Призраки догоняют меня

      Гермиона не могла и подумать, что её самые страшные кошмары исполнятся так скоро, где в главных ролях этой сумасшедшей драмы — она и Драко.       — Применить Круциатус?! Ты перешёл все мыслимые границы дозволенного! — Грейнджер была в гневе и ходила туда-сюда по комнате, испепеляюще глядя на Малфоя, наивно надеясь, что он исчезнет или провалится в ад, где ему и место.       По мнению, Драко это был единственный способ восстановить важные утерянные воспоминания.       Он предположил, что, если память пострадала в результате воздействия «Круцио», то следующая доза запрещённого заклинания окажет обратный эффект.       Из его уст слова звучали не как предложение, а как приказ без последующего обсуждения. Будто бы он уже всё решил без участия Гермионы, будто она действительно для него всего лишь игрушка, которую он использует и спешно выкинет, когда наиграется в частного сыщика.       Драко виртуозно нажимал на больные точки, словно гениальный музыкант, играя свой лучший концерт. Гермиона — главная подозреваемая, нет алиби, но и нет весомых улик, не помнит, что делала в день нападения, загадочное исчезновение с потерей памяти.       Грейнджер упрямо отпиралась до последнего, но, когда услышала циничное «иди на всё, чтобы найти убийцу своих родителей», смирилась с предложением Драко. Пусть делает с ней всё, что хочет, но поможет найти Воланда и убийцу родителей. Она восстановит доброе имя и репутацию.       Рон и Гарри держали тишину с момента возникновения её нового статуса, даже не пытались связаться через патронус. Неужели действительно поверили в то, что она убийца?! Гермиона наивно надеялась, что им просто запретили с ней общаться под угрозой увольнения или смерти.       Ведь она сделала бы всё возможное и невозможное, если бы Гарри и Рон оказались бы в похожей ситуации. Она даже переступила закон, чтобы спасти их.       — Гермиона, я думаю, тебе лучше не соглашаться на это авантюру, — Теодор явно выражал недовольство. Драко перешёл всё пределы разумного. Нотт нетерпеливо ходил по комнате, кидая разъяренные взгляды на друга и Грейнджер: белобрысый окончательно свихнулся, осталось ему посреди дня начать убивать невинных волшебников, чтобы подтвердить все слухи о них, которые так с трепетом муссировали в волшебном обществе.       Грейнджер отрицательно качнула в такт его словам. Она не остановится, ведь обещала своей совести и нерушимым принципам. Хотела отомстить тому, кто разрушил спокойную жизнь до основания, убив всё, что было дорого, и превратив её в нечто другое.       Гермиона была на пределе. Борьба с Драко и с самой собой выматывали, не оставляя сил на поиск адекватных решений.       Разве ещё один Круциатус повредит ей?       Сделай это, Грейнджер.

***

      Малфой флегматично инструктировал её. Советы должны были помочь, по мнению самого Драко, конечно же, с минимальными последствиями пережить запрещённое заклинание.       Она старалась не смотреть на Нотта. Тот настойчиво кидал недовольные взгляды и горько вздыхал, безуспешно пытаясь заставить их отказаться от этой рискованной идеи.       Блейз, наоборот, поддержал Малфоя. Он сказал, что «это очередная охуительная идея, Драко». По его мнению, данный план был относительно безопасным и единственно правильным. Раз другу нравится эта девушка, то для начала стоит снять уголовное обвинение.       Если Теодор и Драко были склонны к постоянным перегибам в худшую сторону в своем поведении, то Блейз всегда придерживался средней линии. Всё-таки не зря он был старостой в Дурмстранге.       Они остались одни в подземелье.       Вне всяких сомнений, подвал часто использовали по назначению для допросов и (или) пыток. Гермиона склонялась больше ко второму варианту. Стул в центре был усилен магическими кандалами, а на стене висели какие-то зверские штуки, больше подходящие для издевательств и казни, чем для непринужденной беседы.       Серые камни, какими были отделаны стены, наверняка запомнили бесчисленные пытки, а на этом грозном стуле побывало немало врагов. Иначе зачем Малфою скрытое и защищенное подземелье?       — Я буду нежен с тобой, Гермиона, — он мягко и властно взял за подбородок. В голубых глазах было не прочитать эмоций: ни грамма волнения или сочувствия.       Грейнджер нервно облизнула сухие губы. От волнения тошнило, и сердце уже разыгрывало приступы тахикардии.       Гермиона кивнула, надеясь, что зелья, сваренные по особому рецепту Малфоя, немного облегчат эти чудовищные пытки. Память зачем-то услужливо напомнила ей про родителей Невилла Долгопупса, которые потеряли рассудок от Круциатуса и навечно остались в палате Святого Мунго. Грейнджер мысленно поблагодарила свой мозг за попытку включить инстинкт самосохранения. Как жаль, что уже было поздно.       Если бы Гермиона попала в ад, то там точно был бы Драко с его хищной змеиной улыбкой. Небось пытал бы её с такой любовью и страстью, представляя, что она — желанная пленница из лимитированной коллекции.       Круциатус наполнил её тело такой жуткой болью, будто под кожу вогнали иголки, а сверху ещё вылили горячую лаву. Вместо крови — огонь, а вместо нервов — двести двадцать вольт, что разрывают мозг заживо, заставляя проходить круги ада снова и снова.

