Че ты возишься с этой?

Хэнк Как-то раз батя завел с ним «мужской разговор» о том, что важно пользоваться гандонами, и сунул пачку Дюрекса. Типа, он не одобряет, но лучше уж обойтись без внуков. Хэнк тогда не сразу понял, что батя говорил о Кисе. — Невестки с приводами нам только не хватало. — У нас вообще не такие отношения, пап. Не мог же он сказать, что у него была Ольга Васильевна, а у Кисы… Он сам не очень был в теме, что там у нее было. — Тогда я вообще не понимаю, че ты возишься с этой. Впрочем, он не стал тогда говорить бате, что один раз презервативы были бы в тему — где-то год назад, когда они напились у Гендоса, Мэл ушел домой, а сам хозяин вечеринки дрых в углу и признаков жизни не подавал. Они говорили о видео, которое Рауль разослал чуть ли не всему городу. Там не было видно лиц, но предполагалось, что это именно он. Хэнку о Рауле пиздеть совсем не хотелось, а вот Киса очень живо обсуждала его несовершенную технику. Не очень понятно, как они к этому пришли, но Хэнк сказал ей, что ни с кем еще не спал. Это и так должно было быть очевидным, никакие телки рядом с ним не были замечены, но он почему-то выдал это Кисе, как секрет по пьяни. Раньше они рассказывали друг другу все секреты. Киса тогда хлопнула ему по плечу и сказала, что нужно срочно найти бабу, желательно постарше, как Хэнк любит. А через пару секунду он обнаружил, что она сидит на нем сверху и они сосутся. У них не было гандонов, но Киса сказала, что со всем разберется сама. Хэнк тогда не очень понимал, что это значит, но член стоял колом, и все остальное было не так важно. Он пытался вспомнить советы Мела о том, что ни в коем случае нельзя вставлять сразу, девушки так не любят, но когда они оказались без штанов, Киса сама села на член, и у Хэнка все советы вылетели из головы. Все длилось не очень долго, но она его успокоила, что для первого раза — самое то. И вообще чуть пять не отбила. Они старались быть тише, но утром Гендос, с которым они курили у входа, уточнил: — Ты хоть вытащить успел? Или вы с гандонами? Хэнк покачал головой. На площадке после школы он тогда спросил Кису, все ли у нее нормально, ну, в плане, решила ли она? И, кажется, до Кисы не сразу дошло, о чем он. А когда дошло, она посоветовала забить хуй и ушла по своим обычным делам. Больше они этого не вспоминали.

***

— Я тебя могу спросить как женщину? Девушку? Они одни в мастерской, и Хэнк думает, что лучшего времени не найдется. — Сиськи потрогать не дам, — буднично отвечает Киса. Она курит, лежа на диване, и скроллит ленту телефона. — Ну или дам, но с тебя сгонять за пивом. По минуте на каждую. — Я серьезно. — Знаю я твое серьезно, — она все-таки отвлекается от телефона. — Отъебись от тетеньки, тебе сколько раз повторять, не будет она с тобой возиться. — Она меня к себе сегодня позвала. На него смотрят с широко раскрытыми глазами, словно Хэнк сказал что-то невероятное или очень хуевое. — Хуя себе Лилек выдает. А с виду и не скажешь. — Ну, официально — над сочинением поработать, но мне кажется, — он сам не понимает, какой именно совет ему нужен. — Ну, она же не стала бы просто так, да? — Не стала бы, конечно, — Киса тушит сигарету и идет к шкафу, где у них хранится всякая хуйня для мастерской. Она тянется к самому верху, обнажая спину с одной из многочисленных тату или, как говорит его папа, зоновских партаков. — Лови, других советов не будет. Хэнк вертит в руках неоткрытую пачку Дюрекса. Такие рублей 400 стоят у них в аптеке, Гендос как-то жаловался, что одна баба не давала ему в Визите и требовала именно их. — Это Генкины что ли? — Че? А, наверное. Случайно запалила, — Киса садится на диван и снова утыкается в телефон. — Инструкцию только почитай, а то неловко выйдет.

***

Киса — Ну, и к чему эта трата бесценного пороха? — Гена подходит неожиданно. Впрочем, Киса вряд ли кого-то заметила бы. Она была очень занята тем, что разносила стенку мастерской, представляя на ней рожу Хэнка. Не будь она бабой, можно было бы вызвать его на дуэль. Так-то он, ясное дело, не согласится. Не будь она бабой, все в любом случае было бы проще. — Да заебало все, — Киса не собирается никого посвящать в свои дела, даже Гену. — Пойдем, отдам тебе навар. Они заходят в мастерскую, и она все честно отсчитывает — с Геной они всегда хорошо совмещали дружбу и бизнес, и она никогда не пыталась его наебать. — Заебись, Кис, — Гена прячет деньги в карманы. — Отметим? Напиться сейчас — самое то, так что Киса конечно соглашается.

