***
— И что? — спросил Сириус, не поняв, о чём я говорю. Он сидел на диване в малой гостиной и слушал мой рассказ с напряжением и немалой долей смущения. На соседнем кресле, подавшись вперёд всем телом, чтобы не пропустить ни малейшей подробности, сидела моя подруга Гермиона Грейнджер. — А то, что со вчерашнего дня ты свободный человек, — озвучил я самую главную для моего крестного отца новость. — При этом я отвоевал для тебя хорошую такую компенсацию за твоё неправомерное задержание и заключение в тюрьме без суда и следствия. Половину суммы выплатит Министерство магии, вторую половину поделят между собой виновные лица. То есть — Альбус Дамблдор и Бартемиус Крауч. Ну, последние Краучи — и старший, и младший, погибли во время турнира, но Гринготтс позволит изъять их долг из их же замороженных хранилищ. Справедливость торжествует, Сириус, хотя ты ничем к себе такого заботливого с моей стороны отношения не заслужил. Поэтому тебе пока ничего на руки не достанется. Первым делом ты отправляешься на лечение в клинику, сведения о которой ты не узнаешь. После того, как подлечишься, ты волен уехать на все четыре стороны света. Хотя бы на десять лет или до того момента, когда Дамблдор отправится в своё следующее приключение… — Я заметил в округлившихся глазах Сириуса неозвученный вопрос «Что-что?» и выдал: — Скопытится, короче. Останешься здесь, на Острове, найдёт тебя этот добрый дедушка и соломинкой высосет все твои мозги. И давай опять на побегушках у него. Пока не заберёт у тебя последний кнат из компенсации. Оно тебе надо? А, крёстный? Не веришь мне? А помнишь своё обещание, когда я спас тебя жизнь от стаи в сотню дементоров, нет? Сириус вытаращился и качнул отрицательно головой. Поня-я-ятненько… Вычистили ему мозги чуть ли не до школьных годов. — Помнишь хотя бы, что тебя лично Дамблдор упрятал в Азкабан, нет? Мда-а-а, случай очень тяжёлый. Видишь, Гермиона, на что способны твои трепетно любимые «силы Света»? Кричер! Верный домовик шустро материализовался, выпучив глаза в готовности выполнять мои приказы. — Скажи мне, Кричер, есть у Блэков семейный врач? Хм-м-м, целитель, то есть? — Да, мой лорд Блэкпоттер! — Он метнул взгляд на Сириуса, потом опять вперил свои ярко-голубые глаза на меня. — Что прикажет добрый хозяин? — Зови его сюда, Кричер, я напишу ему записку. Приведёшь его сюда. Пусть сделает крёстному обстоятельное исследование, ментальное в основном. — Гарри, ты используешь раб… — начала опять заводить свою шарманку Гермиона, про порабощение домовых эльфов. Как меня бесит эта девица, повернутая на равенстве между разумными видами! Я заткнул её взмахом руки и предупредил: — А Обливиэйт до трёхлетнего возраста хочешь, подруга моя? Могу тебе устроить. Та качнула головой и прикрыла рукой рот. Да-а-а, тяжёлый случай! Здесь тоже менталист понадобится, но после ритуала изменения личности. Может, обойдётся. Иначе не знаю, как она выполнит мой план. Если бы не её верная дружба со мной, я давно бы отказался от вечно капающей мне на мозги Гермионы. Мне её советы нужны, как собаке пятая нога. В моей голове вся родовая память пришла в порядок, все нужные знания сами всплывают, когда мне потребно. Я нуждаюсь не в советах и критике, мне нужно понимание, содействие и доброе отношение. Пора мне закругляться и отправиться на поклон к женщине, к которой вопросов не меньше, чем к крёстному отцу — и связаны они с моим безрадостным детством. К тётушке моей, Петунии.***
