***
– Прекрати это, – говорит Чонин. Они в Сигма Чи, более известном, как Азиатское Братство™. Феликс не из братства, и никогда в нём не был. Но в этом месте, три года назад, когда Феликс переехал сюда из Австралии для учёбы в университете, его кузен Чан познакомил его с Чанбином, его лучшим другом. Тогда, будучи второкурсниками, Чан и Чанбин жили в доме братства. Спустя время они переехали в здание получше за пределами кампуса, но продолжали поддерживать братство издалека, посещая вечеринки и помогая собирать средства настолько, насколько могли. По общему признанию, Чан, как президент братства, гораздо больше вовлечён в его деятельность, чем Чанбин. И, как ему печально известно, Феликс посещает их собрания только для того, чтобы на самого Чанбина и поглазеть. Ну, ещё из-за бесплатной выпивки. – Погоди, что? – спрашивает Феликс после большого глотка водки с тоником, в которой больше водки, чем тоника. Боже, он так любит первокурсников Сигма Чи. Он стоит, прислонившись к стене так, чтобы находиться прямо в поле его зрения. – Хватит притворяться. Я слышу твои грязные нуждающиеся мысли через музыку. – Только если ты перестанешь быть таким драматичным. – закатывая глаза, говорит Феликс высоким тоном. Чонин посмеивается. – Тогда, ты собираешься сделать это? – спрашивает он серьёзно. – Ага. – отвечает Феликс, стараясь держать свой голос, насколько может. – Я горжусь тобой, – Чонин улыбается и похлопывает старшего по плечу. – уверен, что всё пройдёт хорошо. Он продолжает, пристально глядя в пол. – Я могу увести Чанни-хёна, если хочешь. На случай, если ты захочешь вернуться к ним. – Пожалуйста, не делай вид, будто это имеет хоть какое-то отношение к тому, чего я хочу, – Феликс хихикает, шлёпнув младшего по груди. – это всё ты и твой похотливый маленький мозг. Чонин стонет. – Нет, я на самом деле ничего не планировал, так что делай, что хочешь. – Подожди, у тебя правда нет никакого плана? – выражение лица Чонина напоминало лицо викторианской леди с поджатыми губами, которая только что узнала, что её дочь вышла на улицу с обнажёнными лодыжками. – Я имею в виду, у меня есть план, но... чем больше я об этом думаю, тем больше нервничаю, поэтому решил просто действовать. Типа, я знаю, что говорить, но даже не продумал детали. Я думаю..Я думаю, что утащу его в одну из пустых комнат и просто сделаю это. – Поговорим о романтике. – Чонин фыркает, явно не впечатлённый. И, если честно, Феликсу такой негатив не нужен. Он уже гудит от нервов, поэтому выпивает две рюмки текилы, чтобы избавится от этого состоянии до того, как начнёт нормально пить. Он просто...Он просто хочет покончить с этим и чтобы всё прошло хорошо. Просто хочет, чтобы Чанбин погладил его по щеке, поцеловал в ответ, когда он наклонится для поцелуя. Ему всё равно, произойдёт это в братстве, в их квартире или на улице.***
Спустя три шота текилы и две водки с тоником (в которой больше водки, чем тоника для тех самых первокурсников Сигма Чи, которых так любит Феликс), Феликс наконец решает поговорить с Чанбином первый раз за ночь. Для них это не в новинку. Они...Они такие. Они оба живут своей собственной жизнью и имеют свой круг друзей, которые ладят достаточно хорошо, но не совсем. У них разные интересы. Например, Феликс любит видеоигры, а Чанбин – занятия в спортзале. У них разная специализация. Феликс изучает информатику и занимается игровым дизайном, а Чанбин – финансами. Они учатся на разных курсах. Феликс – на третьем, а Чанбин уже выпускник. Феликсу нравится быть сверху, и из одной из пошлых шуток, которые Чанбин рассказывал ему, он знает, что старший становится раздражительным, если попросить его об этом. Они очень похожи, но не одинаковы. Не совсем гармоничны, но совместимы, по крайне мере, Феликс так думает. Чанбин наполняет стакан, стоящий на стойке, "Тощей Маргаритой", когда Феликс подходит к нему и обнимает сзади. Он кладёт свой острый подбородок на плечо Чанбина, который стонет в ответ. Феликс хихикает ему на ухо. Боже, его трясёт. – Эй, Ёнбок-а, что