Они уже вышли из лифта, идут по нужному этажу. Открывается входная дверь. Темно. Юнги повезло, что он стоит сзади Чимина и может позволить себе не прилагать кучу усилий, чтоб не улыбаться.
Проходят в прихожую, Мин не закрывает входную дверь, чтоб было немного света, ждет пару секунд, пока Чимин снимет обувь и кладёт руку на выключатель. Не слышно ничего. Вообще ничего. Как будто они все — шестеро человек — не стоят сейчас буквально в нескольких шагах. Вот, Чимин почти выпрямился, поставив ботинки более-менее прилично, слышится щелчок, загорается свет и первое, что он видит — гостиная, украшенная желтыми, красными, розовыми, фиолетовыми и белыми воздушными шарами.
«О!» — он выдает с улыбкой при первом взгляде перед собой. За его спиной слышится совершенно обычным тоном «Три, четыре», и начинается всем знакомая мелодия старой поздравительной песни, пока комната наполняется людьми, один из них держит в руках торт с зажженными свечами, Чимин пребывает в радости и в шоке одновременно, а сзади доносится мурлыкающий баритон Юнги, который с тёплой улыбкой на лице пытается попадать в несложные ноты и не отрывать взгляда от Чимина.
—Юнги, лови меня! — говорит он, но тут же подаётся вперёд. — Мама! Мамулечка, ты же говорила, что занята и никак не сможешь! Я уже так расстроился, так расстроился! А ты... — Он не закончил, просто наклонился ниже, под её рост, и начал чмокать в щёки, обнимая. Та смеялась и обнимала сына в ответ.
—Чимин-и, дорогой мой, до тебя не дозвониться, вот мы и решили объявиться прямо к тебе домой все вместе!
Вот тут-то он, наверное, и начинает различать среди толпы лица остальных. Все тут! Сокджин с другого конца города, Намджун, у которого и дома полно забот, вечно занятый Хосок (он, кстати, занят и сейчас, только не работой, а тортом), Тэхён с Чонгуком — учащиеся наши — все тут! И Юнги... И он, отпросившись с работы (а как же иначе?), кладёт руку на плечо Чимина, обнимает со спины и призывает к этому остальных. Вскоре он оказывается заключенным в круг.
На кухне места катастрофически мало, но они как-то помещаются. Кто покрепче — стоя, кто-то —
приставив стул к столу для готовки и сидя там, а кто-то — по-человечески, за обеденным столом. Чимин разложил все купленные продукты по местам, а огромный объем шоколада выложил на подоконник, несмотря на то, что там, на первый взгляд, не поместится уже ни-
че-го-шень-ки.
Чимин-Чимин, боже, какие у него глаза были, когда он завидел на столе рыбку! Да и всё остальное тоже не обделил вниманием. От торта с карамелью был просто в диком восторге. Как он сидел с мамой в обнимку, улыбаясь, как смеялся вместе с остальными... Такое ощущение, что он еще никогда в жизни не был таким... Таким. Какой он сейчас: счастливый, общительный, с манерой, от которой хочется улыбаться... После ужина все перебрались в гостиную, где места побольше и есть диван, чтоб все удобно поместились. Именинник чуть ли не плакал, увидев подарки. Они достали вино и китайское спиртное. Кто не хотел, тот не пил ничего, однако, несмотря на то, что сторонников здорового образа жизни в теории было четверо, удержался только Тэхён. Даже Намджун, вопреки своим принципам, сказал: «Хуанцзю не сильно крепкий, чуть-чуть можно, за здоровье Чимина. Я только один раз, я больше не буду», — как будто перед Господом извинялся за то, что не сдержал обещание, отмазывался Чимином... Госпожа Пак, говорила, что лучше обойтись без соджу, так что байцзю сразу поставили на полочку и пить пока не стали, потому что это почти одно и то же, только одно называется огненным, а другое — чистым. Пак с мамой долго обсуждали вино: откуда оно, что за сорт, читали упаковку...