Услышав мою просьбу, тётя Петуния первоначально уперлась рогом, отказавшись содействовать моей затее любым способом. — Ты мне надоел, Поттер! — Качала головой она. — Я приняла тебя в свой дом, в свою семью, вопреки желанию моего мужа. Ты отравил нашу с ним молодость, мотался повсюду, усложняя нашу жизнь своими штучками, принёс с собой нескончаемые убытки и разрушения… Теперь это. Я отказываюсь! Слышишь? — А ты не имеешь права голоса, тётя. Согласна или нет, но ты дашь мне пробирку своей крови, документы на ту часть наследства, что причитается мне по материнской линии, и будешь молчать в тряпочку. Твои крики и твоё возмущение сразу прекратятся, а то я знаю способ быстро заставить тебя быть мягче и уступчивей. — Твои штучки, да? — Да, мои штучки. Лучше будь добра, и я от тебя отстану навсегда. Услышав мои последние слова, тётя Петуния глубоко вздохнула и отправилась наверх. Вернулась она с большим ученическим сундуком на руках, которым она треснула по кухонной столешнице. — Вот, это сундук моей сестры Лили. Папка с документами внутри, так было написано её рукой в бумажке к ним. Она отправила его мне сразу после твоего рождения, но я никак не могла открыть его и посмотреть на бумаги. Бери и выметайся. Я положил руку на замок сундука, меня кольнуло, и застёжка щёлкнула, освободив крышку. Глаза тёти вопросительно упёрлись в меня в надежде, что я открою сундук перед ней и она наконец увидит, что такое ценное оставила своему сыну её сестра Лили. Не-е-ет, тётя, я не буду делать этого. Меня здесь не рады, и будет по-другому. Взмахнув палочкой, я выдал: — Отныне дом Петунии Дурсль не мой дом. Я снимаю защиту жертвенной крови моей матери над её семьёй. Что-то мгновенно изменилось. Ранее блестящие от чистоты поверхности предметов на кухне, резко потускнели. Ровные ряды дверей шкафов чуть-чуть разошлись и перестали производить впечатление новизны. Цветы на окнах завяли, снежно-белые занавески повисли старой посеревшей тряпкой, а на плитках на полу и над раковиной появились маленькие трещинки и жирные пятна. Через все комнаты и помещения жарким ветерком прошёлся процес старения, а лоск и флёр новизны я притянул к себе и те собрались в мою ладонь, как маленький светящийся шарик. — Вот так всё и будет, тётя, на будущее. К тебе никогда не вернётся твой любимый, блестящий, как аптечные полки, дом. Так и будешь зря стараться навести чистоту. Без моего благословления тебе мало не покажется. Не забудь на себя посмотреть, как я уйду, ха-ха… Прощай, Петуния Эванс, с тобой мы никогда больше не увидимся. Уходя, я посмотрел на выпученные глаза Петунии Дурсль, отныне не моей тётки, и аппарировал, забрав с собой пробирку со взятой кровью и уменьшенный в размерах сундук моей матери. Завтра заберу с собой в Гринготтс мисс Гермиону Грейнджер, и пусть магия рассудит, кого я на Гриммо верну.***
Застал Гермиону всю на нервах. Она ходила по комнатам, постукивая кулачками друг о друга, взлохмаченная, с удлинившимся лицом. Я взял её за руку и спросил: — Готова? Идём тогда. Кричер! Вернулись мы лишь вечером и я долго отходил от потрясения.***
Чтобы легче пережить случившееся в Гринготтс, я прилёг в моей комнате на необъятной кровати Регулуса Блэка и стал прокручивать в голове позавчерашнее заседание Визенгамота. Получив подтверждение своей невиновности и неприкосновенности по выдвинутым Фаджем обвинениям, я сам возбудил новое расследование. Предоставив собранные моим поверенным Барчоком документы для леди Лонгботом на ознакомление, я взял слово и долго, долго говорил. — В 1707 году Совет волшебников, — начал я издалека, — в который входили мои предки и со стороны Поттеров, и со стороны Блэков, основал Министерство магии. Основной целью данного учреждения был международно признанный Статут секретности, который надо было неукоснительно соблюдать. Но