в тени персиковых деревьев

Макак хмурится усиленно так, чтобы точно донести своё недовольство, но его игнорируют с виртуозным умением: Тан хватает макаку под руку, затягивая в комнату под улюлюканья Мэй и весёлые крики Бай Хэ, и Сэнди рядом услужливо протягивает руку, чтобы помочь найти равновесие. И какого ляда он согласился на это? Нет, ладно согласился. С чего вообще эти идиоты решили отпраздновать этот день, как будто это и правда какой-то праздник? «День, когда Царь Обезьян и Макак вошли в нашу жизнь!» - фраза на баннере красуется над головами гостей, написанная неказистым, размашистым подчерком. Кто вообще такое праздновать будет?! Этот день проклинать надо самыми страшными словами и ненавидеть до скончания веков! Но, конечно, Укуновы кретины-друзья делили с ним отвратительную, непонятную Макаку до сих пор черту – огромное, готовое принять всех и каждого сердце. Так что даже магу теней нашлось место среди этого празднованья, хотя он уверен, что некоторые этому явно недовольны. Кидая нахальный взгляд в сторону очевидно оскорблённого Царя, Макак ехидно улыбается, наслаждаясь реакцией. Златошёрстный чуть ли не задыхается возмущением, но слова против сказать не может, потому что Бай Хэ светится счастьем чуть ли не за километр, а по отношению к детям великий и прекрасный Сунь Укун безоговорочно слаб, так что против чего-то, что так важно малышке, он не пойдёт никогда. Отдалённо, это вызывает ноющие, болезненные воспоминания, которые Люэр пытался похоронить где-то глубоко-глубоко и никогда не вспоминать. Воспоминания о том, как, например, чтобы добиться своего, он просил помощи у демонят уговорить Царя. Как тот, задыхаясь возмущениями абсолютно точно так же, как и сейчас, соглашался, потому что как он может отказать своим бесценным детям. Как после этого Старейшина Ма отчитывала их обоих, совсем не принимая во внимания тот факт, что перед ней государь их царства и его правая рука, не скупясь ни на какие слова. Как едва сдерживал смех Старец Лю, который тайком помогал Люэру организовывать всё это, и как недовольно качала головой Старейшина Ба. Как все они держали это в секрете от Старца Бэня, потому что если бы он узнал, то проблем бы не обобрались вообще все, потому что мужик был приверженцем железной дисциплины и беспринципный до жути. Как эта сцена повторялась из раза в раз, неизменная через года. И как пламя пожрало абсолютно всё. - Наконец-то все гости на месте! – воспоминания, вспыхнувшие огнём, утихают, прерванные голосом драконши. Мэй, видимо, решила взять на себя роль ведущего этого мероприятия, и, сам того не понимая, Михоу снова бросает взгляд к Укуну, замечая, как тот благодарен. - А это значит, что мы можем начать! – МК подхватывает настрой, тоже с энтузиазмом выпрыгивая вперёд. А вот и ко-хост. Макак невольно улыбается, но разве ж можно его винить? Эти двое полны неисчерпаемой энергии, и о них сложно думать в каком-то уничижительном ключе, хотя брюнет пытался, правда и честно! - Спасибо, что вы есть! – говорят со всех сторон. Люэр слегка склоняет голову, и Тан показывает ему лукавую, лисью ухмылку. - Мы знаем из некоторых источников, что даже с гламуром ты всё ещё чувствителен к громким звукам, - дерзко бросает свин, как бы невзначай вскидывая рукой в сторону рыжей обезьяны, который как бы случайно в этот момент отвлекается на Сэнди. – Так что крики-оры, хлопушки и прочее? Забракованы. Уж будь благодарен и не порть детям праздник, - фырчит Пигси после. Неожиданно. Конечно, в прошлом обезьяны Горы Хуаго следили за тем, чтобы не шуметь слишком сильно по праздникам, которых было