Слух о том, что Чонгук объявил о подготовке шоу вне планов и графика, сбило с толку всех поклонников и любителей эротических представлений.
Они узнавали друг у друга информацию, которая распространялась с быстротой вируса гриппа, не меньше. И к тому времени, как в продажу были выброшены билеты, их раскупили за жалкие два часа.
Шоу не обещало стать новинкой сезона. В нем планировались повторные номера прошлых лет. О чем откровенно рассказал сам Чон Чонгук в интервью для приватных изданий. Однако существовала и своя изюминка…
Планировалось объёмное афтепати прямо в зале для представлений, а не как всегда, в специально отведённом для этого небольшом помещении малого театра. Приглашены были все без дополнительной платы. Просто акт щедрости и безумия.
То есть, по сути, планировалась массовая оргия, которую устраивал дом Чон, который всегда отличался рафинированностью взглядов и все афтепати у них проходили в довольно камерном пространстве, под жесточайшим контролем. Всех проверяли, перепроверяли по нескольку раз. Чуть ли не медкомиссию требовали на входе. Не говоря уж об алкоголе, веществах и прочем.
Но такое объёмное мероприятие не было возможности так усиленно контролировать и на эту афтепати пытались попасть все, кто мог и кто хотел. Публика ревела, требуя дополнительные места. Но в этом дом Чон остался верен себе. Продавали места строго в соответствии с изначальным планом.
Называлось это действо — служение каменной Богине. Которая тоже в этом зале и имелась. Или же второе название, не совсем официальное, звучало как — Черная месса. Общее возбуждение достигло пика, все хотели посвятить себя богине эротики и порнографии в доме Чон возле алтаря. Даже нейтральные масс медиа начали вскользь упоминать о местной знаменитости очень специфического характера.
Провести ритуал так, чтобы все участники не знали, что это правда, была идея Хан До. Чонгук ещё раз подивился его острому уму, находчивости и организаторским способностям. Что не говори, а такие качества, словно фамильные черты, перешли к нему по крови, от знаменитого на весь мир бизнесмена, его отца.
— Это просто гениально, Мальчик. Просто на грани!
— Чонгук, это просто логично. Рассказывать толпе людей в восемьдесят человек о сути ритуала, просто безумие. Все придут сами и сделают всё как надо. Нужно организовать жесткий контроль и всё будет разыграно словно по нотам.
Дело в том, что для нужного ритуала необходимо было собрать кровь и сперму как минимум тридцати человек. Вернее от тридцати до восьмидесяти. Так же фигурировала смерть голубоглазого родственника… Но об этой части «пазла» данного ритуала они умалчивали. Рассчитывая, что его биологических жидкостей будет достаточно. Из голубоглазых родственников в доме остался один Тэхен. И Чонгук словно сошел с ума, не доверяя вообще никому. В день шоу он приковал того к себе наручниками за одну руку. И бедному Тэхёну пришлось ходить с ним везде, даже в туалет.
Чонгук серьезно опасался за его жизнь. И после неудавшегося ритуала во главе с Юнги, старший словно поехал мозгами, умирая от страха за Тэхёна. Он не знал, может ли Феликс выкинуть что-то из ряда вон выходящее. Все его беседы и наказания, вообще всё меркло перед ликом каменной Богини для ученого. Тот, словно ребенок, был готов продать душу дьяволу за конфетку на палочке. Такой и убить может за идею.
Скорее всего и Юнги был в курсе событий. О шоу знали просто все. А тот активный пользователь интернета. Скорее всего мониторил всё, что касалось дома у обрыва и его обитателей. Чонгук действительно опасался, что тот может просочиться в дом незамеченным вместе с толпой людей.
До Чонгука доходи некоторые слухи, о том, что ему стало гораздо хуже. Хотя он запретил при себе разговаривать о племяннике, который смог в его собственном доме поступить так с невинным человеком. С его Тэхёном.
Тот удар, сломавший ему нос, отразился на общем состоянии Юнги. Но Чонгук не жалел ни на секунду. Скорее он жалел о том, что не стёр его в порошок прямо там, у алтаря. Заодно нужная им жертва бы была принесена и в срок.