Юнги в определенный момент вдруг показалось, а точнее
он понял, что теперь смотрит на Чимина немного под другим углом. Либо же это сразу так было, просто он не замечал? Воспринимал его как одного из многих людей в своей жизни. Когда же здесь, в квартире, собрались некоторые из этих людей и в том числе мама Чимина (несомненно, очень для него дорогой человек), то как он обрадовался, увидев именно ее, почему-то казалось запомнившимся и выделяющимся на общем фоне дружной компании. Конечно, они ведь кровные родственники. И все же, будь он на месте Чимина, а тот – на месте госпожи Пак, реакция была бы подобной. Проще говоря, у него на миг промелькнула мысль, что Чимин в его жизни – один из самых важных, нужных и дорогих людей, без кого он он был бы одинок, печален, несчастен... И даже не в материальном смысле, хотя, разумеется, это тоже. Чимин – единственный, перед кем Юнги вправду, почти без ощущения дискомфорта может плакать, грустить, громко смеяться и глупо шутить.
Быть собой настоящим. Он, в свою очередь, может делать то же самое перед Юнги, пусть не только перед ним, но факт остаётся фактом. И что, если Чимин вдруг исчезнет из его жизни? Никуда не денется, ничего с ним не станет, он просто пропадет, как это бывает в результате человеческого общения, что тогда? Как дальше жить, где искать кого-нибудь? Кого искать? От этой мысли Юнги становится просто жутко. А вот когда он наблюдает за ним, смотрит, представляет его умиротворенный образ, укрепленный стенами из знаний в своей голове, то кровь по венам начинает идти теплая-теплая, губы расплываются в еле заметной улыбке, звуки извне утихают и время замедляет свою ощутимую составляющую, на самом деле непоколебимо ускоряясь до неведомых значений и унося за тысячи световых лет от собственных остальных мыслей, и хочется только чтоб Чимин никуда не уходил, а продолжал одним своим видом плавить все чувства внутри, смешивая их...
Остаток вечера Юнги почти не ел и не пил. Он всегда стоял в стороне и смотрел на Чимина. То ли пытаясь понять, что с ним и что вызвало такие мысли, то ли поддаваясь им и желанию глядеть непрерывно. Он с Тэхёном и младший Пак (наполовину) остались в приемлемом состоянии. Мама Чимина тоже много не пила, конечно, но она всегда довольно весёлая, и беседовать с ней о чем-то серьезном — как говорили другие раньше — то еще испытание. Найдет, с чего пошутить. Короче, на Сокджина похожа.
Завтра воскресенье, так что можно сидеть хоть до полуночи, хоть до одиннадцати вечера. Кстати, приблизительно в это время самая старшая из присутствующих и сказала, что ей пора, обняла сына еще раз, пообещала видеться с ним чаще и вызвала такси домой.
Именинник оказался гостеприимным и предложил всем, кто захочет, переночевать у него. Большая часть сразу проявила желание остаться, потом Сокджин посмотрел свой график и радостно констатировал, что, помимо возможных экстренных случаев, ему никуда не надо, в это время Чонгук уговорил остаться Тэхёна, и получилось так, что ночуют все. В распоряжении две кровати, на которых с трудом поместится по два человека, но если вплотную, то можно, диван на двоих и остаток жил площади, на которую можно положить что-нибудь мягкое и будет нормально.
Сразу было решено, что кровать Чимина достанется сладкой парочке. После Юнги уступил свою кому-нибудь со словами, что заснуть он может везде, где захочет, хоть стоя, ему не принципиально. Ее разыграли в «камень, ножницы, бумага» Хосок и Сокджин. Последний победил, а к тому времени, пока это определяли, диван уже занял Чимин. Юнги предложили занять второе место на диване, но он отказался, предпочитая еще немного посмотреть на ситуацию издалека. Место занял Намджун. Мин с Хосоком дружно расположились на полу в комнате Чимина, рядом с Тэ и Чонгуком, которые уже к тому времени седьмой сон видели.