категорически много (почему они так любили фестивали? Макак не помнит уже). Правда это мало помогало, потому что, ну, они обезьяны, да и Макак чаще, чем всегда, веселился с ними, так что не особо обращал на это внимания… Укун помнит это? И не просто помнит, а убедился, что это неписанное вроде-бы-правило было соблюдено? Люэр скрипит зубами. - Как заботливо с Вашей стороны, - выплёвывает со злостью, и Укун резко поворачивает голову в его сторону, взгляд наполнен смесью злости и негодования. Что, думаешь твои подачки кому-то нужны? О Великий Царь, знающий всё о своих подданных, подонок, бросивший их всех, чтобы спасти свою задницу, как ты смеешь- - Давайте садиться! – Бай Хэ хлопает в ладоши и приглашает всех к столу, который, судя по взволнованной походке и аккуратным, лёгким взглядам, что плясали между двумя приматами, она помогала готовить. По крайней мере, постные блюда точно, потому что девчушка чуть ли не взорвалась радостью, когда Укун с интересом уставился на фигурно вырезанный персик. Макак цыкает языком. Ладно. Укун всегда был ублюдком. Может, это его очередной заскок. Люэр может перетерпеть. Ребятишкам это важно, а у него есть парочка долгов, которые он должен отдать им. Да. Из-за ребятишек. Для них. А не потому, что что-то далёкое, тёплое, поганое и никак не подыхающее застряло где-то в сердце. Застолье проходит спокойно. Наверное потому, что они сидят в разных углах стола и потому, что рядом с ним Бай Хэ, а рядом с Укуном – Мэй. Конечно этот придурок будет спокоен рядом с Бай Лунма. Или, вернее, его потомком. С каким-то садистским удовольствием Макак ловит эмоции Укуна каждый раз, когда Мэй что-то ему говорит – грусть, боль, одиночество и горечь, неуловимые никому. Все те чувства, что Макак испытывал, закованный в холодные цепи Диюя, пока его пытали. Чувства, вызванные кем-то другим. Примат хмурится. Опять головешка ведёт его куда-то совсем не туда. - Мистер Макак? – Бай Хэ шепчет тихо, заставляя отвлечься. - М? Чего, приятель? – мягко. Стыдно признаваться, но Макак действительно привязался к несчастной девчушке, втянутой в это безобразие абсолютно случайно. Благо, с ней сейчас всё хорошо, она исправно посещает сеансы с психотерапевтом Сэнди, который осведомлён обо всей ситуации с Костяшкой, а также с физиологом и другими докторами. Хоть кто-то из этой недалёкой группы работает над своими проблемами. - Вы весь вечер смотрите на Царя Обезьян, - Бай Хэ аккуратно говорит после недолгой, неловкой паузы. – Может… Вам стоит поговорить? - Пха! – непроизвольно вырывается у Макака, но он быстро успокаивает себя. Нельзя перед ребёнком. Хотя с его-то продолжительностью жизни, за исключением Укуна все здесь для него дети. – Мне сейчас только разговора с ним не хватало. - Да? – Тан тянет с ухмылкой. Макак хмурится. Ему не нравится, как реинкарнация танского ублюдка быстро вписала себя в небольшой круг общения примата, но куда больше ему не нравится, как комфортно ему с этого было. В отличие от монашеского кретина, Тан был приятнее и как человек, и как собеседник. И не поносил Укуна каждый раз, когда тот просто был собой. – А мне кажется вам обоим давно пора к семейному консультанту. - Я знаю хорошего, - Сэнди подаёт с другой стороны. Чего? - Что-то ты больно дерзкий стал, - макака смиряет Тана холодным взглядом, мужчина только пожимает плечами. – А ты не встревай. Сэнди виновато опускает голову. - Грубо, - Тан фырчит. - И где твой характер был в городе фонарей? - Там же, где сейчас твоё умение не пялиться на Царя Обезьян. Впервые Макак не находит слов. Тан, тот трусливый, слабый человечишка, сейчас