Обида

      Вчера утром, тридцатого июля, его привезли на Гриммо, 12, в штаб Ордена Феникса. Так ему Рон с Гермионой сказали. А сегодня утром во время завтрака из Хогвартса прилетели совы с результатами экзаменов. В конверте Гарри Поттера был только листок с оценками, всё на «Превосходно», как и обещали организаторы Тримагического турнира. Он не гордился особо этими результатами, экзамены для участников ведь были отменены, да?       Он посмотрел на своих друзей в ожидании их результатов. Но первыми из конвертов Гермионы и Рона выпали какие-то золотые значки.       Миссис Уизли, заметив блестящие кружочки, громко взвизгнула и, неуклюже подпрыгнув на крыльях радости, бросилась обнимать-целовать своего шестого сыночка. Называя того «мой золотой сыночек-староста».       Староста? Рона выбрали старостой мальчиков?       Блин! Это было неожиданно. Это было — как бы выразиться поточнее — удар под дых? За что? Чем себя шестой Уизли зарекомендовал таким, что из всех пятерых пятикурсников выбрали самого неподходящего?       Гарри смотрел в одну точку в углу настенного шкафа, а в его голове наступила мёртвая тишина. В безмолвной тишине временами со свистом пролетали некие крамольные мысли…       Тем временем миссис Уизли сменила, как говорится, пластинку и, прослезившись от умиления, выгнала всех ребят из кухни. И своих, и чужих.       Весь день Гарри Поттер пролежал в своей кровати, раздумывая над своей жизнью и гадая о предстоящей на следующий учебный год судьбе. Малфой будет в стихии собственного превосходства, забрасывая не дождавшегося признания Героя всея Британии всякими мерзкими словечками. То, что его выберут старостой Слизерина, не подлежало сомнению.       Но почему Рон, а не Гарри Поттер?       Вечером на кухне Миссис Уизли устроила фуршет в честь Рона и Гермионы для участников этого их, … Гарри не знал как поточней назвать личный кружок по «жутко секретным интересам», под руководством директора Дамблдора? Его личным, Дамблдора, вероятно интересам. Весь внутренний мир темноволосого парня взорвало понимание. Он представил себе картинку, соответственно тому внезапному пониманию странностей, которые окружали его с первого момента осознания себя человеком.       Его задавил приступ смеха. Кружок этот надо — в соответствии со своим излучающим свет руководителем — назвать «лучезарный Орден лучистого Феникса»! Ха-ха-ха!       Гарри к внезапному фуршету не присоединился. Потому, что от сегодняшнего вечера он ожидал совершенно другого. Но не срослось. И он обиделся. До жути. Лишь посмотрел на празднующих, которые его имя даже не упоминали, отвернулся и ушёл.       Его отсутствия никто из радостно галдящих «лучезарных членов лучезарного… и так далее по списку» не заметил. Кажется. Никто. Даже Сириус не вспомнил, что у крестника сегодня День рождения. Да-а-а, Гарри этого никогда не забудет. Он на всю жизнь запомнит пренебрежение Сириуса, друзей, этой семейки, что на словах называла Поттера своим «седьмым сыном».       Ага-ага, с какой стати он Уизлям сын, а? А то и видно с какой — перед публикой, чтобы изобразить себя добросердечными светлыми людьми. Единым кулаком в борьбе со Злом.       И Гарри пообещал себе, что однажды он всё это им всем припомнит. В самый для всех тяжёлый момент, когда будет больней всего. Он припомнит им сегодняшний вечер и отомстит. Ха-ха-а-а! Он будет ждать, он научится это делать — ждать, притаившись. Как охотящийся на свою жертву лев. Затаившись в засаде, он изобразит из себя элемент интерьера и нападёт внезапно, со смертельным для жертвы выходом.       