Тот-кто-есть-Пламя (The One Who Is Fire)

Лагерь беженцев был пуст и беден, промерзший настолько, что у людей стучали зубы, а кровь Вулканцев густела и бежала куда медленнее обычного. Леонард чувствовал, как холод просачивается сквозь униформу, растекаясь по венам как надвигающийся туман, пока он следовал за Кирком к главной палатке. Однако этот холод не имел ничего общего ни с неумолимой погодой Кышага-Четыре, ни с глухой зимой, что уничтожила бы человечество за несколько десятилетий. Он был связан с пыщущим гневом блондином, что шагал впереди него, с двигающейся рядом напряженной фигурой Спока, и чувство вины узлом затягивалось где-то глубоко внутри. Приехали… подумал он, едва дыша. Вот мы и попали, я все же сделал это. Поздравляю, Леонард. Ты это сделал. Как всегда. — Джим… — Никакого Джим мне тут, — Кирк швырнул перчатки на импровизированный металлический стол, засыпав снегом разбросанные по нему медицинские принадлежности и падды. Его тон был резок, остр — пронизанный ледяной яростью, из-за которой враги Федерации и боялись этого белокурого Терранского паршивца. Но Леонард никогда не слышал, чтобы таким голосом обращались к нему — никогда, никогда, никогда. — МакКой, ты хоть понимаешь, в какую политическую неразбериху ты нас втянул своей выходкой? Леонард промолчал. Он снял очки, и теперь смотрел вниз — на запорошенные снегом сапоги, на свою грудь, часть которой ныла от все скапливающейся в одном месте боли. Раздался глухой удар — капитан бросил на стол защитный шлем и резко потребовал: — Я задал вам вопрос, Доктор. — Джим… — выдохнул Леонард, — Я, я не имел в виду… Ты знаешь, что я в курсе, что стоит на кону, я знаю, как это работает… — Нет, Боунс, — оборвал его Джим, — судя по всему, не знаете. Он не оставался на месте, меряя шагами комнату, сжав кулаки, оскалившись — весь бледный от холода и охватившей его ярости. Было там и что-то более… глубокое, отчего Боунсу хотелось исчезнуть, растворившись в воздухе. — Мы шесть треклятых месяцев добивались этой встречи. Ты хоть представляешь, насколько кышаги скрытны? Ни один корабль Федерации еще не подбирался так близко. Ни одному кораблю Федерации не выпадало такого шанса. И тут появляешься ты, считая, что можешь бороться с несправедливостью как гребаный мученик, и не можешь просто заткнуться, черт побери… — Там… там были люди, Джим, — Леонард сплел пальцы, чувствуя, как они дрожат. Он откашлялся, прочищая горло, но смог издать только надломанный шепот: — Молодые… молодые люди. Дети. И они были перепуганы. Ты же видел их лица. Я не мог позволить им… И когда они, когда они сказали, что они собираются сделать… — Ты действительно думал, что я просто позволю им убить две сотни подростков? — Джим с силой ударил по столу и все, что было на его поверхности, подпрыгнуло от удара. Леонард вздрогнул. Лицо Спока ничего не выражало, однако казалось, что спина стала еще прямее — он был готов вмешаться. — Это — их ритуалы. Их традиции — демонстрация силы через угрозу, без приведения ее в исполнение. Кахашаг бы не допустил этого. И вместо… — Джим замолчал, тяжело дыша. Он провел рукой по волосам, касаясь наливающегося синяка на лбу. Горечь комом встала в горле Боунса. — Вместо этого ты начал махать кулаками. И втянул в это половину делегации. Включая Первого Племянника Кахашага. Леонард отводил глаза, не смея взглянуть в лицо друга — видеть синяки… и его гнев. Прикусив разбитую губу, он подумал, что при других обстоятельствах все бы было донельзя анекдотически. Даже комично. Врач-пацифист USS Энтерпрайз, что профессионально выводит из себя адмиралов и генералов своими воззваниями к милосердию, гуманности и ненасилию, врезал по лицу внушительных размеров генерала с воинственной планеты — Боже, Скотти бы живот надорвал от смеха. Но смеяться было не над чем. Не было ничего смешного в панике, в кричащем ужасе в глазах детей, в гневе яростно наносимых ударов, в стонах его товарищей, отброшенных к стенам и медным треногам в шатре Кахашага. Он видел, как Спок заслонил собой хрупкую фигуру Чехова, которого едва не насадили на копье, как Кирка с силой приложили головой об пол — настолько, что могло привести к сотрясению. И это была его вина. Это все была его вина. Осознание тогда ударило по нему, выбивая воздух из легких. Его трясло так, что он едва почувствовал, как его самого ударом отбросило на один из шестов, поддерживающих