пререкался с ним? Да и на тему, которую Шестиухий лучше бы никогда не слышал поднятой в его присутствии? - …ты просто повторяешь слова, которые пятачок говорил? – Макак смеётся, когда замечает, как уверенность Тана медленно плавится, уступая место его привычной тревожности. Вот уж действительно, смешно. – И зачем это всё? - Слушай, - выдыхает литератор. – Я считаю тебя своим другом… мы начали не очень, это правда, но в последнее время я хочу думать, что мы действительно друзья. Очередная неожиданность. Прежде чем Михоу выплюнет какую-то колкость, Тан продолжает: - И как ты и говорил, мы понимаем друг друга. Естественно не полностью – я никогда не пойму тебя, а ты меня полностью. Но я вижу, все видят, что Царь Обезьян и ты… вы хотите помириться. Даже если каждый раз ссоритесь, пытаясь. Я… я не могу ничего сказать Царю Обезьян, потому что… я думаю, ты знаешь почему. Поэтому с ним говорят Пигси, МК и Мэй. - То есть вы устроили всё это ради интервенции? – Макак выдыхает смешок. - Частично, - Сэнди спешит объяснить. – Это правда, что мы безмерно счастливы видеть вас двоих в нашей жизни. Всегда будем! Но если вы помиритесь- - Мы будем ещё счастливее! – Бай Хэ заканчивает мысль здоровяка, уверенно и решительно. Сэнди улыбается и кивает. Люэр хочет разозлиться и не понимает, почему не может. В любом другом случае он бы взорвался гневом и телепортировался куда подальше, проклиная всех и каждого за саму идею. Но он просто выдыхает, грузно и тяжело, и смотрит на полные надежды взгляды вокруг себя. - …после. После всего этого, мы поговорим. Я постараюсь не сорваться, но ничего не обещаю, потому что этот кретин – непереносимый болван, а у меня аллергия на тупость. Бай Хэ радостно прыгает к нему на руки и крепко обнимает. Макак удивлённо моргает. Когда в последний раз он чувствовал касания, не приносящие боль?.. Хм. Он и забыл, насколько объятия могут приятными.

***

- А теперь вишенка нашего празднования! – МК подрывается на ногах, потягивая за собой Мэй. После они делают незатейливый пируэт, кружа друг друга как бы в танце, и таким образом оказываются около двери в кладовку. Приматы непонимающе оценивают их взглядом. Макак – осторожным. Укун – сконфуженным. - Какой же праздник без подарков! – Мэй оповещает, резко открывая дверь, и МК быстро поднимает с пола две небольшие коробки, которые просто сидели в кладовке. Одну он ставит на столик, другую берёт в свои руки. – Так как ББ – большой босс, его подарок подождёт, мы готовили его очень долго! - Макак! – МК протягивает вперёд коробку в чёрной обёртке с золотыми лентами и расплывается в улыбке, прикрикивая, из-за чего Макак вздрагивает. – Спасибо, что ты пришёл в нашу жизнь. Откроешь сейчас? Полные надежды взгляды толпы снова играют свою роль в давлении (Укун смотрит с небольшим интересом, а во взгляде Пигси очевиден посыл закончить всё побыстрее), поэтому Шестиухий вздыхает и аккуратно развязывает ленту. На задворках сознания он понимает, что цветовая координация подарков абсолютно не случайна, потому что его – чёрный с золотым, а Укуна – золотой с чёрным, и очевиднее этого быть не может. Люэр усмехается себе под нос, потому что в голове проскальзывает скорее всего верная мысль. Царь, наверное, даже и не понял важности выбранных цветов. Его Укун всегда был идиотом, когда дело касалось тонкостей. Он был грандиозным, величественным и никогда не мелочился. - Тебе нравится? – Мэй спрашивает с предвкушением. Макак заворожённо достаёт нестандартного размера книжку. Аккуратная обложка была пропечатана на твёрдой обёртке, и судя по иллюстрации… это был заказ? Потому