в тени персиковых деревьев

- А ну-ка стой, куда!.. Укун улыбается, прикрикивая на маленьких обезьянок, утащивших покрывало подальше. Не успел, всё-таки! Маленькие воры возвращаются после пары мгновений, раздовольные собой, и прыгают вокруг Царя, потягивая за одежды. Рыжий примат вздыхает и сдаётся, устало плюхаясь на траву и раскидывая свои руки. В следующее же мгновение все обезьяны, составлявшие ему компанию, находят себя либо на Царе, либо по его сторонам, прижимаясь как можно ближе. - Чего вам так принципиально лежать траве? И куда вы покрывало дели? Обезьянки беспорядочно воркуют. Кто-то прыгает на его животе с явным желанием отбить любые вопросы, некоторые уже похрапывают, а остальные просто смиряют его осуждающим взглядом. Пара обезьянок, повертевшись под рукой рыжего, вскакивают на месте и переглядываются между собой, в следующее же мгновения находя себя у головы Царя – перебирают его волосы больше для успокоения, потому что вкусняшек там они не найдут, это уж точно. Укун смеётся и прикрывает глаза. Ну что ж, в этот раз он снова проиграл (факт того в этой битве он не победил ещё ни разу только чуточку раздражает), так что он позволит малышам радоваться своей безоговорочной победе. Солнце тёплыми лучами орошает чистую, красивую полянку. Невдалеке журчит ручей, один из многих-многих источников родниковой воды на горе, и лес, окружающий этот маленький оплот спокойствия, приятно шуршит своими листьями, напевая знакомые, родные мелодии, которые Сунь Укун никогда и ни на что в жизни не променяет. Солнечные ванны были неизменной, постоянной частью проживания на Хуагошань. В каждый погожий денёк (а было их абсолютно превосходящее количество, Гора Плодов и Цветов недаром зовётся райским краем) обязательным занятием было проводить как минимум пару часов, нежась под солнцем. Естественно, Царь никогда не освобождался от этой обязанности, более того, именно его контролировали всей коммуной и не позволяли даже мысли о том, чтобы в отведённые на солнечные ванны часы заниматься чем-нибудь, кроме лежания на траве. Укун не жаловался, так-то. Как он может? Его бесценные обезьянки чувствуют себя с ним в такой безопасности, что без страха и смущения врываются в его личное пространство и иногда даже командуют им, никогда не оставляя его стороны. Разве же есть что-то, что осчастливит Царя сильнее, чем это? Мельтешение сбоку заставляет Укуна приоткрыть один глаз – другая группа обезьянок с интересом оглядывает происходящее. Царь усмехается, подманивая их рукой, и животные быстро присоединяются к куче. Отдалённо Укун понимает, что солнечные ванны ему не светят, потому что, ну, они подразумевают купания в солнечных лучах. А его звери так облепили, что даже один-единственный лучик вряд ли его коснётся, благо лицо оставили в покое. Хотя иногда потягивают за щёки и прочее, из интереса. Но это больше молодняк, он им такое всегда позволяет, потому что конечно им интересно. Они же инстинктивно понимают, что Укун – такая же обезьяна, а значит семья, только он отличается, выглядит совсем по-другому и ходит на двух ногах. Вообще, это его самые любимые моменты. Когда молодняк прибывает в семью, и он знакомится со всеми малютками, обязательно давая каждой имя – это уже сила привычки. Как совсем малюсенькие звери растут, развиваются, как вместо крошечных мешочков, прилепленных к своим матерям, малыши обращаются в настоящих озорников и непосед, способных перевернуть весь остров с ног на голову в своих бесконечных играх. Словами не передать, как Укун обожает своих обезьян и как он благодарен, что даже после бесконечных предательств и причинённой боли, дети Царства Сунь отвечают ему такой же сильной любовью. Одна из обезьян, копавшаяся в волосах, смачно ударяет его по лбу ладошкой. - Ай! – Укун поднимает к ней взгляд. По выражению сразу понятно, что она недовольна и понятно даже, чем. Укун опять