просто так не отступает, подвигается ближе до тех пор, пока они оба не упираются в бетонный угол. — Я имею право знать, — Изуку натурально загоняет его в угол, уперев ладонь в стену, чтобы Кацуки не думал малодушно сбежать. От выражения его лица в этот момент не по себе — Деку выглядит так, будто упивается тем, что делает, — после того, что было, я… — Заткнись, задрот! Кацуки ужасно не любит, когда Изуку заводит эту шарманку. Какого-то чёрта он до сих пор чувствует себя виноватым за то, что его похитила Тога, и он не был рядом, когда Кацуки получил смертельное ранение. Вспоминать о собственной смерти было неприятно, о нелепом спасении — совсем плохо, а о том, что Деку винит во всём этом себя — бесило чудовищно. — Я не успел один раз, но сейчас я здесь, поэтому даже не думай, что от меня так просто избавиться, — рассуждал Деку, устремив свой взгляд куда-то в стену, — Каччан, как ты не можешь понять, что я всегда буду за тебя беспокоиться? Бакуго знает, что это чёртова правда. Изуку всегда был таким, был рождён, чтобы беспокоиться за других, но не за себя самого. — Прекрати винить себя, — в попытке выбить чуть больше личного пространства, Бакуго ткнул его в грудь, — я сам полез, как идиот. Словно у меня с одной причудой вообще был шанс хоть когда-то. Теперь я знаю это, и тебе не о чем переживать, избранный. Прекрасно, это выводит Деку из себя. По его телу проносятся зелёные молнии, а сам он тяжёло дышит, пытаясь свободной рукой не врезать Кацуки по лицу. — А если я и сдохну снова, то это не твои проблемы, — добавляет Кацуки угрожающим тоном, чем приводит Изуку в полную ярость. — Как ты смеешь говорить что-то подобное?! — Кацуки всё-таки получает сдержанный удар в скулу, немного болезненный, но ничерта не отрезвляющий. — Ты можешь себе представить, что я чувствовал, когда увидел твоё тело в огромной луже крови? Думаешь, такие травмы для твоего организма проходят бесследно? Думаешь, нагрузки тебе идут только на пользу? Кацуки знает, что нет. Он заметил, что стал быстрее выдыхаться, словно перестало доставать кислорода — перебитые лёгкое и сердце давали о себе знать. Даже несмотря на то, что их полностью залатали, временами шрамы болезненно тянули. Но это не означало, что Кацуки вот так за секунду, не контролируя своё тело, может отъехать. Причина крылась вовсе не в прошлых травмах, а в заботливом Деку, который своим видом творил с Кацуки странные вещи. И даже сейчас, ощущая злость в полной мере, Бакуго думал, что хочет ударить его так же сильно, как и поцеловать. — А ты думаешь мне было легко, когда ты с этим тупым выражением лица, пытаясь скрыть боль, ломал себе кости?! — выбрав первый вариант, как более удачный, Кацуки бьёт его в ответ. Кулак проезжает по челюсти, пока свободной рукой он продолжает отталкивать от себя Деку. — Не тебе переживать о моих травмах, когда сам весь переломанный. Сколько раз ты ломал свои руки, ты помнишь? Чудо, что ты до сих пор можешь ими пользоваться! Стена, в которую Изуку упирался кулаком, трещит, появляется вмятина. Деку кричит что-то обидное сквозь зубы, но Кацуки не разбирает ни одного слова. Адреналин зашкаливает, хочется заткнуть не только Деку, но и свой внутренний голос. И он бьёт снова. Ещё секунда, и они по-настоящему серьёзно дерутся в углу без причуд, оставляя друг другу синяки и новые трещины на бетонной стене. Разумеется, это не может сойти им просто так с рук, привлекает внимание, и Айзава со всей возможной для себя скорости несётся к ним через весь зал. Для человека, у которого только одна нога настоящая, он чересчур шустрый, и быстро заканчивает потасовку. — Чёртовы проблемные дети! — сенсей явно не только зол, но и разочарован, что в момент стирает весь запал, оставляя место лишь сожалению. Непреклонный Айзава отстраняет их от оставшихся занятий на сегодня, в наказание поручая драить кампус до тех пор, пока остальные