что на обложке красовался не кто иной, как сам Макак. С затаённым дыханием, Люэр открывает обложку и его приветствуют выпрыгивающие иллюстрации. Ах, это книжка-панорамка! Но она определённо была о Макаке, так почему же она выглядела так… профессионально? Качество бумаги было на высоте, иллюстрации были пропечатаны восхитительно, явно в хорошей типографии, сплетение было крепким и тугим, и некоторые вкладыши могли двигаться по страницам. Это была одна из лучших книг-панорамок, которые Макак видел когда-либо в жизни по исполнению. - Вы… вы это сделали? - Иллюстрации были на мне и Бай Хэ! – МК улыбается во все зубы. – В основном, но все помогали! Тан, Мэй и Сэнди, и даже Пигси! Тан также очень помог с типографией, потому что собирать книги-панорамки очень сложно, поэтому нам понадобилось очень много времени, чтобы получить все чертежи и переложить иллюстрации на них! - Мы хотели, чтобы она была самой-самой качественной! – Бай Хэ добавляет гордо. Макак слегка касается пальцами иллюстрации, где он в одеждах, отдалённо напоминающих те, что носил когда-то, выступает перед небольшой толпой маленьких обезьянок (сердце пропускает удар – знакомые белые макушки снова вызывают очередную волну воспоминаний) в импровизированном театре. На иллюстрациях, как в книжках-панорамках бывает, небольшой текст: «Жила-была обезьяна, которая любила театр. Поэтому она решительно решила создать свой театр!». - «Решительно решила»? – Макак тихо усмехается. - Решит- ЧТО?! МК, я же редактировал текст! – Тан взвизгивает. - Я точно относил правки! – мальчишка оправдывается. – Или погоди, может это был оригинальный сценарий… - МК! – смеются все в голос, и преемник низко кланяется, извиняясь. - Не парься, приятель, - Макак качает головой. – Спасибо. Я… Это лучшее, что я мог получить. - Ну а теперь! – Мэй, довольная похвалой, обращает внимание к золотой коробке с чёрными лентами. – Тан, сделай милость! - Всенепременно! - Эй, погоди, разве не я должен открывать свой подарок? – недоумённо замечает Укун с недовольством. - Шшш, всё в порядке, это для атмосферности! – МК отмахивается. Атмосферности? Тан встаёт к ним спиной, очевидно намерено, и Макак слышит шуршание ленты. Потом скрежет разрываемой бумаги для обёртывания. Потом небольшой шорох. Что-то… металлическое ударилось о стенки картона?.. Что металлического можно подарить Укун- Люэр замирает, весь кислород пропадает из лёгких. Тан разворачивается. В его руках покоится золотой обруч. Один в один как тот, что носил Укун во время путешествия. - Та-да! – МК радостно хлопает в ладоши. Чёрный примат чувствует, как огонь формируется где-то внутри. Почему он улыбается? Разве он не понимает? – Мы знаем, как дороги тебе были пилигримы, Царь Обезьян! Поэтому мы решили подарить тебе этот обруч! Как мементо о твоём путеш- Укун вскакивает из-за стола и молниеносно отпрыгивает прочь. Не рассчитав силы, он врезается в стену, но даже с потерянным равновесием Царь не отводит взгляда от рук Тана. Каждое движение в нём кричит об ужасе, который рыжий испытывает. - Царь Обезьян?.. – Тан удивлённо вздыхает, и Макак больше не может терпеть. - Какого чёрта вы делаете?! – кричит, выбивая обруч из рук литератора, после чего призывает тени, чтобы те забрали железяку куда подальше. На удивление, обруч легко ломается под натиском чёрных водоворотов. А, значит это был не настоящий? Реплика? Хвала небесам. - Э? Но ведь… что? Что происходит? – МК искренне не понимает, что злит Макака почему-то сильнее, чем должно. - Что происходит?! Вы мне скажите! – Михоу яростно рычит. – Вы ведь говорили, что друзья Укуна! И