ты делаешь? – спрашивает Чанбин. Феликсу нравится, что он не пытается добавить пространства между ними, не пытается оттолкнуть Феликса. Они стоят вот так, прижавшись грудью и спиной, окружённые слабым облаком опьянения и другими пьяными студентами. Феликс пытается насладиться моментом, вдыхая запах Чанбина как можно менее подозрительно, прежде чем парень поворачивается, чуть не врезавшись в лицо Феликса. Почти, разочарованно думает он. – Веселишься, Ликс? – спрашивает Чанбин, ярко улыбаясь. Он так близко. Феликс пьян и влюблён. Он готов. – Хён, мы можем отойти поговорить на минутку? Наедине. – Он надеется, что это не прозвучало так же отчаянно, как он себя чувствует. Он старался держать свой голос, насколько это вообще было возможно. Брови Чанбина сошлись вместе. – Что-то случилось? Всё в порядке? – Чанбин кладёт ладонь на его щеку и нежно рисует маленькие круги на гладкой поверхности большим пальцем. Феликсу требуется вся его сила воли, чтобы не вздохнуть и не наклониться ближе к прикосновению. В конце концов, у него есть дело: заявить о своей бессмертной любви и впоследствии трахнуть этот прекрасный кусок мяса напротив. – Д-да. Я просто..Я просто хотел сказать тебе кое-что. – Хм, х-хорошо. Хорошо, давай найдём какое-нибудь уединённое местечко. – прежде, чем Феликс успевает понять, что происходит, Чанбин убирает руку с его лица (жаль). Вместо этого он чувствует, как тёплые пальцы его хёна идеально переплетаются с его собственными. Сначала объятия со спины, теперь это. Если раньше Феликс был не уверен, то теперь все сомнения отпали – он влюблён.***
Тук-тук, тук-тук, тук-тук, Феликс слышит стук своего сердца в собственных ушах. Он сидит на кровати, наблюдая за Чанбином, который разговаривает с первокурсником, чьего имени он не знает, но потом обязательно спросит у Чанбина. Феликса всегда очаровывали его превосходные навыки в общении, но он ещё никогда в жизни не был так за них благодарен. Хоть он и не уверен, насколько убедительным тот должен быть, выпрашивая комнату для них двоих, учитывая его репутацию в братстве. Чонин был прав, он должен был продумать это получше, тогда им не пришлось бы выгонять несчастного первокурсника из его комнаты. Он не знает, какие оправдания Чанбин придумывает для него, но слышал что-то вроде "моему другу нужно побыть одному", единственное, что он может сейчас ясно слышать – непрекращающийся стук своего сердца. Ну, его и рёв Джереми на заднем плане. К радости Феликса, двое мужчин вскоре остаются одни. Чанбин присоединяется к нему на кровати, садясь лицом к лицу. Их колени нежно соприкоснулись. Чанбин был одет в хорошо сидящую на нём чёрную рубашку на пуговицах, специально неровно заправленную в узкие джинсы. Все, кто знал Феликса, были в курсе его безумной одержимости телом Чанбина. Мужчина почти всегда выглядел на грани съедобности, будь то его естественные пушистые только-встал-с-кровати волосы, или тщательно выпрямленная чёлка, полностью закрывающая его лоб, как сейчас. Феликс мимолётно подумал о том, что сегодняшней причёской Чанбина мог заниматься Хёнджин. На ещё одно короткое мгновение он подумал, что Чанбин хотел выглядеть хорошо для кого-то сегодня ночью. Но он не слишком зацикливался на этих эфемерных мыслях, опасаясь, что это его расстроит и он потеряет весь запал. Он не знал почему, но ему казалось, что даже если эти усилия Чанбина были преднамеренными, они не были направлены на него. Чанбин почти всегда выглядел как закуска, но сегодня он выглядел как последний ужин, и Феликс, словно изголодавшийся, был готов его сожрать. Ему не терпелось расстегнуть пуговицы на его рубашке и освободить грудные мышцы, которые выглядели заключёнными в эту тканевую тюрьму. Он не мог дождаться, чтобы расстегнуть и снять джинсы Чанбина. Распаковать его, словно подарок, которым он и являлся для Феликса и тех немногих счастливчиков в его жизни. Прекрати. Сконцентрируйся. Говорит себе Феликс. Он снова позволяет своим мыслям бежать впереди него. Как всегда. Он