не вернутся с уроков — вполне справедливо. Кацуки и Изуку ничего не остаётся, кроме как подчиниться и вынести наказание достойно — сенсей мог наказать и похлеще. Киришима и Урарака обещают дать им списать пропущенные лекции, и оставшееся время до конца учебного дня они с Деку вдвоём молча отмывают общежитие. Оказывается, что Кацуки не испытывает былого дискомфорта, как это было в самый первый раз, когда они были наказаны таким же образом. Сейчас Бакуго чувствует себя даже комфортно, наблюдая, как сосредоточенно Изуку орудует шваброй, пытаясь оттереть от пола пятно. Задрот выглядит так нелепо, но так уютно, и Кацуки допускает слабость, представляя, что они не в общежитии, а в собственной квартире. Внезапно Деку прекращает своё занятие, и они встречаются взглядами. Изуку всем своим видом источает мучительное ожидание, но Кацуки нечего ему сказать до тех пор, пока он не разберётся в себе.

***

Оставшийся день проходит стремительно быстро, как и вся учебная неделя. К её концу практически никто из класса не помнит, что Кацуки и Изуку были наказаны за устроенную ими драку. Кажется, что они и сами об этом забыли, продолжая малодушно избегать друг друга, лишь бы не разговаривать о причинах этой драки, не допускать следующую. Бакуго всю неделю много об этом думал, засыпал позднее обычного, анализируя всё, что только можно. Определённо, он что-то чувствовал к Деку, и это что-то невозможно было подогнать ни под одно известное ему определение. Его бесило, что Деку чрезмерно беспокоился за других, в частности за него, и совсем не думал о себе. Но и не стоило скрывать, как льстило, что для Деку всегда есть лишь «Каччан», а только потом «остальные». Кацуки хотел навалять Изуку так же сильно, как и поцеловать его. Хотел догнать, победить, но в это же время хотел следовать и поддаваться. Чаще, чем обычно, глаза Кацуки дёргались, а капли пота взрывались сами по себе даже в ванной. Он находил этого задрота одновременно привлекательным и сексуальным, но и отталкивающим и недостижимым. Словно Изуку был тем, на кого Кацуки не имел никакого права, но несмотря на это так сильно желал заполучить. Так не могло больше продолжаться, поэтому в начале новой недели Кацуки выждал окончание занятий и в отсутствии свидетелей подловил Деку у общежития. Вместе они направились к Изуку в комнату. — Нам надо поговорить, — заявил Бакуго, по-хозяйски вешая школьную сумку на настенный крючок. Разговор он решил начать сразу с претензий, — ты ведёшь себя странно в последнее время. Избегаешь меня? — А ты? — ловко парировал Изуку, небрежно бросая свой рюкзак на пол. Кацуки даже опешил, не ожидая, что задрот так быстро перейдёт в нападение. — Каччан, меня больше интересует, что происходит с тобой? Почему ты просто не можешь принять заботу о себе, как любой нормальный человек? Совсем не хотелось снова начинать пререкаться, ведь это точно не сдвинет их с мёртвой точки. Скорее, они оба поссорятся и подерутся, и вряд ли упёртый, словно баран, Деку так просто отступит. Но Кацуки был не менее упёртым, так какого чёрта Деку решил, что он уступит? — А ты не думал о том, что мне нахер не нужна забота? Тем более забота от тебя! — зачем-то добавил Бакуго, изначально не собираясь этого говорить, ведь обижать Изуку по-настоящему он не собирался. — Тогда зачем ты пришёл сюда, зачем ты согласился быть моим другом? Каччан, ты всё ещё винишь себя за наше прошлое, поэтому согласился дружить? — размахивая руками, Изуку кричал так, что их могли услышать остальные в общаге, но его это совсем не волновало. Он выглядел раненым и рассерженным одновременно, а звучал ещё хуже. В какой-то степени даже жалко. — Я же сказал, что простил тебя давным-давно, для тебя это ничего не значит?! Я не держу на тебя зла, поэтому не утруждайся! Если не хочешь, чтобы я о тебе беспокоился, можем снова стать врагами! У них с Деку всегда была незримая