***
— Почему нет? Ты же обещал подумать. А теперь резко нет? — капризно канючил Тэхён, прервав игру старшего. — Я подумал, Голубоглазка. Поэтому и нет, — смычок замер над струнами, потом и вовсе лëг на рядом стоящий столик. — Но ты дал Чимину то, что он просил. А мне нет? Где взаимосвязь? Неужели он чем-то лучше меня? Чем-то важнее? Чонгук слушал это, разглядывая Тэхёна, словно впервые его видел. Молчаливо-напряженно и беззвучно. Словно записывая на подкорку его безобразное поведение, которое он смел демонстрировать в этот момент. Поняв, что старший не отвечает, замолчал и Тэхён, кусая свои пухлые губы, не зная что делать, что говорить теперь. Чонгук, словно впал в некое подобие транса, выдерживал эту молчанку. Тэхёну стало совсем неуютно. Как в тот момент, когда он приехал в дом и не мог найти его, потому, что Гук не хотел… — Сядь на колени… — Такой низкий голос, не терпящий возражений. Такой, что Тэ резко замолчал и подчинился, ударившись косточками прямо в жёсткий паркет. В животе сладко заныло. Они находились в музыкальном кабинете, где Тэхён так бесцеремонно прервал практику старшего. Выражая свои претензии прямо в лоб. Он позволил себе такое поведение, потому что Чон, в последнее время, из сурового доминанта-любовника превратился в копию Суён. Заботясь о том, как поел, как поспал и хорошо ли погулял маленький зайка. Ходил за ним с чаем, витаминами, поправлял одеяло. Этот контраст был сродни прорвавшейся дамбы, однако, Тэхён ощущал себя странно. Казалось бы, он этого и хотел, и добивался, теперь получив, он не чувствовал себя вполне удовлетворенным и счастливым. Словно потерял нечто неуловимое между ними. — Расскажешь мне, за что ты себя наказываешь? Почему просишь боли? Она для тебя не поощрение, не удовольствие. Я уж точно знаю. — Мне плохо… У меня болит здесь, — Тэхён показал в область груди. — Чувствую себя грязным. Мне надо очиститься. Прошу, Мастер, — он поднял глаза на Чонгука, в которых стояли слёзы, делая голубой оттенок ещё прозрачнее, ещё лучистее. — Мой мальчик… Такой нежный, — Чонгук задумчиво погладил гриф виолончели, глядя на своего парня в покорной позе. — Я дам то, что нужно именно тебе. Но это будет слегка не тот формат, о котором просишь. Но ты получишь своё очищение. — Спасибо… — Спасибо, кто? — Мой Мастер. — Вот именно, Голубоглазка. Ты можешь идти. Будь готов к сегодняшней ночи. В десять часов жду тебя в шёлковой игровой. Тэхён почувствовал легкий зуд на губах от желания ощутить его властный поцелуй. Но не посмел. Выйдя за дверь кабинета, он привалился спиной к двери, выравнивая дыхание. Если Чон пообещал что-то, то он непременно выполнит.***
В шелковой игровой никого не было. Через окна пробивался тусклый свет фонарей, который рассеивали шкафы своими затемнёнными стеклами. Тэхён просочился внутрь, оглядывая интерьер, словно был тут в первый раз. Обычно Чон ждал его внутри и сессия начиналась практически сразу. Но сегодня он пришел пораньше. Он посмотрел в зеркало. То, что было прикреплено к стене напротив изогнутой кушетки, на которой они трахались в самых немыслимых позах, какие только существуют на свете. Предвкушение не дало ему никаких шансов спокойно ожидать своего времени. Ему было приказано раздеться до трусов и сидеть в покорной позе у дверей. На коврике, который стелился для него в определенном месте. Одежда тоже должна храниться на специальной вешалке. Он готов был ждать сколь угодно. Оставшись, как и было оговорено, в одних трусах, он сел на колени, положив задницу на пятки. В комнате было довольно прохладно и парень сразу же начал мёрзнуть. Но Тэхён знал, что через каких-то несколько минут он будет гореть, словно на адской сковородке. Чонгук вошёл размашистым