в законе предписано основное положение — нарушение Статута надо первоначально доказать, а не голословно бросаться обвинениями и назначать наказания. Поэтому и существует Департамент магического правопорядка. Вы, господа члены Визенгамота, почему-то в отношении меня всё перевернули с ног на голову. Начали меня судить полным составом Суда, даже не проведя расследования. Даже не посмотрев, в зале я или нет. А крёстного моего, Сириуса Блэка, даже суда лишили, не только расследования, отправив его прямо с момента ареста отбывать наказание. Чьё наказание, когда он провинился — да кого это интересует? Всё лето тупая лживая газетёнка «Ежедневный пророк» поливала меня грязью, обвиняла во лжи, в нездоровой психике, в фантазёрстве, в глупости — меня, Победителя Турнира молодых волшебников. Соглашаясь на сегодняшний фарс, вы сами становитесь подозреваемыми, вы сами становитесь соучастниками преступления. Я оглянулся на сидящих в креслах заседателей взрослых, а в большинстве — стареньких уже и не увидел ни капли раскаяния на их лицах. Мои слова не произвели на заседателей никакого впечатления. Нет так нет. Это сильно облегчало мои дальнейшие действия. — Приняв оба свои Рода под себя, я принял, как сами знаете, и свою родовую память. Только после этого мне стало понятно, что я не простой обыватель волшебного мира. Что в нём я занимаю одну из ведущих позиций — я наследник некоторых из соучредителей Министерства магии. И у меня есть право возбудить вотум недоверия к нынешнему составу министерской администрации. По одной простой причине — ритуал возрождения Волдеморта на кладбище. Я увидел там и узнал некоторых влиятельных лиц, сидящих здесь и сейчас в зале Суда. Ха, дошло наконец! Возгласы протеста и несогласия заглушили мои слова. До меня дошли суждения, что я и в правду свихнулся. Стук молотка со стороны леди Верховного Чародея прекратил поднявшийся по рядам шум. Я немного отдышался, чтобы собраться с мыслями и перейти к конкретным обвинениям. — Назовите хоть одно имя, лорд Блэкпоттер, — суровым голосом сказала она. — Люциус Малфой. Он был на кладбище, пожирательская маска не скрыла его платиновые волосы. Я хочу задать ему один единственный вопрос, но под Веритасерумом… — Ты не имеешь право задавать мне каких-либо вопросов, грязный мальчишка! — вскинулся белобрысый аристократ. — Я уважаемый член общества, а ты… ты… — А я разве нет? Вы задели мою честь лорда, главы Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк. Я хочу реабилитацию, лорд Малфой, путём дуэли. Но не с вами, а с вашим сыном Драко. Мы с ним всё-таки ровесники. — Я не позволю… — Не затягивайте разбирательство, лорд Малфой! — рявкнула со своего места леди Лонгботтом. — Гарри, позвольте мне называть вас так, что за вопрос хотите задать Люциусу Малфою? Я встал с места и приблизился к Омуту памяти, куда влил новое, вытянутое из моей головы воспоминание. Потом надавил на указанные эльфом Рудольфом руны и перед глазами заседателей начала прокручиваться сцена на кладбище. Та, которую я сразу после возвращения хотел Фаджу показать, да он упёрся копытами, не желая слышать, видеть и знать, что там случилось. Но теперь ему не отвертеться. И шоу начинается… … Вот мы с Седриком выпадаем из воздуха поверх чьей-то могилы… (Крик из зала отвлекает меня. Это кричит отец Седрика, Амос Диггори.) … Мы с моим напарником по Турниру разговариваем… … Вот появляется Питер Петтигрю с гомункулусом на руках… … «Убей лишнего!»… Зелёный луч, Седрик падает замертво… Мистер Диггори вовсю рыдает. Я его понимаю. В зале номер десять Министерства магии царит глухая тишина. Восставшее из котла змееликое чудовище вызывает крики ужаса и отвращения. Фадж блюет на мантию Перси Уизли. … «Протяни руку… другую…» Хлопки аппараций… «Встань, Эйвери!»