Через несколько минут после того, как выключили последний маленький светильник в комнате, Хосок шепотом спросил:
—Спишь?
—Нет, — спустя несколько секунд так же шепотом ответил Юнги.
—Знаешь что, мы там посчитали...
—Посчитали что?
—Четыре.
—Четыре ноги у собаки?
—Не-е, нет, ну это да, но не...
—Тогда что?
—Четыре. Этого... Миллиона.
—Это много.
—Это твоя зарплата.
—Будешь трезвым, поговорим.
—Ладно, я понимаю ход твоих мыслей. Сладких снов.
—Взаимно.
Сны оказались даже слишком сладкими. Юнги впервые приснился Чимин. Они просто стояли и держались за руки, перед ними было поле с цветами, на головах у них были венки из ромашек. Всё. Но как же хотелось, чтобы сон не заканчивался! Однако, увы или к счастью...
* * *
Вс. 14 Октября. 08:55
Юнги просыпается от смеха кого-то из ребят. После кто-то другой, кажется, Чонгук, говорит всем заткнуться, чтоб не разбудить спящих. Потом Тэхён заходит в комнату и говорит, что пока они там медитировали, он уже встал, и будить не надо только одного спящего.
—В этом они уже облажались, — оповещает Юнги, не поднимая головы.
—О! Доброе утро, как тебе спалось? Мне, например, твердовато было... — возникает Хосок примерно оттуда же, откуда и Чонгук.
—Я же говорю, хоть стоя могу уснуть.
—Слушай, научи, а?
—Это не поддаётся... — поднимается он, наконец, в вертикальное положение — вы тут, блять, зал для фитнеса организовали?
—Это все он! — Чонгук показал на Хосока.
—Я с утречка подумал, что йога это полезно, сижу себе, медитирую, тут эти двое прибегают, мелкие, говорят, что со мной. Чонгук пытался закинуть ногу в позу лотоса, но свалился на Чимина, мы поржали и закинуть он ее так и не смог. Мы с Чимином поспорили, кто более гибкий, Чонгук же выбыл первым, поэтому притащил гантели и стал качать руки, кстати, попробуй-ка ее поднять! Я офигел, во-первых, от того, какая она тяжёлая, а во-вторых, от того, что у Чимина есть гантели и они даже лежат на видном месте!
—Ими удобно окно подпереть или дверь, если надо, — пояснил Пак.
—Вот, а Чонгук, походу, единственный, кто в этой квартире использует гантели по назначению. Кстати, соревнование по гибкости мы ещё не закончили, у нас четвёртый раунд. Давай к нам, а?
—Нет. Это не обсуждается.
—Ну почему-у?
—Ну негнущийся я человек, ща вот сижу спросонья, даже извилины не шевелятся, а все остальное – так тем более.
—Ладно, как знаешь... Чимин, блин, ты как это сделал? А, ладно, что удивляться? Я же смог. Итак, раунд пятый: закинь любую ногу на башку. И продержи её там три секунды.
—Руки допускаются к использованию?
—Хм... Думаю, да.
—П-хах! Тогда легкотня..! Раз, два, три, я прошел. О, и ты прошёл. Оке-ей.
—А что ты думал? Это я еще легкотню даю. Ты же не профессиональный танцор.
—Но я в свои годы в той академии знаешь сколько проучился?
—Знаю. Три года.
—Откуда? А, вспомнил.
—Ага, еще бы я не знал!
—Да, так что давай без поблажек!
—Эй, балерина, а что у нас на завтрак? – резко заинтересовался Чонгук.
—Юнги-хен что-то придумает, — отозвался Чимин.
—А почему я?
—Потому что я занят. Давай, накрывай им на стол всем, там в холодильнике куча еды.
—Да блин.
—Можешь поучаствовать вместо меня, пока я это сделаю.
—Хорошо, сейчас встану и пойду кормить их всех.
—Молодец. Так, Хосок. Раунд шестой, мостик с ног. Давай, погнал..!
