Пт. 21 Сентября. 20:57
Освежающая ночь опускается на город. Хоть солнце в конце сентября греет не так сильно, как это бывает летом, но днем все равно душно, хоть и совсем не жарко, а временами даже прохладно. Люди выходят на вечерние прогулки. А некоторые просто возвращаются с работы. Кафе и бары на набережной наполняются местными и туристами так же, как и те, что в глубине паутины из улиц. Через каких-то двадцать минут и следа не остается от заката, который только недавно обливал море и небо огненно-оранжевыми яркими красками. Маленькие тусклые звезды начинают просматриваться сквозь тьму, захватившую весь небосвод. Ветер. Вот уж и звёзд не видно...Высоко над Пусаном светит луна.
Черные тучи плывут в небесах.
Лес затихает в преддверии дождя,
И засыпает во тьме Бэкянсан.
Светится берег, весь в фонарях.
Из всех закоулков слышны голоса.
В портах корабли ожидают утра,
Качаются чайки на темных волнах.
И вот, ни на маленьком, ни на большом расстоянии от центра, в одном из таких закоулков есть небольшой ночной клуб. Не сильно популярный, но, несмотря на это, все равно забитый доверху людьми, как селедкой в бочке. Пятница, как-никак, всем хочется оторваться, отвлечься от повседневной жизни. Отсюда, наверное, и можно начать историю.* * *
Слова стройного, даже худощавого парня, сидящего за барной стойкой, и крутящего в правой руке бокал дешевого алкоголя, доносятся до слуха Юнги отчетливо, несмотря на громкую музыку и эмоции, из-за которых, кажется, он может потерять либо самоконтроль, либо сознание. Он уже не отрицает ничего, не пытается перебить и вернуть все как было, хотя всего лишь пару минут назад опровергал и вслух, и где-то в самых дальних уголках сознания каждое сказанное предложение, не хотел верить, что это правда. Что это и есть тот самый человек, говоривший ему когда-то ровно противоположное от того, что Юнги слышит сейчас. Вроде, всему виной выпитый алкоголь, но на самом деле он скорее повлиял не на слова, а на само решение их высказать. Так как он выпил совсем не много, то говорил достаточно уверенно, взгляд не был расфокусирован. Узкими, оттого, наверное, и такими острыми, словно холодное оружие, глазами он, не моргая, впивался прямо в другие, такие же узкие, но от этого кажущиеся только более уязвимыми. Этот тип давно считал Юнги лишним в своей жизни, можно сказать, с самого начала. Подумывал воспользоваться им и его неопытностью в отношениях, просто чтоб разнообразить скучные будни типичного офисного планктона. Подцепив Юнги на удочку, сначала внушал тому, что их отношения — нечто большее, чем развлечение на недельку-вторую, дабы тот не сбежал, остерегаясь такого опыта. В итоге его все-таки обвели вокруг пальца при помощи актерской игры, хотя он сам тогда это мало осознавал, впрочем, как и до недавнего времени. Реально ведь надеялся, что они будут вместе долго и счастливо жить, и ничего их не разделит. Как же он ошибался… И Юнги всем своим видом, своей заботой и своим поведением показывал, что для него значат эти отношения, в то время как его «возлюбленный», не забывая хоть немного, да реагировать, дабы не открыть занавес раньше времени, продумывал план, как бы отодвинуть от себя наивного и влюбленного парнишку. Ему совсем не нравилось то, что несколько дней превратились в несколько месяцев глупых и ненужных теперь отношений. И думал он прежде всего не о ментальном здоровье Юнги, а о том, как бы преподнести такую историю, в случае чего, кому-то так, чтоб не возникало лишних вопросов. Кому-то…кому угодно, но не самому Юнги. Как отреагирует объект раздумий: будет ему чуть ли не все равно, будет он после этого чувствовать себя нормально, или его сердце разобьется на миллиарды крохотных осколков, так и не сумев потом собраться обратно, его не волновало от слова совсем. К этому человеку он морально ничем не привязан, он может и очень хочет его отпустить. В отличии от себя. Себя-то надо прикрыть, отмазать, чтоб не потерять уважение и желание людей с таким как он, с подлецом