связь, которая крепла по мере взросления и расцвела в Академии. Изуку умел понимать Кацуки, отбрасывая все обидные слова, а Кацуки умел читать Изуку, как бы тот не пытался скрыть свои настоящие эмоции. И он понимал, видел и ощущал, что Деку вот-вот расплачется, если Бакуго продолжит на него нападать. Ему совершенно не хотелось, чтобы Деку снова плакал из-за него. — Ладно, блять, уговорил! Я скажу тебе ровно то, что собирался, упрямый задрот! — сжав кулаки, Кацуки одарил Изуку вызывающим взглядом, стараясь не выдавать внутреннее смущение. Обстановка в комнате была напряжённой, и он просто не знал, с чего начать. Изуку притих и скрестил руки на груди, выжидая. Позволял высказаться, взглядом обещал послушать, и Кацуки просто не мог преступно молчать дальше. — На самом деле я… — Кацуки закусил губу, не в силах объяснить это непонятное нечто из возникающих внутри него чувств, когда рядом находится Изуку, — блять. Как ни крути, говорить об этом было трудно — Кацуки понимал, что ему не оставалось ничего кроме, чем попытаться выразить иначе. Он сделал два шага вперёд, а ладонь сама по себе потянулась к лицу, осторожно очертив веснушчатую щёку. Затем пальцы Кацуки скользнули чуть ниже, заправив тёмную прядь за ухо, а сам он чуть-чуть наклонился. Теперь они находились непозволительно близко, но застывший то ли от шока, то ли от предвкушения Изуку даже не пытался его остановить. Ему бы хватило одного взгляда, чтобы Кацуки отстранился, но Деку был настолько смущён, что забыл как дышать. Когда их губы почти соприкоснулись, Кацуки отчётливо увидел перед собой покрасневшее задротское лицо, и в момент осознал, что именно и с кем он собирался сделать полминуты назад. Во-первых, он точно собирался поцеловать Изуку из всех людей! А во-вторых, он пытался это сделать без всякого на то согласия со стороны оного. — Чёрт возьми! — Кацуки отпрыгнул к противоположной стене, рефлекторно опуская голову, чтобы скрыть собственные красные щёки. — Изуку, это не то, что я собирался сделать! И-извиняй за это, я… — Каччан! — резко перебил его пришедший в себя Деку. — Только не уходи, послушай! Бакуго кое-как заставил себя посмотреть на него, и отставил вырисовывающийся в голове план побега из комнаты Деку. Всего-то стоило сделать несколько шагов в сторону Деку, схватить сумку, а затем как можно скорее вылететь за дверь, пока тот не успел опомниться. Только вот Кацуки прекрасно знал, что Изуку с лёгкостью его догонит, если потребуется — использует свою новую причуду, просто замедлит его в несколько раз, либо ускорится сам. На произведённый ими шум точно сбегутся все одноклассники, и устроят настоящий общажный переполох и курятник. Следом обязательно заявится Айзава-сенсей, который безошибочно из учительского общежития чувствует, что его ученики что-то натворили. И как потом им всем объяснять, что случилось? Кацуки категорически не хочет переживать это. Он готов послушать, что ему скажет Деку, пусть и предугадывает сто процентный отказ. Бакуго в состоянии это принять, так будет проще для них двоих, а Кацуки станет легче. Он наконец-то перестанет мучиться от вечных недомолвок, сможет сосредоточиться на своей цели — стать героем номер один, не отвлекаясь на посторонние чувства. — Знаешь, я… — смущённый не меньше, чем полминуты назад, Изуку замахал перед собой руками. — Я правда хочу...