сглатывает. – Ликс-а, ты в порядке? Что-то случилось? Ты хотел о чём-то поговорить? Он звучит так беспокойно. Так взволнованно. Чанбин поджимает губы и смотрит прямо в глаза Феликсу, будто пытаясь прочитать его мысли. Или, по крайней мере, пытаясь найти на его лице какие-нибудь подсказки. Феликсу интересно, выдаёт ли его лицо что-либо. Он знает, что нужно что-нибудь сказать. В конце концов, именно он позвал сюда Чанбина. Он хотел этого. Чёрт, он практиковался, чтобы сделать это, ради всего святого. Но то, что он говорил бесчисленное количество раз зеркалу, Чанбину в своих странных мечтах, себе во время сеансов дрочки, теперь застряло в горле, отказываясь выходить. Его Адамово яблоко дёргается, не давая признанию выйти наружу. К чёрту, думает Феликс. В любом случае, слова никогда не были его сильной стороной. Если он не может сказать Чанбину, как сильно он его обожает, как сильно хочет, он покажет. Он заставит Чанбина почувствовать его желание, его восхищение. Он наклоняется вперёд и целует старшего. Жёстко и твёрдо. Губы Чанбина казались тёплыми и сухими. Он не двигался. Феликс отпрянул. Всё закончилось, даже не успев начаться. Слишком быстро, чтобы они оба успели даже подумать о том, что вообще произошло. Но Феликсу мало. Конечно, а как иначе? Он снова тянется, но сначала бросает на Чанбина изучающий взгляд. За эти несколько секунд он пытается прочесть выражение лица старшего. Он хочет этого? Ему нравится? Мысли заполняют его голову, мешая нормально думать и оценить реакцию Чанбина. То, что он видит, только усложняет восприятие ситуации и он делает что угодно, кроме того, чтобы поцеловать своего сладкого хёна. Глаза Чанбина широко распахнуты, брови подняты так высоко, что теперь полностью скрыты за чёлкой. Его губы приоткрылись в форме небольшого круга. Он выглядит таким растерянным, таким милым. Феликс видит маленькое пространство между его открытыми губами. Он решает, что ему нужно попасть туда здесь и сейчас. Он снова перемещает свои губы на его, на этот раз мягче, и высовывает свой язык. Будто Феликс – Алладин, а Чанбин – Пещера Чудес, потому что как только язык Феликса касается его губ, они приоткрываются. Он чувствует себя достойным. Чанбин такой послушный. Всё это направляется прямо к члену Феликса. – Л-ликс, подожди, – Чанбин отстраняется. – ч-что происходит? Что..что всё это значит? И, если, честно, Феликс хочет ответить, хочет рассказать ему, как он себя чувствует. Он хочет признаться. Но Чанбин уже выглядит таким разваливающимся, что Феликс больше не может развлекаться без его языка во рту. Феликс не знает, это из-за "Тощей Маргариты" или его самого, но Чанбин выглядит опьянённым. Опьянённым и жаждущим. Как будто он насытился и всё равно хочет ещё. Его зрачки расширены, а губы выглядят влажными и красными. Сколько Феликс себя помнит, он определённо не пользовался тинтом для губ, но теперь выглядит так, будто он есть у него на губах. Феликс перемещает свою маленькую руку на шею Чанбина. К нему так приятно прикасаться. Он размещает указательный и средний пальцы на ушах Чанбина по обеим сторонам и приближается к старшему. Теперь они соединены, его колено расположено прямо на промежности Чанбина. – Хён..Хён, просто доверься мне. – говорит Феликс, прежде чем жадно захватить его губы своими. Он приоткрывает рот Чанбина и целует его так, как никого раньше. Феликс целует его так, как всегда хотел поцеловать. Целует так, будто хочет съесть его. Так, будто хочет залезть внутрь него. Будто хочет изучить парня вдоль и поперёк. Будто хочет стать с ним одним целым. Чанбин, кажется, доверяет ему, потому что не отталкивает после этого. Они целуются некоторое время, сохраняя определённый ритм. Играются языками, обмениваются слюной и несколькими стонами. Чанбин становится твёрдым и Феликс чувствует это, случайно потираясь коленом о его промежность. Феликс счастлив. Он так счастлив. Он не просто развлекается с мужчиной своей мечты, но и заставляет его чувствовать себя хорошо. Он так счастлив. И так твёрд. Он