То, что Чонгук сплетается пальцами без перчатки, с симпатичным парнишкой заметили все. Их костюмы гармонировали друг с другом. Младший дышал ему в плечо и нежно заглядывал в глаза, постоянно что-то тараторя.
Никто ещё в жизни не видел такого Чонгука. С мягкой улыбкой на лице. Такого нежного и расслабленного.
В основном зрители восприняли это как элемент имиджа на сегодня. Приковать себя к своему рабу. Как романтично.
На самом деле истинный единственный священник находился в жутком стрессе от того, что должно было происходить. Он надеялся, что всё пройдет по плану и в то же время опасался неожиданных поворотов, которые могла устроить сама Богиня. Тут хочешь не хочешь поверишь в её мистическое влияние на разум людей.
Львиную долю организационных вопросов по шоу и по афтепати взял на себя Намджун. Чонгук посчитал, что не сможет трезво мыслить, пока младший находится настолько рядом.
Многие постоянные посетители восприняли этот перформанс за свадьбу хозяина шоу. Так же на эту идею работало то, что всё объявили так внезапно. Нестандартное афтепати шло бонусом к этой идее. Но на прямые и косвенные вопросы Чонгук ничего не отвечал, лишь загадочно улыбался сплетая пальцы в окольцованных наручниками руках.
Намджун умело управлял шоу, общаясь с руководителями балета и осветителями, звукарями и прочим персоналом. Изредка Чонгук помогал. К нему по привычке тянулись люди, и он решал вопросы, так и склеенный с Тэхёном, который старался вести себя тихо, как мышка в такие моменты. Чтобы не отвлекать старшего.
К моменту афтепати Чонгук сменил наручники на ошейник, который застегнулся на шее младшего.
Фиолетовая полоса гармонировала с такого же цвета расстёгнутой на груди рубашкой из шелка.
— Меня бесит, как все на тебя пялятся. Ты слишком красивый.
— Им не светит. Ведь мой хозяин сам священник.
— Это не надолго.
— Ты никогда не говорил, о том, что мы будем делать потом? Когда культ закончится.
— Поедем в отпуск? Или навсегда уедем туда, где тепло. Там, где море.
— Мне нравится, — улыбнулся Тэхён, обнимая старшего за талию и прижимаясь к нему.
— Но сначала, надо решить всё здесь. Мы не можем быть уверены, что всё сегодня получится. Есть один пункт, который я не дам выполнить, пока я жив, пока дышу.
Служение каменной богине, или тёмная месса, так назвали это афтепати, которое было даже более ожидаемо, чем объемное шоу. Хотя само представление проходило на неизменной высоте и качестве.
Как заметили все гости, зал видоизменился. Подсвеченные куски скалы, на которой и было высечено лицо, теперь были декорированы странными рисунками. Забавная и очень самобытная стилизация под наскальные росписи первых людей из каменного века.
Никто не подозревал, что рисунки были подлинными. Хан До посоветовал не распространяться об этом. Потому что если объявят этот зал и эти рисунки объектом культурного наследия, то вряд-ли что-то здесь можно будет делать в плане декораций. А так же проведение ритуала требовало определенных действий с камнями в этой бывшей пещере. Поэтому всем было неофициально объявлено, что это было нарисовано специально.
Весь сценарий оргии был подчинён последовательности, которую указывали на рисунках древние люди. Самые кровавые и зрелищные части планировалось изобразить при помощи актеров и бутафорских жидкостей. Так как кровища из шеи рабов не самая прекрасная вещь, если делать это по-настоящему. Поэтому решено было создать некий перформанс по теме блад-плэй. Остальные люди отдают свою кровь добровольно при помощи медицинских одноразовых скарификаторов. Помогать в этом будет специальный человек в монашеской форме. Хотя культ этого и не требовал, но шоу есть шоу. Всё должно быть красиво. Сперму предлагалось отдавать как прямо тут, на алтарь, непосредственно мастурбируя себе или партнеру, так и в стилизованных под древние сосуды пробирках, уже после полученного результата просто выливая на алтарь. Все жидкости должен был собрать плоский камень. На который потом и ляжет голубоглазый Чон, вокруг него встанут все люди, кто отдал свою добровольную жертву. Все возьмутся за руки и скажут молитвенное правило повторив его за священником. Который будет громко скандировать, а все повторять.