* * *
—Так, господа, которые хотят хавать, все на кухню!
—О-о-о, что там у нас? — сразу прибежал Чонгук, появление которого было максимально предсказуемо по звуку гантели, быстро положенной на пол.
—Ничего сверхъестественного, остатки вчерашнего ужина и овсянка для душнил, кхм-кхм, то есть истинных лордов. Яичницу могу сделать, если какой-нибудь эстет-студент второго курса принципиально жрет по-американски. Извините за откровение, просто я частично моргенмуффель, то есть по утрам со мной лучше не связываться.
—М-м, тогда мне давай кашу, ха-ха, — сказал Чон, усаживаясь за стол и переваривая речь Юнги, пока тот — полторашка(по сравнению с остальными) с кожей цвета призрака в черной футболке с изображением скелета, крови и какой-то депрессивной надписи на японском, смотрящий через неуложенную спадающую на глаза челку так, будто всех, кто ему хоть слово скажет, готов поубивать нахуй — подходит к столу с тарелкой.
—Ваша овсянка, сэр.
—Спасибо.
—Приятного, Куки. Юнги-щи, доброе утро, будь добр, насыпь мне тоже немного, — заходит на кухню Сокджин.
—Если бы утро было добрым. Вот, пожалуйста.
—Спасибо!
Через несколько минут к ним присоединились и Хосок с Чимином:
—Знаешь что, Смерть, я выиграл!
—Чимин-а, он, конечно, напоминает, но пока ещё не сама смерть, — говорит Сокджин.
—У него на футболке написано.
—Гд... А-а, понял.
—Да вы понимаете, это не честно! — отчаянно рассказывает Хосок, возникший в дверном проёме — у него балетное телосложение, он вообще
как угодно может согнуться!
—Неправда! Больше всего в жизни я страдал как раз таки
от того, что у меня
не балетное телосложение!
—Да-да, не такой он, не сякой, а меня,
меня победил, вы понимаете!?
—Вы не дошли до того, чтобы кто-то получил растяжение, я рад, — совершенно спокойно констатирует Юнги, выдавая Чимину тарелку с двумя бутербродами.
—Загадай он левую ногу, и получили бы.
—Не надо, ребят, лечение дорогое, да и долго это все.
—Поверим на слово. Кстати, а на что хоть спорили?
—На две тысячи.
—Сколько?
—Две. Да.
—Ну ты вспомни, это же сначала йога была, а потом нас понесло. А чтоб не на интерес, мы поставили две тысячи, которые нашли у Чимина на столике. Я поставил свои две, и короче как-то так...
—Ха-ха, неплохо. И где же сдулся наш летающий Чон Хосок?
—На ёбаном правом шпагате. Ну вот скажи мне, нахуй я загадал правый? Почему не левый? Тогда мы бы оба проиграли!
—Короче, к чертям эту вашу йогу, завтра я встать никуда не смогу!
—Это мы ещё посмотрим, чья йога!
—Так, успокойтесь и кушайте.
—Юнги-хён, дай-ка Хосоку немного рыбки. Кажется, она ему понравилась.
—Да! Точно, вот, чего я хочу! С самого утра думаю-думаю, а ты догадался!
—Приятного.
—Спасибо.
А вот и студент объявился. Юнги сразу подал ему яичницу, на что тот был удивлен, как ему удалось предугадать то, что именно ее Тэхён предпочитает на завтрак.
—Намджун еще спит?
—Уже проснулся, вроде.
—Не волнуйтесь, он всегда спит долго в воскресенье.
—Хорошо, кто-нибудь, позовите его завтракать.
—Конечно!
—Юнги-хён, ты у нас сегодня главная хозяюшка, ха-ха.
—Главная Смерть.
—Ага. Кстати, он такие вещи себе может позволить только в виде пижамы. Ни разу не видел его во всяких специфических одеждах на улице или в принципе при свете дня.
