А скоро будет весна

То, что я ненавидел больше всего, называлось часами самоподготовки. Не знаю, просто меня это угнетало. Я сидел и решал какие-то расплывчатые уравнения, переводил тексты, читал произведения, а моя душа требовала свободы. Но я запихивал эти порывы куда подальше. Если сейчас я не буду читать, переводить и решать, то потом не поступлю в университет. И кем я тогда буду? Кем я буду в глазах тети? В глазах своих друзей, знакомых? В своих глазах? В глазах родителей, которым на меня все равно? Вот именно, я стану неудачником! Поэтому нужно пострадать, чтобы затем мечта воплотилась в жизнь! Немножко страданий за шанс реализовать себя! Не так уж и много. — Вот тут неправильно решил, — Шэнь Цинцю, не отвлекаясь от своей тетради, ткнул меня в очередное уравнение. И правда, там была ошибка. Так увлекся, что все расчеты пошли совершенно корявыми и неправильными. — Угу, — я просто кивал в благодарность и начинал в таких случаях все с начала. «Интересно, вся ли моя жизнь будет подобна решению этих бесконечных уравнений? Будет ли хоть один просвет?» — Кошмар, — я лениво растекся по столу и уронил голову на ту самую тетрадь с перечеркнутым уравнением. Шэнь Цинцю ничего не сказал. Вся жизнь — одна сплошная подготовка к экзаменам. Все дни такие одинаковые и серые. Кажется, я стал немного унывать. Я даже забыл про готовящуюся месть Мобэя. Честно говоря, ожидание расправы хоть как-то скрашивало мои будни, но даже это скоро наскучило. Попросту говоря, я элементарно забил. Либо Мобэй любил интригу, либо он тоже забил. Вот и прекрасно. Пусть будет второе. — Цинцю, прости, можно с тобой поговорить? Этот знакомый приятный голос впервые был так близко. Я даже не сдержался и все-таки поднял голову, как и Шэнь Цинцю. Даже сквозь стекла его очков я смог уловить неподдельное удивление. А как иначе, если перед нами стоял сам Ло Бинхэ! Стоял и смущенно улыбался. Растрепанные немного вьющиеся волосы волновались легким сквозняком из-за приоткрытого окна. Воротник рубашки слегка ослаблен, верхние пуговицы расстегнуты. А на лице самая прекрасная и нежная улыбка. Кто он, если не герой дорамы?! Кажется, девчонки в сторонке думали так же. Вот Цинь Ваньюэ так и стреляет глазками в сторону нашего великолепного героя дорамы. Вот у кого точно жизнь выйдет за пределы уравнения. Я так громко и обреченно вздохнул, что Цинцю и Бинхэ одновременно обернулись в мою сторону. Пришлось сделать вид, что так и было запланировано и вообще меня все бесит. Я всего лишь хотел спать! Полночи я готовился к английскому. А остальные полночи писал новую главу. Мне казалось, я так сойду с ума! Зато очень скоро мне должны были вновь перечислить деньги. Это радовало. Отодвинув тетрадь с уже решенным заново уравнением, я положил на ее место свой блокнот. Свою любимую и оберегаемую ценность. Что собой представляет писатель без такого чудесного блокнота? Куда он записывает все свои мысли, все гениальные фразы, все смутные наработки для будущих глав? А где у него хранятся те самые очень важные диалоги, которые потом войдут в новую историю? Блокнот — очень ценная вещь, незаменимая! Я очень ценил своего друга. Он был у меня объемный, в твердом переплете, с ремешком, темно-синего цвета. Выглядел внушительно, именно такой важный блокнот мог надежно вместить и не растерять все то, что я в него вносил. Пока Цинцю ушел куда-то с Бинхэ, я решил набросать еще одну сцену, что обязательно куда-нибудь потом вставлю. Допустим, есть очаровательный главный герой, сама невинность и непосредственность. И у этого самого прекрасного героя есть строгий и жестокий учитель. Какое это может быть противостояние! А если обыграть это все иначе? Что если учитель окажется и не таким строгим? А ученик и не таким почтительным? Этот вариант тоже стоило не сбрасывать со счетов. Очень ценная заметка, которую можно обыграть по-разному. — Что