***

      Так темно, только яркая лампа безжалостно светит в бледное и усталое лицо.       Помощи всё нет, и никто её не ищет. Это так странно.       Она хочет достойно умереть, а не видеть, как кто-то изощрённо ломает душу и тело изнутри.       Этот Воланд специально делает так, чтобы она не умирала, а оставалась в сознании.       Он развязывает и оставляет её одну, отрывисто бросая, что ещё вернётся.       Она с надеждой роется в кармане мантии, которая уже мокрая от крови и облегченно вздыхает: у неё есть «Appledream». Его хватит надолго, даже при условии передоза.       Только Эд к ней милостив и нежен. Она закрывает глаза, чувствуя, как по венам струится желанная эссенция.       Воланд надоел со своим квиддичем: целый день она выслушивала разговоры про этот спорт. Он бывший игрок, что ли?

***

      Когда всё закончилось её так трясло, будто бы её заморозили в леднике, а после сожгли заживо, она закрыла лицо руками, пытаясь скрыть выступающие слезы.       Малфой порывисто обнял Гермиону, что было нетипично для него. Он гладил её мягкие волосы и почему-то думал о том, что мог бы обнимать вечно.       Драко смотрел это воспоминание вместе с ней. Он бесцеремонно вторгся в её разум, предпочитая всё видеть сам, а не верить словам.       Она не заслужила того, что случилось: кто-то растоптал её наивный мир, а из осколков его уже не сложить обратно.       Наивная. Добрая. Доверчивая.       Она сбежала от монстра, но попала в такие же руки.       Пожиратель смерти — раскалённая печать в кровожадной душе, где все эмоции притуплены, а принципы стёрты.       Совесть настойчиво стучала в его разум, но уже давно обессилела от безуспешных попыток, ведь не имела над ним власти.       Девушка не знала, какую безумную гамму эмоций он ощутил, неистово пытая: наслаждение, власть и приход, покруче героина. Его сильно закрутило в своих тёмных желаниях, он едва смог остановиться, чуть не убив.       — Драко, нам придётся продолжить эти сеансы, — взволнованно произнесла она, ощущая кровь на своих губах, кажется, она сильно кусала губы, стараясь сдержать крики, — я увидела, что Воланд играет в квиддич, возможно, он бывший игрок.       Теодор назвал Гермиону ебанутой, как она и ожидала, Блейз восхитился риском. Даже на Драко это произвело сильное впечатление.       Парень вызвался проводить домой, пойдя на сделку с самим собой.       Она просто важный свидетель в его игре. Или нет?       Он зачем-то поддался на уговоры внутреннего голоса и попрощался с Гермионой, обнимая и утыкаясь в шею.       Наверное, сделал так, потому что ей было холодно. Девушка дрожала и тряслась, как осиновый лист.       А Драко не придумал иного метода или не хотел искать другие.       Она… его… желанная… игрушка. Прости, Гермиона.