ваша идея дружбы – снова повесить на него ошейник?! - Ошейник? – Тан тоже не понимает. – Что ты имеешь в виду? Обруч был подарком Танского монаха. Украшение, которое Сюаньцзан получил от Богини Милосердия Гуаньинь и подарил Укуну как своему первому ученику. - Ха?.. – Люэр резко оборачивается к Укуну, издавшему этот отвратительный звук. Голос Царя был сломан, разбит, тих и почти неслышен - совсем непохожим на тот, каким он всегда говорит. Его взгляд наполняется первородным ужасом, который быстро сменяется абсолютным отчаяньем. Эти слова? Что сейчас Тан сказал? Самое страшное предательство, которое Укун мог испытать. Макак инстинктивно бросается к своему Царю. - Укун! Укун, ты слышишь меня?! Что бы там твоя голова тебе ни говорила, не слушай! Только мой голос! Ты слышишь?! Рыжий примат рушится на землю, его дыхание постепенно ускоряется. Чёрт побери, чёрт побери, чёрт побери! - Укун! – рычит Макак, опускаясь на пол поближе к примату и закрывая его уши своими руками. После он соединяет их лбы. - Слышишь? Это моё дыхание! Слушай только его! - Что он-, - Пигси пытается спросить. - Заткнитесь все! Ни слова! – огрызается Макак, не отрывая внимания от Царя. – Вот так Укун, правильно. Слушай меня и только меня. Ритмичность успокаивает, верно? Шшш, всё хорошо. - …это была паническая атака? – после долгой паузы тихо спрашивает Сэнди, понимающий, что к чему. - Удивительно, да? Великий и Прекрасный, Неуязвимый Царь Обезьян, преклонивший колени из-за какой-то там панической атаки, - усмехается Люэр аккуратно. Он всё ещё держит голову Укуна у своей и ловит каждый судорожный вздох златошёрстного ревностно и внимательно. Обычно Старейшина Ма успокаивала Укуна в таком состоянии, они тогда даже не знали, что такое панические атаки в принципе. - Но… как же… почему… - МК тихо шепчет, смотря на осколки обруча. – Я ведь думал, этот обруч, он был важен для Царя Обезьян… Бай Хэ аккуратно гладит его по спине, пока Мэй недовольно топчет ногой, не находя себе места. Пигси и Тан сверлят Макака взглядами, которые он чувствует, даже не оборачиваясь к ним. Конечно, ничто не может пойти без проблем. Он просто припёрся напиться на празднике в свою честь, а в итоге вот через что проходит. Когда-нибудь судьба будет к нему благосклонна? - Укун, - аккуратно и тихо говорит чёрный примат. Рыжий вздрагивает. – Об обруче, я могу- - Пожалуйста, не надо, - Царь всхлипывает. Макак слышит удивлённые вздохи толпы. Ах да, если они не знают про обруч, то про плаксу-Царя они не знают и подавно. – Пожалуйста, я вёл себя хорошо, я следовал учениям, я никого не убивал, я вёл себя хорошо, я прошу, не надо- - Укун, - Люэр обрывает бессвязный шёпот. – Обруча нет. Я спрашивал могу ли я рассказать о нём твоим друзьям? - Его нет?.. – с надеждой. - Нет. Даже если бы был – я бы не позволил его на тебя надеть, - Михоу говорит со сталью в голосе. - Я был хорошим, - снова всхлипывает Царь. Макак только чудом сдерживает порыв разорвать Тана на клочки – он не Трипитака. Он может быть реинкарнацией Танского ублюдка, но Тан – не Трипитака. И он не виноват в том, что его прошлая жизнь ненавидима Тенью до скрежета зубов. - Я знаю, - выдыхает Макак. – Как насчёт того, чтобы немножко поспать? - Нет, я побуду на карауле! Я смогу, правда, я буду полезен! Поэтому пожалуйста, не читайте заклинания! Макак кривится. Плохо дело. Паническая атака серьёзно стриггерила его ПТСР. Ну, хотя бы с таким состоянием Макак может работать. Слегка отстраняясь, Люэр хмурится, когда замечает полный уязвимости взгляд, такой чужой на лице Укуна. После чего он щёлкает Царя по лбу, и рыжий