Свою пару только так и лечить

Тэхён всегда считал себя довольно строгим человеком, в частности и в тех местах, что касаются непосредственно вопроса о воспитании детей. Но он и должен быть таким. В детстве альфе всегда внушали, что он — будущий глава семьи, на его плечах будет большинство, если не все, ему по характеру обязано быть мягким не везде, чаще проявляя стойкость. Когда он был совсем маленьким, то за все промашки почти всегда получал от отца, а за лаской бежал к папе, который всегда раскрывал руки в жесте, призывая влететь в объятия. Отец поругает, а папа пожалеет. Так он считал до тех пор, пока сам не познакомился с одним омегой, который перевернул все устоявшиеся стереотипы, когда с угрюмым лицом заварил Тэхёну тринадцать лет назад кофе, а отдал его, сквозь зубы прошипев: «да что б ты подавился, какого такой счастливый в восемь утра, гад». А у альфы слух отменный, как и вкус. Тот парнишка ему понравился с первого взгляда. И началась их история. Без ссор, конечно же, не обходилось, но в целом они могли смело назвать себя спокойной парой. В основном всё затевал Чонгук. И у Тэхёна порой складывалось впечатление, что на него наезжают без причины, мол, правая пятка зачесалась, дай-ка я поору на своего мужа. Примерно так альфа рассуждал, в очередной раз выслушивая своего омегу. Чонгук просто перфекционист. А Тэхёну хотелось его иногда придушить. Он никогда за свои тридцать пять лет жизни не слышал, чтобы так орали по поводу не ровно положенных носков. Или за поставленную не ручкой назад чашку в шкаф. Поначалу это казалось бредом, но чуть позже Чон приутих в своих заскоках, да и Тэхён стал более снисходителен к этой части своего мужа. Всё же, на самом деле, порядок не так уж и плох. Возвращаться в дом и просыпаться, когда вокруг тебя чистота — приятно. Определённо. В воспитании их единственного сына Тэхёну множество раз приходилось играть роль папы: Чонгук один был среди двух «неряшливых» альф и потому очень часто устраивал разбор полётов. И вот в один чудесный выходной семью вновь настигла участь омежьего грома. Чонгук распсиховался, когда наступил голой пяткой на маленькую деталь конструктора, которую Сухо благополучно забыл убрать из коридора. Ни один из альф особо остро не среагировал, а Тэхён и вовсе пытался сдержать смех, как омега бросил им: «поросята», выкинул в мужа пластиковую детальку и скрылся в спальне, громко хлопнув дверью. Альфа, посмотрев на сына, который всё это время сидел у него под боком и с интересом смотрел мультфильм, рассмеялся. Тот поддержал, обнажив десна в доставшейся от отца необычной улыбке. — Что, сына, строгий у тебя папа, да? — начинает Тэхён и поднимается с пола, предварительно потрепав альфу по волосам. Тот фыркает, но тоже сгребает себя с пола и встаёт, начиная собирать обёртки от конфет. Поправляет сползшую голубую футболку, потом бросает найденную детальку обратно на пол и надуто поднимает на отца взгляд, заставив того остановиться. — Я что-то не то спросил? — Отец, — растянув гласные, — это у тебя был выбор. А мне, — указывает рукой в дверной проём, где ещё недавно был Чонгук, — такой достался! Тэхён сначала замер на месте. Действительно замер, не сразу поняв, а после рассмеялся пуще прежнего. Сухо ещё больше надулся на него, возмутился, и, поняв, что его не слышат, подбежал к дивану, схватил подушку и запульнул в смеющегося альфу. Та ожидаемо пролетела мимо мужчины, но новую волну низкого смеха от Тэхёна всё же за собой понесла. — Отец! — Прости, прости, — поднимается в полный рост, прекратив сжимать свои колени, но, едва замечает возмущённого сына у дивана, снова закатывается. Сухо с громким визгом срывается со своего места, с разбегу перепрыгивает небольшой пуфик и несётся на отца. Тот замечает его, разворачивается и ловит мальчика в свои объятия, сразу же приподнимаясь вместе с ним и совершая поворот вокруг себя с ребёнком на руках. Этот манёвр всегда срабатывал. Сейчас тоже в момент снимает с Сухо всю мнимую злость на недавно произошедшее, вскоре заставляя альфочку засмеяться в голос. Тэхён же просто улыбается широко и осторожно останавливается, но сына не отпускает: подкладывает ему руку, усаживая на своё предплечье, и обнимает. Мальчишка тоже обхватывает