Золото

Моракс целует больно, грубо. Клыками кусает опухшие алые губы Аякса и утробно рычит, когда тот руками касается твердого члена в тесных брюках. — Интересно, а там ты тоже каменный? — Аякс звонко смеется в поцелуй и ловко расстегивает пуговицу брюк Моракса. — Сейчас узнаешь. — Чжун Ли резко толкает предвестника на кровать и рывком стягивает с него штаны с бельем. Аякс скалит зубы в безумной улыбке и касается рукой своего влажного от смазки члена. Бесстыдно выгибается, раздвигая ноги. Дразнит. Пошло громко стонет, лаская себя; насаживается на свои пальцы. Паршивый мальчишка. Моракс наблюдает, наслаждается этим прекрасным видом. Позволяет Аяксу думать, что он что-то решает; но Моракс знает — он лишь приз, который Архонт возьмет здесь и сейчас: больно вдалбливая член в мальчишку, выбивая из него всю душу и спесь. Моракс жадно впивается клыками в нежную кожу белоснежных бедер, заставляет Аякса плаксиво стонать и ерзать по скомканной простыне. Один за другим оставляет алые следы от укусов, слизывая выступающую кровь, — будто метки ставит: «Мой». Моракс хочет посадить Аякса в хрустальный шар, в золотую клетку; спрятать ото всех, не дать ни пылинке упасть на него. Но дракон внутри него требует жадно кусать, стискивать точеную талию, оставляя синяки, до хруста сжимать запястья мальчишки; делать это сокровище только своим — лишь когтистые лапы Моракса могут держать этот золотой слиток. Грубо, резко. Моракс рывком переворачивает предвестника на живот, раздвигая коленом его ноги. Послушный. Аякс прогибается в пояснице, затуманенным взглядом смотрит из-за плеча, закусив губу. — Этому Архонту я готов молиться хоть всю ночь напролет, — Аякс, звонко причмокивая, облизывает пальцы и снова насаживается на них, испытывая терпение Моракса. — Еще слово, и это будет твоя последняя молитва в жизни. — Чжун Ли звонко ударяет ладонью по влажной ягодице Аякса, заставляя того вздрогнуть от внезапной боли и вынуть пальцы. Моракс не церемонится. Рывком входит на всю длину, притягивает к себе Аякса за напряженную талию. Утробно по-животному рычит. Узкий, горячий, тугой. Сколько бы Аякс себя не растягивал, Моракс все равно входит в него с трудом, заставляя мальчишку болезненно стонать и жмуриться, роняя слёзы на подушки. Сердце Аякса пропускает удар, а в голове от боли раздается назойливый звон, когда Моракс снова с силой в него толкается, мертвой хваткой вцепившись пальцами в подтянутые бедра. — Я хочу слышать, как ты стонешь подо мной, — Моракс снова грубым толчком входит до конца, вырывая из Аякса хриплый стон, в котором смешались боль и удовольствие, — я хочу смотреть, как ты становишься моим. — Я уже твой, — Аякс стискивает в зубах край подушки, когда Моракс снова хлестко ударяет его по ягодице. — Мои тело и душа — давно твои. За плечо Моракс разворачивает Аякса на спину и рывком притягивает его под бедра к себе как можно ближе. Предвестник невольно смотрит вниз на блестящий член Чжун Ли и думает лишь о том, как вообще что-то настолько огромное могло в него войти и не разорвать тут же. Моракс довольно улыбается, замечая взгляд Аякса. — Не отводи от него взгляд. Я хочу, чтобы ты видел, насколько я глубоко, как я делаю тебя своим изнутри. Аякс вскрикивает, впивается пальцами в простыни до белых костяшек, когда Моракс снова рывком в него входит до основания, заставляя забыть, как дышать. Он двигается грубо, быстро, притягивает мальчишку к себе навстречу движениям. Влажные звуки шлепков растворяются в хныкающих стонах Аякса, с трудом сдерживающего слезы. Он давно смирился, что Моракс никогда не доставит ему просто удовольствие; он заставит почувствовать его, проходя через боль, через желание умереть прямо на месте, через мольбы о пощаде. И Аякс принимает. Быть любимой сучкой Архонта, — он по себе знает, — тяжелая