Он мысленно представил себе кого-то из Уизли в роли умирающей в муках жертвы собственного нападения и не ощутил шевеления совести. Напротив, ему показалось, что он наконец пришёл в гармонию с самим с собой.       Лёжа после десятисекундного посещения кухни лицом к стене, он кровожадно улыбнулся. Спящая — или кем-то усыплённая — до этого момента обида вспыхнула в нём новыми красками, преимущественно красного оттенка. Придуманная картина личной мести своим врагам настолько ему понравилась, что он аж испугался.       Но закрывшая собой все остальные чувства обида не позволила ему впасть в маразм и обвинять себя в несвершившихся преступлениях.       Он убивать кого-либо, не преступившего черту допустимого, не собирался. Хотя бы пока. Но самому идти на смерть, чтобы чью-то чужую смерть предотвращать — не-е-ет, он делать этого не собирается. Отнюдь! Утрутся ублюдки.       Определившись со своими внутренними ощущениями, он встал и решил всё-таки отправиться вниз и посмотреть на праздник.       Он сразу понял, что принял неправильное решение.       Достаточно было лишь одним глазом взглянуть на кухонный стол, чтобы понять — здесь его не ждут.       В центре нагруженного большим количеством яств стола возвышался огромный праздничный пятиэтажный торт, весь в красно-золотых розочках. Поверх всей этой красоты, как огромная вишенка, в воздухе светились две яркие надписи в красном. Сверху — «Рональд Уизли — староста!!!», внизу, размером поменьше — «Гермиона Грейнджер — староста!».       То есть, сразу становилось понятно, что фуршет в основном устроен в честь Рональда. А Гермиона шла к нему в довесок. «Так приличествует будущей домохозяйке Уизли, — как заметила, громко смеясь, Молли. — Гермионочка должна во всём уступать первенство будущему мужу.»       А Гермиона была совсем не против. Или так ему, Гарри, показалось.       Нет, не показалось. Посмотрев на золотой значок на своей груди, она радостно взвизгнула и бросилась на шею Рональда.       Бл… бл… бл…!       У Гарри сердце почему-то защемило.       Стало ещё хуже, когда Рональд, тоже раскрасневшийся до корней волос от гордости, сграбастал курчавую девушку на руки и, глядя ей в глаза, поднял и закружил её в воздухе.       Подсматривая из-за проёма двери за этой картиной, Поттер почувствовал, как кровь хлынула в голову и в ушах зашумело. Его обида, пока ещё адресованная к одним Уизлям, переросла в жуткий, граничащий с ненавистью гнев, который утопил под собой все остальные эмоции.       Его охватила жажда мести. Кровожадная, жгучая… К этим рыжим шакалам, к потерявшему честь и разум крёстному, к зачинщику этого втаптывания в грязь гордости одинокого сиротки Гарри Поттера.       Беспомощного, беззащитного.       Он сжал кулаки, не ощущая впившиеся в ладони ногти. Боль в сердце не проходила и он медленно попятился назад, в темноту коридора.       Картина ликования, где он был лишним, отозвалась в нём болью утраты. Исчезло зародившееся ещё в поезде перед первым курсом ощущение дружбы, которое после распределения на красный факультет переросло в чувство защищённости. Чувство принадлежности к семье. Благодарность одинокого сироты за принятие в большую семью Уизли растаяла, как прошлогодний снег, оставив за собой опустошённость и глухую злость.       А он, придурок, близнецам ещё и свою награду за победу в Тримагическом турнире отдал… Просто так взял и вручил им свой кошелёк с тысячей галеонов, не взыскав с них даже обычной клятвы! Без неё порядочности от этих двух олухов жди, как письма с того света. Даже элементарной благодарности от этих двоих шутников не дождался. Схватив кошелёк, эти двое отбыли восвояси и больше о существовании своего финансового партнёра не вспомнили. И зачем им это, если тот ничего взамен не взыскал.       