ты делаешь? Резкий хлопок разбудил, наверное, половину дремлющих в округе. Блокнот даже испугаться не успел в отличие от меня. Почему эти голоса, что никак не должны находиться рядом, сегодня так и слетаются в мою сторону? Мобэй нахмурился, когда я обернулся к нему и спрятал блокнот под тетрадь. А он думал, что я радостно скажу ему присаживаться и вручу свое сокровище на оценку? Ну уж нет! — Ничего особенного. Делаю себе пометки в ежедневник, — я как можно небрежнее пожал плечами, будто и не суетился тут несколько секунд назад в панике. — А что? — Ничего, — Мобэй как-то неопределенно помялся, а затем развернулся и ушел. «И это все? Это все, что он хотел от меня? Или… Да, я догадался! Это часть его плана! Да он хочет меня извести! Точно! Будет вот так пугать, появляться ниоткуда, а потом просто уходить, пока я успокаиваю свою тахикардию! Вот оно что! Ну уж нет! Измором меня не возьмешь!» — Что ты там бурчишь? Шэнь Цинцю устало плюхнулся рядом и навалился на меня сбоку. Это означало то, что моего друга кто-то хорошенько нагрузил. — О чем говорил с нашим главным героем? — С кем? — Цинцю не понял моей шутки и недовольно опустил очки на кончик носа. Так он пытался выглядеть устрашающе. — Бинхэ попросил подтянуть его по одной теме. Кажется, он не совсем разобрался в ней. Чтобы наш красавчик и не разобрался? Это было бредом из разряда сказок о том, что пингвины жили на Северном полюсе. Хотя сегодня учитель отметил, что результат теста Бинхэ был ниже предполагаемого. Одноклассницы все тихо охнули. На весь класс. Синхронно. Возможно, даже у героев бывают промашки. Что же, теперь соперники сойдутся, но в качестве учителя и ученика! Интересно получается. — Не понимаю, о чем ты думаешь с такой дурацкой улыбкой, — резкий тычок в бок вырвал из меня писк. Жестокость моего друга иногда меня поражала.

***

Если Шэнь Цинцю куда-то позвали, там обязательно должен был быть я. Не знаю почему, просто по определению. Ну, нужно сказать, что Цинцю тоже за мной таскался, когда я просил. Так я и оказался сидящим на подоконнике возле класса музыки, который оккупировали Цинцю и Бинхэ для своих занятий. Место они выбирали долго, потому что их повсюду поджидали любопытные девчонки, что так и норовили «позаниматься вместе». Цинцю кривился и уводил Бинхэ дальше. — Либо занимаемся вдвоем, либо я ухожу. Ло Бинхэ выбрал первое. Кажется, даже не раздумывал. Видно, сильно парня задело, что эта дурацкая тема никак не хотела ему даваться на все сто, раз даже от поклонниц отказался. Кабинет музыки же находился в отдалении от остальных кабинетов. Хитрыми путями, но мы все-таки дошли сюда, а затем мне сказали ждать и закрыли передо мной дверь. — Пф, ну и ладно. Как будто я тут грустить буду! Широкий подоконник и окно, выходящее на школьный сад, любезно приютили меня. Но только я хотел благодарно сесть, как сзади возникли тихие шаги. Я резко обернулся, надеясь, что это очередная поклонница выследила нас, и чуть не столкнулся с причинной гибели моих нервных клеток. Мне хотелось сбежать сразу же, как только Мобэй прошел мимо и недовольно окинул меня взглядом. Но я от растерянности лишь глупо ему улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Сам себе в этот момент казался жалким и смешным. Мобэй не ответил. Лишь сел на скамейку напротив меня. Мне нужно было догадаться, что тот тоже решит подождать Ло Бинхэ, они ведь всегда уходили вместе. Наверняка у себя в голове он раздраженно хмыкнул при виде меня. Так мы вынуждены были или смотреть друг на друга, или же снисходительно игнорировать. Не сговариваясь, мы выбрали второе. Да и о чем нам было разговаривать? Я его боялся, а он меня не переваривал. Даже воздух вокруг стал давящий и удушающий. Поэтому, чтобы хоть как-то отвлечься, я полностью забрался на подоконник, развернулся боком и уткнулся в свой блокнот. Благо, в моей голове засела какая-то