шагом, грохнул дверью, не уделив своему рабу даже взгляда. Он словно спиной чувствовал, что Тэхён здесь. Что ждёт так покорно, словно от этого зависела его способность к дыханию. Чонгук был одет в одни лишь джинсы. И те незастегнутые, низко болтались, удерживаясь каким-то чудом на тазовых косточках. Тэхён жадно впитывал вид обнаженной спины и перекатывающихся рельефных мускулов, под гладкой кожей мужчины. Он так редко раздевался, даже во время секса. Тэ искренне недоумевал почему. Чонгук был пронзительно красивый, каждым миллиметром его совершенного тела. На руках были неизменные перчатки. Значит он установил границу между ними. Это значит, что сейчас он его мастер, а Тэхён - недостойный раб. Спокойно и деловито мужчина открыл высокий комод, положив на его поверхность то, чего не мог разглядеть младший со своего наблюдательного пункта. — Подойди и сядь на кровать. На четвереньках. Сегодня ты не ходишь на двух ногах, — голос мастера звучал словно набат, в рафинированной тишине комнаты. Тэхёну показалось, что звук его учащающегося дыхания слишком громкий и неподобающий для этого момента. Как будто Чонгук разозлится на это. Он, пытаясь не издавать ни звука, на четвереньках, быстро переместился на голубую кожаную поверхность кровати. Сев на краешек, он сложил руки на коленях, стал ждать кротко и покорно. Выпрямляя спину так, как любил Чонгук и часто просил его об этом. Ох как его вело от вида ягодиц Чонгука в светло голубых джинсах, которые так соблазнительно обтягивали его бёдра. Узкая мускулистая поясница, переходящая в широкий треугольник спины. Он представил, как бисеринки пота катятся по этой гладкой поверхности в тот момент, когда старший втрахивает его в кровать. Как это ощущается безумным фейерверком. Они слишком давно не занимались сексом и, видимо, это дало свои плоды. Тэхён боялся кончить ещё до того, как Гук к нему повернется, не прикасаясь к себе даже мизинцем. Чонгук закончил приготовления. Он посмотрел с высоты своего роста и младший поднял лицо, робко взглянув в глаза. Тэхён нежно улыбнулся старшему, дрожа от предвкушения. Рука в перчатке чуть касаясь кожи, нежно провела от пупка до подбородка, вызывая мириады мурашек. Такое легкое, как пушинка, движение и столько эмоций отразилось на лице саба. Чонгук остановил движение на его нижней губе, лаская её пальцем в перчатке. Это ощущалось грубее, нежели чем просто голыми подушечками, хоть и все перчатки шились из тончайшей кожи. Тэхён приоткрыл рот, прося большего. Но Чонгук сегодня давал очень дозированно, так, что младший не успел даже насладиться. Он с ожиданием посмотрел на мастера. Теперь он мог видеть его мощную грудь. Такие чётко очерченные кубики, широкие грудные мышцы. Темные кружки сосков, которые, хоть и не были чувствительными, любил трогать и целовать Тэ, чувствуя как сморщивается тугой комочек, прямо на поверхности языка. Чонгук потянулся к нему, наклонившись. И Тэхён подумал, что сейчас он собирается его поцеловать, в предвкушении он потянулся к нему, желая ощутить эти жесткие губы на своих нежных. Но старший, проведя рукой вдоль ключицы, мягко толкнул его на кровать. Потом развел ноги так широко, как только позволяли мышцы. В его руках появился моток пеньковой веревки. Она была самая шершавая из тех, что были в коллекции шелковой игровой. Они ещё никогда не играли ими, но Тэхён видел все и даже трогал каждую верёвку сам. Ему было интересно. Тогда Чонгук рассказал ему целую лекцию по культуре шибари. Они изучали это с Намджуном специально и достаточно долго. Теперь периодически посещают шибари театры и мастер-классы. Чонгук обещал взять Тэхёна в следующий раз с собой, чтобы тот прочувствовал атмосферу. Тогда его поразило, что каждый