Приду-у-урок, нет?       Притаившись в самом тёмном месте прихожей — под лестницей на второй этаж, он призадумался. Что ещё ему оставалось, как не покопаться в себе, сидя в одиночестве? Убежать, что ли? Убежать отсюда, где ни у кого нет до Гарри Поттера дела?       Вот, так он и сделает. Он сейчас соберёт свои пожитки и сбежит из этого дурдома. Дальше, он затеряется среди магглов и сдохнет под мостами Темзы…       Не-е-ет, пусть сдохнут все они, а не он! Но идея сбежать с Гриммо показалась ему стоящей.       Ему и на этот раз не повезло. Входная дверь с размаху распахнулась, громко ударяясь об стену, и в дом единым стремительным движением ворвался чёрный вихрь в лице профессора Зельеварения. Снейп смял парнишку одним взмахом руки, как кучку дерьма, даже не заметив его за полотном двери. А, может и заметил, но счёл ниже своего достоинства обращать внимание на такое ничтожество, как Гарри Поттер. А может, он поэтому и припёрся сюда, чтобы насладиться унижением ненавистного сына собственного школьного врага, Джеймса Поттера.       Сбитый в угол парень встал, отряхнулся от пыли и паутины и побрёл наверх по лестнице. Так ему и надо, тупому придурку, верящему всяким длиннобородым дедушкам. Оставив за собой праздничное веселие, предназначенное другому, а не ему, сегодняшнему имениннику, он медленно поплёлся наверх, с каждым шагом ощущая некое просветление.       Он вспоминал с каким доверием относился к уверениям директора Дамблдора, что тот его любит, заботится о нём, сиротке, и всячески, с малых лет, его опекает… И что нет в волшебном мире человека, который своего Спасителя, маленького Гарри Поттера, не любит, не восхищается его подвигом. И он верил, верил… Как питон Каа внушал бандерлогам верить ему, прежде чем начать поглощать их одного за другим, одного за другим.       Да-да, встречу перед первым курсом со всяким сбродом из Лютного в Дырявом котле Гарри запомнит на всю жизнь. Любят, да-а-а… Его ключик от ячейки и его кошелёк любят, конечно. Но зачем любить самого собственника этих ключика и кошелька, если тот сидит между ними и вожделенним золотишком?       А вся семейка Уизли, которая намеренно в тот день провожала своих отпрысков в Хогвартс через маггловский проход, чтобы первыми встретить невежественного хозяина ключа и кошелька и навсегда закабалить его, так и ждёт не дождётся, когда Мальчик-который схлестнётся наконец с Тем-которым и кто-то из них сдохнет к Мордреду. А победитель?       «О-о-о, — хлопнул себя по лбу плетущийся по ступенькам наверх подросток, — а судьбу победителя битвы решит тот самый добрый длиннобородый дедушка Дамблдор! И почему до сих пор я не догадывался, что меня ждёт?»       Он остановился и снова прокрутил в голове всю череду размышлений, которая привела его к неожиданному итогу предначертанной ему судьбы.       Ба-а-а, мерзко-то как!       Преданность идеям «Света» куда-то испарилась.       Вдруг наступила некая невиданная доселе ясность в его голове. Что-что, повторите? Заботится? Это кто такой заботливый с малых лет опекал Гарри? Дамблдор, говорите. Да это имя он, Гарри, услышал впервые из уст Рубеуса Хагрида на островке, где пряталась семья Дурсль от набега стаи писем из Хогвартса!       А раз так безотрывно его опекают, почему за ним с Дадли дементоры по улицам Литтл Уингинга позавчера гонялись, а? И пришлось ему, Гарри Поттеру, Патронуса вызвать, чтобы спасти свои с кузеном жизни. За что Министерство магии назначило ему дисциплинарное слушание за нарушение Запрета несовершеннолетнего колдовства. Типа, за самооборону.       