примат закрывает глаза, бессознательно плюхаясь прямо брюнету в руки. В любом другом случае такая простая магия не подействовала бы на самого Царя Обезьян, но психологически расшатанный примат всегда был крайне слаб к такому. - Мистер Царь Обезьян не дал разрешения, я понимаю, но… - Сэнди говорит первым, подходя чуть ближе. Инстинктивно, Макак прижимает Укуна к себе и рычит. Здоровяк, понимая намёк, остаётся на месте, чтобы не приносить ещё больше дискомфорта обезьянам. – Если Вы знаете что-то, Мистер Маквак, мне бы хотелось попросить Вас рассказать об этом. Чтобы мы впредь не сделали Мистеру Царю Обезьян больно, как сейчас. МК судорожно вздыхает, сам на грани чего-то нехорошего, и Люэр фырчит, недовольный. Знал же, нельзя ему сюда соваться. Нельзя, ни в коем случае. Но тогда МК и его друзья подарили бы Укуну обруч, и Макака не было бы рядом, чтобы ему помочь. Чёрт. Когда-нибудь в их жизни будет что-то простое?! - Сначала вы, - сдаётся чёрный примат, поднимаясь на ноги. Сэнди снова хочет подойти ближе и помочь перенести Укуна на сиденье, но чёрный примат опять же рычит на это и по-хозяйски игнорирует любую попытку забрать Укуна из своих рук. Если рыбина думает, что Люэру необходима помощь, чтобы таскать Царя, то ему стоит подумать ещё раз. В прошлом, таком далёком, Укун только и делал, что катался на своём Воине. – Расскажите мне, что именно вы знаете об этом обруче из историй про Путешествие. Макак плюхается на сиденье поудобнее и устраивает златошёрстного в своих руках так, чтобы ему было комфортно спать, параллельно игнорируя странные взгляды толпы. Что? Неужели они думают, что он отпустит Укуна в таком состоянии? Они ещё большие идиоты, чем казалось. Тан прочищает горло: - Обруч не играет важной роли в интерпретациях Путешествия, известных нам на данный момент. Многие историки верят, что это было украшение, подарок Танского монаха Царю Обезьян, символизирующий факт того, что Сюаньцзан уважал Царя Обезьян и его происхождение – его королевский статус, и этот обруч играл роль короны. Были интерпретации, в которых обруч был подарком Бодхисаттвы Гуаньинь и не имел отношения к Танскому монаху, однако это менее признанные общественностью чтения. Люди любят верить в искреннюю дружбу между монахом и его первым учеником, которая была закреплена этим подарком. Искреннюю дружбу? Макаку хочется смеяться в голос. Или выть. Он не знает точно. - И вы ни на секунду не задумывались, почему же знак искренней и чистой дружбы и уважения этот придурок больше не носит? – выплёвывает с ядом. Толпа переглядывается между собой. - Царь Обезьян особо не следит за своими вещами, да и, ну… он вроде бы всегда грустит, когда упоминают пилигримов, - Мэй говорит после паузы, понимая, что никто не начнёт. - Это верно, - признаётся Макак. Действительно, если бы это и правда был какой-то сентиментальный подарок, то Укун бы скорее всего запрятал его куда подальше, потому что не нашёл бы в себе сил жить с воспоминаниями. Как хорошо, что это было в корне неверно по отношению к обручу. – Понятно. Из Танского ублюдка делали святого, как только могли? - Что ты имеешь в виду? – Пигси, как обычно, требует сути. Факт того, что из Бацзе, идиота, усложняющего жизнь пилигримам, получился самый здравомыслящий индивид этой группы, Люэра удивляет до сих пор. - Обруч Танский кретин действительно получил от Бодхисаттвы, а та – от Будды. Только вот совсем не как подаяние великому и прекрасному Царю в качестве налаживания отношений, - хмычет, опуская взгляд к спящему примату. Даже через гламур видны маленькие зарубки на лбу рыжей обезьяны. Настолько