общаться. Если кто-то из его близкого круга общения узнает в подробностях об этом недоразумении, то он быстро лишится всей репутации. Ясен дуб, такой вариант развития событий не подходил. Поэтому, пожертвовав чувствами Юнги, этот тип совершенно бесцеремонно, в слегка нетрезвом виде, выпаливая слово-через-два ругательства, в том числе касающиеся и его, высказывал теперь ему все, что накопилось в голове за долгий промежуток времени, и к чему пришел (или что придумал, один только черт его знает) только что. Юнги слушал, не верил, что действительно эти слова доносятся до его ушей из уст его самого дорогого человека в мире (а впрочем, и нет у него больше никого). Голос пробирает, врезается в самую душу, словно ледяные пули, под оглушительно-громкую музыку мысли кружатся в голове со скоростью света, пропадают и вновь появляются, постепенно образуют тикающую бомбу, готовую взорваться в момент особого напряжения. Юнги молится вселенной, чтобы он настал не сейчас. «Этот ублюдок не заслужил видеть мои слезы» — Юнги пытается собрать себя в кучу, так как само присутствие этого человека рядом, осознание, что он ему готов был жизнь отдать, рассыпает его на мелкие части. А после своего монолога тот, даже не извинившись, не попрощавшись, а лишь только обреченно вздохнув и одним глотком залив в себя весь оставшийся напиток, встает и через несколько мгновений скрывается в толпе танцующих людей. Вот только и остается теперь Юнги смотреть на пустой бокал, оставленный на стойке, и пытаться в голове уложить мысли. Но не проходит и десяти минут, как он чувствует, что нужно сменить обстановку. Ему становится сложно удерживать себя в руках, не хочется слышать ни музыки, ни голосов, выкрикивающих слова песни или просто пытающихся перекричать первых для того, чтоб собеседник мог услышать. Денег у него почти нет. И квартиры теперь тоже. За вещи он почти не волнуется, потому как практически ничего ценного среди них нет. Телефон у него с собой, лежит в заднем кармане джинсов, но звонить кому-то из списка контактов он не спешит. Никого, с кем можно было бы поделиться, на кого положиться, среди них нет. Соответственно, каких-либо планов на остаток вечера у него тоже нет. Нет. Ничего. Ни черта теперь в этой жизни нет. Даже смысла. Бессмысленная жизнь. Пока что ничего, кроме этого, он из себя не представляет... «Чтоб начать здраво мыслить, нужно выйти отсюда и получить дозу кислорода» — с этой, одной из немногих ясных мыслей Юнги спешит покинуть здание ночного клуба и удалиться оттуда, оставив там непринятие и ненависть к только что бросившему его парню, который, скорее всего, еще там. Прямо перед входом в клуб курили и разговаривали в почти полной, по сравнению с помещением, тишине люди, большая их часть была пьяной в стельку (по ним было видно, и странно, как они удерживались на ногах). С другой стороны здания была парковка. Народу было меньше. Юнги прошел еще немного от нее, и оказался в тихом закоулке. На краю длинной кирпичной стены был пожарный выход из клуба. Или через него заносили продукцию внутрь. Или мало ли, для чего он еще там был нужен, но он был закрыт и людей там не было. Тут Юнги и присел на мокрую от дождя узкую деревянную скамейку, которая неизвестно сколько лет уже тут стоит. «Тут уж можно дать волю эмоциям…» — и по правой щеке потекла маленькая капля, за ней вторая… Перед глазами давно все растеклось, но Юнги последние пару минут листал список контактов, потому что от безысходности ничего другого делать не был способен. Он подумывал о том, чтобы снять квартиру, мешали только деньги, а вернее их мизерное количество. Он хотел свалить из города, да подальше, мешал только график автобусов. Ничего, пока у него времени достаточно. Возможно, от него сейчас уйдет хоть сотня возможностей, но какой в этом смысл, если он не знал о их существовании? Ему оставалось только чем-то занять руки. Просматривать бесцельно контакты, не предпринимая попыток не то чтоб анализировать степень доверенности