шатер. И сейчас, стоя перед двумя своими лучшими друзьями, Леонард с силой впился пальцами в предплечья. Дрожь усиливалась. Было так холодно, что его собственные кости казались ему стеклянными, готовыми рассыпаться в пыль — и каждый вдох давался со все большим трудом, словно ему не хватало воздуха. Он сделал шаг вперед, на краткий миг встретившись взглядом с мужчиной. Воздух стал уходить еще быстрее. — Джим… — Он облизнул губы и понял, что забыл, что собирался сказать. Что-то в его груди горело все сильнее. — Джим, я…. — Да, доктор? — усмехнулся его Капитан. Он заставил себя не вздрогнуть — снова. Обращенный к нему тон был слишком резким, слишком грубым. Он не раз видел, как Джим демонстрировал выверенный гнев, драматически наигранное негодование — чтобы сбить с толку врагов, или поиграть на нервах вышестоящего руководства. Но сейчас все было по-настоящему. Давай, Леонард. Не сдавай назад. — Джим… Позволь мне все исправить, — сглотнув, выдавил он. — Здесь все еще есть те, кому нужна помощь — раненые, беженцы… Может, Кахашаг и набирает силу, но в некоторых регионах все еще не утихает гражданская война. Да, возможно мы не можем вмешаться политически, но… эти люди, этот лагерь, — Боунс обернулся к распахнутому пологу, служащему вместо двери, и указал на ослепительно-белые горы, возвышающиеся за периметром лагеря, дым и голоса, доносящиеся из соседних палаток. — …я все еще могу им помочь. Было и еще кое-что, что он не смог произнести вслух. Я должен помочь им, Джим. Позволь мне сделать это, пожалуйста, ради всего Святого, позволь мне сделать это. Позволь показать себе, что я еще могу сделать что-то правильно. Позволь показать тебе. Леонард знал, в какой именно момент взгляд Кирка скользнул по нему. Это отразилось покалыванием на коже, давлением в груди, мощным рокотом далеких звезд. Он терпел эти ощущения, оставаясь под пристальным взглядом, и закрыл глаза лишь тогда, когда капитал откинулся назад, переводя дыхание, чтобы заговорить. Нет, не заговорить. Рассмеяться. Джим зашелся каким-то диким, бесцветным смехом, и грудь Леонардо сдавило так, словно он вышел в открытый космос без скафандра. — Помочь? — Джим так сильно сжал челюсть, что послышалось, как она хрустнула. — Мы могли помочь положить конец этой войне, Боунс. Мы могли сделать так, что больше не будет ни беженцев, ни раненых, нуждающихся в помощи. Леонард не знал, что сказать — и этого было недостаточно. Он открыл рот, закрыл. — Я, я не мог, — он провел рукой по лицу. — Я не мог допустить… — Я знаю, — ответил Джим, и искорка теплоты мелькнула в его голосе. — Поверь мне, я понимаю. Но мы… мы могли бы сделать намного больше, чем просто раздавать таблетки и помогая сотне людей, — он провел рукой по волосам, но в этот раз жест был менее резким, не настолько отчаянным… больше в стиле Джима. — Мы могли бы помочь целому миру. Боунс, мы больше не детишки, витающие в облаках, мы — офицеры-дипломаты. — Я не ребенок, — выдохнул Боунс. — Нет, Боунс, — проговорил Джим, его взгляд задержался на порезах и царапинах на его лице, его дрожи, его ошибках, — нет, ты не ребенок. Наступила тишина — тяжелая, нежеланная. Злые ветра местных земель набирали силу — завывали в крутых ущельях и остро очерченных расщелинах, принося с собой чувство отчаянья людей, оплакивающих умерших и залечивающих раны. Именно в тот момент Спок шагнул вперед, становясь между капитаном и Леонардом, закрывая его от пронзительно-синих глаз. Наверное, он подходил ближе во время их разговора, по дюйму за каждое произнесенное предложение. Их плечи на мгновение соприкоснулись. — Капитан, — произнес Спок тихим, спокойным голосом. — Если вы позволите, думаю, у нас все еще есть шанс на успех. — Что ты имеешь в виду, Спок? — Кирк резко повернул голову и уставился на него. Спок еще на шаг приблизился к нему, склонив голову набок и сложив руки за спиной. Кирк наклонился ближе, чтобы лучше расслышать, на усталом лице отразилась настороженность. Было больно смотреть на все это — на их… доверительность. Леонард с усилием отвел взгляд и понял, что с превеликим удовольствием отвесил бы себе пощечину. — Мне показалось, что Кахашаг был недоволен поведением Первого Племянника, — произнес Спок. — Он отправил охранников прекратить драку — но лишь для того, чтобы ни одна их сторон не понесла больших потерь, а не для помощи своим людям. Нам известно, что