ужасна была боль, через которую Герой жил. – А как ошейник. Вместе с обручем, Танский придурок получил и сутру – заклинание, которое пару мгновений назад Укун умолял не читать. Смекаете почему? - Обруч делал Царю Обезьян больно?.. – с горечью и удивлением в голосе спрашивает Бай Хэ. - Я всегда знал, что ты будешь поумнее всех здесь! – Макак смеётся. – Заклинание сжатия обруча, или как оно там называлось, я уже и не вспомню. Пока Танский ублюдок читал сутру, обруч сжимался на голове Укуна. Зачем? – едко усмехается. – Чтобы контролировать. Святоша буквально пытал Укуна сутрами за любую оплошность и не видел в этом проблемы. Он видел ценность жизни только когда жизнь принадлежала людям, а мы, демоны? Заслуживали отношения, которое получаем. - Как же… - Тан выдыхает. - Ты не переживай, - Люэр бросает вальяжно. – В тебе от того придурка мало что есть, кроме способностей. - То есть мы… - МК наконец-то подаёт голос. – То есть мы подарили ему… вещь, которая делала ему больно на протяжении путешествия? Так больно, что даже Царь Обезьян не мог терпеть и, игнорируя гордость, молил монаха не читать заклинания? - Подарок со вкусом, что я могу сказать, - пожимает плечами Люэр. МК опускает голову, и Шестиухий слышит, как слёзы формируются в уголках его глаз. Затем похожий звук раздаётся от Бай Хэ, следом – от Мэй и Тана по очереди. Смотри, Укун. Мог ли ты представить себе такое? В этом мире остался кто-то, кто плачет, когда тебе больно. - Ну-ну, - Сэнди мягко вздыхает. – Мы извинимся перед Мистером Царём Обезьян, когда он придёт в себя. Я уверен, он не держит зла. - В этом и проблема! – МК вскакивает на ноги, слёзы градинами падают на пол. – Он не держит зла! Не будет держать ни на нас, ни на пилигримов, хотя он имеет полное право! Мы напомнили ему о чём-то, что он хотел забыть, и я готов поклясться, завтра он снова будет улыбаться и шутить об этом, как будто не ударился в паническую атаку прямо на наших глазах! – всхлипывает громче. – Я просто хочу, чтобы Царь Обезьян был счастлив… Бай Хэ и Мэй быстро подбегают к нему и обнимают, из-за чего теперь трое ревут во весь голос. Тан пытается хныкать тихо, но водопады с его глаз заметны абсолютно каждому. Сэнди старается успокоить хотя бы детей/юных взрослых. Пигси только хмурится. - МК, приятель, - Макак устало вздыхает, обращая на себя внимание. – Я, конечно, не первый, к кому по этому поводу обращаться стоит, но я могу тебе сказать наверняка: Укуну намного лучше, чем было до того, как он встретил всех вас. - …правда?.. – шепчет Бай Хэ. - Абсолютная, я не буду врать тебе, - кивает Макак, прижимая рыжую обезьяну ближе. – Чёрт, он даже говорит! Доносит свои мысли! Такого никогда не было! Так что успокойтесь. Может быть, он пока не совсем счастлив – мне-то откуда знать. Но он справляется лучше. Просто… будьте рядом, чтобы помочь ему, когда надо. И, на будущее: прежде, чем делать ему подарки, спрашивайте у него. Не потому, что это может быть что-то типа обруча, - качает головой. – Укун терпеть не может сюрпризы, как бы неожиданно это ни звучало. - Я впервые об этом слышу? – удивляется Пигси, и Макак смеётся. Конечно этому факту в первую очередь удивляется Бацзе. Как будто их братская связь взывала. - Видите? – Сэнди улыбается, помогая троице встать. – Даже Мистер Маквак говорит так! А мы знаем, что ближе к Мистеру Царю Обезьян никого нет! - Эй! - Я вырежу Царю Обезьян больше фигурных персиков, - всхлипывает Бай Хэ, вытирая слёзы. - Я скуплю все персиковые чипсы в этом городе, - поддерживает Мэй. МК неуверенно смотрит на кажущуюся очень маленькой, беззащитной форму