— он запустил пальцы в свои волосы, начав трепать их на затылке, — Каччан… Признаться честно, такой неловкий и покрасневший Деку, растерявший всю свою уверенность и смущённо бубнящий, приводил Кацуки в восторг. Он не торопил его, наслаждаясь каждой секундой этого уникального зрелища. — Я правда буду не против, если ты меня поцелуешь! — наконец складно выдавил Деку из себя и зажмурился. Бакуго не нужно было повторять ещё раз и абсолютно не стоило уточнять, почему Деку не против. Он моментально подлетел обратно к Изуку так близко, что их носы почти соприкоснулись, и схватил его за щёки, выбивая из груди весь воздух. Изуку смотрел на него с трепетом и лёгкой улыбкой, как на кого-то, кто был для него всем. Льстило и то, что он смотрел так не на Круглолицую, Очкарика или других своих дружков. Деку смотрел так на Кацуки, не пряча глаза, несмотря на сильное смущение. И как после такого Кацуки мог не поцеловать его? Изуку схватил держащие его руки, и дёрнул на себя, напоминая, что они только что собирались сделать. Бакуго слишком засмотрелся на этого грёбаного чертовски красивого и привлекательного задрота, затянув паузу. У него ещё будет время вдоволь налюбоваться влюблённым выражением на этом лице. Обязательно будет. Прикрыв глаза, Бакуго коснулся своими губами губ Деку, чтобы затем оторваться. Пусть соприкосновение и было мимолётным, но приятным до дрожи. Крепкие руки Изуку продолжали удерживать его собственные, не давая отстраниться совсем. — Изуку, мне кажется, я люблю тебя, — мягче, чем собирался, произнёс Кацуки, отнимая руки от его лица. — А мне не кажется, — осмелев, Изуку положил руку на его затылок и потянул на себя, выдыхая эти слова прямо в губы, — Каччан, я тебя тоже люблю. Такой нежный, доверительный тон от Изуку в свою сторону Кацуки никогда ранее не слышал, и это делало что-то невероятное с его сердцем. Он не смог бы отказаться от ещё одного поцелуя, потому что после признания, они имели право поцеловать друг друга по-взрослому. Разместив свои руки у Деку на талии, Кацуки плотно прижал его к себе. Их губы снова встретились, только в этот раз Изуку приоткрыл рот, позволяя языку Кацуки проникнуть внутрь. Он слегка выгнулся, когда это случилось, и открыл рот ещё шире, давая Бакуго понять, что тот на правильном пути. Руки Кацуки скользнули за спину, аккуратно погладили под лопатками, пока он продолжал углублять поцелуй. Изуку не хотел оставаться в стороне и просто позволять ему делать это, поэтому потихоньку начал отвечать. Его язык двинулся навстречу, рука на затылке сильнее вцепилась в светлые волосы, и Кацуки совершенно неожиданно простонал ему в рот. Деку усмехнулся сквозь поцелуй, чувствуя образовывающийся жар где-то внизу живота. Огладив язык Кацуки своим, Изуку двинул бедром, проезжаясь по паху, и отчётливо ощутил, что тот уже возбуждён. Лицо Кацуки пылало, за секунду вставший до конца член давил на ширинку брюк, но Изуку даже не думал останавливаться и прекращать. Бакуго чувствовал себя чересчур уязвимым в этот момент, но то, что Деку даже не думал отстраняться, стыдить его, либо заканчивать, было хорошим сигналом. Разумеется, задрот чертовски польщён и доволен такой реакцией Кацуки на него и его действия. Когда бёдра Изуку снова нарочно задели его, Бакуго почувствовал, что он возбуждён уже не один, испытав такое же ликование. Он столько раз представлял это в собственной голове наедине с собой, но реальность оказалась куда лучше. Изуку был гораздо более лёгок на подъём, чем мог предполагать Кацуки. Если бы он не пришёл сюда в попытках хоть как-то объясниться и перестать избегать друг друга, он мог бы никогда этого не узнать. Бакуго ранее и не мог предположить, что знание, насколько сильно Изуку влечёт к нему, сделает его настолько счастливым. Они целовались ещё какое-то время, не решаясь заходить дальше. Всё и так происходило слишком быстро, так что логичным было предполагать, что на этом стоит остановиться. Похоже, что так думал только Кацуки, ведь Деку и не думал прекращать. Отстранившись от губ, он целовал Бакуго в скулу, спускался ниже, не прекращая об него тереться и тихонько подталкивать ближе к кровати. — Хах, а ты всё такой же нетерпеливый, как на поле боя, да, задрот? — не сдержавшись, ухмыльнулся Кацуки, не понимая, что распылил Изуку этими словами только сильнее. Усадив Кацуки на кровать, Деку бессовестно забрался к нему на колени. Затем ловким движением