грандиозная идея, которая просто плескалась закипающей водой, что порывается прорваться через носик скачущего чайника. Уже через десять минут присутствие столь угрюмого персонажа было благополучно мной забыто. Уметь писать, писать по-настоящему, очень часто спасает. Здесь, в листе бумаги, ты открываешь новый мир, тот самый, который ты создаешь сам. Здесь ты становишься богом, здесь ты меняешь свою и чужую судьбу. В этих строчках ты прячешься от невзгод твоей реальности. Я тоже прятался. Да и продолжаю так делать до сих пор. Все мои попытки писать — это побег от этой жизни. Здесь я становлюсь лучше, здесь я прохожу все ступени катарсиса. Здесь я рушу свое уравнение. Мне дороги минуты, когда я могу позволить себе улететь из этой реальности, где я сам являюсь второсортным героем, что никогда не выйдет на сцену. Сильные личности очень редко становятся писателями. А если и становятся, то жизнь их оказывается трагичной, а порой и не очень долгой. Они пытаются жить так, как они пишут, но уравнение не хочет ломаться. Эти жесткие цифры и знаки протыкают их насквозь, заставляют истекать кровью. Звук упавшего карандаша разбудил меня, вернул в эту реальность. Моя рука остановилась, так и не дописав какое-то предложение. Я обернулся. Напротив меня сидел Мобэй с каким-то блокнотом в руках. В отличие от моего, тот был на пружинке, а листы, судя по всему, не были разлинованы. Наверное, меня очень привлек его блокнот, ведь я даже не обратил внимания на его вопросительный взгляд. Но спустя пару секунд я увидел тот самый карандаш, что заставил меня снова оказаться здесь. Видимо, Мобэй обронил его, а тот прикатился к стене рядом со мной. Я как-то тупо уставился на него, еще не до конца вернувшись в собственное сознание, а потом бездумно встал и поднял тот. Кажется, даже Мобэй показался удивленным в тот момент, когда я подошел и отдал ему его беглеца. Меня так и подмывало заглянуть в его блокнот, хоть там наверняка и были недавние уравнения или схемы, но Мобэй тут же опустил тот себе на колени листами вниз. Пф, очень-то и нужно было. Спасибо мне, конечно, никто не сказал, но я уже даже не стал возмущаться. Смысл бросаться на стену? Достаточно было не опускаться до его уровня. Я сделал добро, а он пусть делает с ним что хочет! С такими мыслями я сел обратно на подоконник, но погрузиться в другие миры больше не получаюсь. Пришлось смотреть на этот. Сегодня было пасмурно. Небо было красивого серо-сиреневого цвета. Деревья беззвучно качались в полусне. Скоро они растеряют свои листья. Станет совсем тоскливо. Все погрузится в тень, в сон, и так до самой весны. А что дальше? Снова все по кругу? Природа снова проснется, чтобы пережить все то же самое? Она тоже часть уравнения? Ничего нового? Мне вдруг так захотелось с кем-то поговорить. Но рядом был лишь этот угрюмый ледышка. Полезнее было смотреть в окно. Увы, это был не последний наш вечер в пустом молчании. То ли тема для Бинхэ оказалась очень сложной, то ли Цинцю плохо объяснял, но через день все повторилось. Я вновь сидел на подоконнике и смотрел, как по небу летят черные галочки птиц, а Мобэй утыкался в свой блокнот и что-то там выводил. То ли схемы чертил, то ли что-то писал, меня мало интересовало. Пока он меня не трогал, мне вообще было все равно, пусть и дальше сидит себе. Правда, тишина угнетала. Мне искренне хотелось поговорить хоть о чем-то даже с таким типом, как он. Но я себя одергивал, понимая, что затея эта гиблая. Так и игнорировали друг друга дальше. Тишину нарушило только громкое урчание моего живота. Было похоже на пробудившегося дикого хищника, что ревел на весь лес, распугивая тех самых птиц, за которыми я и наблюдал. Честно говоря, мне стало в этот момент так стыдно, что я даже голову боялся повернуть, делая вид, что ничего не произошло. Наверняка Мобэй там усмехался. Невероятное чувство стыда и неловкости