решает переместится так, чтобы сесть своими худыми бёдрами на его мускулистые. Теперь они соприкасаются промежностями. Его тело, будто имея собственный разум, начинает двигаться на Чанбине верх-вниз, словно проезжая один лежачий полицейский за другим. Он во всех смыслах трётся о Чанбина. Возможно это не то, чего он ждал от этой ночи, но Феликс не может сказать, что недоволен таким поворотом событий. – Подожди! – Чанбин говорит таким голосом, который ещё не использовал этой ночью. Сильным, твёрдым, голосом его хёна. Он использует его экономно и очень экономно с Феликсом. Использует только тогда, когда нужно достучаться до Феликса. Когда есть что-то, что, по мнению Чанбина, Феликс должен сделать, но не делает, что-то, что он может сделать лучше, или что-то, чего делать не должен. Желудок Феликса сжимается, когда он задаётся вопросом, что из этого послужило причиной такого голоса хёна на этот раз. – Я-я не хочу..Не хочу..Заходить так далеко сегодня. Мы же можем просто целоваться? Не хочу сегодня доходить до конца. – говорит Чанбин, весь красный. Феликс правда собирается съесть его. Почему он такой милый? Феликс сопротивляется желанию толкнуть Чанбина, что легче сказать, чем сделать. Он успокаивается, сосредоточив внимание на руках парня вокруг своей талии. – Конечно, хён. Мы можем сделать всё, что ты захочешь. Лишь бы тебе было комфортно. – говорит он, улыбаясь так мило, насколько может. Чанбин улыбается ему в ответ, и Феликс снова чувствует, как тонет. Губы Чанбина на его губах, его в руки в волосах, а его член, будто вес всего мира, покоится прямо перед Феликсом. Как бы Феликсу ни хотелось, он не позволяет своему бесконечному возбуждению взять над собой верх, что он считает большим подвигом, чем какой-либо из выигрышей в его любимых играх. Он мучительно твёрд, но не избавляется от своих страданий. Он просто пытается насладиться тёплым и влажным ртом, который ему выпала честь исследовать. Он настолько увлёкся Чанбином, что почти забыл о своей проблеме. Почти – Мы, эм, можем снять одежду, если хочешь, – он приятно удивлён, когда Чанбин говорит это, осыпая его шею жёсткими поцелуями и лёгкими укусами, – только если ты хочешь. – он повторяет, задыхаясь и встречаясь взглядом с Феликсом. Как будто Феликс мог желать чего-то большего на всём свете. Феликс удивлялся, как его любимый хён, будучи таким интеллектуально одарённым, не важно, в учебных знаниях или социальных делах, который дарил ему бесчисленное количество неожиданных стояков, на самом деле был таким глупым. Как он мог не замечать его безудержного аппетита? – Хочу. – всё, что шепчет Феликс, прежде чем начать возиться с пуговицами рубашки Чанбина. Если честно, в его воображении эти действия были более плавным и сексуальными, но все сомнения ушли на второй план, как только он столкнулся с голой грудью своего хёна. Поцелуи Чанбина такие сильные и мягкие, как Феликс и ожидал. Чего он точно не ожидал, то, к чему его жизнь точно не готовила, это его соски. Феликс сглатывает. Он совершает ошибку, поднимая голову и встречаясь взглядом с Чанбином. В этот момент он осознаёт, что не является единственным зрителем. Когда наблюдаешь за кем-то в интимной обстановке, часто оказывается, что за тобой начинают наблюдать в ответ. Он был так увлечён телом Чанбина, которое тот заработал упорным трудом, что не заметил, как он расстегнул его белую рубашку и уставился на точёный живот Феликса. Первый раз за эту ночь. Первый раз за всю жизнь, думает он. Он чувствует, что Чанбин хочет его. – Чёрт. – он говорит, потому что не знает, что ещё сказать. Не знает, что сказать кроме чёрт, блять, боже, Чанбин-хён, блять, горячий, боже. – Ты очень красивый. – благо для них обоих, Чанбин знает, что говорить. Он целует младшего до того, как тот успевает ответить или осознать комплимент. Чанбин только что назвал его красивым. Сегодня лучшая ночь в его жизни. – Т-ты тоже. Ты очаровательный. – задыхаясь, он шепчет глубоким голосом прямо на ухо Чанбину, взяв перерыв между поцелуями. Он