Изуку ослабил его галстук и расстегнул две верхние пуговицы на школьной рубашке. Всё произошло так быстро, что Бакуго не успел опомниться, как они оказались здесь в таком положении. — Я и так терпел слишком долго, — Изуку горячо выдохнул прямо в шею, — я так давно любил и хотел тебя, Каччан, что просто не могу остановиться. Кацуки понимал, о чём он говорит. Он сам был готов отдать Изуку в любой момент всё, что тот попросит, лишь бы они не останавливались: свой первый поцелуй, свою девственность, свою жизнь, ради бога! — И ты правда хочешь сделать это перед Всемогущим? — Бакуго не без едкой ухмылки кивнул на плакаты над своей головой, за что моментально поплатился. Изуку выпустил чёрный кнут и просто закрыл ему рот. В конце концов он точно знал, что плакаты Кацуки ничуть не смущают. С таким внушительным стояком и Изуку рядом ему должно было плевать, даже если бы в момент их близости рядом оказался Всемогущий во плоти. — Помолчи пока и будь хорошим мальчиком, Каччан, — возбуждение делало с ним что-то странное, отбивая напрочь стыд и смущение. Да и по заглушенному хлыстом стону было очевидно, что Кацуки это нравится, а потому Деку посчитал это допустимым. Руки Кацуки всё ещё были свободны, и при желании он мог бы врезать, оттолкнуть или взорвать, но вместо этого он впивался тупыми ногтями в спину Изуку и часто вздыхал, пока тот целовал каждый сантиметр кожи на его шее. Утонув в приятных ощущениях, Кацуки не заметил, как Деку полностью расстегнул на нём рубашку, чтобы затем откинуть вещь в сторону. Очнулся Бакуго только тогда, когда почувствовал ладони, нежно поглаживающие все его шрамы на разгорячённой коже. Ему совсем не хотелось оставаться в долгу, и неприятное чувство, что он снова отстаёт от Изуку, больно укололо внутри. Кацуки схватил его за руку, из которой торчал закрывающий ему рот кнут, и догадливый Изуку сразу же выключил причуду. — Каччан, извини, я… — начал оправдываться он, подумав, что Кацуки всё-таки было неприятно, но тот лишь облизнулся и припал к губам Изуку с таким нетерпением, словно от поцелуя с ним зависела судьба всей вселенной. Поцелуй получился более мокрым и неприличным, чем предыдущий, который и подвёл их к этому. Изуку ослабил контроль и выпал из реальности на мгновение — вот настолько приятно Каччан обсасывал его язык своими влажными губами. Он не заметил, как его галстук и рубашка отправились куда-то на пол, а сам Кацуки без зазрения совести то сжимал, то поглаживал его торс. Изуку стонал ему в рот и быстро ёрзал на бёдрах, понимая, что такими темпами быстро кончит в штаны. Кацуки тоже был близок к такому финалу, а потому не собирался дальше терять ни секунды, продолжая раздевать Деку. Его руки слегка дрожали от возбуждения, стоило невероятных усилий ослабить пряжку ремня и расстегнуть на Изуку брюки. — М-мх, Каччан, — Деку сопел ему в ухо, обнимая за шею, словно коала, и только мешался. — Тц, приподнимись, тупица, — не выдержал Кацуки, отдав резким тоном приказ, которому возбуждённый до предела Изуку не мог не подчиниться. Руки Бакуго скользнули по голым бёдрам Деку, и для себя он отметил, что они гораздо крепче, чем ему казалось раньше. Одна из рук добралась до накаченной задницы и с силой сжала ягодицу, на что Деку громко выдохнул и невероятно сексуально прикусил губу. Наверное, со стороны Изуку, так бессовестно лапающий его задницу Кацуки выглядел как перевозбуждённое животное, дорвавшееся до лакомого куска, но ему было всё равно. Пусть этот долбаный сексуальный засранец чувствует каждой клеткой своего тела, насколько сильно он желанный для Кацуки. Трусы на нём явно были лишними, и Бакуго скользнул ладонями под резинку, намереваясь как можно скорее от них избавиться. Внезапно, его руки одёрнули и удержали кнутом. — Не так быстро, Каччан, — Изуку прищурился и мягко улыбнулся, освобождая от захвата его руки, — твои штаны ещё на