Умереть, не встать, да?       Бл… бл… Короче.       Это было что-то вроде откровения для него.       Он продолжил рассуждать. Если взять, например, обывателей — эту кучку неблагодарных персонажей. Они ему никто и он им тоже никто. Должен ли он отдать свою жизнь, спасая кого-либо из них. Нет, конечно. Подчёркиваем — они ему никто.       Спас ли он Волшебный мир от террора Того-которого в младенческом возрасте? Хрен его знает, но они единодушно признали его Спасателем. Должны ли они помнить своего спасителя? Наверно, должны… Но они люди ему чужие и незнакомые. Даже если не помнят, да хрен с ними. Отставляем их в сторону и забудем о них.       Хм-хм, в этом что-то есть. Забывать не стоит — они-то сами признали его Избранным и Спасателем. Так-так-так, сами признали. Значит, стоит помнить и громогласно, в подходящем своей численностью окружении напомнить всем, где, на каком конце Долга жизни он, Гарри Поттер, находится, и на каком конце стоят они, обыватели.       Но мстить налево и направо — не-е-ет, не стоит. Глупость это. Дамблдор лепит этикетки «Тёмный Лорд» с лёгкостью, как дышит.       В списке должников победителю Неназываемого обыватели должны сидеть где-то на второй странице.       Зато Сириус Блэк, крёстный отец этот, вот он дело другое. Он, вроде бы ему, Гарри Поттеру крёстный, да? Но, тьфу! Крёстный он только на словах, а в действительности он ему кто? Ему он, как бы, незнакомец. Как те обыватели. Но Сириус божился после его спасения от сотни дементоров Патронусом Поттера, что держал его на руках во время имянаречения, а директор Дамблдор проводил ритуал… И обещал принять крестника у себя дома, чтобы заботиться о нём. Обещал…       Ну, обещал… И забыл. В прибывшем на Гриммо парне он совсем не узнаёт своего крестника Гарри, а видит своего кузена, сверстника и школьного друга, Джеймса. Отца. Три раза прошлым вечером, во время ужина так его и назвал. Джеймс то, Джеймс — сё… Помнишь как ухлёстывали за девчонками? Мда-а, лечиться Сириусу надо, а не заговоры устраивать.       Кругом Блэк виноват, но не на первой строке списка ему место, хотя… Иди, верь ему, если мила тебе собственная психика!       На практике он соврал и Гарри опять оказался у Дурслей. А потом играл в догонялки с дементорами. В одиночку. Как всегда, когда запахнет палённым, Поттеру приходится самому отбиваться и защищать свою и чью-то ещё чужую жизнь, в довесок. И получать потом наказания за свою самоотверженность.       В то же самое время, когда дементоры грозились высосать из тушки крестника душонку, у Сириуса на иждивении проживает целая свора чужих ему людей. Излучающие свет члены лучезарного и ответственного за всё Ордена высокотемпературного Феникса. Под руководством Дамблдора. До недавнего времени — Главного Колдуна Визенгамота, прикиньте!       А Сириус всё ещё в бегах.       Да так ему и надо, этому безмозглому идиоту!       Вдруг, перед внутренним взором Гарри появился образ покрасневшего от гордости Рональда, уставившегося с восторгом на золотой значок старосты, его горящие глаза… Взглядом, полным высокомерия, он посмотрел на своего побледневшего друга, стоящего в сторонке с пустыми руками. В ушах Поттера прозвучал голос шестого Уизли: «Вот видишь, Поттер, быть Героем и Победителем Того-которого, всяких разных Тримагических Турниров и так далее — это ещё не всё! Не ты настоящий Избранный. Это я. Я — Рональд Биллиус Уизли, избран быть старостой Гриффиндора, не ты! Потому, что у меня полная чистокровная семья, которая обо мне заботится, а ты — сын мёртвой грязнокровки. То есть, ты никто и звать тебя никак! Даже, если ты на виду у всех завалишь в Атриуме Министерства магии Того-которого голыми руками, всё равно, награда полагается мне. А тебе, как всегда, полагается кукиш. Хоть тресни, хоть свистни — тебе ничего не светит. Каким был дурачком-сиротой маггловоспитанным на первом курсе, таким ныне и остался.»       