—У меня они есть, но для особых мероприятий. Я ж вам не Хосок... — он взглянул на Чона, который был одет в футболку с рисунком авокадо и красные шорты(да-да, он в середине октября напялил шорты, хоть недавно был в куртке). — Каждый день, как на парад. Зато настроение хорошее от взгляда на него.
«
Может, я вчера выпил лишнего?» Он решил так полагать, чтоб найти объяснение своим странным размышлениям. Но обычно ведь подобные осознания если и приходят в пьяную голову, то надолго там не задерживаются, а тут... Смотря свежим взглядом на Чимина, вчерашняя мысль только приобретает новые краски. У него сегодня утром все
хавали и
жрали, только Чимин и Хосок
кушали. Еще он сам не понял, как, несмотря на наличие приличного количества разнообразной еды он сделал для Чимина бутерброды. Именно такие, как он любит. Он на уровне привычки по-особенному относится к Чимину, как тогда к нему... Но это не он, а совершенно другой человек с другой историей и другим типом знакомства...
* * *
Все после завтрака потихоньку начали собираться по домам. Намджун в то время опустошил только половину тарелки. Хозяева предложили выпить чаю, тот согласился. Во время беседы ему позвонила жена(Чимин всегда умилялся тому, как при разговоре непосредственно с ней он называет ее Минни, сам же Намджун на этот счет говорит так: «Чимин-а, если я захочу, я
абсолютно по такому же принципу буду называть Минни
тебя»), сказала, что с утра решила приготовить булочки, и они будут скоро готовы, позвала мужа скорее приезжать домой и захватить с собой кого-нибудь «на чай». Еще на один чай были приглашены Юнги с Чимином, те согласились и было решено, что они едут к нему. Заодно Мин сможет познакомиться с его семьей. По словам Чимина, Ким младший всегда не против нового общения, да и сам — личность очень интересная.
Намджун сходил за машиной, которую поставил вчера вечером подальше, чтоб не видно было, а потом они отправились в соседний район.
Дом Кима располагается в небольшом секторе с многоэтажками, в непосредственной близости от частного, на четвертом этаже. От главной трассы довольно далеко, значит, спокойно и нет лишнего шума. Во дворе есть детская площадка. Поблизости — целых две школы. И нет, они не выбирали себе квартиру, в которой будет удобно растить ребенка. Так само получилось, но получилось хорошо.
—Здравствуй, Минни!
—Доброе утро!
—你好!— поздоровались все трое. Хозяйка сразу определила, что гостей двое и один из них Чимин. Она вышла из кухни в фартуке с волосами, завязанными в пучок и ослепительной улыбкой на лице. Самым неожиданным для Юнги показалось то, что ростом она была
вот уж точно не больше полутора метров.
—嗨, 智旻! 嗨, 南俊! 你们好吗? — все, кроме нее и Пака надеялись, что она перейдет таки на корейский.
—Чимин-а, я не понимаю свою жену, помоги.
—Джун-хён, ну ты опять! Подожди, — сказал Пак с улыбкой и повернулся снова к девушке. — 认识我的朋友閔玧其.
—Очень приятно! — сказала она, наконец, на всем понятном языке, посмотрев на Юнги. — Ян Сяомин.
—Взаимно!
—好的, приходите на кухню, я пока чайник поставлю.
—Думаю, нужно быть потише, мелкий спит?
—不, еще спит обычно в это время, но у нас такая планировка, что туда почти не слышно, — она говорила и вправду мило, выговаривая шипящие и гласные на китайский манер, заменяя некоторые конечные буквы слов на «Н», а буквы Р и иногда Л — на что-то между «Ж» и английской «R». Как понял Юнги по паре китайских реплик, это тоже особенность языка. Неудивительно, что Намджуну она так понравилась. Для Мина же она показалась
так же слегка шепелявой родственной душой.
—А, хорошо.
— Вы будете пить 绿茶 или 红? Ещё кофе есть, если желаете, — сказала она, Чимин быстренько остальным перевел, и они единогласно решили, что будут черный чай.