смеётся. – Ладно-ладно, не буду больше думать о том, какой я хреновый Царь. Обезьяна в очередной раз шлёпает Царя по лбу и больно тянет за шерсть, заставляя демона весело заулюлюкать. Парочка других обезьян обращает к ним внимание и, убеждаясь, что всё хорошо, возвращается к своим делам – кто спит на Царе и около, кто играется в траве рядом, кто играет с его одеждами. Укун поднимает руку и поглаживает ударившую его обезьянку по голове. Не заслуживает он их, ох не заслуживает. Он много чего не заслуживает в принципе, но вот этого всего? Вот этих детишек, облепивших его со всех сторон и прижимающихся ближе, потому что искренне считали его частью своего общества, частью своей семьи? И подавно не заслуживал. - Хм? – отвлекаясь, подаёт голос Царь. Замечая, как парочка молодняка невдалеке крутится вокруг ствола одного из деревьев, он слегка приподнимается. – Вы что там нашли? Если покрывало, то несите его сюда! Обезьяны у дерева машут руками, оборачиваясь к рыжему примату, после чего снова возвращаются к своему занятию, нарезая круги, при этом в их криках с каждой петлёй всё слышнее раздражение и недовольство. Что это они там нашли?.. Уж не опасно ли это?! Не то чтобы на Горе Хуаго осталось хоть что-то, кроме обезьян. Ни демонов, ни духов здесь больше не было, да и вряд ли появятся они, но если кто-то припёрся, как в старые времена мстить? Укун хмурится, резко принимая сидячее положение. Спавшие на нём обезьяны сыплются на траву будто игрушки, но не возмущаются особо, когда понимают, в чём дело. Царь специально пустил слух, что Хуагошань Великого Мудреца, Равного Небу была уничтожена, и жизни на ней больше не было. Слух был частично правдивый, не было и демона, что не знал бы о сокрушительном поражении Прекрасного Царя Обезьян и о том, что вся его демоническая армия была наказана Небесами, оставив после себя только ничем не примечательных, пусть и долгоживущих, обычных обезьян. Кто мог заявиться сюда? Неужели о возвращении Царя стало известно? Он всё ещё должен считаться пропавшим после заключения Демона Царя Быков. Кто мог пустить слухи о его возвращении? Те небесные официалы, у которых он спрашивал за Костяным духом?! Он знал, что надо было запугивать сильнее!.. Одна из обезьян у дерева громко вскрикивает с удивлением и отпрыгивает назад. Укун в тот же момент на ногах, молниеносно сокращая расстояние и оказываясь рядом с парочкой, за шкирки отдёргивая их прочь. Если хотя бы волосок их шерсти пострадал, Укун не уверен, что будет в состоянии следовать верованиям. Он готов многое простить, но за своих обезьян убьёт, не задумываясь особо. Благо, волноваться не приходится. - Ох, - Укун выдыхает, весь запал выгорает в мгновение, когда он замечает уголок знакомой красной ткани. Долго думать тоже не приходится. – Это всего лишь ты. Царь сразу же выпрямляется и как ни в чём не бывало, поднимая молодняк за шкирки, возвращается к месту отдыха. Слегка раздвигая обезьян ногами, чтобы снова втиснуться на своё место, рыжий примат плюхается обратно в траву и вальяжно усаживает удивлённых озорников на себя. После небольшой паузы побеспокоенные звери возвращаются на свои прежние места, и всё та же обезьянка опять звонко шлёпает Укуна по лбу, только в этот раз Царь оставляет это без внимания и прикрывает глаза, блаженно улыбаясь. Тень за деревом недовольно ворчит. - Серьёзно? И это всё? - А чего ты ещё хочешь? – повседневно бросает Укун, даже не одаряя вторженца взглядом. – Сам должен думать головой. Ты на Горе жил и знаешь, что в это время у нас солнечные процедуры. Тень за деревом слегка вздрагивает. - Вы всё ещё делаете это?.. - Конечно! – оскорблённо вздыхает Царь. – И не прекращали, ни разу! И тебе советуем. Ты бледный, как смерть, витаминчиков явно не хватает. Обезьяны вокруг демона согласно лопочут что-то на своём, заставляя того усмехнуться. Вот уж кто слов точно не