узел, каждая петелька имеет свой смысл. Даже оказывает давление на определенные энергетические узлы в человеке, призывая его успокоиться или, наоборот, возбудиться, в крайнем случае - испытывать тревогу. Ловко подогнув ногу, Чонгук накидывал петли, завязывая ровные узлы, сначала на одной ноге, потом на другой. Получилось так, что ноги были согнуты. Мастер развел их в стороны, явно любуясь эффектом. Отложив верёвку, он взял в руки небольшой стек. Тэхён знал, что это такое. Следив глазами за обманчиво нежными движениями кожаной черной петельки, которые заставляли рефлекторно дергаться мышцы под ней. Хлесткий удар по бедру ужалил, словно пчела. Парень на мгновение зажмурился и укусил себя за губу, чтобы не заорать от неожиданности и боли. Чонгук склонил голову на бок, продолжая гладить его концом стека. Второй удар последовал очень быстро. Тэхён, против воли, задышал часто, словно задыхался. Мастер еле заметно улыбнулся, наблюдая реакцию парня. Кожаная петля уже ласкала напряженный член через белье трусов, а саб с ужасом понимал, что следующий удар скорее всего придется ожидать именно здесь. Он переминался на локтях, судорожно соображая успеет ли прикрыть пах ладонями, или ему надо максимально расслабиться и принять это. Удары в пах не самое приятное, что приходилось переживать парню. И никогда ещё никто этого не делал специально. Хлесткий удар и с губ Тэхёна сорвался громкий стон, он приложил ладони к трусам, но было уже поздно. Ощущая жжение на эрегированном органе, он еле сдерживался, чтобы не плакать. Каменное лицо Чонгука не выражало ровным счетом ничего. Грубо заломав руки за спину, он быстрыми движениями замотал их там, словно надеялся, что парень так и останется на всю жизнь. Потом последовала обмотка вообще всего тела. Тэхён закрыл глаза, ощущая шершавую верёвку, ложащуюся ровными квадратами и ромбами. Видимо в спешке или специально, Чонгук забыл с него снять трусы. Их пришлось просто разрезать. Потому что обмотка не дала бы это уже сделать нормальным способом. Последние несколько узлов пришлись на промежность, оказывая давление в самых неожиданных местах. Черт, это было возбуждающе. Каждое малейшее движение отдавалось стимуляцией такой силы, что возбуждение поднимало свой градус. Казалось, всё тело чувствует каждый ничтожный нерв. Тэхён не мог сказать, что чувствует себя комфортно, не мог и сказать, что это всё так ужасно. И да, это возбуждало. Он видел эти руки в черных перчатках поверх ромбов из веревок на своем теле. Ласкающие и сжимающие, они словно исследовали его заново. Парень откинул голову, закрыв глаза, погрузился в себя. Сейчас он находился словно в коконе. Как гусеница, которая пытается стать бабочкой, замоталась в паутину и прибывает в странном состоянии метаморфозы. Когда время замедлилось, почти остановилось. Казалось, ничего не происходит, и в то же время изменения настолько колоссальны, что хочется плакать от осознания масштаба. Словно слыша его на ментальном уровне, Чонгук надел на глаза повязку. И Тэ оказался в такой необходимой темноте и пустоте. В тишине комнаты раздался звук. Звякнуло что-то железное, парень напрягся. Руки Чонгука запорхали у него по телу. Видимо, что-то происходило с веревками. Еще какая-то обвязка сверху того, что было на нем. Тэхёну казалось, что он замотан и так словно мумия. Но в следующее мгновение он почувствовал, как повисает в воздухе. Умело завязанные узлы распределили вес тела по всей его поверхности и он не чувствовал дискомфорта. Парень парил в сидячем положении с разведёнными, согнутыми в коленях, ногами, скованный так, словно находился в невесомости. — Цвет? — З-зеленый. Чонгук сегодня был немногословен. Даже пугающе молчалив. Но он знал, что