—红茶，请. 谢谢!
—Хорошо, пять минут, мальчики!
Ох, эти булочки со сладкой начинкой из красных бобов, они были просто прекрасны! Сяомин сказала, что решила в этот раз приготовить начинку самостоятельно. Хоть это и долго, но получается вкусно. По крайней мере, ты можешь отходить от рецепта хотя-бы немного: сколько тебе надо сахара, до какого состояния перемолоть, как варить... Например, Намджун говорит, что такая же, только магазинная — слишком сладкая. А эта как раз хороша.
—Позвольте поинтересоваться, вы родились в Китае? — интересуется Мин.
—Да, в Гуанчжоу. Но я из своего детства в Китае почти ничего не помню: наша семья переехала в Инчхон, когда я была совсем маленькая.
—И в семье говорят по-китайски?
—Д-да, но... Мы, как это было? Смешивали.
—Просто вы так хорошо владеете двумя языками! Будто оба родные.
—Ой, да что вы, спасибо! Китайскому меня с детства учили, когда приезжали родственники к нам, или мы к ним, говорили на нём. Я к пяти годам могла читать книжки для своего возраста. Ну и... Из-за того, что много говорила на китайском, теперь акцент.
—И я ее еле убедил в том, что он звучит хорошо и не надо всеми силами пытаться его убрать, — тут же встрял Намджун.
—Да, и я расслабилась, стала допускать словечки в разговоре, а потом мой красавчик случайно понял, что знает около 三十个字 на китайском.
—Красавчик? Ха-ха, Намджун-щи, тебе подходит!
—Я что, виновата, что у него последний иероглиф означает «красивый»? Он меня называет Минни, это моя месть!
—Это я еще солнышком ее не называл. А что тогда было бы, страшно представить.
—Тогда ты был бы золотцем. По фамилии!..
Чимин заговорил негромко:
—Хён, посмотри, какие они милые.
—Да не говори...
—Знал бы ты, как они мне нравятся!
Спустя несколько минут проснулся мелкий, и с этого момента все присутствующие были заняты им. Гости с ним разговаривали, отец пытался усадить, чтоб тот позавтракал, мама же держала наготове второй завтрак: кашу со сливочным маслом и фруктовое пюре. Да-да, это второй. А из-за чего бы ещё Минни проснулась в шесть утра? Булочки? Не-е, фигушки. Накормить потомство! А оно тут сидит, ложкой с кашей мимо рта попадая. Умилительная картина, что сказать. По словам родителей, сын будет разговаривать по-корейски, так как нужно учиться в корейской школе, а если уж ему станет интересно, то 中文 тоже выучит, это на его выбор.
Хороший малый. Без сомнений, в папу пошёл, значит, вырастет высокий, умный, все девочки за ним бегать будут. А глаза мамины, глубокие, широкие, проницательные. Чем больше смотришь в них, тем больше кажется, что он знает больше, чем все человечество, про все, лично про тебя, и что он – единственный, кто на белом свете способен тебя понять. Конечно, то, что ему и года от роду нет, играет роль, но в целом, у Сяомин точно такой же взгляд, проницательный, полный сочувствия.
—Кстати, мне ответили с работы, – спокойно оповестил Чимин.
—О! И что там, что же?
—И ты молчал?! – сразу взбудоражились супруги, уставившись на него.
—О чем вы?
—Как, Чимин-а? Все знают, а Юнги-щи – нет?
—В смысле? Хен, я что, тебе не рассказывал?
—Смотря о чем.
—В понедельник мне написали о том, что если я заинтересован, то есть вероятность, что я поеду в командировку в Китай для «живого» перевода на нескольких очень важных мероприятиях.
—Ни фига себе! Ты правда мне ничего не рассказывал, я просто в шоке!
—С ума сойти! Уже чуть ли не полгорода знает, что местного переводчика избрали для столь ответственной работы, а его собственный сосед – нет! – с носительской экспрессией выразилась Сяомин.