***

Когда мама первый раз увидела их с Геной, то устроила истерику — ей всегда казалось, что единственное, что Гена может хотеть от их общения — это залезть к ней в трусы. Но это было совершенно не так. Они дружили с ее 14, и Гена ни разу ничего себя не позволил. Да и нахуя ему малолетка — в городе хватало кого ебать без особых претензий. Киса думает об этом всем, изрядно накидавшись. Где-то в трех кварталах отсюда Хэнк ебет Ольгу Васильевну. И она небось еще учит его, как это правильно делать, с высоты прожитых лет. Этот образ хочется уничтожить. — Гендосина… — Киса двигается ближе и кладет руку ему коленку, поближе к паху. — Хочешь, поебемся? — Мать, ты пизданулась? Эти слова словно возвращают в реальность. — Забудь, — она пытается сползти с дивана, но Гена хватает за локоть. — Да отпусти, бля! — Че случилось? — Нихуя не случилось. — Ну да, конечно, — Гена закатывает глаза. — Стену нам ты от хорошей жизни расхуярила. И на меня залезть просто так решила? Я че, вдруг красивым стал? С утра чет незаметно было. — Может я об этом с 14 лет мечтаю и щас решилась. — Пиздеж, — Гена отпускает ее руку и тянется за сигаретами. — Ты с 14 лет о другом мечтаешь. Киса смотрит в пол. Гена не сказал ей прямо, но на что еще он может намекать? — Ему не нужно. — Да чет незаметно тогда было, что не нужно. Вы даже меня разбудили своей подростковой возней. — Так ты не спал, — Киса вздыхает и облокачивается обратно на спинку дивана. — Это один раз было. Лишился девственности и забыли. — Так он не знает, что для тебя это не дружеская помощь, Кис, — Гена по-отечески кладет руку ей на плечо. — Мужики иногда только прямые намеки понимают. Точнее, почти всегда. Скажи, че тебе терять. — Поздно уже для намеков.

***

— Ну, чем закончилось вчера, Хенкалина? — спрашивает Мел, когда они снова собираются вместе у Гены. — Я как бы не собирался лезть, но раз Гендос с Кисой подозрительно играют в благородство… — А че я? — Гена включает дурачка, и Киса ему благодарна. — Я уважаю право на личную жизнь, вы же знаете. — Нечего говорить. — Джентльмен не говорит о своих победах, уважаю, — Мел садится напротив и пытается всмотреться в глаза. — Лицо у тебя довольное, хорошо хоть время провели? — Мы о литературных образах говорили. — Это эвфемизм такой, да? — Киса знает, что если молчать, то это будет выглядеть странновато. — Для анала или для горлового? — Ты выражения выбирай, Кис. Об учителе говоришь. Как обычно. У Хэнка всегда меняется тон, когда задевают его ненаглядную. — Отъебитесь от пацана, а, — Гена вовремя приходит ей на помощь. — И без этого дела есть, я вас просто так что ли позвал?

***

На улице легкий дождь, но это неважно, Кисе не хочется видеть Хэнка. Хочется покурить или прорыдаться, и когда у нее не выходит поджечь сигу, слезы проступают сами собой. — Кис? — Бля Хенкалина, не до тебя щас. Хэнк все равно подходит ближе, и Киса надеется, что слезы не очень заметны. — Ты сегодня грустная. — Это месячные. — А, — как любой пацан, он всегда смущался от таких разговоров. — Мел тоже так сказал. Тебе купить может таблетку? У меня сестра пьет… — Да блять! Это было совершенно невыносимо. Она не всегда контролирует эмоции, когда сердится, и Хэнк, в целом, к этому привычен. Поэтому он не меняет выражения лица и так же смотрит исподлобья, как баран. — Как я это все, блять, ненавижу, — слезы льются и Киса пытается вытереть их рукой. — Да не трогай меня! — Тебя обидел кто-то? Он выглядит искренне обеспокоенным. В целом Хэнк всегда такой — ему не поебать. Это в нем ей и нравилось всегда. Ну, помимо волос, голоса, лица, рук и так далее. — Я его застрелю. Если надо. Он говорит уверенно, и Киса не на йоту не сомневается, что это правда. Если она скажет что какой-то мудак ее обидел — он застрелит. Но не как Мел из-за Анжелки. Не из ревности. Просто вступится за бро. По-пацански. А сиськи и пизда — это вообще ниче не значит — встало бы тогда на любую. Она вспоминает ужасно неловкую попытку поговорить об этом с Ритой. Давно, еще до того случая. Рита тогда сказала, что в ней не видят женщину. Ну, он увидел, а хули толку. — Бро, я серьезно, — Хэнк, кажется, думает, что он на правильном пути. Это «бро» хуже пощечины. — Ебало завали свое! — Киса отталкивает его к стене за ворот куртку — сил у нее мало, но на ее стороне эффект неожиданности. — Как же ты меня достал! Это совершенно позорное действо — Киса могла бы ему врезать, она умеет, но вместо этого она просто по-бабски лупит его по груди. — Кис, блять, ты охуела? Когда-то давно они дрались, но те времена давно прошли, и Хэнк не собирается ей отвечать. Все-таки она баба, а у него принципы. Но и у Хэнка есть свои границы. — Харе, а, — он перехватывает ее руки и фиксирует, достаточно крепко, почти больно. — Исполнять дичь хватит! Вырваться Киса не может, природа не на ее стороне, как ни старайся, да и Хэнк довольно сильный. — Ты под кайфом? Было бы намного проще, если бы она была под кайфом. — Ага, — Киса надеется, что прокатит, пусть лучше думает так. — Руки убрал. Хэнк качает головой. — Скажи, что происходит — тогда отпущу. — Под кайфом, тебе же сказали, — Киса делает еще одну попытку вырваться, но это бесполезно. — Щас по яйцам тебе заряжу, нечем будет Льлька трахать. На лице Хэнка, который до этого грустно смотрел исподлобья, появляется рассеянность. — Ты к чему это вообще? Киса постоянно терлась вокруг пацанов и в целом привыкла, что они не слишком сообразительные. Что им иногда надо повторять. Объяснять. — Не хочу, чтобы ты ее трахал. Правду говорить нужно. Так Мел затирал им в своем школьном выступлении. — Хочу, чтобы трахал меня. Правду говорить легко и приятно.