— Меня беспокоит, как ты туда ляжешь. На это всё…
— Ты меня положишь. Это для дела. Так надо. Не переживай сильно, — Тэхён тронул голые пальцы своего Мастера.
— Потом мы будем свободны… Навсегда. Объедем весь мир и вернемся сюда. Или нет. Решим по ходу. Я хочу ещё раз увидеть, как трава превращается в море, когда цветет немофила.
— Значит вернемся к маю.
— Значит так, — Чон ласково поцеловал Тэхёна. Только его парень, наверное, понимал всю глубину того, что чувствует Чонгук. Как ему страшно, как тревожно в этот самый момент.
Ошарашенный Хан До наблюдал за такими частыми поцелуями между этими двумя. За их ласками, которые те не скрывали в эту ночь. Каким оказывается, его жёсткий господин может быть нежным, каким чувствительным и заботливым… Мальчик сходил с ума, глядя на любовь, которую транслировала эта фигура, на всё, казалось бы окружающее пространство. Его мрачный немногословный мастер, всегда скупой на эмоции, слова и действия. Его личный бог, на которого он молился. Стал обычным человеком, который чувствует, который любит. Любит не его.
Афтепати началось со специальных саундтреков песнопений каких-то монахов из мужского хора. Всё освещение поменяли на свечи. Где-то настоящие, в безопасных местах, а где-то аккумуляторные. Которые создавали реальную иллюзию натуральности, даже воск словно капал с них, но они были безопасны. Чонгук опасался, что такое количество народа не может вести себя ответственно, особенно когда туман набрал свою силу. Для того, чтобы дьявольский туман набрал силу, они не занимались сексом с Тэхёном почти месяц. Это был самый тяжелый месяц в их отношениях. Тэхён хотел уйти в свою комнату, чтобы не сходить с ума от близости старшего рядом, но Чонгук не позволил. Пришлось мучаться, потирая свой утренний стояк о бедро мужчины, роняя скупые слезы.
Всем участникам афтепати выдавали подарок, в котором находилась пачка презервативов, небольшой тюбик лубриканта известной фирмы, монашеский балахон с эмблемой дома Чон и памятка о порядке проведения ритуала, выполненной в виде тех самых наскальных рисунков, что и на стене. Вышло действительно мило и оригинально.
Устроители афтепати не особо надеялись на сознательность участников. Поэтому помощники в монашеской одежде, как девушки, так и парни, направляли потоки народа в нужное русло, с тем, чтобы весь ритуал шел по установленному порядку.
Больше всего переживали за количество спермы на камне. Но как оказалось зря. Возле алтаря началась настоящая оргия. И люди по факту ждали своей очереди присесть или прилечь на алтарь с тем, чтобы отдать свои жидкости камню. Даже когда камень стал реально грязным, это не останавливало потоки народа, который хотел привнести свою лепту в ритуал. Было непонятно, делают ли они это с подачи Богини и тумана, или так же кинкуют от осознания, что участвуют в черной мессе в самом её сердце.
С другого конца алтаря собиралась кровавая лужа. Все, кто отдал свою сперму, проходили дальше. Специальный монах резал их пальцы или руки. Пара скрепляла их, капая кровью на алтарь, и целовалась, пока густые красные капли принимал гладкий камень под вечно равнодушный взгляд Богини.
Единственные, наверное люди, кто не стал трахаться на алтаре, были настоящий священник и его влюбленный саб. Свое волшебство они решили творить в одной из закрывающихся лож в вип зоне. Чонгук никогда не спускался туда не по работе. А теперь оценил мягкие скамейки и удобный для всяческих игр стол.
— Отсосать тебе? — будничным тоном поинтересовался Чонгук.
— Ч-что? — удивился Тэхён, впервые услышав от своего мастера подобное.
— Я пошутил. Но если б ты среагировал быстро, то и отсосал бы. А теперь, — он дёрнул его за ошейник плюхаясь на мягкую скамейку, призывая сесть между своих колен.
Тэхён знал, как любит его хозяин, и сразу задвигал попой по уже вставшему члену через брюки. Старший завозился, садясь удобнее, подставляясь под ласку.