ручками его за шею, вызывая щекотку дыханием под ухом. — Я теперь на всю жизнь запомню твои слова, — по дороге к дивану подбирает закинутую к окну сыном подушку, бросает её на кресло, а на диван усаживается сам. — Значит, у меня был выбор, а тебе такой достался, да? — Конечно, — подтверждает ребёнок. — Почему у папы бывают такие периоды? Они словно по расписанию у него. Мне вообще становится страшно делать шаги по квартире, он за всё подряд начинает ругаться. Тэхён хмыкает. Он-то причину состояния своего мужа знает, но ребёнку говорить про неё подробности пока не станет, поэтому, ласково погладив разрумянившегося от игр альфочку по щеке, проще разъясняет: — Такое бывает. Думаю, вскоре он вернётся в норму, но тебе придётся ненадолго съездить к дедушке, хорошо? — Отец, нет, — семилетний Сухо тут же соскакивает с чужих колен, словно его прям в трусах сейчас отправят к деду. — Почему мне нужно туда ехать? — Ты что, испугался? — нахмурившись, переспрашивает. — Нет. Они меня откормят. Я стану круглым шариком, и никто не будет на меня смотреть так, как папа смотрит на тебя, — Тэхён дёргает на такое заявление бровями, хмыкнув. — Не волнуйся, за неделю ты не успеешь так сильно поправиться.

***

Через пять дней после того разговора отца с сыном в гостиной Чонгук стал молчаливым и дёрганным. Ребёнок каждый раз смотрит на него с непониманием в светлых глазах. Папа на его памяти был в таком виде не так часто, но никто из родителей так и не говорил причину и просто просили отца Чонгука посидеть с внуком. Сухо не был против, но, став чуть постарше, стал менее радоваться тому, что его куда-то спроваживают без явной на то причины. Тэхёново «потом поймешь» мальчугану приелось и в этот раз он не собирался так просто уезжать из своего дома, подняв данную тему за семейным завтраком. Без говорливого Чонгука было непривычно, а тот без особого аппетита ковырялся в своей тарелке. Муж наблюдал за ним, одним взглядом задавая вопросы, а омега лишь закусывал губу. Они просчитались. — Пап. — Да, Сухо, — поднимает на сына слегка помутневший за утро взгляд. — Ты приболел? — Нет, — Чонгук улыбается альфочке, но натянуто. У него горит тело, ему хочется в кровать. — Всё в порядке. — Я вижу, что ты не такой. Почему никогда не говорите мне причину? Чонгук хотел ответить, но резко тянет в себя воздух, отбрасывает палочки из рук на стол, сжав колени, и чуть приподнимает ноги над полом. Привлекает этим внимание сидящего рядом мужа, а тот прикрывает ненадолго глаза, стараясь не дышать глубоко. Это первый раз, когда они проглядели. Обычно всегда успевали вовремя, но в этом месяце у омеги был странный предтечный период, он и сам думал, что до пика есть ещё пару дней, но феромоны, что гуляют по квартире, говорят обоим взрослым о другом. Либо течка наступила раньше, либо первые дни той самой недели перед течкой Чонгук не так сильно показывал своё поведение. — Так, сына, поехали, — Тэхён встаёт со стула, а Чонгук прячет лицо за чёлкой, зажмурившись. — Давай, давай, — ребёнок не реагирует, настырно продолжая пялиться на склонившего голову папу. — Ким Сухо. — Не встану, пока не объясните мне, — демонстративно откладывает палочки из рук, вцепляясь в подлокотник. — Я в машине отвечу на все твои вопросы, — ловит недоверчивый взгляд, добавляя уже немного нервно: — Честно. Дуй за рюкзаком. Чонгук предусмотрительно собрал с сыном вещи ещё пять дней назад. И это сейчас оказывается на руку, потому что ребёнок хоть и хмуро, но понимающе выбирается из-за стола, убегая следом в свою комнату. Тэхён тоже выходит куда-то, а омега с облегчением выпускает неслышный никому кроме себя самого стон, опустив руку вниз и сжав под кофтой ноющий член. Упирается лбом в поверхность стола и теряется во времени пока тихо водит рукой по возбуждённой плоти. В голове говорит себе, что нет, нельзя, но сущность словно сходит с ума, а любимый запах забивается в ноздри. Где-то далеко разум орёт во всё горло остановиться, ибо ребёнок дома, и Чонгук успешно борется с этим, пока пространство не нарушает резкий аромат кедра, что врывается подобно вихрю, заставляя через силу поднять голову, мутными глазами не сразу найдя вблизи себя мужа. Тэхён осторожно сжимает плечо омеги, привлекая