Гарри не был уверен, говорил ли эти слова Рон или они были плодом его собственного обиженного воображения, но, вспомнив покрасневшее от гордости лицо своего пышущего от счастья рыжего одноклассника, Гарри словно впервые увидел его истинную сущность. И сучность.       И задохнулся от ненависти.       Хотя, почему впервые — он вспомнил Рона перед зеркалом «Еиналеж». Надувшегося от гордости Рона — быть старостой, капитаном квиддичной команды с новой метлой в руках… Вот и стали воплощаться мечты придурка. А, может быть, — промелькнула в голове Поттера догадка, — в тот момент Рон уже знал, что таков будет расклад на будущее. Гарри Потеру — все ранения и битвы, все унижения и огульные слова, а Рональду Уизли — все награды, ордена, чужое золотишко и внимание девушек.       По мановению волшебной палочки доброго дедушки Дамблдора.       Темноволосый парнишка аж задохнулся от подведённых итогов своей мыслительной — в кои-то веки — деятельности. Так оно и выходило, что хоть тресни, а Рон получал всё, а сам Гарри — одни хренушки!       Почестей — нет, славы — нет, из наград — только тысяча галеонов и ту он братцам-близнецам Рональда сам в белы ручки отдал. Обманом? Вероятней всего. От семейки Уизли честности, как от девиц пониженной социальной ответственности — девст… а-а-а, честь короче.       Надо было забрать награду обратно! А, если те откажутся?       Что он этим сделает, если они откажутся вернуть деньги, пожалуется их мамочке? Или Сириусу, этому фальшивому крёстному отцу? Уф-ф-ф…       Медленно шагая по ступенькам наверх, Гарри продолжил копаться в своих тяжелых раздумьях.       Нет, он Рону не то чтобы завидовал. К чему этому убогому-то такие высокие чувства! Но обиженым до глубины души своей был — это да. Спрашивается только, на кого конкретно больше всего он должен был обижаться — на директора Дамблдора, деканшу Гриффиндора, крикуху Молли Уизли? Или Гермиону Грейнджер, подругу?       Да на всех.       Но больше всего Гарри был обижен на крёстного отца, Сириуса Блэка.       Тот только одно в своей жизни делал — предавал, предавал и предавал. Вошёл во вкус, как говорится. Сначала предал собственную семью — отца, мать, всех предков, отказав им в принятии собственного наследия. Постыдился окраса магии Рода Блэк. Слишком ему тёмной она показалась, не в пример сияющей белизной и лучезарностью магии Альбуса-свет-Дамблдора!       И попёрся он на Гриффиндор, увлекая за собой кузена Джеймса Поттера. А там оба угодили прямиком под давление твёрдого перста и благого голоса директора Дамблдора.       А последний что от мальчиков хотел? Что?       Чтобы ответить на свой вопрос, Гарри вспомнил свои собственные посещения директорского кабинета. Благостная песня феникса, слащавый голос белобородого Санта Клауса… «А-а-а-а, мальчик мой, хочешь лимонную дольку?»       Внезапно в его голове прозвучал голос ненавистного дяди Вернона:       — Помните, мальчики, если к вам подойдёт взрослый дядька с горстью конфет, бегите! Бегите, не оглядываясь назад! Пидорас это, вот кто он.       А-а-а-ау-у-у-у!.. Выходит, что дядя Вернон их предостерегал, а добрый дедушка Дамблдор их заманивал, да? Сравнение этих двух воспоминаний загорелись огненными буквами в его мозгу.       