— Будешь хреново стараться, тогда пойдем это делать на алтаре. Как все они.
— Это шоу побьет все рекорды тогда, — усмехнулся Тэхён, расстёгивая ширинку. Это не было сессией, и он позволял себе высказываться. Очень часто за такое поведение вне сессии он огребал уже на самих сессиях. Но как знать, возможно, младший этого и добивался.
— Ты много болтаешь. Возьми скорее в рот. Я за прошедший месяц представлял себе это миллион раз!
Тэхён впрочем сходил с ума не меньше. Его рот уже наполнился слюной только от одного предвкушения и вида топорщящихся брюк старшего.
Освободив уже полностью эрегированный член, начал медленно облизывать его от основания до верха. Захватывая саму головку лишь слегка, почти не касаясь. Дразня старшего так, что тот начал шумно дышать.
Уж Тэхён знал, как долго он мог сдерживаться не подавая признаков нетерпения и возбуждения. Но, уже изучив своего парня, Тэхён мог с уверенностью сказать, что тот терпит из последних сил, чтобы не схватить грубо за волосы и не насадить его горлом как следует. Доведя его до безумия своими дразнящими движениями, поглаживаниями по бёдрам. Он принялся сосать так, что старший, теряя терпение, подпрыгивал на месте, толкаясь в горло, нарушая прическу, которую сам два часа наводил гелем и стайлером…
— Чон, тридцать есть! — залетел в ложу Феликс. Именно он считал всех, кто приносил жертву, и сейчас решил сообщить столь радостную новость священнику.
Тэхён вздрогнул, испугавшись, посмотрел на Чонгука, который с силой положил ему на затылок руку, призывая сосать не отрываясь. Он обречённо продолжил. Осознавая, что сейчас на него ещё и Феликс смотрит.
— Они все приходят и приходят! Там очередь из народа! Представляешь, — пылко затараторил он, и к концу его речь стала замедляться. Он увидел младшего, который, старательно отсасывал Чонгуку, прямо во время разговора. Опытный доминант слегка охренел от увиденного, не зная, нестись ему из ложи или докладывать дальше.
— Пусть продолжают. У нас было условие от тридцати до восьмидесяти. Пусть все желающие принесут свои жертвы. Много не мало, в конце концов, — спокойным голосом сказал Чонгук побледневшему учёному. — Эй полегче — он потрепал по голове Тэхёна, который от усердия, похоже, прикусил его за член.
Учёный так и остался стоять столбом, не зная, куда себя деть, только вращал огромными, как блюдца, глазами, боясь опустить взгляд на качающуюся макушку Тэхёна.
— Феликс, вали отсюда. Иначе я кончу сейчас на твоих же глазах. Не уверен, что это именно то зрелище, которое ты хотел бы увидеть.
— П-прости, — он пулей вылетел из ложи.
— Тэ, готовь емкость. Время приносить жертвы.
— Хотел проглотить, да, детка? — Чонгук, поймав игривое настроение, скользит пальцем по его губам и внутрь рта, потирая влажный язык. Ему так нравилось, когда губы Тэхёна становились такими красными и припухали от того, что тот так активно трудился над его членом.
— Даже не остановился, когда я разговаривал. Такой ты испорченный мальчишка. Такой развратный.
— Ты мне не позволил!
— Действительно, — усмехнулся Чон. — Покажи мне точно-ли ты старался. Понравилось ли тебе, или всё через силу. Он дёрнул ошейник призывая подняться парня.
— Такой твердый, — Чонгук гладил его сквозь брюки, в то время, как задница судорожно сжимала пробку, которую Чон установил ещё до шоу.
Он положил Тэхёна грудью на стол, огладив ягодицы через классические брюки. Потом, заведя руки под живот, расстегнул ремень и ширинку, спуская их до колен. Туда же полетело бельё.
Тэхён знал, как нужно сделать, как приподнять попку, чтобы Чонгуку было удобно. Чуть вывернув стоящий член младшего к себе, между его ног он нежно погладил ствол. Тэхён застонал в стеклянную поверхность стола.
— Представляешь, сюда может войти кто угодно. Дверь не заперта. Все знают, что я здесь.