и прекрасная учесть. Ходят слухи о том, что Гео Архонт каменный везде, но кто бы раньше сказал Тарталье, что его огромный член тоже каменным будет ощущаться внутри. Аякс восхищенно и ужасаясь смотрит ниже на себя: каждый глубокий толчок Моракса заставляет его живот вздыматься, принимая член Архонта, очерчивая его силуэт. Аякс смотрит, как глубоко Чжун Ли входит в него каждый раз, и невольно прикладывает ладонь к месту, куда достает член Моракса. Как же глубоко, как же беспощадно, как же восхитительно. — Нравится? — Моракс снова входит до конца и останавливается, не давая Аяксу двинуться, — Посмотри. Насколько глубоко ты пустил меня и в душу, и в тело. — Это… — Аякс захлебывается в собственном стоне, когда Моракс вместе со своими движениями берет рукой член Аякса, — ах… Божественно! Ни одна девушка, думает Аякс, не смогла бы выдержать природу этого чудовища. То, как грубо имеет его Моракс, как глубоко и жестко вбивается, как быстро двигает своей рукой по члену мальчишки. Он и сам не понимает, почему, будучи в этой форме, все еще жив. — Моракс, я больше… — Чжун Ли давит большим пальцем на головку члена Аякса, не давая тому кончить, — пожалуйста! Молю тебя! Моракс тянет к себе мальчишку за руку и усаживает на колени. Продолжая сжимать его пульсирующий член, толкается быстрее, глубже. Клыками впивается в изящный перекат плеча, кусает до крови. — Прошу! — Аякс с силой насаживается на сочащийся член Моракса до основания и болезненно вскрикивает, — Моракс! — Из освобожденного члена вырывается семя, забрызгивая живот Аякса. Предвестник чувствует, как изнутри его заполняет Чжун Ли, как с силой тот изливается, не давая мальчишке подняться. — Прими меня всего, Аякс, — Моракс с хрипом толкается еще раз и снова заполняет Аякса. На простыни густыми струйками стекает семя Моракса, заставляя предвестника мелко подрагивать, обессилено цепляться за плечи Архонта, продолжая сидеть на его коленях. Аякс чувствует, как внутри он все еще полон, как болезненно ноет его живот от всего, что в нем было; мокрые звуки внизу заставляют его смущенно краснеть и прятать лицо в перекат плеча Моракса. — Хороший мальчик, — Чжун Ли целует Аякса в шею поверх собственного укуса и нежно гладит горячими ладонями лопатки, — сильный мальчик. Ты принял все, что я тебе дал. — Моракс… — Аякс снова вздрагивает, когда из него вытекают остатки семени, — я… твой до самого конца. Моракс довольно усмехается, сильнее притягивая к себе Аякса. Чжун ли чувствует своей грудью, как сильно бьется сердце мальчишки, испуганной птицей мечется по грудной клетке; как только не вырвалось? Моракс ни с кем не был таким, никогда; сдерживать себя столько тысячелетий, притворяясь образцом спокойствия. И только Аякс из раза в раз умудряется раздразнить так, что Моракс позволяет себе забыться и дать волю драконьей сущности. И Тарталья не боится; не останавливается. И Моракс понимает, что этот мальчишка — слишком особенный; останется рядом, пока не придет время уйти. И тогда, Моракс думает, что уйдет с ним, потому что второго такого нет ни во всем Тейвате, ни за его пределами. Моракс ничего не говорит. Он молча укладывает на постель Аякса, стирает с него свою сперму, бережно укутывает в одеяло. Когда-нибудь он ответит ему вслух, но не сегодня, не сейчас — слишком рано, слишком больно будет позволить мальчишке привязаться к себе — он будет верен до конца, он снесет все; но он совсем еще ничего не видел в жизни, а остаться божественной собственностью он еще успеет. Моракс будет ждать его столько, сколько потребуется. Он невесомо целует уснувшего Аякса в висок, тихо шепчет на ухо «И я. Я тебя люблю, Аякс». «Это не я делаю тебя своим, это ты давно сделал меня своей собственностью» — думает Моракс, когда Тарталья во сне утыкается ему носом в грудь и жмется ближе.