он работал над реформированием ритуалов Кышага еще с момента восхождения на трон, а также известно, что Первый Племянник никогда не скрывал своего недовольства интересом Кахашага к Федерации, — Спок замолчал на мгновение, резко склонив голову набок. Его взгляд чувствовался иначе, не так, как взгляд Джима, но Боунс распознал всю тяжесть обращенного внимания, когда взгляд замер на нем. — Кахашаг — крайне разумное существо, Джим — очень хитрое и очень проницательное. У меня есть основания полагать, что, если бы мы смогли организовать встречу с Кахашагом в частном порядке, то мы все еще могли бы добиться заключения альянса. Я думаю, если мы изложим факты в наиболее ясной и искренней форме, то… оплошность Доктора МакКоя в отношении протокола не поставит под угрозу успех нашей миссии. Леонард не думал, что хоть один из них не расслышал краткую паузу в словах Спока — молниеносную, как ошибка в компьютерном коде, допущенную и тут же исправленную. Но отчего-то дышать стало легче. Джим тоже наклонил голову, скрестив руки и прислонившись бедром к столу. — Думаешь, у нас еще есть шанс не облажаться? — Подтверждаю, — видимо, дела действительно были плохи, раз Спок даже не пытался сделать вид, что не знает этого выражения. Джим поджал губы. Потребовалось ровно три взволнованных удара, которые пропустило сердце Леонарда, прежде чем тот решил довериться случаю. — Окей, Спок, — просто сказал он. — Хорошо, я понял. Насколько вероятно, что вся эта затея закончится моей и/или нашими головами, выставленными на обозрение возле шатра Кахашага? — Менее тридцати процентов, Капитан. — Что ж, бывало и хуже, — Джим вздохнул. Он оттолкнулся от стола, но, несмотря на разукрашенное синяками лицо и красный от холода нос, было видно, что чувствовал он себя лучше. Он уперся руками в бока, и Леонард понял, что сейчас он продумывает планы и статистику, тактику и возможные лазейки — тот осторожный танец, который ему опять придется исполнить, чтобы вытащить их всех и вернуть домой. — Что ж, думаю, мы рискнем. Спок, вызови Скотти и Робертса, они идут с нами — в этот раз нам точно понадобится антрополог. Также удостоверься, что хватит людей для обеспечения безопасности. Я не собираюсь больше становиться ни свидетелем подобного, ни получать по голове, — Кирк запнулся, уставившись в противоположный край палатки. Леонард подавил всхлип. Он мысленно отсчитывал секунды промедления, каждая тяжело отзывалась где-то глубоко внутри. Одна. Вторая. Третья… Кирк прочистил горло. — Тем временем, Боунс… Ты остаешься здесь. Развернешь пункт экстренной помощи, посмотришь, что можешь сделать. Можешь отправить запрос на транспортировку Кристине, или перебросить больше вещей, если буря утихнет. Леонард оцепенело кивнул. Ну конечно, конечно же. Он не мог и ожидать чего-то другого — решение было очевидным. Леонард и сам знал это, но какая-то мазохистски настроенная его часть все еще желала услышать это. Он почувствовал, как перехватило горло, сердце издало какой-то особенно болезненный толчок, и он, собрав все силы, которые только смог найти в себе, заставил себя произнести: — Да, сэр. Будет сделано в лучшем виде. Надлом в его голосе был настолько очевидным, что даже Кирк вздрогнул — и это было неловко. Сбивающим с толку. Леонард вдруг вспомнил все их прошлые совместные миссии — так ярко и четко, как древние хирургические инструменты, которые он видел в музеях — все те моменты, когда Джим — именно Джим, а ни разу не Капитан Кирк буквально силой тащил его прочь от его исследований, ругаясь на пути к транспортаторной, ухмыляясь через плечо, когда Леонард бушевал и проклинал все, на чем свет стоит, но шел следом. В те времена Джим умолял его пойти с ним — сейчас же он всеми силами старался не приказать ему не делать этого. Я всегда пойду за тобой, Джим, хотел сказать Леонард. Я всегда последую — в Ад и обратно. Ты знаешь это? Кирк заерзал на месте, вздохнул, сделал шаг вперед и — Боже упаси — если он собирался сказать что-то еще, разрывая его сердце еще сильнее… — Джим, — внезапно произнес Спок, — я бы хотел остаться с Доктором. — Здесь? — Джим нахмурился. — Да, — подтвердил Спок, кивая на лагерь снаружи. — Мы осведомлены о погоде на данной планете, особенно о том, что в ее северном полушарии снежные бури крайне непредсказуемы. Непогода может разразиться в любой момент и коммуникаторы «земля-космос» в