Вот, значит, как могло было быть!       Потом его мысли, сделав такой небольшой крючок, вернулись опять к Сириусу, к отцу своему Джеймсу и к Мародёрам в целом.       Сириус всех предал. А Поттеров — дважды. Сначала вбив им в пустые бошки, что выбор его самого в качестве Хранителя Фиделиуса слишком на поверхности лежит. Типа, все знают, кто Джеймсу самый лучший друг и кузен при этом. И предложил им заменить себя Питером Петтигрю. Словно Питер другом и мародёром отродясь не был. Ха! Ха! Ха!       О семилетней дружбе с ним враги видите ли, вообще никак не догадаются!       И родители поверили. Или им внушили поверить. Кто внушил? Тот, кто разыгрывал свой спектакль. Во благо…       Э-э-эх-х-х…       А дальше — второе предательство. В тот роковой Хэллоуин Блэк пренебрёг своими обязанностями Крестничества. Оставив выжившего после нападения Того-самого маленького пораненного крестничка Гарри на руках совершенно чужого Поттерам даже не человека, а полумагика, Хагрида. Отдав тому и свой летающий мотоцикл. Зачем? Чтобы ускакать играться в догонялки с истинным предателем Поттеров, крысюком Питером Петтигрю. Вторым из друзей-мародёров. Показал себя Сириус дураком похлеще своего дружка Джеймса, отдавшего в это тяжёлое время Дамблдору свою мантию-невидимку. Два идиота.       А этим летом Сириус показал Гарри, что ему нет веры ни в чём. Поклялся крестничку забрать его на летние каникулы — так забери! Ан, нет. И пришлось Поттеру опять отдуваться из-за пренебрежения крёстного отца побегушками с дементорами на маггловской улице. И предстоящим дисциплинарным слушанием через две недели.       А теперь вопрос на засыпку: кого из обоих друзей Джеймса — Блэка или Петтигрю — назвать предателем? Крысюка или пса шелудивого?       Случай не из лёгких, да-а-а…       Забыл Сириус своего крестника и забил на него. Зато, позволил кому-то постороннему взломать защиту дома собственных родителей и отдал его под штаб лучезарного Ордена… Вероятно, не без помощи загадочного самого старшего из братьев Рональда, который у гоблинов взломщиком проклятий работает. И пустил Сириус в древний магический дом, среди накопленного веками богатства, всю шайку-лейку Жаренной огнём курицы. Позволил чужой женщине — жене Артура Уизли — командовать и распоряжаться всем здесь. А она тому и рада. Возомнила себя этакой хозяйкой большого дома. Не бывшего свинарника по имени Нора, а хозяйкой дома Древнейшей и Благороднейшей семьи. Типа, увидь себя ака-леди Блэк.       Да вышла бы Молли Прюэтт за того, за кого сватал её отец, была бы «Леди Какая-то-там». Но раз выбрала Артура-Предателя крови-Уизли и нарожала ему целый выводок поросят, будь добра, сиди в Норе и не высовывайся. Чай, забудут о тебе.       Он шёл и шёл наверх, не оглядываясь. И сам не заметил, что пропустил этаж, где была их с Роном комната. По распоряжению миссис Уизли.       Оглянулся, когда оказался на последней площадке, а лестницы наверх больше не было. Он толкнул ту дверь, за которой должна была быть общая с шестым рыжиком комната.       Но это была не она. Это было другое, тонувшее во тьме помещение.       Из мрака всплыло бледное до синевы лицо дрябого, почти голого — если не считать грязной тряпки вокруг нижней части туловища, домовика. Тот сверкнул парой бледно-голубых глаз, словно специально дожидался появления парня Поттера. При виде тощего, скелетоподобного незнакомого эльфа Гарри впал в ступор. Что подобному созданию делать в их с Роном комнате?       — Кто ты и что потерял в нашей спальне? — спросил он.       