делал. Так было всегда. Дав время Тэхёну освоиться в воздухе, его пальцы в перчатках поползли по прекрасному произведению искусства. Которое жило и дышало, и жаждало. Давление на соски вызвало у Тэхёна судорожные всхлипы, как всегда. Он завозился в своем коконе и вся конструкция подвеса угрожающе заскрипела. Парень перестал двигаться, испугавшись. На самом деле подвес бы выдержал ещё четыре таких же веса и с запасом. Просто для Тэхёна это был новый опыт и он не знал откуда можно ждать подвох. Чонгук, улыбнувшись на такую трусливость младшего, продолжил ласкать его тело, прислушиваясь к сладким звукам, которые выдавал его рот на особо чувствительных моментах. Нажав на узел, который находился чуть ниже ануса, он получил пару судорожных всхлипов. Похоже, он уже натер эту область, стимулируя её. Тэхену уже не терпелось получить внутрь себя хотя бы что-то. Каменный стояк прижимался к животу, пачкая кожу прозрачной смазкой. В этот раз Чонгук не стал делать обвязку яичек, как того хотел. Вместо этого он смазав всё гелем, нацепил силиконовое кольцо, под протестующее пыхтение. Он-то знал, как младший ненавидел сухие оргазмы и сдерживания. Перед сессией Гук просил не растягивать себя, так как собирался заняться всем самостоятельно. Долго и мучительно. Тэ был послушным, встречая первый палец в тугой попке едва сдерживаемыми стонами. Доминант не снял перчатки. Это было странно и слегка больно. — Ещё, пожалуйста. Пожалуйста, — заскулил саб, ему нужно было глубже. Но Чонгук толкал ровно на столько, чтобы сойти с ума от ожидания, не больше. Тут же жесткий шлепок пришёлся по свободной от веревок части бедра. — Разговаривать запрещено. Без моего на то разрешения. Тэхён слепо приподнял подбородок и больно закусил губу, встречая внутри себя такие желанные пальцы, которые намерено двигались так медленно, так осторожно, избегая попадания в простату. Как бы он не пытался насадиться. В воздухе это сделать было абсолютно невозможно. — Такой нетерпеливый. Удовлетворившись растяжкой мастер установил небольшой вибратор внутри, сделав минимальную скорость. Которая только нервировала, не давая никакого должного эффекта. — Ты вёл себя непростительно дерзко. Вламывался ко мне, что-то требовал. Совершенно забыл о том, кто я такой для тебя, а кто - ты. Мне придётся напомнить тебе таким способом. Поэтому сегодня ты не получишь оргазма. Тэхён замер в воздухе, услышав это неслыханное "нечто". Чонгук ещё никогда его так не наказывал. Хотя он слышал от других рабов про такие вещи. Ему казалось, это шутка какая-то. Но тон Чонгука был реально слишком серьёзен. — Ещё ты хотел, чтобы я тебя лупил. Так же как остальных. Посмел требовать это у меня, своего Мастера, когда я был против. Но так вот знай - я только что передумал. Похоже Тэхён тоже передумал в эту же секунду, но ему было запрещено говорить. Он внутренне похолодел, липкий пот потёк между лопаток. Младший ничего не мог сделать. Он оказался в западне. Словно муха в объятьях паутины и паука. С какой-то точки зрения так оно и было. Раскачивался на верёвках. Это Чонгук специально его раскачивал, а сердце падало, словно камнем вниз, от этих манипуляций. Он бил толстым кнутом. Возможно, не тем, что стегал своих на крестах. Тэхён не мог этого определить на коже. Но было больно. Бил по бокам, которые больше всего были открыты. Удары жалили один за другим сплошным потоком, при этом ебическое возбуждение не отступило не на шаг. При всей боли и напоре, он адски хотел трахаться и кончать. Хотя про кончать ему можно было просто забыть. От отчаянья он стал стонать на каждом ударе, извиваясь с своих путах. Наконец Чонгук насытился и Тэхён услышал глухой стук кнута о пол. Его жёстко развернули, затем