Остаток разговора за кормлением детеныша был посвящен воспоминаниям о прошлых поездках в Китай: молодая мама делилась смехотворными историями из аулов, что в западной глухомани на первых Гималайских возвышенностях, Намджун рассказывал о том, как шустро Минни управляется в больших городах типа того же Гуанчжоу или, не дай Бог, Пекина во время их совместных поездок, а он тем временем ходит за ней хвостиком, боясь даже взгляд отвести, а то убежит, и останется он один-одинешенька среди «инопланетян». Юнги поведал о том, как они когда-то очень давно всей семьей поехали на отдых в Китай, который он помнит не во всех подробностях, так как был маленьким, но что-то закрепилось в памяти. Потом они все же вспомнили, что речь шла о командировке Пака, и он сказал, что таки поедет туда, и будет это уже через неделю. Помимо поисков приличного смокинга, все это время Чимин намерен посвятить повторению языка, поставке максимально безупречного произношения и тренировке восприятия на слух. Поэтому его спасителем становится никто иной, как Ян Сяомин, которая предлагает свою роль преподавателя на это время.
—Если Джун не будет ревновать, ха-ха, – говорит он – то ты мне бы очень помогла.
—Это я-то ревновать буду? Совсем страх потерял?!
—Ревновал, ревновал, и тут вдруг не будешь?! – ругаются они с наигранной злостью, пока Юнги и объект спора смотрят друг на друга с нескрываемой улыбкой.
—Да когда такое было? Никогда!
—А вот и было!
—Ну может и было, так в то время Окинава еще под Штатами была!
—Парой десятков лет после этого!
—Не помню!
—Ах не помнит он?! Я тебе щас покажу, где раки зим...
—А ну успокоились оба, 立即! Ёнджуну слишком интересно, что 你们 там обсуждаете и он не хочет есть кашу! – выпаливает сквозь смех девушка.
—对不起.
—Ну, кашу без ничего и я бы не ел.
—А когда никто за тебя не приготовил, 你在干什么, а?
—不一样, 你不冬.
Тут Чимин начал не смеяться, а натурально
ржать со своею восхитительно высокой тональностью, а Сяомин заулыбалась и выдала следующее:
—我, дорогой мой, очень даже 冬! А вот ты, прежде чем говорить, научись произносить тоны!
* * *
—Я половину, конечно, не понял, – Юнги делится впечатлениями от молодой семьи с Чимином по пути домой – но было весело. Они и правда очень добрые и интересные люди... Эх, давненько я так ни с кем не общался...
—Как?
—Ну вот так. Не могу объяснить. Как с вами. Как с тобой, просто... Дело в том, что собственных друзей у меня почти никогда не было, поэтому и не знал, каково это. Я был молод, неопытен, когда встретил его, считай, моего первого настоящего друга. Когда дружба превратилась в отношения, ему не нравилось, если я еще с кем-то общался, я же полагал, что это он меня пытается уберечь от плохих знакомств. Потом он изменил свое поведение: ему как-то постепенно стало все равно, с кем я, и вот уж это меня насторожило, так что я своего поведения не менял и был всегда только с ним до тех пор, пока... Пока он не выложил мне это все в том клубе... Ах... Прости, что я тебе высказываю свои чувства, у тебя, наверняка, своих по горло, не хватает только чужих гейских историй.
—Ты что, все хорошо! Тебе же нужно с кем-то делиться, кроме подушки, это нормально! Не переживай по этому поводу, я совсем не против, мне будет лучше, если ты из-за своих эмоций не будешь страдать. И да, несмотря на то, что у меня была девушка, я не гомофоб, так что расслабь булк...извини, плохая шутка.
—Спасибо...
—Юнги... Ты всегда можешь получить поддержку от меня. Всегда! – говорит он, уже остановив авто перед домом. Юнги напоминает себе свою же фразу: «
Этот человек единственный, перед кем я вправду, почти без ощущения дискомфорта могу быть собой настоящим».