тому или иному из них, а даже просто-напросто читать их имена. Он помнит почти всех, и помнит, что они все познакомились с ним через его парня, и их имен он больше знать не хочет. Благо, прочитать мелкий текст, написанный хангылем, не так то просто, да и если бы Юнги и постарался, не дал бы этого сделать эффект размытия, засевший в глазах. Попытаться зайти в Интернет (безуспешно: трафик закончился на прошлой неделе, а на сети клуба пароль, за которым возвращаться, скорее всего, уже нет ни малейшего смысла, а уж тем более желания). Он может позволить себе сидеть здесь еще хоть час, а то и два, сейчас ему важно сначала придумать, а потом продумать план дальнейших действий. Телефон, как назло, выключается через минуту. Хотя, и более бесполезным он от этого тоже не стал, и даже наоборот: теперь Юнги не будет тратить дополнительно время и рассудок на то, чтобы пустым взглядом смотреть в экран. Вместо этого сможет направить все свои мысли на ситуацию. И тут, нельзя сказать, что неожиданно (все же, Юнги даже здесь не чувствовал себя отрезанным намертво от цивилизации), но дверь в нескольких метрах справа от скамейки отворяется, из нее доносится: «Хорошо проведи смену!» и «Спокойной ночи, если планируешь сегодня спать!» «Спокойной ночи? Я просидел здесь до одиннадцати ночи!?» — Юнги уже мысленно начал волноваться, что ночевать придется где-то не в самом благополучном месте, хотя приблизительно треть мозга уже давно догадывалась, что это так. Вниз по бетонным ступенькам направляется светловолосый парень, примерно одного с Юнги возраста. И, скорее всего, только он один знает (а, вполне возможно, даже он не обладает этой информацией), почему тогда не прошел мимо Юнги. «Еще этого сейчас не хваталo», — подумал тот, но решил хотя-бы начать разговор: мало ли, может в этом и будет заключаться его судьба. Иронично получилось бы. — Привет. Чего сидишь один в темном закоулке? Ждешь кого? И снова, Юнги не знал, почему он не прошел мимо, так же, как сделал бы любой человек кроме невысокого блондина, стоящего сейчас перед ним. Не знал, что натолкнуло его задать этот вопрос. Если он не таксист в поисках пассажиров (конечно, это сатира. Он выглядел как чертов айдол), то его инициативу можно считать очень странной. «Ему что, заняться больше нечем, кроме как заводить беседу с кем попало в темном закоулке?» — эта мысль была вполне ожидаемой. — Автобус жду. Сюда зашел, чтоб хоть немного укрыться от шума с дороги. Кстати, можно спросить, а который час? – «Гениально, ждун фигов! Ну, по крайней мере, ты сложил три полных предложения, которые могли бы сойти за отмазку». — Просто телефон сел… — О, видимо, ты здорово потерял счет времени, — Вот только он и догадываться не мог, насколько же это правда, — Сейчас не иначе как.., — он поспешил добыть из-под рукава наручные часы. — Без четверти час ночи. — Как?! — и тут Юнги совершил ошибку, которая в любом случае снесла бы все сказанное прежде прямиком козлу под хвост: он совершенно случайно, от неожиданности услышать такие цифры поднял на собеседника красные от слез глаза. Желтоватый свет уличного фонаря отражался от еще не высохших щек, и приблизительно через полторы секунды он то ли понял, то ли на автомате опустил голову, как делал это всегда, чтоб тут же уставить взгляд в экран телефона, чтоб убедиться в услышанном, особенно если это касалось времени. Они находились достаточно близко, и тех нескольких мгновений второму парню хватило, чтоб в сочетании с их местонахождением и репликами Юнги ранее, создать размытое понимание того, с чем имеет дело. — Эй, у тебя что-то стряслось? Чего такой расстроенный? — в голосе слышалось беспокойство. «Ему что, реально не все равно?» — Да так, ничего. Фигня. Как бы там ни было, это не сто́ит твоего времени, — он снимает с телефона светло-зеленый чехол и кладет куда-то две купюры по сотке, которые были под ним. — Ты не подумай, я не собираюсь лезть в подробности, если ты сам того не захочешь, но я считаю, раз это заставило