положение поменялось. Теперь в воздухе он повис лицом вниз. Маленький вибратор, про который он и думать забыл, полетел на кровать, а в его зад, совершенно с размаху, вошёл немаленький член мастера, и сразу же принялся долбить в бешеном ритме, мешая боль и удовольствие, словно в адском шейкере. — Ааах, ааа, — не сдерживаясь кричал Тэхён. Этот огромный член долбился в простату, но его собственный орган основательно был перетянут силиконовым кольцом, только пружинил в воздухе от напора старшего. Чонгук просто держал его за веревки, натягивая на себя, словно специфическую игрушку для секса. Ему было так больно и плохо, ему было так ебически хорошо, что он не мог собрать себя вместе, превратившись в огненный нерв. Из его глотки вылетали только хриплые бессвязные звуки, которые он совершенно уже не контролировал. Чон тоже разошелся так, что потерял границы разумного, сходя с ума от нахлынувших эмоций, которые скопились и словно тугая пружина вдруг пришла в движение, и вырвалась наружу, круша всё, что попадалось на пути. Почувствовав, что вот-вот кончит, доминант снова поменял положение саба, выстраивая чутко реагирующую лебёдку с подвесом. Теперь он свисал спиной вниз. Его подбородок задрался, оттягивая тяжелый затылок. Идеально ровно на том уровне, где находился пах старшего, когда он стоял на кровати. — Рот. Тэхён послушно открыл рот и, сдëрнув презерватив, Чонгук тут же заполнил его, толкая так глубоко, как только позволяла, старательно расслабляющаяся, глотка младшего. — До капли, Голубоглазка. Я тебя жалеть не буду. Он накрыл рукой шею младшего, где был виден бугор его члена, входившего так глубоко, как только это было возможно. Поняв, что младший не задыхается, Чонгук начал насаживать его на себя, раскачивая конструкцию. Он был уже в предоргазменной агонии и не потребовалось много времени, всего пара фрикций, и он кончил глубоко внутри рта Тэхёна. Который всё же закашлялся, расплескав содержимое. — Такой старательный, Голубоглазка, – Гук погрузил большой палец в его рот, размазывая свою сперму по языку молчаливого младшего. Потом, наигравшись с его ртом, он покрутил совершенно мокрый, напряженный член, под стенающие сдавленные звуки. — Ты что-то сказал, детка? Зная на опыте, что это ловушка, Тэхён промолчал, издав невнятные стоны. — Можешь ответить. — К-кончить. Пожалуйста, Мастер. Я буду хорошим. Послушным. Пожалуйста. — Я подумаю. Чонгук опустил удерживающее устройство, мягко устроив младшего на кровати. Неспеша развязал все узлы, массируя оставшиеся полосы и ямки. Затем быстро надел ошейник, затягивая так, что было слегка больно дышать. Тэхён удивленно поднял подбородок, поворачивая голову в то место, где по его мнению находился брат. А тот только дёрнул за поводок, саб соскочил с кровати и смиренно пошёл туда, куда так грубо тянул его старший, не задумываясь о том, что происходит. Между бёдер было мокро. Член болезненно стоял. Парень сходил с ума просто, превратившись в какое-то жаждущее существо. Чонгук прекрасно считывал такое состояние. Это было именно то, чего он добивался. Состоялась прогулка по комнате - круг боли, возбуждения и покорности. Остановившись перед зеркалом на изогнутой тахте, Чонгук лег, грубо дëрнув ошейник. Парень привалился к его груди, слепо выставив вперед руки. Чонгук снял повязку и младший часто заморгал, восстанавливая зрение. — Хочешь кончить? Тэхён поймал ответное слово на выходе. Он вовремя вспомнил, что ни в коем случае нельзя разговаривать. Никак! Иначе нихрена он не получит. Такого, конечно, ещё не было, но Тэхён полагал, что Чонгук вполне может осуществить свои угрозы. Слишком он казался сегодня пугающе серьезным. По рассказам сабмиссивов, с кем он общался в стенах этого