на себя внимание, затаивает дыхание, сходя с ума от вида перед собой. Чонгук выглядит таким нуждающимся. — Я быстро, детка, — гладит омегу в области лопаток, вспоминая своё любимое обращение к нему в такие моменты. — Не волнуйся. — Ким… — начинает Чонгук, на что альфа прижимается к его губам коротким поцелуем. Мужчина не позволяет себе задержаться надолго и отстраняется быстро пока не забыл про ребёнка в подъезде со своими плывущими мозгами. Он никогда не сжимал руль настолько крепко, никогда не придумывал так долго ответы на вопросы сына и никогда не краснел так сильно перед отцом своего мужа, когда тот попросил его не гнать сильно, ибо Чонгуку холодный член будет ни к чему. А Чонгук, едва услышав хлопок входной двери, еле выполз из-за стола, опустившись без сил на паркет. На четвереньках стоит понятия не имеет сколько: переводит дыхание, пытается заполнить свои лёгкие нужным кислородом и вскоре поднимается кое-как с опорой на кухонные шкафы. Перед глазами всё плывет, между ягодиц противно липнет, во рту сухо, а в голове лишь одно «Тэхён» мигает красным светом. Омега как парализованный ползёт к спальне, не зная каким образом он вообще умудряется дойти до туда и ничего не снести. Возбуждение достигает своего пика, когда он оказывается в просторной комнате, что буквально пропитана запахом его альфы, образ которого Чонгук постоянно пытается сморгнуть. — Тэхён, — растягивая до невозможного долго гласные, стонет омега, рухнув как груда ненужных костей на постель. Она вся завалена футболками, кофтами, мягкими штанами и даже носками альфы. Чонгук старательно мастерил из неё гнездо, в которое падает наконец носом, жадно вдыхая в себя запах. От него все мысли в кучу сбиваются. — Тэхён, — жалобно зовёт мужа, изнемогая от надоевшей тяги в животе. Омега подбирает под себя ноги, съеживаясь в комочек. Он лежит так недолго, стараясь надышаться и облегчить ощущение в животе, но этого становится ожидаемо мало. Переворачивается на спину, просовывает горячие ладони под резинку, не с первой попытки зацепляет пальцами штаны, стягивая их немного вниз, чтобы налитый кровью член тут же шлёпнулся о подтянутый живот. Чонгук выгнулся навстречу минутной прохладе, что скользнула по налитой кровью головке, и следом разжал пальцы, позволив рукам упасть на постель, а томному стону облегчения слететь с губ. Ему жарко. Ему безумно жарко. В голове всё мешается в сумасшедшем коктейле, дыхание становится не ровным, а сам омега, выглядя жалко со стороны, пытается избавиться от штанов без рук. Дрожащие в коленях ноги ожидаемо не приносят никакого быстрого результата, поэтому Чонгуку приходится всё же нелепо помочь самому себе руками. Омега высоко стонет, задев тканью штанов свой член, поджимается на кровати, оказавшись, похоже, чуть ближе к подушкам у изголовья. Выбрасывает вещь с заметным мокрым пятном на пол, чтобы не нарушать ей любовное гнездышко из одежды Тэхёна. Чонгук всё ещё той частью, что не совсем находится под влиянием инстинктов, понимает где лежит весь истекающий и жаждущий в заднице член. От грязной картины плоть, кажется, каменеет ещё больше. Мысли, что он валяется сейчас на одежде своего альфы, бесстыдно пачкая её выделениями, заставляет не только румянец появиться на щеках, но ещё и мурашкам пройтись единой волной от загривка. — Тэхён… — почти шёпотом зовёт альфу и тянется вспотевшей ладошкой к изнывающему члену. Обхватывает чувствительную головку большим и указательным пальцем, сжимает, принося этим будто ещё больше мучений. Аккуратно сжимает ладонью полностью, закусывает нижнюю губу, весь мечется внутри и по постели, не зная куда себя деть от переполняемых чувств. Не говорит ничего, а тихо стонет на каждое свое неуверенное движение по члену, которыми пытается не то облегчить, не то растянуть период ожидания. Задирает футболку до груди и в который раз покрывается мурашками, задев правый сосок. Они всегда были чувствительными. — Альфа… Тэхён, появившийся на пороге в комнате, выглядит вернувшимся из мест, в которых обычно занимаются непристойными делами. Весь взлохмаченный, возбуждённый, неудовлетворенный, нервный и до безумия горячий. Пуговицы расстёгнуты, дыхание сбилось пока бежал по лестнице, а сейчас и вовсе