тебя прийти сюда и потерять счет времени, сидя здесь, то это совсем не пустяки. — Это мои проблемы. Я сам виноват, самому мне с этим и морочиться. — и тут он озвучил самый главный вопрос за последние пару минут, не желая больше теребить его у себя в голове, так же, как он это делает это теперь с чехлом в руке. — Почему… Почему тебе вообще не все равно? — и это заставило его задуматься на секунду. — Возможно, потому, что сначала мне показалось, что ты несовершеннолетний. — он хотел было продолжить, но Юнги не может терпеть такой наглости к себе, и поэтому недовольным тоном перебивает. Но, если быть честным, эта фраза немного повысила настроение. — Я, конечно, низкий, не отрицаю. Но малолеткой меня еще не обзывали! — последовал несдержанный смешок, а Юнги тем временем продолжал свое занятие, с трудом удерживаясь от того, чтоб снова поднять глаза и посмотреть в лицо блондину. «Точно айдол. Не может смех простого смертного звучать так мелодично». — Шутка, — Юнги и до этого интуиция подсказывала, что с этим человеком не обязательно уделять много внимания формальностям. Только подтвердилось. — Самые глупые фразы — всегда самые важные. А теперь, пожалуйста… Ответь на мой вопрос, — прежнее напряжение вернулось, но теперь оно хоть немного разбавлено. — Я здесь, потому что захотел подвезти брата на работу. У него ночная смена, автобусы не ходят, а пешком далеко, — парень сел на скамейку рядом с Юнги и продолжил. — Он вынужден был как можно быстрее сменить коллегу в баре, поэтому попросил меня зайти в кофейню напротив и купить ему его любимый кофе, — И он сделал непринужденный жест рукой, как бы намекая на местонахождение заведения (которое, к слову, до сих пор открыто, из-за чего и заметно в тусклом свете фонарей). — Он всегда берёт только там, хотя у них есть своя кофемашина. Я принес напиток, мы перекинулись парой слов, и он поспешил вернуться, потому что, по его словам, прямо сейчас на его месте работы ругались двое парней. Зная, что после этого бывает в подобных клубах, он хотел пассивно держать ситуацию под контролем. Я спросил пароль от вай-фая и задержался там еще минут на... сорок, — последнее он сказал, пытаясь то ли припомнить, то ли не дать себе соврать — А то и час: общался с другими работниками клуба и лазил в Интернете. Как собрался уходить, брат зашел взять одноразовых стаканчиков. Я приоткрыл дверь, бросил пару слов, уже точно в последний раз. А потом спустился и увидел тебя. И после слов брата мне показалось, что я обязан хотя бы спросить, все ли в порядке. Вот и решил зайти издалека. Подумал: «Ну а вдруг это один из парней, о которых мне сказали?» — я просто должен был убедиться, — Он вдохнул через нос, а еще через секунду выдохнул оставшийся воздух резко, так, будто закончил чрезвычайно важную речь на какой-нибудь международной конференции. Юнги обработал информацию и, немного погодя, подал голос: — Скорее всего, ты прав. Удивительно меткий в догадках. Ранее ты сказал, что в личное не полезешь без моего разрешения. Так вот, если тебе угодно, то я его даю. Со мной действительно далеко не все в порядке. Я действительно потерял счет времени. И да. Я действительно только что расстался с парнем. Нет, правильнее будет так: «Меня только что крайне унизительно бросил парень», — Юнги сам себе поражается, как, япона мать, он в настолько кислом состоянии еще подбирает удачные выражения. Во всяком случае, второй быстро реагирует: — Господи, это ужасно! Мне пришлось подобное испытать однажды, я.., — Но тут резко сменил мысль, будто вспомнил изначальную цель разговора. — Тебе нужна помощь? Может, привезти домой? Телефон зарядить? Купить попить, или, может, нужно успокоительное? Юнги хотел было возразить, сказать, что ничего не нужно, как он обычно это делает в ответ на подобные предложения, но в голове пронеслось краткое: «А кто я вообще такой, чтоб сейчас отказаться?», и поэтому он вновь начал: — Телефон мне ровным счетом ничего не даст. Мне не с кем связываться. Чувствую себя