Тэхён дёрнул задницей, нетерпеливо ожидая, когда же Чонгук закончит его изводить и займется уже его оргазмом.
Сегодня можно было не просить кончить. Его сперма была основным компонентом в этом диком коктейле для каменной Богини. Широким мазком Чон провел прямо по поверхности пробки и прилегающей ложбинке.
— Ах бля, — завозился Тэхён, цепляясь за край.
— Прекрати материться. Кто тебя воспитывает только.
— Т-ты, — откровенно нарывался Тэхён. Он прекрасно знал, чем злее Чон, тем яростнее тот начинал его трахать.
Но, видимо, его маневр был раскрыт и, вытащив в раскачку пробку, он получил порцию присасывающихся поцелуев прямо в края растянутого ануса. Который начал сокращаться вокруг таранящего его языка, такого горячего, обрамленного щекочущим дыханием.
Можно было бы просто подрочить друг другу до результата, но Чонгук был бы не Чонгук, не получив своё удовольствие даже в самых диких обстоятельствах.
Тэхён то и дело поглядывал на дверь, боясь, что действительно кто-то может их прервать так бесцеремонно в тот момент, когда волны сумасшедшего удовольствия накатывают и накрывают так, что перед глазами все меркнет и распускается в один и тот же миг.
— Чонгук, ах Гук, — подаваясь задницей всё больше на него, прогибаясь в спине, хрипел Тэхён.
— Совсем бесстыжий братик. Просит чтобы его трахнули в мокрую дырку.
— Прошу, Чонгук. Трахни меня наконец уже.
— Нам надо быть очень аккуратными. Очень, — сказал старший, буквально толкаясь в его нутро по миллиметрам и при этом удерживая рукой задницу, которая настырно толкалась навстречу.
— Господи, Гук, да что же ты это…
— Погоди, расплескаешь всё. Придется начинать заново.
Тэхён не знал, смеяться ему или стонать. Склянка со спермой Чонгука жалобно звякала по столу.
Тэхёну надо было в пылу оргазма ещё попасть в ту же самую тару, и это становилось сложно, ведь его уже свозило так, что всё остальное становилось неважно. Только толчки старшего, которые становились всё грубее, всё сильнее. Хотелось извиваться на этом члене, орать в голос и просто уже кончать, неважно куда и как. Лишь бы увидеть эти грёбанные звезды.
Чонгук задрал на нём рубашку, оголяя извивающееся тело, покрывая бока отметинами впивающихся в него пальцев.
Ещё, ещё, глубже и сильнее…
— Сейчас!
Чонгук схватил склянку и помог Тэхёну сделать всё правильно, дыша тому в ухо, как загнанный зверь, дрожа всем телом, так, что даже младший чувствовал это через волны собственного оргазма.
Отложив выполненное дело в причудливой склянке, они продолжили своё сладкое занятие уже без тормозов. Ведь они так долго сдерживались. Теперь сам туман и сама Богиня хотела так, чтобы все потеряли разум в этом порнографическом бреду.
Весь зал, некогда заполненный креслами, которые раздвинули по углам и закрыли ширмами, трахался вповалку, кто где. Оргия набирала колоссальные обороты. Люди не стеснялись друг друга. Всё пространство превратилось в спаривающееся голое море похоти и разврата с запахом спермы и крови.
Наконец каменная Богиня взяла сполна то, что ей причиталось по праву. О, она была довольна, в первый раз за много лет по-настоящему.
Это выглядело словно свадебный обряд. Чонгук вылил их склянку поверх совершенно мокрого камня, который в середине смешивал красное и белое.
Затем монах в черной рясе и с капюшоном на голове по очереди резанул их руки. Которые они сцепили вместе, сплетясь пальцами, и распростёрли их так над алтарем. Красная кровь закапала на камень.
Чонгук впился в губы Тэхёна совершенно не стесняясь окружающих, проталкивая свой язык, заигрывая и хлюпая слюной. Прижимая его затылок свободной рукой. Словно глотая целебный нектар, который спасет мир от всех бед. Его мальчик плавился от накативших чувств, несмотря на то, что они только сейчас трахались как безумные. Хотелось ещё и ещё.