… … «Люциус, мой скользкий друг, мне говорили, что ты отрёкся от прежней жизни… был вынужден надеть личину приличного человека. Ты, я думаю, по-прежнему готов возглавить тех, кто не прочь помучить магглов?.. Я ожидаю от тебя более верной службы.» … «Конечно, милорд, конечно… вы милостивы, благодарю вас, милорд…» Лицо Люциуса настолько сильно побледнело, что выглядит как у трупа. …»Макнейр… Крэбб… Гойл… Нотт…» … «Я падаю ниц перед вами, я ваш самый верный и покорный…» — говорит последний.***
В конце просмотра кто-то из присутствующих настолько пришёл в себя, что успевает — прежде, чем остальные очухались — бросить на сидящих в зале Люциуса Малфоя и Нотта связывающие чары Инкарцеро. Мадам Боунс исходила всполохами гнева в сторону сжавшегося Фаджа. — Эльфы Визенгамота, — крикнула Глава ДМП, — доставьте Малфоя за стол подсудимых и принесите Веритасерум. Я спокойно присел на своё место. Дальше моё участие, если и понадобится, то будет лишь в деталях. Даже мой вопрос к нему стал лишним. Малфоя-старшего напоили сывороткой правды, и тот запел соловьиным голосом. Признал, что принял Метку добровольно и соврал об Империусе, что участвовал во всех рейдах устрашения во время Первой магической войны, что на данный момент возродившийся в полуанимагической змеелицей форме Тёмный Лорд проживает и проходит лечение у него в Малфой-мэноре. Потом переключился и начал кричать, что он готов всячески содействовать Аврорату в захвате Того-которого и всей банды сбежавших из Азкабана Пожирателей, которые проживают тоже там. Но взамен он хочет свободу его семьи — жены и сына, которые ни в чём не виноваты. Мадам Боунс хмыкнула, он принял это за согласие и вручил ей свой особый амулет владельца поместья, который управлял всеми дверями в мэноре и всеми проходами к нему. Кроме того, при помощи этого амулета хозяин мог на территории мэнора обездвиживать нежеланных посетителей. Мадам Боунс, полностью уже переняв управление эльфами Визенгамота на себя, призвала в зал Суда главу Аврората, Руфуса Скримджера. Вкратце рассказав тому, что здесь расследовалось, она сама на пару со Скримджером и десятком авроров отправилась нанести внезапный визит к леди Нарциссе Малфой. А нам, остальным заседателям, дали обеденный перерыв.***
Через час мы вернулись в зал номер десять, где в притащенных откуда-то дополнительных клетках, нас ждали куча скованных железной цепью и обездвиженных арестантов, во главе с возродившимся — как я озвучивал перед собранием, змеелицым Волдемортом. Тот был заперт в отдельной клетке, а на его, по-паучьи тонкие лапки надеты, кроме цепи, и магические негаторы. Возродившийся недавно неимоверно бесится. Из безгубой щели, заменяющей ему рот, льётся матерная брань на парселтанге. Тёмного Лорда Волдеморта мы не судим. Он давно сам себя осудил. Авроры ждут только подтверждения всем составом Визенгамота и волокут того вместе с клеткой в Отдел Тайны по соседству, где благополучно того и бросают в Арку Смерти. Всех остальных его приспешников отправляют портключом прямой дорогой в Азкабан на пожизненное заключение. Приходит черёд Корнелиуса Фаджа, которому Визенгамот немедленно предоставляет вотум недоверия за профнепригодность и тот пробкой вылетает с поста министра магии. На его место всем составом выбирается мадам Амелия Боунс. Нам снова дают час на отдых и закулисное общение между заинтересованными членами собрания и в основном со мной. К трём часам начинается рассмотрение по моему настоянию дела Альбуса Дамблдора. Но оно