в тени персиковых деревьев

Макак краем глаза замечает, как МК устало уворачивается от очередного артефакта, брошенного в его сторону. Царь Обезьян сидит где-то на крыше чуть поодаль – он наблюдает с привычной ухмылкой, той абсолютно ненавистной, оценивающей. Смотрит, как МК справляется и справляется ли, нужно ли вмешаться, стоит ли вмешиваться и что потом сказать мальцу, чтобы он начал думать в нужном направлении в зависимости от того, как эта определённая стычка пройдёт. - Я, Инь- - И я, Цзин- - В этот раз абсолютно точно одолеем тебя, МК! Демоны смеются, гордые своим положением, несмотря на то, что очевидно проигрывали, очередной артефакт летит в сторону, мальчишка легко отбивает его посохом, тяжело вздыхая. Даже жалко пацанёнка. - Часто такое бывает? – Макак спрашивает с интересом, взгляд даже на секунду не задерживается на демонах-близнецах. МК устало кивает. - Они каждую неделю здесь, это вроде традиции уже. Я бы только хотел, чтобы они не разбрасывались опасными штуками. Макака пару раз моргает, после чего непроизвольно усмехается вслух, заставляя МК склонить голову набок. Пацан что, всех своих бывших врагов в друзья записал? Ладно он, он дело другое, деликатное, из-за… некоторых рыжих обстоятельств, сейчас находящихся прямо над ними, но остальные-то? Вот это харизма, запихнуть малыша во времена назад подальше, и каких бы проблем он принёс! МК отпрыгивает, легко уходя от очередной атаки, и вздыхает, поднимая усталый взгляд к близнецам. Те же в свою очередь даже не замечают этого, продолжая великие речи о себе, о том, какие они крутые и всё в этом духе. Взгляд непроизвольно цепляется за небольшую коробочку в руке синего демона – имя Макак даже не попытается запомнить, не-а. Продолговатая вроде бы бамбуковая коробочка покоится в его руках, ожидая своего часа. Вскидывая голову к рыжему, Макак хмурится, осознавая, что золотой взгляд сфокусирован лишь на маленькой деревяшке. Нехорошо это. Царь спрыгивает с крыши неожиданно, грациозно приземляясь сзади примата и собственного преемника, заставляя МК вскрикнуть с удивлением – мальчонка даже понятия не имел, что Укун рядом находился. С концентрацией у него проблемы, это правда. Прежде, чем Макак бросит привычную приветственную колкость, Царь обрывает любые слова в его сторону: - Старик Лао-цзы так мне мстит, да? Упоминание даоса неожиданно, но ещё более неожиданной оказывается реакция близнецов, которые, вздрогнув, отшатываются назад, прижимая коробочку ближе. - Ну здорово, демоньё. Как были, как жили? - Царь Обезьян! – оранжевый демон пищит… виновато? Они знают друг друга? Нет, конечно, тут чуть ли не каждый демон знал Укуна, каменная обезьяна кому только дорогу не переходила… но подтекст у вопроса был достаточно очевидный. Они знали друг друга, и знали не то чтобы как враги. - Не поздороваешься? – усмехается Укун, делая шаг вперёд, и синий демон вздрагивает. - Приветствую, Царь! – быстро выплёвывает он. Оба близнеца отшагивают ещё раз. - Что-то диалог у нас не складывается, - рыжий проходит мимо непонимающих товарищей – Макак сюда включается? Он не знает, они вроде бы нормально общались, но… - абсолютно игнорируя их вопросительные взгляды, всё его внимание сконцентрировано на синем близнеце, в руке которого покоится бамбуковая коробочка. – Ну да ладно, вы тогда меня послушаете, хорошо? Тон примата угрожающ, несмотря на то, как лёгок сам по себе. Макак давно такого не слышал. - Мы с Лао-цзы всегда в натянутых отношения были, то правда! Старик злопамятный до жути, а я ведь всего лишь полакомился парочкой пилюль бессмертия! Но в последнее