Бутафорский огонь взвился до потолка возвещая о том, что эта часть ритуала считается законченной. Далее всех попросили надеть стилизованные монашеские плащи фиолетового цвета. Они были сделаны из искусственного шелка, на каждом красовалась эмблема дома Чон. Кто в пылу страсти потерял свои вещи, выдали новые. Это предусмотрел прозорливый Хан До. Всё должно было быть красиво. Шоу есть шоу.
Ритуал шёл к завершению, и помощники разлепляли трахающихся, помогая им облачиться в эту робу, просовывая руки в свободные рукава. Дальше все люди должны были взяться за руки.
Громкоговоритель давал четкие инструкции, а помощники скрепляли людей за руки. Некоторые в этой порнографической гонке потеряли разум настолько, что не видели и не слышали ничего, их приводили в чувство умелые помощники.
Наконец был собран малый круг ровно из восьми человек, который окольцевал алтарь. И большой огромный круг держащихся за руки людей из всех остальных, который растянулся по всему периметру зала. В центре всего этого, в одной набедренной повязке на краю алтаря сидел Тэхён. Прямо поверх всех жидкостей. Возле него возвышался священник. Его лицо словно мистическим образом было подсвечено. Он ждал, когда помощники дадут сигнал. У них были свои методы общения знаками на расстоянии. Которые были многократно отрепетированы во время подготовки к шоу.
Итак, сигнал о том, что все держатся за руки, поступил. Помощники встали в основной круг по всему периметру, сохраняя контроль над его целостностью.
Чонгук слегка толкнул Тэхёна на камень, и тот мягко лег на него спиной, смотря на священника своими голубыми глазами, словно он сам был невероятным божеством.
Помощник сунул в руки Гука микрофон, и тот начал говорить молитву. Все остальные повторяли каждую фразу. Создавалось ощущение, что реально творится действительно черная месса, не меньше. Люди находились в диком восторге от происходящего и с энтузиазмом выкрикивали неизвестные слова на незнакомом языке.
В конце Чонгук поблагодарил всех за участие и присутствие, после чего пригласил пройти на поляну перед домом, где планировался масштабный фейерверк, посвященный сегодняшнему внеочередному шоу. Такое было впервые, и разгорячённая толпа поспешила на выход.
Помощникам было строго настрого приказано обшарить весь дом на предмет затерявшихся людей. Остальное, что планировалось проводить, было не для лишних глаз народа. В пещере остались Чонгук, Тэхён, Феликс, Намджун, Мальчик и ещё пара приближенных человек.
Обтирая своего Тэхёна при помощи полотенец, Чонгук тихо матерился. Ему хотелось сейчас засунуть младшего в ванну и ещё раз хорошенько трахнуть, неспеша и с оттяжкой. Похоже, впервые туман и все обстоятельства, которые здесь творились, заставили его терять контроль над собой и своими чувствами.
Но у него было ещё одно дело, которое он должен был совершить собственноручно.
Огромный отбойный молоток удерживал Феликс, прислонив его к полу.
Чтобы добраться до каменного лица, потребовались дополнительные конструкции, которые были заранее разработаны, а сейчас быстро возведены.
— Ну, прощай, — сказал Гук так, чтобы услышала только она одна, и, уперев биту прямо в прекрасное лицо, врубил пуск. С диким треском посыпались серые камни на специальное ковровое покрытие, которое было призвано гасить ненужное эхо. Но звук был такой силы, что, наверное, и грохот салюта не заглушал всего, что происходило в зале.
Казалось, весь дом задрожал так, словно случилось землетрясение.
То, что этот звук и вибрации носили фатальный характер, все поняли не сразу. Задрожав, словно живое существо, застонав страшным голосом, на присутствующих там начали надвигаться и рушиться стены. Чонгук продолжал вбиваться в лицо, кроша серые камни, не замечая ничего, а его Тэхён уже сорвал голос, крича своему любимому о том, что пора убегать из этого подвала, который грозил стать их общей могилой.
***
— Чонгук… Чонгук…
— Ммм, Голубоглазка? Зачем ты меня будишь? Я никуда не тороплюсь сегодня, — старший попытался перевернуться на другой бок, но у него это не получилось.