подбирает. Неожиданно солнце закрывается чем-то, и Укун открывает глаза, осознавая, что ему на голову плюхнули покрывало. Быстро снимания его, он ворчит, взглядом находя рядом знакомый силуэт. - Что ты вообще здесь делаешь? – фырчит Царь недовольно. - Раздражаю тебя, - бросает Макак задорно, садясь рядом. Обезьяны осматривают его с некоторым беспокойством, но те, кто постарше, быстро узнают в пришельце их старого знакомого и без задней мысли бросаются к нему, остервенело осматривая на предмет изменений. К удивлению Укуна, Шестиухий особо на это не реагирует. Хорошо. Потому что, если бы Макак расстроил его деток, Царь бы выбил макаке зубы без вопросов. - Ты раздражаешь меня всегда и везде, - отвечает рыжий в привычном тоне, как будто это что-то само собой разумеющееся. – Тебе не обязательно быть здесь. - Но видеть твою кривую рожу воочию – совсем другой опыт, - пожимает плечами Макак и ехидно улыбается. Укун хмурится. - Если бы не обезьяны на мне, я бы дал тебе по лицу. - Всенепременно верю Вам, Ваше Величество, - ухмыляется Михоу, и Укун слышит небольшой вызов в этом, но действовать всё равно не решается. Конечно, ему хочется треснуть мастеру теней по голове хорошенько, но он сказал чистую правду. Момент назад он потревожил своих деток потому, что думал об их безопасности, но сейчас, когда он знает абсолютно точно, что с ними ничего случится, он не посмеет растревожить их спокойствие. Обезьянка у его головы широко зевает и, сложив руки на лбу Царя, утыкается в маленький замочек, решив, что хватит ей груминга. Сердце Укуна пускается в пляс. Боги-боги-божечки! А он даже телефон не взял с собой, чтобы сфотографировать! - Ты серьёзно расплачешься потому, что обезьяна уснула рядом с твоей головой? – с предъявлением спрашивает Макак, вскидывая бровью. - Да! – честно отвечает Укун, не смея даже двигаться. – Посмотри на него! В какой он позе! Почему именно в этот день я не взял с собой телефон! Дуншэн в жизни не делал ничего милого, он маленькая зараза! Почему, Небеса, ну почему сегодня?! Укун драматично вскидывает руками, смачно шмыгая носом. Ладно его вселенная ненавидела и постоянно пинала, ладно он в последние три года только и делал, что получал по своей нерадивой тыкве и страдал от неожиданно как-то вернувшихся вражин, ладно даже Макак вернулся в его жизнь – но это?! Это было несправедливо!.. - Я всё ещё не могу поверить, что ты помнишь каждое имя и различаешь их всех, - Шестиухий отмечает вальяжно, очевидно переводя тему. – Они же одинаковые. - Ты одинаковый, - фырчит Царь, опять шмыгая носом и аккуратно ударяя макаку под руку, чтобы не потревожить спящих вокруг него детей. – А все мои малыши – индивидуальности. Макак смиряет его недоверчивым взглядом. - Я тебе персик в нос засуну. Макак смеётся. - Жду. Укун хмурится. Чёрт, вот знает ведь демонюга черношёрстная, что Укун с места теперь не сдвинется, а потому сам не может ничего сделать. Глупец! - Ребятки, взять его! – рыжий командует важно, и Люэр успевает только моргнуть, прежде чем он внезапно оказывается атакован небольшой кучкой обезьян, которые, повалив его на траву, весело прыгают на теле демона и довольно ворчат, гордые выполненной работой. Укун давит самую мерзкую улыбку, на которую только способен. - Мальцы могут и не быть яогуай, но они - всё ещё моя армия. Не забывай об этом, Советник. Тишина длится всего лишь мгновение, следом Макак взрывается смехом. Тем самым смехом, таким далёким, уже почти незнакомым, громким, сотрясающим округу, заливистым и размашистым. У Шестиухого всегда был чувствительный слух (потому что, ну, шесть ушей), поэтому многие удивлялись тому, что обычно тихоня-Люэр всегда смеялся громче любого. Укун удивлённо моргает. - Ты прав, - Тень выдыхает, отсмеявшись. После он подносит свою руку ближе и гладит одну из гордых обезьян на нём, которая радостно отвечает на ласки. – Я совсем забыл, что даже