время мы так-то хорошо общались, можете поверить? Я и Лао-цзы! Я ему помогаю с мирскими делами, а он мне подарочки зачаровывает… Так вот, недавно, столетия четыре назад, я ему помог кое с чем, и старик обещался мне уничтожить её. Ну вы знаете, в качестве платы за мою помощь… почему же она у вас, демоны? Близнецы испуганно переглядываются, когда Укун жестом руки показывает на бамбуковую коробочку. - Неужли эта обезьяна не научила вас ещё тогда, что воровство добром не окончится? – Укун смеётся, интонации совсем отличны от того, как он говорит в последнее время. Макак знает. Мурашки пробегают под шерстью. Пилигрим Сунь Укун, ученик Танского монаха. Самоуверенный, жестокий, манипулятивный когда-то Укун. - Или, быть может, Лао-цзы знает об этом? И так отвечает доброте этой обезьяны? - Учитель ничего не знает! – оранжевый демон отвечает быстро. Учитель? Таоист - учитель этих демонов?! Макак бросает удивлённый взгляд к МК, встречаясь с таким же от мальчонки. Он не знал? - Значит опять старика обворовали? И не жалко вам его, - Укун всё ещё улыбается, прикрывая глаза. – Ну так что будем делать? Я не против помахаться с вами – как в старые времена. Хотите?.. Оранжевый демон вздрагивает, судорожно перебрасывая взгляд с Царя на брата. Синий демон резко вздыхает и, придя к решению, неожиданно хватает рукой крышку коробки. В следующее мгновение Макак кашляет, поднятая пыль попадает со вздохом в глотку – Укун уже сорвался вперёд, чтобы предотвратить что-то, что демоны пытались сделать. К сожалению, не похоже, что он успел, потому что яркий, ослепляющий свет заливает тонюсенькую улочку, в которую МК загнал братьев после полутора часа бесполезных салок. МК приходит в себя первым. - Царь Обезьян! – кричит он, когда сияние рассасывается. Перед его взглядом рыжий примат держит синего демона за ворот одежды, вокруг них разлетаются продолговатые бумажки по размеру коробки, с… Макак вглядывается. Эти иероглифы… Они же значат «ограничение», верно?.. Что эти амулеты ограничивают?! - Х-ха! – синий демон выдавливает. – Что ты сделаешь теперь, Обезьяна?! - Даже без магических способностей, я всё ещё каменная обезьяна с тяжёлой рукой, Инь. И ты меня очень и очень расстроил сейчас. Без магических способностей?.. Макак подбирает один из амулетов в руки, определённо чувствуя от него знакомую магию… так вот оно что. Лао-цзы зачаровал эти бумажки на блок магии? Даос способен до жути, провернуть такое ему, наверное, не проблема. А если Укун специально потребовал уничтожения этой штуки, то и заказ на эти амулеты шёл, скорее всего, от самих Небес – контролировать обезьяну всё ещё как-то надо, а обруча больше нет. И Макак даже не знал ничего об этом! Если бы знал, давно бы… - Царь Обезьян, не надо! Я уверен, они не хотели кому-то зла!.. – быстро перебирает ногами МК, оказываясь рядом. Встречаясь взглядом с рыжим приматом, пацан замирает. – Царь Обезьян, Ваш гламур- Синий демон оказывается отброшен прочь мгновенно. Царь резко отшатывается от касания, которое МК пытался провернуть, и выругивается себе под нос. Точно. Гламур же тоже магия. Если магию Укуна заблокировали, значит и гламура больше нет. - Уничтожь все талисманы! – рычит Укун сбитым голосом. – Инь, Цзин, с вами я разберусь позже! И в следующий же момент Царь прыжками исчезает за горизонтом, ведь своё облако позвать он более не в состоянии. - И надо вам самого Царя Обезьян врагом обращать?! – шипит МК в сторону братьев, которые испуганно оседают на землю. – Макак, помоги мне со всем раз-, Макак? Да ну что ты будешь с ним делать!.. Фигура макаки тает в тенях.