Полувсхлип, полусмешок раздался со стороны. Чон открыл глаза. Белая комната. Пикающие приборы. Тэхён… в бинтах и синяках.
— Тэ? Кто… Кто это сделал?
— Добро пожаловать снова на этот свет, мистер Чон, — добродушный чужой голос. Доктор.
— Чонгук лежи пожалуйста. Не дёргайся. Ты пролежал в коме трое суток. У тебя была клиническая смерть, — всхлипывая, сказал Тэхён, — Чон… ты очень хреново себя ведёшь.
Чонгук заулыбался закрывая глаза. Он, не делая ничего, уже смертельно устал.
— Смерть. Значит ритуал закончен.
— Да, Гук. Феликс так и сказал.
Чонгук счастливо улыбнулся, прежде чем провалиться в глубокий сон.
По всем каналам тревожно сообщали об обрушении огромной усадьбы, находившейся на обрыве, прямо во время проходившего там шоу. По счастливой случайности все люди успели выйти наружу, так как в этот момент начался фейерверк, который был частью шоу.
Медиа посчитали, что у хозяина шоу случился нервный срыв, и на этой почве он решил уничтожить каменное лицо, которое там находилось с момента постройки дома. Якобы оно было виновато в его каких-то внутренних бедах и несчастьях. Другого объяснения не было, почему среди ночи человек, после успешного шоу, полез на стены с отбойным молотком.
Эта версия устроила зачинщиков всего действа. Люди всегда найдут объяснение тому, чего не понимают. Таков закон природы не терпящей пустоты. Версии роились одна за другой. Но эта была самая адекватная. Её и подхватили медиа друг у друга, вещая из каждого чайника, о сенсационном происшествии в усадьбе Чон.
Уничтоженное каменное лицо, как ни печально, служило одной из несущих конструкций старинной усадьбы. Его повреждение и послужило основной причиной для обрушения дома.
После того, как Чонгук очнулся и прогнозы по его благополучному выздоровлению резко пошли вверх, вся компания участников в его малом формате собралась в одной из комнат отеля перед телевизором.
Тэхён, правда, проведя трое суток без сна и еды, отрубился сидя на полу, положив затылок на диван. Мальчик заботливо прикрыл его пледом. Он еле уговорил его поехать в отель помыться, поесть и поспать.
На обломки дома было страшно смотреть. Но Мальчик, выходя утром, взирал на всё это с философским настроем. Думая о том, что ничего не вечно в этом мире. Он будет скучать по дому и тому, что происходило в нём. Целая веха в его жизни. Перестройка его внутреннего мира, философии и бог знает чего ещё. Обретение Чонгука, пусть даже в таком странном формате. Но всё же этот человек для него просто словно путеводная звезда, яркая и недоступная.
Его новый парень Феликс, сумасшедший ученый, который потерял дело всей своей жизни и в последние дни был растерян, словно ребенок. Мальчику приходилось кормить и купать, буквально уговаривать жить дальше.
Теперь все стояли на пороге новой эры своей жизни.
В процессе обрушения жертв не было. Больше всех пострадал Чонгук, переживший клиническую смерть и за жизнь которого боролись врачи несколько дней. Услышав об этом, Феликс впервые за последние дни улыбнулся. Смерть. Даже такая. Значит ритуал состоялся в полном объеме. Значит сработало! Все остальные отделались ссадинами и ушибами мягких тканей.
Особо религиозные местные жители поговаривали, что сам господь опустился на дом у обрыва, дабы разрушить вместилище разврата. Отчасти они, конечно же, были правы.
***
— Тэ… Тэ?
— Да Чонгук, — задремавший Тэхён рядом на стуле бросился к своему брату, сразу же сканируя его состояние, гладя того по волосам.
— А туман? Он появляется? Ты смотрел?
— Тумана больше нет. Там Феликс живёт в отеле и Мальчик. Они наблюдают каждый день за оврагом. Они говорят, что сработало. По-настоящему сработало.
— Ляг со мной рядом, — улыбнувшись, Чонгук притянул к себе младшего слабыми, дрожащими руками.
— А тебе больно не будет? Ты же поломаный весь.
— Мне больно, когда ты не рядом, Голубоглазка. А так ты меня лечишь.