пропадает, стоило увидеть своего Чонгука; зрачки почти полностью заслоняют радужку, а в голове плавает каша от концентрации чужого аромата по всей квартире. Как только открыл дверь, то мозги, махнув рукой и прихватив чемодан, отправились на заслуженный отдых, уступив место внутренней сущности занятого альфы, который обязан позаботиться о своём омеге. И чонгуково беспомощное «альфа» добивает. Тэхён, не рассчитав силу, хлопает дверью, медленно шагая к кровати, что завалена вещами с призывно лежащим на них Чонгуком. Тот, почувствовав запах, вовсе захныкал, откинув голову назад и сжав свой сосок, прокрутив между пальцев. — Надо же, ты почти послушался меня, — низко произносит Тэхён охрипшим голосом. Прочищать горло и восстанавливать привычный звук не хочется. Кажется, что это займёт слишком много времени. — Я не рассчитывал, что ты запомнишь мою просьбу и, уж тем более, постараешься выполнить её. Послушный мальчик. «Послушный мальчик», растящий на протяжении семи лет сына, застонал от того, что наконец-то слышит голос мужа здесь, а не в своей голове. Он подвёл согнутые в коленях ноги выше, оперевшись стопами о матрас, и зажал между бёдер член, убрав от него руку. — Умничка, Гуки. Дождался, — Тэхён прекрасно держится перед течным омегой. Тот от него никуда не денется, а вот заманчивое чувство растянуть удовольствие машет своим хвостиком, немного усмиряя животное желание обладать прекрасным телом. — Ты не трогал себя? — Тэхён, наконец, оказывается у кровати, опускает взгляд на скрещенные лодыжки омеги, опирается о постель коленом, а вскоре и вторым, удобно усевшись напротив Чонгука. — Нет… — врёт. — Альфа, пожалуйста, — у младшего уже голова кружиться начинает от возбуждения, что пульсацией отдаёт в висках. Его дырочка сжимается вокруг пустоты, желает почувствовать растягивающий тугие стеночки член, мышцы живота напрягаются и расслабляются, а Чонгук не может понять зачем делает это. Происходит как-то неосознанно. — Что «пожалуйста»? Тэхён питается этим видом перед собой. Какой ураган эмоций такой Чонгук разводит внутри — словом не сказать. Просящий, жадный, нуждающийся. Потрясающе. — Пожалуйста… — мозг отказывается функционировать, омега внутри скребется, жаждет почувствовать разрядку, облегчение, прикосновения. — Не тяни. Альфа не отвечает на это, порывается вперёд, хватается за лодыжки, разводя стройные ноги в стороны и открывая себе вид на прижатый к животу член и сморщенное колечко мышц. Чонгук отзывчиво прогибается и бормочет что-то непонятное. Тэхён сжимает омегу за бедро и коленку, уверенным движением переворачивает его на живот, открыв обзор на полные ягодицы. Не удерживается, жадно шлёпнув по одной из них, с удовольствием засмотревшись на прошедшиеся волны от подобного. Омега сорвано выдохнул, подобрав под себя локти. — Ну же, поднимайся на колени, — Чонгук окончательно размазался по кровати, неприметно пытаясь потереться о простыни болезненно тянущим членом. — Твоя дырка хочет мой язык, детка. Желаешь лишить себя этого? Чонгук стыдливо хныкнул, разлепив мокрые глаза. Он, тихо позвав Тэхёна, поднялся на локти, а альфа нетерпеливо взялся за его бёдра, быстрее вздёрнув пышную задницу к своему лицу. Омега уронил новый стон, едва не рухнув грудью обратно. Его половинки крепко удерживают пальцами до оставленных красных небольших отметин, разводят в стороны, чтобы после провести по входу большим пальцем, слегка надавив, прежде чем вновь сжать в руках ягодицы. У Чонгука ноги в стороны разъезжаются, перед глазами пляшут мелкие белые точки и в момент, как к нему наконец прикасаются влажным языком, с грудным стоном одной рукой всё же тянется к своему члену, обхватив его у основания. Альфа, дорвавшись до сладкой и блестящей от естественной смазки задницы, не сразу замечает чужую вольность, с удовольствием обводя языком вход по кругу, не решая пока проникнуть внутрь. Он тянется к небольшому половому органу омеги, но сталкивается с горячей рукой. Хмуро замирает, Чонгук же под ним нетерпеливо подаётся назад, без стеснения прогибаясь в спине, но Тэхён поднимается полностью, понимая, что омега всё же тронул себя. — Тэхён… — Я не разрешаю тебе трогать себя на первой ласке. До первого оргазма довожу тебя я, Чонгук, — любезно