***

Признаться, это было не самое разумное решение. Заявляться на Гору, чтобы поиздеваться над Царём в его самый уязвимый момент, он имеет в виду. В прошлый раз, когда он так сделал, Укун его убил, так что в теории подобное не могло кончиться хорошо. Но Макаку плевать, он в абсолютном экстазе только от возможности лицезреть Царя без гламура. Он знал абсолютно точно, что шрам на голове у него тянется венцом, но никогда не видел его воочию, и хочет этого до безумия. Толком он и не понимает даже почему, просто хочет до истеричной необходимости. Находится Царь легко – всегда так было. Укун никогда не скроется от Люэра, как бы ни пытался. Факт подбешивает, но что поделать. Макак удивлённо моргает. Царь окружён небольшой толпой обезьян, которые обеспокоенно прыгают вокруг него и щебечут что-то своём. Некоторые аккуратно трогают его лицо – вроде бы, непонятно особо, потому что он с головой накрыт запылённым покрывалом, судя по всему его сюда притащили обезьяны сами, чтобы спрятать Царя от мира. Так значит гламур Укун при своих обезьянах опускал? Неожиданно. Одна из коротышек замечает Михоу, и вся свора кричит и рычит в полной боеготовности. Они угрожающе улюлюкают, прыгают и вскидывают руками, размашисто ударяя по каменному полу Пещеры, явно сообщая, что драться настроены серьёзно. И конечно они навряд ли одолеют хоть кого-то, в особенности Макака, но сам факт того, что они абсолютно решительно настроены драться с любым, кто попытается потревожить их Царя сейчас… раздражает. Почему они продолжают любить его? Почему они продолжают оставаться с ним, почему они питают к нему искренние чувства и он отвечает им взаимностью? (И почему Макак не может быть частью этого?) - Йо. Белый комок на полу вздрагивает. - Свали, - хрипящим голосом отвечает Царь. Ого, так его гламур даже голос менял? Макак хмурится, потому что проблема даже не в тоне, не в самом хрипе. А в том, что этот хрип очевидно не был временным неудобством, которое каменная обезьяна скрывала, чтобы не волновать МК. Люэр отчётливо слышал проблемы с дыханием Царя, а это значит, что с его глоткой что-то не так. - И это всё гостеприимство великого Царства Сунь? Я был более высокого мнения об этом месте, - пожимает плечами Макак, выдыхая с издевательством, белый ком дёргается. Не можешь ведь, да? Оскорбления в свою сторону стерпишь, потому что привык, но вот Царство своё бесценное оскорбить не дашь. Всегда таким был, всегда таким будешь. - Что тебе нужно? – шепчет Укун. - Я пришёл посмеяться над тобой, - отвечает честно. Потому что зачем врать – рыжий наверняка сам догадался, зачем спрашивал-то? Обезьяны вокруг него снова пускаются в воинственные крики. - И всё? – устало спрашивает Укун. Прежде, чем Макак ответит, вопрос дополняется. – Ты уберёшься отсюда, если насмеёшься вдоволь? Фраза укалывает где-то в груди, но Макак игнорирует это – привычное – чувство виртуозно и профессионально. - Конечно, зачем же мне ещё тут быть после? - Обещаешь? – несмелая надежда в голосе заставляет вздрогнуть. Михоу смиряет Царя под покрывалом нелёгким взглядом. Что… что происходит? Что Укун прячет такого под этой тканью?.. Ответа Макак не даёт, резко подходя ближе и сдёргивая грязную тряпку с головы Царя, заставляя обезьян в ярости броситься на него, только это уже неважно. Примат смотрит исступлённо на… что-то перед ним. «Что-то», потому что это