заполнило всего меня, сделало меня каменным, даже блокнот отказывался держаться в руках. Думать о домашке тоже не получалось. Я считал секунды, надеясь, что Цинцю получит мой сигнал и выйдет. Но друг оказался глух к моим молчаливым мольбам. Наверное, я сам не мог тогда объяснить себе, почему мне было так неловко именно перед Мобэем. Я считал, что тот ненавидел меня, а человек меньше всего хочет оплошать именно перед своим врагом. Даже в такой вот мелочи! Нужно ли говорить, что я вообще боялся после этого даже смотреть в его сторону, ожидая увидеть там отвратительную насмешку. Наш третий день ожидания был под угрозой. Пройдоха Цинь Ваньжун подсела на перемене к нам с Шэнь Цинцю и принялась нежно щебетать о том, какой Цинцю умный, как у него здорово выходит объяснять материал и как бы она хотела позаниматься с ним. — Ах, может, я присоединюсь к тебе и Бинхэ? Я буду очень внимательной, — она говорила это так быстро и восторженно, что у меня стала раскалываться голова. — Нет, — Цинцю был на грани от того, чтобы сломать несчастную ручку, что он сжимал в руке. — Что? — Цинь Ваньжун аж пристала от возмущения. Все кокетство тут же спало. — Как это нет? Цинцю! Тебе сложно, что ли? — Да, мне сложно! — Шэнь Цинцю поправил очки, и это был плохой знак. — Ты мне за это не платишь! Я согласился помочь только Бинхэ. Я не сестра милосердия! У тебя есть платный учитель, вот ему и говори, что у тебя не получается. Тем более мне нет смысла тратить время на ту, кто просто хочет посидеть рядом с Бинхэ. — Да ты… — Думаешь, ты одна такая? Вот это стоял писк. Я попытался заткнуть уши, но даже там до меня доходил этот ультразвук. Почему есть настолько противные голоса? Наша компания привлекла достаточно народу, и всем хотелось узнать, что произошло, от чего я страдальчески держался за уши, почему Цинь Ваньжун проклинала Цинцю, а тот невозмутимо пытался молчать. Ситуацию спас появившийся Ло Бинхэ, к которому Цинь Ваньжун бросилась чуть ли не в слезах, начиная обвинять Цинцю в жестокости. Я краем глаза заметил, как мой друг начинал закипать. Костяшки уже начали белеть, а бедная ручка держалась из последних сил. Такая реакция меня очень удивила, потому что Шэнь Цинцю для всех всегда оставался образцом спокойствия и благоразумия. Это со мной и на форумах он мог вести себя нагло, капризно и ехидно. — Ох, я уверен, что ты все не так… — Знаете что! — хрустнула, она наконец хрустнула. — Меня достало, что каждый день, каждую перемену ко мне подходит очередная девушка и просто умоляет меня позаниматься с ней и Ло Бинхэ. Обязательно в таком комплекте! Думаете, мне заняться нечем? Думаете, мне так уж будет интересно наблюдать за вашим неумелым подростковым флиртом? Сначала наберитесь мозгов, чтобы выйти из разряда «гаремных девиц», а потом уже думайте о том, как соблазнять красавчика вашей мечты. Советую, вот такой способ, — Цинцю встал и поднял вверх большой палец. — И если всем так не нравится, что я занимаюсь только с Бинхэ, то пожалуйста! Бинхэ! — тот изумленно смотрел на него своими темно-карими глазами и даже не моргал от шока. — Думаю, ты уже достаточно понял тему, можешь сегодня не приходить. Чтобы так довести всегда спокойного Цинцю, нужно изрядно постараться. Видимо, «гаремные девицы», как их назвал Шэнь Цинцю, измучили того вконец. Я наблюдал лишь четыре таких эпизода, не считая нашего первого дня, когда мы буквально бегали от девчонок. Каково же живется Ло Бинхэ под таким пристальным вниманием? Неужели ему это нравится? Шэнь Цинцю раздраженно подхватил свои вещи и ушел, оставив меня в самом эпицентре. Я готов поклясться, что на лице Бинхэ читалась почти детская растерянность. — Цинцю, я… — Бинхэ, оставь этого грубияна! — Цинь Ваньжун еще пыталась играть униженную хрупкую деву, но что-то пошло не так. Вселенная в этот день разрушила все, что она создала: терпение Цинцю, чуткость