напоминает Чонгуку своё правило, двигается ближе, устраиваясь на коленях позади и склоняется над хрупким телом. Цепляется за волосы, поворачивая голову омеги вбок, чтобы впервые за сегодняшнее утро так близко взглянуть в его глаза. — Ты ведь помнишь, детка. Пока ты не кончишь первый раз, свои руки держишь при себе, — рыкнув и прикусив за мочку, отпускает младшего, поднимаясь. Альфа перебирается правее от притихшего омеги, который сжал между пальцев несчастную простынь, а второй — футболку альфы. Он смотрит на Чонгука, принимает полулежащее для начала положение на разбросанных вещах и зовёт его: — Займем твои руки, а заодно и ротик вещами поинтереснее. Ты ведь любишь такое, иди сюда, — Чонгук поднимает чуть более осознанный взгляд на мужчину, опору с локтей переносит на ладони, а после осторожно присаживается. — Сядь мне на лицо. Потянув в себя смесь собственных запахов в воздухе, омега в предвкушении мажет язычком по губам, сглатывает, быстро снимает с себя футболку и на четвереньках ползёт к альфе. Оказавшись рядом, укладывает ладонь на его ногу, быстро скользит ею до коленки и обратно, а после ловко перебрасывает ногу через старшего, усевшись на его бедра лицом к двери. Нетерпеливо двигается на коленках назад и, почувствовав сомкнувшиеся ладони на своих ягодицах, останавливается. Тэхён, всё же растеряв себя пока наблюдал как омега пытался усесться на нём, что получилось у него довольно ловко с учётом всех сопутствующих обстоятельств, грубо раздвигает снова половинки, подтягивает манящую попку ближе, без дальнейших промедлений припадая языком к колечку мышц. Сразу толкается кончиком внутрь, вырвав из Чонгука выкрик, что было неожиданностью, и желание подорваться вверх, но альфа даже с закрытыми глазами останавливает его, с нажимом проведя одной рукой по пояснице. Чонгук потерялся. Снова. Умелый язык с первых секунд делает что нужно, вновь заставив комок возбуждения скрутиться в животе. Омега помнит о своих действиях, поэтому опускается ниже, желая опереться локтями и вобрать по основание, но не успевает, ибо вновь подрывается вверх, стоило Тэхёну ввести палец, удачно скользнув им по простате. — Занимайся, — альфа шлепает его по раскрытой заднице, поторапливая, и отстраняется, отдавая сейчас предпочтение пальцам, два из которых приятно обволакиваются теснотой, когда оказываются внутри. Обронив ещё один стон на чужие действия, Чонгук обхватывает тэхёнов член у основания, вторую руку умещает на яйцах, чтобы после сжать оба и обхватить губами крупную головку. Тэхён низко стонет, взаимно находя применение своей второй руке на омежьем члене, который так просил себе внимание всё это время. Чонгук посылает в благодарность приятную вибрацию по стволу, вобрав тот в себя до половины и поднявшись. С милым «чпок» он отстраняется от члена и некоторое время, зажмурившись, пытается скопить во рту слюну, чтобы выпустить ту струйкой на крупный половой орган. В спешке размазав её, снова насаживается ртом, с ходу пропуская в узкое горло. Не сдержавшись, Тэхён толкается в приятную теплоту сам, принимаясь ритмично вводить два пальца в прекрасно принимающее нутро и двигать рукой по члену. Оба стараются довести друг друга, и оба в какой-то момент понимают, что начали бороться за право доминанта. Эта неожиданность со стороны своей омежьей сущности на секунду вгоняет Чонгука в ступор удивления, заставив его приостановиться, а альфа в этот же момент толкается особенно глубоко, попадая по чувствительной мышце, а быстрыми движениями языка по кругу и скользнувшим большим пальцем по головке доводит всё же до первого оргазма. — Тэхён! — задрожав, омега на резко ослабевших руках падает на альфу грудью и бурно кончает ему в ладонь. Вязкая сперма попадает частично на подбородок Тэхёна, но тот, почему-то улыбнувшись, осторожно убирает руку от обмякшего члена и бережно подводит обе куда-то под напряженный чонов живот, придерживая. Переводя дыхание, Чонгук трётся носом о бедро Кима, который всё с той же аккуратностью перекладывает его на спину и нависает сверху. Чтобы отойти Чонгук тратит недолго и совсем скоро впивается требовательным поцелуем в манящие губы напротив, пока Тэхён своё возбуждение сводит, размеренно толкаясь в омегу.