уже проходит, как говорится, по нотам. Мне, в качестве обвинителя, снова дали слово, и я им воспользовался. — Гражданин Альбус ПВБ Дамблдор, которого сразу после того фатального для моих родителей Хэллоуина, Визенгамот быстренько, с лёгким сердцем избрал Верховным Чародеем, моим опекуном сам себя назначил, запечатав для всех — даже для меня — Завещания Джеймса и Лили Поттеров. Я этим летом прочитал их завещания и не нашёл в них даже намёка на то, что этот гражданин состоял в списках избранных опекунов. Но он, пренебрегая волей моих родителей, самоназначив себя глашатаем моей судьбы, бросил меня ноябрьской ночью на пороге дома моих маггловских родственников. В корзинке, как ненужного щенка. В этом доме, с подачи Альбуса Дамблдора, меня окунули в пучину страдания на целых десять лет. Моё детство превратилось в один сплошной ад. И я задаюсь вопросом, как вы, господа заседатели, допустили Альбуса Дамблдора до всех трёх ответственных — и властных — постов? Кто назначил его директором магической школы, например? Чем заработал он свой пост Верховного Чародея? Что для Европы сделал Альбус Дамблдор, чтобы его избрали Председателем МКМ? Да вы, взрослые дяди и тёти, позволили ему решать вашу, ваших детей и внуков судьбы. Почему? Или он так долго работал преподавателем в Хогвартсе, что вы все, так или иначе, тоже его ученики? Если бы вы спросили меня, то я бы этому господину не позволил бы приблизиться к моим детям ближе, чем на пушечный выстрел. Он запечатал Завещания моих родителей, моих дедушек и бабушек, моего крёстного отца Сириуса Блэка, лорда Артура Блэка, Гонтов, всех Основателей… хм-хм, неизвестно, чьё ещё завещание, кроме перечисленных… Вы величаете его титулами, даруете ему Ордена. А вы, например, задавались себя вопросом, как так получилось, что поколение наших бабушек и дедушек почти подчистую подкосило загадочной болезнью? Драконьей оспой! Драконьей, к Мордреду, оспой! Болезнь, которая среди волшебников Британских островов не встречается! И вдруг, выходит господин Дамблдор весь в белом и начинает размахивать у вас на глазах своими так называемыми «научными» постижениями. Среди которых, внимание — двенадцать способов применения драконьей крови. Повторяю для особо глухих и подчеркиваю — двенадцать способов применения драконьей крови! Бодроперцовое с драконьей кровью, Сна без сновидения с драконьей кровью, Болеутоляющее и так далее. Лимонные дольки с… В зале начинает подниматься гул и звучат отдельные голоса протеста. Но я продолжаю свою речь: — Я в праве подозревать, что вам было выгодна ранняя и неожиданная смерть ваших родителей. Что те очень даже правильно, благополучно и совсем вовремя легли в землю и оставили вам всё своё богатство, титулы, возможные должности, а? Паразиты вы, господа члены Визенгамота, паразиты. Но самый главный здешний паразит недавно отсюда ретировался. А вы его спокойно, с заметным облегчением освободили. Сомнительно, господа заседатели. Очень наводит на мысль о существовании возможных козырей против вас в рукавах директора Дамблдора, а? — Замолчи, Поттер! — крикнул кто-то из одетых в чёрные мантии заседателей. Я обвёл взглядом задние ряды — а-а-а, это возмущался тот, который на данный момент сидел на моём законном месте Поттеров. — Дирк Крессвел, да? Назначенный Альбусом Дамблдором «временным выполняющим»? Вы не поняли ещё? Я здесь! А вы уходите. Мадам Лонгботтом? — Да, Крессвел, почему вы ещё в зале Суда? Освободите место! Немедленно! Я посмотрел на белую, как снег, леди Лонгботтом и хлопнул рукой по постаменту вдоль всего первого ряда, что прозвучало, как выстрел, в звенящей в зале Визенгамота