эти крохи могут быть безжалостными воинами. Царь отводит взгляд к небу, солнце больно врезается в сетчатку. Хм. - Нечего сказать? – задиристый тон чёрного примата знаком настолько, что Укуну требуется вся сила воли, чтобы сдержать тот задорный, мальчишеский порыв его души ответить в том тоне, который Михоу ищет. Он знает, что если поддастся, то всё закончится. Он не знает, что именно значит «всё закончится», но Царь знает, что нельзя. Знает, что если «всё закончится», то он больше не сможет ничего скрывать от Люэра, не сможет быть сильным и стойким перед ним, не сможет даже лгать ему. Этого допускать нельзя. Потому что тогда Великий Мудрец просто сломается. А он должен быть сильным. Ради своих подданных. Ради МК. Ради памяти о пилигримах. (Наверное.) - А чего тебе говорить, всё равно всё в свою сторону перевернёшь, - отвечает Царь после долгой паузы, и Макак, судя по смешку, довольно кивает. - Не против того, что я буквально в сантиметре от тебя? Мне только руку поднять – и в твоей головешке что-то торчит. Укун не двигается ни на миллиметр. - Да пока ты моих детишек не трогаешь, мне как-то фиолетово, - честно отвечает Царь. Потому что ему и правда было наплевать. Сколько лет он жил, сколько боли испытал? Как бессмертному аж восемь? Семь? Десять? Раз, ему уже всё равно. Да и если Макак найдёт что-то, что действительно его потреплет, как, например, лотосовый барьер Ночжа, то и это стерпеть Укун сможет. Удивительно (очевидно), как мало значит жизнь, когда ты её не можешь потерять. - Хм, - только и раздаётся от макаки. Укун прикрывает глаза. Вообще это и близко не должно быть так… тяжело. Он просто должен был продрыхнуть пару часиков под солнышком, пока тепло с ним разделяли его обезьянки. Неужели даже самого простого Укун просить больше не может? Если Небеса так издевались над ним за все его согрешения во время Путешествия и до него, то ха-ха, как смешно, будто ему не хватило Трипитаки с обручем и Бацзе с его постоянными идиотскими словами. Сунь улыбается себе под нос. Надо было Бацзе просто язык оторвать, насколько бы легче их путь прошёл бы? Но тогда бы ему пришлось беседовать с Учителем, потому что Уцзин первое время даже слова не подавал, что уже говорить о Бай Лунма… задумываясь теперь, Бай Лунма серьёзно филонил. Сколько раз он отсиживался, пока пилигримы свои пятые точки рвали, чтобы вернуть похищенного Учителя? Укун вздрагивает, когда чувствует касание к своей руке. Медленно опуская голову, чтобы не разбудить Дуншэна, Царь натыкается взглядом на двух обезьянок. Одна крепко держит его за руку, другая неуверенно смотрит на руку Макака, покоившуюся рядом. - Аосинь, Дунсян? Подумайте ещё раз, - угрожающе обращает на себя внимание Царь. Обезьянки переглядываются между собой. - Что пр- Прежде, чем Макак задаст вопрос, Дунсян с очевидно ехидной моськой поднимает руку Царя и Аосинь, всё ещё неуверенно, быстро хватает руку Макака, поворачивая ладонью вверх. Следом же ехидная обезьяна смачно ударяет ладонь Царя об ладонь Советника и гордо садится на них, замыкая в этом положении. - Дунсян! – Укун рычит недовольно. - Персик, объясни?.. – спрашивает Макак, и у Укуна нет сил посмотреть в его сторону, потому что Дуншэн всё ещё спит, облокачиваясь на его голову, и он не может повернуться, конечно. Других причин просто быть не может. - Дунсян у нас фанат тупых романтик, - вздыхает Укун, пытаясь выбраться из «держания за ручки», которому его подвергли насильно, но естественно он не может этого сделать, не потревожив Дуншэна и ещё с десяток обезьян, которые спят на нём и около него, из-за чего ворчит под нос, когда видит довольную моську маленькой обезьяны. – Вот закончим с солнечными ваннами, посмотрим, как ты запоёшь. Угроза, видимо, делает малютку только счастливее, а вот пособница этого действа виновато опускает голову. - Не переживай, Аосинь, я знаю, что тебя заставили, я