***

— Я хочу быть сверху, — о как. Чонгук неожиданным заявлением заставляет Тэхёна вначале нахмуриться, а после удовлетворенно шлёпнуть по бедру. Третий день течки проходит, как не спорь, но спокойнее и более осознанно, нежели первые два. Приняв душ, они лежали в разворошенном дальше некуда чонгуковом гнезде, когда у омеги снова поменялся взгляд. — Не волнуйся, я не сломаю твой член, — со смешком щебечет Чонгук, уверенно забираясь на находящегося удачно в полусидящем положении Тэхёна. — Я не верю тебе после того, как ты яро орал мне, что оторвёшь, цитирую, мою болтающуюся пипиську к чёртовой матери, если я не отдам тебе свою футболку. — Я хочу оседлать тебя, а продолжишь болтать и действительно останешься без своего волшебного члена, — осторожно усаживается на обнаженные бедра, сжав по бокам колени и уместив руки на плечах. — А футболку ты не хотел мне отдавать, поэтому мне пришлось пустить в ход угрозы. — Чонгук, это была моя последняя футболка. — Не должно волновать. Омега тихо утыкается в чужую шею, присосавшись сразу к пахучей железе, и медленно начал двигаться на альфе, своими действиями приводя его член в бодрое состояние. Тэхён одобрительно зарывается пальцами во влажные после душа волосы, поднимает его за подбородок, глубоко целуя и плавно толкаясь головкой в разработанный вход. Чонгук чуть вытягивается вверх на проникновение в такой позе, руками перемещается выше и удерживает альфу по обе стороны за шею, не позволяя разорвать поцелуй. Тот усмехается прямо в губы, но чужой подбородок отпускает, с радостью отдавая инициативу поцелуя омеге, а сам помогает тому полностью опуститься на член. Даёт немного времени на привыкание к ощущению заполненности в таком положении и следом ловит высокий стон губами на первый глубокий толчок.

***

— Папа! — визжит на всю улицу Сухо, сломя голову несясь на встречающего их около подъезда Чонгука. — Папа! — И я тебя рад видеть, маленький мой, — присаживается на корточки, ловя ребёнка в кольцо своих рук, и улыбается. Наконец-то он видит своё чадо. Даже то недолгое время, пока он приводил квартиру в порядок, а Тэхён уезжал в другой район за сыном, заставило почувствовать какую-то тоску от одиночества. — Скучал, да? — Очень! Отец тебя вылечил? Как он смог? Это какой-то секретный рецепт? Чонгук не знает почему, но ему становится неловко, а выраженные скулы предательски выдают его смущение из-за вопроса подошедшему мужу. Тот, улыбнувшись, треплет альфочку по волосам и вручает в руки забытую в машине игрушку. Омега поднимается в полный рост следом за сыном, буркнув Сухо в ответ смазанное «да», и принял сосредоточенный вид, будто ищет ключи в единственном кармане. — Отец, это правда? Ты вылечил папу? И я свою пару смогу также лечить потом, да? — Конечно, — уверенно отвечает сыну, а после поднимает глаза на вспыхнувшего Чонгука, который резко повернулся на них обоих. — Свою пару только так и лечить. — Ким Тэхён, заткнись, пожалуйста! И под смех двух альф Чонгук сорвался в подъезд, иначе ещё чуть-чуть и в мужа полетел бы кирпич.