Бинхэ… — Вы бы хоть раз начали уважать сами себя, — Ло Бинхэ впервые на моей памяти посмотрел так зло. Он с тихим шипением вырвал руку, оставив замолчавшую Ваньжун глупо обнимать воздух. Все от удивления замолкли. — Мои дела — это мои дела! И если я не хочу, чтобы кто-то лез в них, значит, никто и не должен лезть! В этот момент в гареме Бинхэ и началась смута. Тот равнодушно ушел, по всей видимости, за Шэнь Цинцю, оставив наблюдателей в полной растерянности. Цинь Ваньжун же выглядела настолько оскорбленной, что хотелось откровенно смеяться. С этого же момента и начались глобальные перемены в нашем привычном мироустройстве. Не знаю, какими правдами и неправдами Ло Бинхэ все же вымолил у Шэнь Цинцю прощения, но вот я снова сидел на подоконнике в обнимку со своим блокнотом. Эти двое опять что-то зубрили в классе музыки. Готов поклясться, но Бинхэ выглядел уже тогда как довольный щенок. Чуть ли не с открытым ртом ловил каждое слово Цинцю, пока мы шли сюда. Даже девчонки не выглядели так… глупо? Да именно так. Именно с похожим выражением лица они ходили за нашим мачо, который по собственной глупости сегодня чуть не убил их любовь! Раз ничего не поменялось, то вместе со мной в качестве ожидающего должен был сидеть и Мобэй. Он подошел, как и до этого, через пять минут после начала занятия. Я так и не нашел в себе смелости посмотреть на него, делал лишь вид, что очень увлечен каракулями в своем блокноте. По-хорошему, мне нужно было придумать план предстоящей главы, но никакие мысли в голову так и не лезли. Как и математические формулы, что я отчаянно повторял, не хотели укладываться в моей голове. Тогда же мне и пришла эта простая истина, что сегодня ночью нужно поспать нормально, иначе до своего выпуска я так не доживу. Цинцю уже недовольно щурился при виде моих синяков, которые я лично вообще не замечал. И вновь этот устрашающий звук! В этот раз я даже не сразу заметил его. Это стало уже таким обычным для меня, что я перестал как-либо реагировать. Но вот при посторонних было неудобно. А при Мобэе вдвойне! Причем уже второй раз! Отражение в окне подмигнуло и позвало меня к себе. — Ты не обедал? Вопрос Мобэя застал меня врасплох. Не понимая, чего ожидать, я просто кивнул и смущенно посмотрел в свой блокнот. У меня не получалось смотреть на Мобэя: мне постоянно без причины было стыдно и неловко. Будто я провинился перед этим парнем, задолжал ему слишком много. Хотя такой иррациональный страх свойственен таким маленьким людям, как я. — Возьми, — когда я очнулся от своих мыслей, Мобэй уже стоял передо мной. Инстинктивно я весь как-то вжался в стену, будто пытаясь уйти от своего пугающего собеседника. Вот только… — Что это? У Мобэя в руке был какой-то пакет. — Бери уже. В итоге он не вытерпел и просто впихнул этот сверток мне в руки. А из меня как будто выкачали все слова и весь кислород. Я никак не мог даже среагировать на такое. Но еще больше меня поразило содержимое этого пакета. — А? Сэндвич? Я узнал эту упаковку. Такие продавали в круглосуточных магазинах. До этого я ни разу не пробовал их. И вот теперь этот сверток божественного вкуса лежит у меня в руках! Я непонимающе уставился на Мобэя, но тот будто и вовсе потерял ко мне всякий интерес, вновь забыв о моем существовании. Наши миры пересеклись ненадолго. Он снова сел на скамейку и начал что-то выписывать в своем блокноте, а я по-дурацки пялился в этот пакет, словно и не понимал, что с этим всем делать. — Это… Я… Ты… — Просто ешь уже, — Мобэй так устало вздохнул и покачал головой, словно я одним своим молчанием успел утомить его. Мне отчетливо помнится, что он тогда даже не взглянул на меня больше, как будто и вовсе перестал видеть меня. Я чувствовал небольшую обиду за такое отношение, но божественный вкус курицы, салата и нежного соуса полностью перекрыли мои эмоций. Когда желудок доволен, он не дает тебе грустить.