дома, ох как бывает тяжело выходить из игровой без разрядки. Это просто ночной кошмар. — Хороший мальчик, — Чонгук потрепал его по волосам, вытирая слезы, — хочешь кончить - постараешься сам. Он достал небольшие мягкие наручники из кожи, сковав ими запястья. Затем толкнул парня на себя, чтобы он опустил ноги по обе стороны от бедер Чонгука. Поймать задницей член на ощупь было задание не из легких. Но младший пытался, ощущая как тычется в половинки стояк Чонгука. — Это держи, чтобы не звякало мне тут, –он вложил в зубы Тэхёна кожаную петлю поводка и наконец помог ему, приставив член к мокрой дырке. Тэ не надо было долго уговаривать, он насадился сам, чуть поморщившись от ощущений. Двигаться без рук, самостоятельно была та еще задача. Но ебейшее возбуждение работало на него. Поскуливая сквозь сжатые зубы, извиваясь всем телом, он насаживался на член ища более чувствительный угол соприкосновения с простатой. Молился только об одном - чтобы Чон сжалился и снял эти блядские кольца с его уже посиневшего члена. Словно играя с ним, Чонгук нежно гладил по колену, наслаждаясь тем, как младший пытается скакать на нем. Ленивая ладонь опустилась на влажный член, покрутила головку. В пылу всего происходящего, младший потерял момент, когда Чон снял перчатки. Теперь его члена касалась голая рука и это возбуждало ещё сильнее, хотя казалось сильнее уже некуда. — Ммммм ааах. Ч-чонгук… – кожаная петля выскользнула изо рта и цепочка свободно повисла на груди, качаясь в такт извивающемуся на члене младшему. — Что такое детка? Кончить нам надо? Ну попроси, попроси. — Пожалуйста, пожалуйста, Чон. Мне кажется, я умру сейчас. Сильный шлепок по бедру был такой, что зазвенело всё вокруг, а на бедре остался красный след руки. — Как ты меня называешь? Как ты смеешь! — Мастер, — слëзы брызнули из прекрасных глаз. — Мастер, пожалуйста, дайте мне кончить. — Будешь хорошим? — Буду уууу — Будешь слушаться? — Буду, ааах, — он продолжал насаживаться, ëрзая задницей, не находя разрядки, уже в истерике до исступления. Наконец Чонгук снял кольца, отбросив их прочь, взял одной рукой член младшего, второй добавил амплитуды заднице так, что Тэхён взвыл не своим голосом, и после пары движений обильно излился, пачкая грудь, шею и даже подбородок Чонгука, чуть ли не теряя сознания от такого прихода, он повалился на грудь старшего, совершенно не заботясь о грязи, которую он там навёл. Тут же зарыдал, роняя огромные, как бриллианты, слезы на своего доминанта. — Сессия окончена, Голубоглазка. Сильные любимые руки обвили младшего, он растворился в них, нуждаясь в этом больше всего на свете в эту минуту. Мягкий поцелуй, словно целительный, захватил их губы и это было самое естественное, что могли делать люди после всего пережитого. — Я буду послушным, — прошептал Тэхён, вновь накрывая губы старшего. Чонгук улыбнулся не отрываясь от своего занятия. Конечно будет… Конечно. Потом, наобнимавшись вдоволь, он напоил Тэхёна, который стучал зубами по чашке и смотрел огромными глазами на Чонгука, словно чувствуя себя виноватым. Огненную ванну они принимали уже вместе, в самом сердце дома у обрыва, комнате его хозяина. Там и остался младший, который в этот вечер был немногословный, нежный и ласковый, словно котёнок, льнул к Чонгуку, а тот щедро дарил свою ласку. — Всё ещё хочешь быть избитым? Если ты сейчас скажешь, что да, я реально готов тебе устроить ровно то же, что и остальным, — серьезно сказал Чонгук. — Ну нет. Ты когда сегодня… Ну когда сказал, что передумал, и теперь решил меня бить, я резко перехотел. — Испугался? — Ну… Самую малость. Есть же стоп-слово, — Тэхён рисовал пальчиком на груди старшего невидимые узоры. — Умница. Есть. Стоп-слово всегда есть.