тишине. Умерив свой запал, я сказал: — Мы воедино, лорд Блэк, лорд Поттер и лорд Слизерин по праву завоевания, взываем к уважаемому Суду взвесить все мои претензии к гражданину Альбусу-все-его-имена-Дамблдору и выбрать для него справедливое наказание. Все нужные документы по этому вопросу лежат в папке перед мадам Верховной Чародейкой. Его осудили на шесть месяцев заключения лёгкого режима, без посетителей и посылок, в Азкабане, начиная с первого сентября нынешнего года. С отнятием ордена Мерлина Первой степени. Очень удобно. Вроде бы и не смертная казнь, но что будет через шесть месяцев, только Богу и Мерлину известно.***
Одним словом, за день я закрыл, кажется, все мои проблемы. Если бы не было непредвиденного сюрприза, оказии, что преподнёс нам ритуал подмены личности мисс Гермионы Джин Грейнджер. Гоблины всё для новой личности девушки уже подготовили. Она должна была зваться Георгиной Эванс, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения. С дипломом Салемской школы для ведьм. Мне она должна была приходиться тётей. Я думал свести её с придурошным Сириусом, чтобы всегда жила рядом и была у меня на виду. Ритуал, в общем и целом, прошёл успешно. Зелье, сваренное на крови тёти Петунии и на моей крови, выжгло из организма Гермионы всё, что связывало с её родителями. Но из ритуальной комнаты вышла не восемнадцатилетняя девушка, а девочка десяти-одиннадцатилетнего возраста. Тоненькая, подвыросшая пигалица с копной соломенного цвета с рыжинкой кудряшек на голове и ярко-зелёными глазищами. Она вся тряслась от пережитого, но сквозь стук её зубов я услышал: — Гарри, я убью тебя, как только обзаведусь новой палочкой! Ну ладно. Моя Гермиона, хоть совершенно иная внешне, вернулась ко мне. С сохранённой памятью, со злостью и готовностью мстить. Надо быстро ввести её в род Поттер дочерью, придумаем откуда она взялась вся такая зеленоглазая. Я взял её за руку и с помощью Кричера мы отправились на Гриммо. Сириус чуть не проглотил свой язык, увидев, кого я привёл с собой. И немедленно изъявил желание принять девчушку в дочери. Ага, счаз. Он меня проглядел, честь Гермионы похерил, новоиспечённую… тётю? племянницу? — дай ему. Кузина, кузина. Двоюродная то есть сестра. Всё пошло кувырком, с ног на голову.***
Через два дня, ранним утром, ко мне в спальню постучала клювом сова из Гринготтса с известием, что новая легенда для перерождённой мисс уже готова. В конверте я нашёл пачку документов. Розалинда Лу Эванс-Поттер, дата рождения — двенадцатого мая, тысяча девятсот восемьдесят четвертого года, рождена в городе Салем. Отец — маг, неизвестен. Мать — Люсиль Роза Эванс, по удочерению — Морган. Новая кровь. Погибшая. Имущество — треть дома в маггловском городе Куокворке. Вся недвижимость давно погибших приёмных родителей её мамы на общую сумму шестьсот тысяч галеонов — в городе Салеме, США, продана. Закуплен выставленный Гринготтсом на продажу дом мисс Гермионы Джин Грейнджер в Кроули. Опекун в маггловском мире — миссис Петуния Роза Дурсль, в девичестве Эванс, родная сестра Люсиль Розы Эванс — отказ от опекунства. Опекун в магическом мире — лорд Гарри Джеймс Блэкпоттер, лорд Слизерин. Принята младшей ветвью в род Поттер, как носительница крови. Вечером гоблины привели в дом Грейнджеров ритуалиста, который настроил Фиделиус с Хранителем тайны — Кричером. Кто ещё? Естественно, я был вхож в этот дом на правах магического опекуна. Потом я привёл новоиспечённую Розалинду в Министерство магии, где представил её мадам Амелии Боунс с просьбой зачислить её к поступающим на первый курс Хогвартса ученикам. Сова с письмом-приглашением уже ждала нас на Гриммо.