Домовой эльф прокашлялся и ответил скрипящим голосом вопросом на вопрос:       — А что крёстный сын предательского сына Древнейшей и Благороднейшей семьи Блэк искал на этаже хозяина Регулуса?       — Я? Ничего я не искал. Я просто захотел умотать подальше от праздника внизу и скрыться ото всех, — начал говорить Гарри, но внезапно ощутил как тонкая струна обиды тренькнула в его груди, отдаваясь острой болью. Он охнул и схватился за грудь. — Впусти меня в эту комнату, эльф, и принеси мне что-то болеутоляющее. Потом я тебе расскажу всё.       Маленький старичок-эльф, худющий и страшненький, сделал два шага назад и щёлкнул пальцами. Зажглись осветительные волшебные шары на потолке, а в его руке их свет отразил маленький зелёный флакончик. Выпившего его содержимое Гарри отпустило и он оглянулся.       Это была не их общая с Роном комната. Это было другое, удивительно чистое и богато обставленное помещение. В зелёных слизеринских тонах. На пошатывающихся ногах Гарри доковылял до ближайшего кресла, там и рухнул. Схватившись обеими руками за голову, он простенал. Не смотря на болеутоляющее, в голове нещадно трещало, шрам разрывался от боли. Гарри пальцами помасировал виски и начал:       — Я не знаю, кто ты, эльф, но мне, честно говоря, пофигу. Мне некому пожаловаться, — он посмотрел на стоящего напротив домовика. — Для меня нигде в этом мире нет места, понимаешь, о чём я говорю? Всё своё детство я провёл в чулане под лестницей в доме моей родной тётки-магглы, сестры моей мамы. Всю мою жизнь, и до Хогвартса, да и во время обучения там, мои родственники попрекают меня за каждый кусочек хлеба… А придя в Хогвартс, я подумал — вот поживу. Но мне опять приходится платить за своё проживание, за пищу, за обучение. Не деньгами, а участием в разного вида смертельных играх. Я живой, пока могу преодолевать каждый год эти устроенные мне взрослыми волшебниками смертельные гонки. В Хогвартсе из взрослых есть только учителя, чтобы им икалось до посинения каждый раз при упоминании моего имени! Мда… Я думал… я надеялся, что в доме моего крёстного отца я отдохну летом, но нет! Всё утро сегодня я драил полы, вытирал пыль, чистил портьеры от докси. Здесь я тоже почувствовал себя нахлебником, обязаным платить за хлеб собственным трудом.       Дряблый домовик смотрел огромными побледневшими от старости и магического голодания глазами и думал. Думал он не о себе, а о своём стоящим на грани исчезновения Роде. Тем временем этот столь перспективный в плане сохранения рода Блэк парень продолжал жаловаться:       — У меня сегодня день рождения и все об этом знают. Должны знать! Но кому сегодня праздник устраивается? Рональду и Гермионе. И кто этот праздник оплачивает? Мой крёстный отец, эльф! Не мне День рождения, а левому парню праздник организуется, назло собственному крестнику. Пускай пацан подавится горем, да? — Голос парня взлетел крещендо. — Дом огромный, эльф, огромный! С десяток спален пустует, но я где должен спать? В одной комнате с храпящим рыжим … вонючим пердуном. Я взываю к Сириусу с просьбой предоставить мне отдельную комнату, а он гогочет, как умалишённый, и начинает новую байку про их с моим отцом время учебы. Джеймсом меня называет…       Гарри потёр ноющий шрам рукой и вздохнул.       — Мне позарез нужно остаться наедине с собой, чтобы подумать, почему за мной в Литтл Уингинг дементоры пришли. И что за дисциплинарные слушания такие меня ждут и как из них сухим и свободным выйти. Да негде мне скрытся от всей назойливой оравы приживал. А до здешних чуланов, чтобы скрыться, мне доступа нет. Миссис Уизли не позволяет нам ходить по дому без её пригляда… Чтобы не наткнуться на тёмные заколдованные предметы якобы. И всё подряд выбрасывает, а тот воришка утаскивает.       