захватывает мочку его уха губами, начиная массировать её. Это действие пробуждает в Чанбине нечто. Он стонет, громко и бесстыдно. Это не похоже на то, что Феликс слышал раньше, и он планирует сделать всё, на что способен, чтобы услышать это снова. Старший скулит, когда тот слегка кусает его ухо. Это оно. Это, как считает Феликс, миссия всей его жизни, то, ради чего Бог, если он существует, послал его на эту планету. Единственная причина его существования – вытягивать эти звуки из Чанбина, заставлять его чувствовать это, чувствовать себя хорошо. Он тянет руку вниз и расстёгивает его джинсы. В конец концов, Чанбин может быть обнажённым, но Феликс всё ещё сомневается. Чанбин был таким хорошим и столько ему позволил. Он почувствует себя эгоистом, если сделает что-то, что будет для Чанбина хоть немного дискомфортным. Что ещё хуже, он боялся, что один неверный шаг может всё испортить – их будущее, в котором Феликс, несмотря на свою похоть, представлял множество свиданий, ленивые объятия после сна и годовщины их отношений. – Могу я? – он спрашивает Чанбина, потому что согласие – это сексуально. Чанбин смотрит на него по ощущениям будто целую вечность. Феликс почувствовал, как краснеет под его взглядом. Затем он кивает. Было так легко положить свою руку на член Чанбина. Он чувствует его – такой горячий и тяжёлый. Это всё, о чём мечтал Феликс, и даже больше. Он немного отодвигается, чтобы полностью освободить Чанбина от одежды и посмотреть на него. Это заставляет Чанбина начать хныкать, что, в свою очередь, делает Феликса ещё увереннее. Как только оба – наречённый "самый любимый член" и его владелец – оказываются в его поле зрения, он начинает двигать рукой верх-вниз. Они продолжают яростно целоваться, пока Феликс ощупывает всю длину его члена, изредка останавливаясь, чтобы смазать его слюной. Он использует немного предэякулята, чтобы растирать головку, а затем подушечкой большого пальца потирает уздечку быстрыми круговыми движениями. Спустя некоторое время Чанбин кончает в руку Феликса. – П-прости, – задыхаясь, говорит он в рот Феликсу, – Мне...Мне следовало бы позаботиться о тебе. Я устроил беспорядок на твоей одежде. Будто Феликсу не всё равно. Он пытается доказать это Чанбину, вовлекая его в долгий страстный поцелуй. – Ты хочешь...Ты хочешь, чтобы я сделал для тебя то же самое? – Чанбин спрашивает, когда они прерываются. – А ты хочешь этого? Чанбин снова уставился на него. Его тяжёлый взгляд выражал нечто. Сердце Феликса делает то же, что и раньше, готовое выпрыгнуть из груди. Ему бы хотелось, чтобы его рука не была покрыта спермой, и Чанбин не сидел так близко к нему, чтобы он мог сделать несколько глубоких вдохов и посчитать свой пульс. Что, если Чанбин не хочет этого? Что, если я не нравлюсь ему? Что, если он согласился на всё это из вежливости? Мысли Феликса опять бежали впереди него, заставляя голову чуть ли не кружиться. – Я хочу. Н-но только если ты расскажешь, почему сделал это. – Чанбин облизывает свои губы, прочищает горло, и только тогда решает заговорить. Будто каждая секунда этой тишины не забирала год из жизни Феликса. Он запускает руку в волосы, обнажая лоб, который Феликсу так отчаянно хотелось поцеловать. Забавно, они только что переспали. Можно даже сказать, что они в процессе этого. Тем не менее, Феликс всё ещё жаждет, всё ещё желает большего, всё ещё возбуждён и хочет своего любимого хёна. Он, честно говоря, безнадёжен. – Что ты имеешь в виду? – Я..