таких условиях станут бесполезны. Если доктор останется без медикаментов первой необходимости или окажется в экстренной ситуации, ему может пригодиться помощь ученого общего профиля, каким я являюсь. Тон Спока был ровным, нечитаемым — настолько, что было подозрительно. Леонард устал, сам был сплошь покрыт синяками, которые неприятно ныли, и ему снова было тяжело дышать из-за какого-то противного холодного комка, засевшего где-то под ребрами, поэтому он был не в настроении разбираться в тонкостях Вулканской лексики, но… Но он сказал, что он останется. Пропустив возможность несомненно бесценного культурного опыта. Еще назвал себя ученым общего профиля, отстраненно подумал Леонард. Да не может быть, чтобы он так сказал. Послышалось, мне просто послышалось. — Спок… — Джим выглядел озадаченным и явно не очень довольным. — Я не слишком нужен вам на этой миссии, — ответил старпом. — Кышаги — воины, они ценят силу, интуицию, харизму. Те умения, которыми обладаете вы. Джим ответил не сразу. Прошелся по палатке, и тяжелый топот его защитных сапог смешивался со слабым завыванием ветра, и в какой-то момент остановился, уставившись на Спока. И снова это безмолвное обсуждение — расспросы — и немедленное доверие. Хватка на легких Леонарда стала такой сильной, что ему пришлось ухватиться за край металлического стола, чтобы устоять на ногах. Очередной вздох. — Хорошо, — донесся до него голос Кирка, — оставляю вас двоих здесь, с собой забираю дипломатическую группу. Воспользуемся телепортом, чтобы добраться до стоянки Кахашага, и, надеюсь, это не займет много времени, но на всякий случай с ваши останется несколько краснорубашечников. Держите коммуникаторы под рукой. И будем надеяться, что погода не испортится. — Принято, Капитан, — теперь Спок выглядел куда расслабленнее — руки уже не так сильно сцеплены за спиной, лицо стало менее бледным, менее напряженным. Леонард понял, что до этого момента не осознавал, насколько взвинченным был Спок, пока не увидел, как он более-менее расслабился в той минимализированной, присущей ему манере. Неужели это заставляет его беспокоиться? поймал себя на мысли доктор. Неужели наши с Джимом ссоры заставляют его нервничать? Но мысль угасла прежде, чем успела оформиться, поскольку Джим продолжил: — Тогда мы отправляемся немедленно, — он прошелся по палатке, отыскивая перчатки и защитные очки, — Спок, прежде чем приступить к работе, займитесь своими ранами. Я знаю, что Вулканцы крепче и все такое, но тебя впечатал в стену семифутовый здоровяк в три раза сильнее обычного человека, — он натянул перчатку, Боунс понял это по шуршанию ткани. — Вы тоже, Боунс. — Я-я? — Леонард буквально подпрыгнул, едва не потеряв равновесие. Мир подернулся туманом, но стал необычайно ярким по краям. — Да, вы, — тон Кирка был необычайно близок к резкому, — я видел, как Заместитель Первого Племянника швырнул вас через весь шатер как игрушку. И ваше лицо это подтверждает. Леонард неосознанно коснулся рукой наливающегося фиолетовым синяка на виске. — Ты… ты должен дать мне себя осмотреть, Джим, — пробормотал он, — дай только секунду… — Нет, Доктор, — прервал его Джим, — на это нет времени. Есть те, кому нужна помощь, и я хочу, чтобы вы были в состоянии ее оказать. Так что позвольте мне заняться своей работой. Своей работой. Слово комом встало в горле Леонарда. Не «нашей миссией», не «нашим» чем бы то ни было… своей работой. Потребовалось усилие, чтобы поднять голову. Усилие, чтобы не задрожать — не умолять. Он умолял Джоселин, рыдал — и это не помогло. Ни черта не помогло. — Значит… нужно что-то еще? — Нет, Боунс, — перчатки хрустнули на костяшках, стоило Кирку сжать руки, — все в порядке. — Что ж, — Боунс сглотнул — и снова закашлялся. В ушах звенело, по спине пробежали мурашки. — Тогда я. Я должен пойти проверить запасы гипо. Все вышло куда сумбурнее и поспешнее, чем ему хотелось, но он не дал времени ни Споку, ни Джиму ни ответить, ни отреагировать. Он резко развернулся, вцепившись в ремни на своей куртке, и бросился к выходу. Пять шагов, Леонард. Пять шагов, три, и вот ты уже вышел, и можно рассыпаться на куски. Лишь на пятом шаге он поддался искушению — медленно обернулся, резкий ветер обжигал щеки своими прикосновениями — и встретился взглядом с Джимом, позволяя синим глазам препарировать себя наживую. Снова. — Удачи, Джим, — прошептал он. И пошел прочь.