Домовой эльф смотрит на молоденького волшебника и в нём нарастает лучик надежды. С первого момента он почувствовал в нём солидную долю Блэковской крови. Четверть, если точнее. Внук он мисси Дореи, как-никак. Истинная Блэковская кровушка. А в его шраме присутствует частица того злого волшебника, подчиняться которому Кричер должен. По приказу хозяина Регулуса и во всём.       И вот сидит внук мисси Дореи, жалуется, но не это нужно Кричеру для действия. Старому домовику не жалоба, а приказ нужен… Что делать? Как подвести молодого, несведущего в своих правах мага к нужному Кричеру приказу? Сказать напрямую, что ли? Как магия дома накажет Кричера?       Да, Мордред с ним, с Кричером!       Молодой волшебник был магически силён и могуч, но фатально для своего возраста несведущ. Весь такой своей нелёгкой жизнью затравлен и зачем-то весь опутан магическими ограничителями бородатого и злого старика.       Но он был совершеннолетним. И не догадывался об этом. Никто ему глаза не открыл.       Он подходил.       Он был до отчаяния нужен Древнейшему и Благороднейшему роду Блэк!       И домовой эльф принял единственное на данный момент правильное решение:       — Кричер вам поможет, уважаемый крестник Сириуса, предателя собственной матушки. Кричер долго, долго ждал. Род Блэк нуждается в подходящем наследнике, сэр Гарри Поттер! Вы сами пришли и попросили помощь. Но чем вы готовы помочь старому Кричеру? Согласитесь ли вы, Гарри Поттер, быть следующим Главой рода Блэк?       Блекло-голубые глазищи полны надежды и хлопают, хлопают веками…       Что?       В голове Гарри Поттера всё и так безумно вертится, смешиваясь в невообразимый хаос. Быть следующим лордом Блэком? С чего бы это? Разве может он, Поттер по крови и по происхождению, им быть? А с Сириусом что будет? Почему у рода Блэк нет признанного главы? Что этот выбор даст ему и что, собственно, с его поттеровским наследием и именем произойдёт, если согласится?       А разве кто-то когда-то про его поттеровское наследие что-то рассказал ему?       — Тебя Кричер зовут, да? Скажи мне, Кричер, а что с наследием моего отца будет?       — Кричер не может врать наследнику, сэру Гарри Поттеру. Молодой маг, став лордом Блэк, не теряет своё наследие по отцу. Более того, ваша бабушка Дорея — одна из дочерей Блэков. — Гарри захлопал глазами, его бабушка из этой семьи? — Ваш отец наполовину Блэк. Молодой господин Джеймс, следуя приказу собственного отца, женился на магглорождённой девушке и обновил кровь рода. Это было правильное решение для рода Поттер, что вышли из Певереллов. Ваша кровь чиста, ваша магия сильна. Дальше не спрашивайте бедного Кричера.       — Что я теряю, Кричер? — спросил на всякий случай Гарри.       — Теряете? Ничего молодой наследник не теряет. Он только выигрывает, объединив два рода. Кричер поможет, но Кричер голодный. Давно никто Кричера не кормил магией. И, чтобы всё прошло, как по маслу, сэру Гарри Поттеру нужно привязать Кричера к себе.       — Это ещё зачем?       — Чтобы Кричер стал вашим эльфом. Иначе, там, в Ритуальном зале Кричер не сможет помогать. А сам, в одиночку, молодой претендент с ритуалом не справится.       — И как это делается?       — Очень просто. Мне нужна капелька вашей кровушки. Пырните кончиком палочки ладонь, дайте Кричеру слизнуть вашу кровь! Палочка сама всё сделает. Порежет, потом вылечит…       — Но летом…       — Это волшебный дом, молодой волшебник…       — Не продолжай, я уже понял.