тебе. — У тебя какие-то проблемы с этим? — огрызнулся на него Кацуки, будучи явно справедливо недовольным, ведь его так резко и нагло прервали. — Подожди, я тебе помогу, — сосредоточенно проговорил Изуку, толкая Кацуки в грудь, чтобы тот полностью лёг на кровать. Наконец, с ремнём было покончено, и брюки отправились на пол вместе с бельём. — Ты явно охренел, — подвёл итог Бакуго, когда возня с его одеждой была закончена. Деку лишь загадочно подмигнул ему, и Кацуки не мог оставить без внимания такую дерзость. Одним движением он разорвал трусы на Изуку и скинул его со своих бёдер на кровать, наваливаясь сверху. Руки упёрлись в подушку около головы, путь к отступлению окончательно был перекрыт крепким телом, но Деку не собирался вырываться. Наоборот, он снова выпустил чёрный кнут и обвил им спину Кацуки, вынуждая полностью лечь на себя. Их губы снова встретились, и Изуку на пробу толкнул бёдрами, задевая своим членом член Кацуки. По телам обоих пронеслись мурашки — вот насколько приятным и долгожданным было это соприкосновение. — Изуку, блять, — Кацуки прохрипел прямо в поцелуй и толкнулся навстречу, захлёбываясь в ощущениях. Было влажно, жарко, но чертовски охуенно. Один из выпущенных кнутов погладил Кацуки по спине, опустился ниже, пробежался по бёдрам, а затем совсем неожиданно сжал оба члена. Прикосновения причудой были вполне осязаемыми, но не болезненными. Это вообще не было похоже на человеческое прикосновение, от того будоражило ещё больше. Само осознание, что Деку сейчас использует свою драгоценную причуду для того, чтобы удовлетворить их, было чем-то невероятным. И безумно возбуждающим. — Твою мать, Деку! И давно ты её так используешь? — оторвавшись от его губ, спросил Кацуки, но вместо ответа Изуку сжал оба их члена сильнее. — Вопросы потом, Каччан, — лукаво улыбнулся ему Изуку, от чего Бакуго захотелось на секунду ему врезать. Просто за то, что нельзя говорить таким сексуальным, но дерзким тоном, — двигайся. Предостерегая вспышку гнева со стороны Кацуки, Изуку моментально мокро поцеловал его, сразу обезоружив. Губы задрота были слишком манящими, поцелуи были слишком приятными, чтобы отказываться. Но это не значило, что Кацуки не отыграется на нём потом сполна. Бакуго двигал бёдрами в такт, ловил влажные вздохи, и запоздало к нему в голову пришла мысль, что им явно стоило быть тише. Он пытался заткнуть Деку, как мог, но чем ближе к пику они находились, тем труднее было сдерживать самого себя. Изуку обхватил руками его шею и слегка выгнулся, не прекращая дрочить им с помощью кнута, поражая Кацуки такой ловкостью обращения с квирком. Казалось бы, только недавно Деку учился по чуть-чуть контролировать эту силу, и вот уже он использовал её на полную катушку. Деку смотрел на Кацуки абсолютно мутными глазами, не пытаясь скрыть, насколько ему хорошо. Бакуго оставалось лишь не поддаваться этому соблазнительном демону, чтобы не потерять контроль и не взорвать случайно весь скопившийся пот. Он продолжал бешено тереться о Деку, пока они оба не выдержали, кончая практически одновременно. Несколько капель пота всё-таки взорвались, чудом потухнув в воздухе и не задев ни Изуку, ни постельное бельё. — Каччан, ты грязный, — пытаясь отдышаться, подал голос Деку, — слезь с меня, мы всё ещё нормально не поговорили. — Деку, не порти впечатление, — ответил Кацуки, падая на него всем телом и утыкаясь носом куда-то в щёку, — мне кажется, всё и так очевидно. Изуку с неохотой замолчал, позволяя им насладиться этим невероятно личным моментом. Каччан всегда был упрямым, даже вредным, умел добиваться своего во что бы то ни стало. Всё же у них был заметный прогресс — они не подрались, а то, что они в итоге сделали, говорило об их чувствах лучше тысячи слов. У них будет достаточно времени в будущем, чтобы побороть раздражающие привычки и принять друг друга окончательно. Обязательно будет.