не злюсь, - успокаивает малышку рыжий примат, и та явно веселеет, подбираясь ближе к голове Царя и ласкаясь к его щекам. - Игнорируя факт того, что ты опять на грани слёз потому, что обезьяна сделала что-то милое… - Макак обозначает себя. – Ты думаешь, что «фанат тупых романтик» - это объяснение? Укун чувствует, как к щекам подступает краска. - Не дай внешности себя обмануть, Дунсян – долгожитель. Он здесь ещё со времён, когда я Царём не был. - И?.. Укун не знает, почему ему так неловко. - Н-некоторые обезьяны… они, в общем… ну, решили для себя? Что мы… Мы, то есть ты и я… ну. Это самое. И теперь, когда ты вроде бы вернулся на Гору, и мы вроде бы снова ладим, они пытаются… помочь?.. - Хооо, - тянет Макак. Укуну хочется провалиться под землю. – Что ты имеешь в виду под «этим самым»? - Ты знаешь! – выплёвывает Царь через зубы. Почему он должен проходить через это?! Дунсян, это всё твоя вина! - Понятия не имею. Просвети, - отвечает Люэр мгновенно, голос полон лукавого задора. Рыжий примат шепчет себе под нос. Мгновение после Макак снова взрывается смехом, в этот раз длящимся гораздо дольше предыдущего. К сожалению, по какой-то причине этот смех никого из обезьян не тревожит особо, а потому Укун даже сбежать не может, лишь свободной рукой закрывая своё уже определённо красное лицо, не в состоянии даже отвернуться. - Серьёзно, Персик? «Друзья, но ближе»? - Цыц! Тссс! Ни слова! - Разве ты в своём путешествии не пытался выдать Танского придурка и Свинолицего за кого попало? Я ещё помню, ты использовал женские тела, чтобы соблазнять демонов. И ты не можешь сказать слово «возлюбленный»? – Макак звучит искренне удивлённым. - Заткнись. Я не слышу! Аааа, как солнышко светит! Так ярко, что я аж ничего не слышу!.. - Поверить не могу… погоди, не говори мне… Пич, ты девственник?.. Укун взвизгивает, инстинктивно сжимая руку Макака в своей. - О чём ты говоришь при детях?! И вообще, я сказал тебе заткнуться?! Макак снова смеётся. - Кто бы мог подумать! Великий Мудрец, Равный Небу, всё ещё- - Я сломаю тебе кисть! – рычит рыжий примат. Тень усмехается. - Будет стоить того. Это должна была быть обычная сессия купания в солнечных лучах! Почему! Всё! Обернулось! Вот! Так! И вообще, что плохого в том, что Укун… ну, не был в отношениях?! Он не то чтобы их хотел! Вот. А детей у него вон сколько! Правда, да, конечно он смотрел всякого рода романтические комедии и иногда задумывался, что было бы неплохо заиметь что-то подобное... но какой идиот примет его?! Да и разве посмеет Царь навлечь на кого-то такую беду, как он сам?! Так что златошёрстный не видел проблемы. Потому что её не было! Вот!.. - Я аж отсюда слышу, как шестерёнки в твоей голове крутятся, - смеётся Люэр со стороны. - Знаешь, что? Я неожиданно очень против того, что ты здесь. Исчезни, - рыжий фырчит. - Как жаль, что я свободен и больше не принимаю приказов от тебя. Укун задыхается возмущением. Использовать его слова против него же?! Как низко Люэр может пасть?! - Я ненавижу тебя, - выдавливает Царь из глотки. - Какое совпадение. Ведь я ненавижу тебя.

***

- Царь Обезьян? Вы в порядке?! У нас сегодня тренировка, а Вас нигде… МК замирает, выглядывая из-за стволов деревьев. Обезьянка, что вела его сюда, быстро покидает его сторону, потому что своё дело сделала, и ныряет под знакомый мальчишке красный плащ. Аккуратно подходя к силуэтам, МК расплывается в улыбке. Доставая мобильный телефон, он делает пару снимков. - Что ж, сегодня без тренировки, - смотря на великолепный материал для будущего шантажа, кивает себе МК. После, взглядом находя покрывало, он быстро накрывает двух приматов и, шепча пожелания сонным обезьянкам, которых потревожил, покидает Гору Плодов и Цветов лишь с одной целью: растрепаться об этом Мэй в мельчайших подробностях. В конце концов, не каждый день он находит своих наставников, спящих в обнимку друг с другом.