Усмехнувшись, Тэхён устроился на самом краешке кровати, так, что задница свешивалась с края, при этом целуя Чонгука в висок, пропахший лекарствами и больничной жизнью. Они собирались уехать подальше отсюда, как только он выздоровеет.
***
— Ой мне кажется я обгорел за сегодняшний день. Такое ощущение, что у меня температура, — ворчливо сказал Тэхён, разглядывая свои красные ноги, облачённые в шорты.
Весь день они провели в открытом море, плавая и слоняясь по пещерам, разглядывая сталактиты и сталагмиты, которые за многие тысячелетия преобразовались в причудливые колонны, вырастая в фантастические галереи. Купаясь в океане, прыгая прямо с яхты в лазурную гладь воды.
— Раздевайся, я посмотрю, — отозвался Гук, доставая из холодильника контейнер со льдом.
Тэхён прищурил глаза, зная к чему идёт дело.
— Полечишь меня?
— Именно этим и планировал заняться, Голубоглазка.
— Отказываюсь служить тебе без ошейника. А ты его забыл, как и наручники, как и весь чемодан с тем, что нам было нужно!
— Какая досада. Придётся трахаться старыми, ванильными методами.
— Я не согласен!
В два прыжка Чонгук оказался рядом с младшим, делая мастерскую подсечку и роняя того на кровать.
— Ох, ты действительно обгорел, — заметил он, стаскивая с того одежду. —Такой горячий, — прислоняясь всем телом к нему, пробормотал старший.
— Извращенец, — пыхтел Тэхён, оттопыривая свой зад так, чтобы его скорее погладили эти длинные пальцы, которые теперь очень редко находились в перчатках.
— Побудешь моей виолончелью, пока мы здесь. Громче, Голубоглазка. Я хочу услышать все оттенки твоих прекрасных звуков.
Ленивое утро перед рассветом, когда тропическая природа так чиста и нежна. Запахи цветов в воздухе сливаются со свежестью рассвета. Тэхён, оставив крепко спящего старшего, накинув халат, вышел на балкон.
В этом тропическом раю они были по-настоящему счастливы вместе, без условностей, без комплексов, без мрачных комнат бесконечного дома. Лишь комфортабельный люкс с одной огромной кроватью, и дикая тропическая природа. Бескрайний океан, словно их любовь без конца и края.
Вода сливается с небом в настоящей фата-моргане не цветов, а подлинной голубизны лазурной воды, в которой они купались от заката до расцвета, после чего занимались любовью ночи и дни напролёт, словно впервые дорвавшись до друг друга. Потом лечили засосы, царапины и прочие следы страсти на своих телах с тем, чтобы сделать их снова и снова.
Их отель находился на огромной скале, и чтобы подняться сюда, был даже построен специальный лифт, который открывал завораживающие виды на океан и тропический лес.
Порой прилетали удивительные птицы, садясь на край балкона. И тогда кто-то бежал за телефоном, чтобы фотографировать их, но они всегда улетали прочь, ещё до того, как парни настроят камеру.
В какой-то из дней персонал отеля установил кормушку для колибри прямо на их балконе, и теперь они частенько наблюдали этих маленьких птичек прямо на расстоянии вытянутой руки. Это было прекрасно. О том, что видели маленькие пернатые в этих комнатах шикарного люкса, знают только они одни.
Тэхён потянулся, стоя на белом балконе, слушая крики утренних птиц, порхающих над тропическим лесом, и вдруг он заметил нечто, что выбивалось из общей райской картины. Вернее, оно как бы гармонировало… но…
— Гууук! Чонгук! Чон! — громко закричал он.
Сонный старший вылез на балкон, еле скрутив простыню вокруг утреннего стояка.
— Что случилось, Голубоглазка? Что ты так орёшь, как будто пожар случился?
— Смотри. Открой глаза, посмотри пожалуйста!
— Да что с тобой! — Чонгук со спины обнял дрожащего младшего, прижимая его к себе. И начал вглядываться в тропический лес.
— Прямо над зеленым пожаром стихийно разросшегося тропического леса, клубясь и закручиваясь в спирали, простирался белый плотный туман…
— Тэхён… Я думаю, это просто туман. Просто повышенная влажность.
— Мне кажется нет…