относительно нормально, ну а жилья я лишился вместе с парнем. Ну, во всяком случае, он вытащил из моего кармана ключ от двери, вот теперь и думайте, что это могло бы значить, — просунув указательный палец в отверстие под камеру, он начинает крутить чехол на нем. — М-м-м, вот это да. И, можно ли поинтересоваться, где ты ночевать планировал? — спросил он, приподняв брови, но при этом всем взгляд нисколько не изменился. «Планировал», в прошедшем времени. И таким тоном, словно это какая-то вечная тема, которая ни малейшего отношения к ситуации не имеет. Его собеседник продолжает использовать аксессуар как антистресс. — Неужели прямо тут? Или у тебя с собой есть деньги? — словно в душу заглядывает через все такие же красные глаза. — У меня в кармане от силы пятнадцать тысяч можно откопать, — он, словно опомнившись, достает телефон из кармана и надевает бедный чехол обратно. — Насчет ночевки, думал пойти пешком на автовокзал. Как думаешь, сильно дерьмовая идея? — Да, и ты даже не представляешь, насколько. Поэтому сегодня ты ночуешь у меня. Не только сегодня, а до тех пор, пока не найдешь квартиру. — Сколько? — Что? — Сколько я тебе буду должен за месяц? — Наверное, ты не до конца понял. Ты можешь жить у меня бесплатно. Максимум, который с тебя потребуется, это иногда помогать с готовкой. — Но и ты меня пойми, — он вновь поднял грустный взгляд, слегка ударил тыльной стороной ладоней по своим коленям, обтянутым джинсами, вдохнул и стал говорить громче — ну не могу я вот так просто взять и смущать другого человека своим присутствием в его квартире! Тем более, прежде чем искать жилье, мне нужно найти работу, и это точно затянется... — он успел произнести на одном дыхании, прежде чем его опять перебили: — Я ничего не хочу слышать! Пойдем в машину, а то дождь снова начинается, — он посмотрел на Юнги умоляющим взглядом. — Ладно, — он поднялся со скамьи и отошел на метр. Второй тут же вскочил и они быстрым шагом пошли на парковку. Последние метры перед черным авто они практически пробегают: если бы они задержались на несколько секунд, то их непременно настиг бы жесткий ливень. Ребята быстро, за несколько секунд забираются внутрь и закрывают за собой двери. Только теперь, в искусственном свете, Юнги замечает, что его новый знакомый гоняет не просто на хорошей машине, а на BMW. «Миллион (если бы он у меня был) готов поставить на то, что он айдол. Нет, десять миллионов!» — Эта мысль не покидает Юнги. Но он решает не мучить себя дополнительными вопросами, так как справочник с ответами сидит сейчас слева от него. — У тебя реально крутая машина! Кем ты работаешь, если не секрет? — Спасибо. Конечно, не секрет. Я работаю в крупном агентстве переводчиком с японского и китайского на корейский. И обратно. Но я не посмел бы купить себе такой автомобиль, если бы не наследство. Так что я благодарен своей бабушке за все. Она бесконечно меня любила, кстати, от нее мне досталась и способность к языкам. А ты, .., — он повернул голову направо и хотел обратиться к собеседнику, но понял, что даже не знал его имени. Как и тот не знал имени говорящего. Последовала небольшая пауза. — О-ого, мы ведь даже не представились! — он поспешил протянуть правую руку для рукопожатия, — Чимин… Пак Чимин, — Его лицо засияло яркой улыбкой. — Мин Юнги, — он тоже протянул руку. — Очень приятно, Чимин-щи. — Юнги… Легко запомнить. Красивое имя. И редкое. — Блестяще. — Юнги заставил Чимина еще шире улыбнуться в ответ на его слова, а затем тот продолжил: — Мин — тоже редкая фамилия, — он задумался, — где-то я это раньше слыхал. В учебниках по истории..? Не-а, показалось. — Вроде как, связь с теми Минами есть, но мне глубоко пофиг. Она даже писалась раньше по-другому. В любом случае, как я понимаю, трудностей с запоминанием у тебя не возникнет. — Это уж точно! — сказал Пак, вновь улыбнувшись. — Ну что, поехали? — Вместо ответа Юнги кивнул, и через несколько секунд послышался звук мотора, пробиваясь через стук дождевых капель о капот.