имею в виду, почему ты сделал это, Ликс? Почему ты попросил поговорить со мной, заставил выгнать бедного первокурсника из его же комнаты, а затем... Затем подрочил мне. Чёрт. Феликс, на самом деле, физически и буквально чувствует своё сердцебиение. Он собирается умереть. – Эм, – он тихо говорит, – я сделал это потому что ты мне нравишься. – он не мог посмотреть Чанбину в глаза. Он не мог даже посмотреть на его лицо, и решил смотреть куда угодно кроме него. В данной ситуации, на его колени, где засыхают капли спермы и лежит обмякший член Чанбина, по иронии судьбы упирающийся в его собственный, скрытый под одеждой. Он чувствует, как сам становится мягче. – Я тебе нравлюсь? – спрашивает Чанбин полным недоверия голосом. Феликс наконец поднимает взгляд на своего хёна. Не может быть, чтобы Чанбин не догадывался о его чувствах. Чёрт, даже некоторые преподавали знали о его ненормальной влюблённости, и это о чём-то, да говорит, потому что они учатся даже не на одном факультете. – Конечно, ты мне нравишься, хён. Не будь таким толстокожим. Разве я когда-либо делал что-то, чтобы быть незаметным? – Феликс шлёпает Чанбина по руке. – Н-нет, я имею в виду, да, я знаю, что нравлюсь тебе. Ты всегда тусуешься со мной и пытаешься прикоснуться ко мне, но.. – теперь очередь Чанбина опустить свой взгляд. Феликс клянётся, что тот покраснел. – Но что? – Но... Я не знаю! Я всегда думал об этом только в дружеском ключе. Будто ты воспринимаешь меня только как старшего брата. Феликс еле сдержал рвотный позыв. Чанбин, кажется, замечает это и посмеивается. – Н-нет, я имею в виду, конечно, иногда мне казалось, что я привлекаю тебя, эм, физически. Именно поэтому я хотел...Хотел убедиться, что ты не хочешь просто переспать со мной. – А ты хочешь просто переспать? – Феликс пытается звучать безразлично, но проваливается. По правде говоря, Феликса устроил бы любой исход событий. Он слишком жадный. Но он знает, что Чанбин строго моногамный, и обычно не принимает участие в развлечениях на одну ночь. Так что если он решился на такое с Феликсом... Это значит только одно. Феликс не подходит на роль бойфренда. Он не знает, переживёт ли такое возмущение. К тому же, он очень-очень-очень хочет встречаться с Чанбином. – Н-нет, – говорит Чанбин, смотря вниз на его колени. Одна сторона его губ выдаёт крошечную ухмылку. Чанбин берёт руку Феликса, не покрытую спермой, в свою и подносит к губам. Он смотрит на него сквозь свои длинные густые чёрные ресницы, – Я-я бы хотел попробовать. Хотел бы встречаться с тобой, или хотя бы ходить на свидания, если ты хочешь этого, – последние слова он говорит довольно поспешно. – Конечно, я хочу этого, хён! Почему ты продолжаешь спрашивать такое и притворяться, будто не знаешь, что я с ума по тебе схожу? – Ага! – Чанбин громко фыркает. Теперь он открыто улыбается, – Я просто... Ты просто очень красивый, понимаешь? И, типа, очень хороший. Открытый, талантливый и..и..я просто не могу поверить, что кто-то вроде тебя может заинтересоваться кем-то вроде меня. – он застенчиво продолжает. – Замолчи, – говорит Феликс. Теперь его очередь смеяться. – я хочу быть с тобой, потому что ты видишь меня именно таким. Я правда не такой открытый. Я всё время переживаю. И ты единственный человек, который может меня успокоить. Кроме того, из нас двоих именно ты супер талантливый. Бро с факультета финансов, который сочиняет собственную музыку и выступает на андеграундных рэп-концертах, типа, ты серьёзно? Давай также не будем забывать, что ты бесплатно работаешь личным тренером Джисона. Хён, мне тяжело даже думать о том, насколько ты горяч. – Хорошо-хорошо, не превращай это милое признание в пошлятину. – Только если ты пообещаешь потом ещё что-нибудь испачкать. – губы Феликса изгибаются в улыбке Чеширского Кота. – Что это вообще значит, Ёнбок-а? – ноет Чанбин. Феликс хихикает и шлёпает его груди. Сильно. Звук кожи о кожу заполняет комнату. Чанбин вопит, а Феликсу приходится напомнить себе его слова о том, что не стоит опошлять красивое признание. Далее он делает лучшую на свете вещь. – Никто не знает, что это значит. – говорит он культовым голосом Губки Боба. – Но это провокационно! Это заводит, – добавляет Чанбин. Сердце Феликса переполнено любовью настолько, что готово взорваться. Это то, чего он так отчаянно хотел, так трепетно желал. Всего лишь два глупых чувака в их глупом маленьком мирке, Бинни и Ликси. – Это значит, что я могу позвать тебя на свидание прямо сейчас? – спрашивает Чанбин раздражающим эгьё-голосом. Феликс в ответ громко рыгает ему в лицо.