выглядит отвратительно, уродливо, вызывает аж тошноту. И так маленькая форма Царя Обезьян суше, болезненней, его шерсть на теле виднеется редкими клоками, а цвет её – и близко не тот тёплый цвет рассвета, а цвет грязной, мерзкой ржавчины. Многочисленные проплешины вызваны бесконечными, глубокими и безобразными шрамами, зажившими как попало, очевидно внимания никакого им Укун не оказывал, самый уродливый – шрам вокруг шеи, украшающий всю, пусть изначально и не такую большую, её длину. И боги, его морда. Шрам от обруча был гораздо больше и омерзительнее, чем Макак сам того себе представлял, но не в этом была проблема, о венце он-то догадывался. Об уродливых ожогах вокруг его глаз, выглядящих больно, и о шрамах, отчётливо говорящих о том, что ему разрывали щёки, он не знал и не мог знать! Белки глаз были кроваво-красными, а сами глаза были золотого цвета, но до отвратительности грязного и заплывшего. - Смейся, - хрипит Укун устало, отзывая коротышек подальше – явно не хочет их присутствия. Макак ёжится, видя ладони Царя, которыми он успокаивающе машет в сторону удаляющейся малышни – шершавые, все в содранных шрамах… его пальцы, они что, стёрты?.. У них разный размер и явно не потому, что биологически так было заложено. – Прекрасный Царь Обезьян во всей своей «красе» перед тобой. Макак медленно вдыхает. - Что с тобой произошло?.. – опускаясь на землю к Царю, Макак вскрикивает, хватая того за плечи. – Укун, почему ты… что... кто сделал это с тобой?! Рыжий недоумённо моргает. - Тебе какое дело? – выдыхает смешок. – Да и неважно это. Неважно?! Как ему может быть подобное неважно?! - Укун!.. – то ли отчаянно, то ли истерично. Каменная обезьяна, кажется, совсем не понимает, что происходит, не понимает паники Макака, да и вряд ли поймёт. – Что стало с твоей шерстью… посмотри на себя, ты как плешивый пёс! - Меня готовили полтора месяца в алхимической печи – сорок девять лет для смертного мира, - и после заключили на пять сотен лет под горой, - фырчит Укун недовольно. – По-твоему у меня была возможность ухаживать за шерстью? Смешок издевательский. - Это я ещё выгляжу не так плохо, когда меня Учитель нашёл, он в обморок упал со страху. «Не так плохо»?.. - Твоё лицо… Укун поднимает взгляд к ошарашенному Макаку и вздыхает. - Белки и зрачки – всё та же печь. Ожоги вокруг глаз – Огонь Самади. Раны на щеках – Духи гор выполняли свои обязанности очень хорошо, - вздыхает Царь неловко. Видимо, он никому никогда не открывался об этом. - Но Огонь Самади же… - Ты думаешь Бык сразу пришёл к нам и попросил помощи? – Укун смеётся. – Святая наивность! Он сначала спёр Учителя, чтобы скормить его Красному сыну. Ну типа, если он получит бессмертие по средствам поглощения святой плоти, то и Огонь Самади его не убьёт. Вот этот, кстати, - Укун улыбается блаженно, задирая штанину, чтобы показать огромный, рваный шрам на своей ноге, тянущийся от лодыжки куда-то высоко за ткань, - от секиры Братца. Ну и когда я пытался вызволить Учителя, наткнулся на мальца, неконтролирующего своё пламя. Я даже ослеп после этого, на неделю! Пока Небеса мне искали лекарство. Спасибо Гуаньинь, всего на неделю! Макак понятия не имел. Хотя, задумываясь сейчас, конечно Царь Быков не стал бы просить помощи у Укуна, особенно после предательства приматом. - И оно не уходит?.. - Ну, ты же знаешь. Мистические приматы, не подчиняющие законам