Сунь Укуна, Великого и Прекрасного. - Я поговорю с ним. Скажу, что ему не обязательно быть сильным перед нами. Мы друзья, и я хочу, чтобы он чувствовал себя в такой же безопасности рядом с нами, как с Макаком. - Ещё раз: эй! - Надо прошерстить все тексты о путешествии и понять, что именно было ложью, - Тан вытирает слёзы рукавом. – Я… я не хочу давить на Царя Обезьян тем, что может быть ему неприятно. Пусть он мой кумир, я хочу думать, что он и мой друг тоже. - Всё это мы сделаем после, - фырчит Пигси устало. – Хорошо, что подарки мы оставили на конец празднования. Сейчас мы все разойдёмся и отдохнём. Завтра начнёте ваши грандиозные планы. Все кивают и мгновенно переводят взгляд к Макаку. - Мы останемся здесь, пока Укун не проснётся, - повседневно оповещает чёрный примат. – Можешь закрывать свою забегаловку на ключ, мы через мои порталы уйдём. Пигси хмурится, но ничего не говорит. Небольшая уборка проходит в тишине, Макаку не позволяют даже сдвинуться с места – чтобы не потревожить Царя. Бай Хэ желает им спокойной ночи, МК чуть ли не требует, чтобы Макак позвал его, стоит чему-нибудь случиться, и Пигси просит не разносить лапшичную, если два идиота опять поссорятся. Шестиухий и Укун остаются одни.

***

- Дети хотят, чтобы мы помирились, - Макак говорит, слыша очевидное изменение в размеренном дыхании рыжего примата. Укун тихо усмехается и медленно открывает глаза, хлопая ресницами и привыкая к темноте. - Мы ссорились?.. – заспанным голосом. - Ублюдок, ты убил меня! – неожиданно для себя беззлобно выдаёт Люэр. Сонный Укун всё ещё не отрывает голову от его груди. - Дай-как подумать... – рыжий лениво поднимает руку и загибает пальцы. – Ты чуть ли не убил любимого мальчика Будды, используя мою внешность; ты пытался убить Уцзина, опять же используя мою внешность; ты помогал Костяному духу в её планах по уничтожению и перезаписи мира с чистого листа; ты был причиной того, что ритуал воссоздания Огня Самади пошёл наперекосяк… мне продолжать?.. - Я ненавижу тебя, - выдыхает Макак раздражённо, и Укун смеётся. - Люэр? – брюнет вздрагивает. Давно он не слышал этого имени из уст Царя. – Покажешь мне свой театр теней? Как в старые времена? Кислорода в лёгких не хватает. - Тебя, похоже, тряхнуло сильно. Мы враги, забыл? - Я устал, - просто отвечает Укун. – Быть врагами, ненавидеть и быть ненавидимым. Не то чтобы я хоть раз ненавидел тебя. Конечно, Макак фырчит себе под нос, он знал это. Царь был зол на него, это правда, испытывал его нервы и порой резко отзывался. Но ненависти в этих чувствах и действиях никогда не было. Шестиухий просто не хотел это признавать. - Прикажи мне. Тишина. - Укун? - Я не собираюсь тебе приказывать. Ты свободен, и я не имею права. Я просто попросил, - зевает Царь, прижимаясь к знакомому запаху. Макак замирает, после ругается себе под нос. Сколько бы лет ни прошло, Укун всегда вводил его в самые затруднительные положения простыми, абсолютно не имеющими даже и толики важности для него, но такими необходимыми самому Шестиухому словами. Ведь это была правда. Он свободен. От Укуна, от Костяшки. Он предоставлен сам себе. - Есть что-то, что ты хочешь увидеть? - Помнишь, как Гуйин решила, что хорошей идеей будет прятать драгоценные камешки, которые Лю собирал, и мы тоже не увидели в этом никакой проблемы? Макак усмехается: - Сегодня Царь в настроении увидеть экшн. Укун блаженно улыбается, и Макак призывает свои тени. Может быть не так уж и плохо, что Макак всё-таки посетил это идиотское празднование. В конце концов, прижимая полусонного Укуна к себе, Макак чувствует себя восхитительно.