Вселенной, - пожимает плечами Царь. – Твой же шрам тоже не ушёл. Макака замирает, атмосфера вокруг мгновенно натягивается струной. Но не сейчас. Он знает, зачем примат об этом упомянул. А в их импровизированной трагедии ублюдок и манипулятор Люэр. - Ты прав, - тихо усмехается Михоу и опускает собственный гламур, заставляя Царя удивлённо заморгать. – Правда, у меня-то шрам хотя бы красивый. А ты урод, посмотреть – так тошнит сразу. Укун молчит, не отвечая на колкость. Только поднимает руку, заворожено касаясь правой стороны лица макаки. Тень давно не чувствует её, если честно, но почему-то сейчас этот жест действительно… приятен. - Я сделал это, - говорит Укун тихо, голоса практически нет. - Жалеешь? – спрашивает зачем-то Макак. Он знает, что- - Каждую секунду моего дрянного существования, - шепчет рыжий разбито и так искренне, что Макак инстинктивно отпускает руки Царя, чутка отшатываясь. Что? Что он только что?.. - Мне так жаль, Люэр, - обезьяна выдыхает судорожно, едва сдерживая какую-то непонятную эмоцию. - Тебе… жаль? И обычно Макак бы рассмеялся, раскричался гневно обо лжи, о чём-то, но сейчас, смотря на Укуна, на настоящего Укуна, не на красивый образ, а на уродливого, неказистого, честного Укуна, он не может. - Я ненавижу себя. Макаку кажется, что следующий вздох трещинами разойдётся по всему телу. - Я тоже тебя ненавижу, - выдавливает, и это не то, что он хочет сказать, он вообще не знает, что он сейчас хочет, все его эмоции не на месте. Укун расплывается в улыбке. - Я знаю. Спасибо. «Спасибо»?.. Укун благодарит его за… ненависть? Укун, живущий и дышащий чужой любовью?.. - Тебе нужна помощь, - фырчит Макак. - Не считаю так, - тихий хрип. - Что с твоим горлом? С руками… - Люэр игнорирует ответ, аккуратно касаясь ладоней Царя. - Меня пятьсот лет кормили раскалённой сталью и поили раскалённой медью. Я бы больше удивился, если бы с моим горлом всё нормально было… а руки, первые лет сто я пытался выбраться из-под горы всеми силами, вот и содрал их все об землю. Только потом понял, что кости свои стёр в процессе, вот они так некрасиво и восстановились… - Тебе серьёзно смешно? – недовольно бурчит Макак, осматривая неаккуратные пальцы. - А разве это не забавно? - Тебе всё забавно, придурок без самосохранения. - Люэр? – Макак вздрагивает от имени, поднимая взгляд. – Ты обещал посмеяться и уйти. Ах. Так вот о чём это всё было. - М? – тянет лукаво. – Не помню, чтобы соглашался с твоими условиями… даже если бы и согласился, что-то я не помню, что смеялся. Укун хмурится. - Люэр. - Шихоу. Михоу улыбается, когда видит полные удивления глаза Царя. Что, думаешь один ты способен использовать грязные трюки? - Ты невозможен. - Именно поэтому я единственный, кто может стоять рядом с тобой, - кивает Макак. Столбенеет. Только что, он… вслух, да? Он сказал это вслух?.. Царь, очевидно, ошарашен. Но чёрный примат замирает, отчётливо читая в его смутном золотом взгляде… надежду?.. - Или ты против? – делая ставку, рискует Макак. Рыжий молчит лишь мгновение. - Нет, никогда. Его улыбка несмелая, не приносит ничего кроме дискомфорта из-за испещрённого шрамами лица, но именно в этот момент Макак чувствует, что, может быть, всё будет хорошо. Что у них есть будущее и что в это будущее они пойдут вместе. Не скрывая ничего друг от друга, себя в том числе. И Макак? Совсем не против, что удивительно.