в тени персиковых деревьев

- Не нравятся большие компании? Макак переводит усталый взгляд в сторону, где стоит Прекрасный Царь Обезьян. По виду он побитый слегка, помятый – явно видал лучшие времена, в одной руке у него покоится кружка с уродливым принтом антропоморфного персика с самым маниакальным выражением лица, из которой поднимается лёгкий пар – видно, с кипятком, а в другой руке – большая пачка его любимых сушёных персиков. - Не доверяешь мне, беспризорному? – Люэр хмычет, отводя взгляд, и Укун нагло прошагивает вперёд, равняясь с макакой, абсолютно игнорируя любое недовольство. Он протягивает кружку и слегка ударяет ей по предплечью брюнета в очевидно требовательном жесте. - На. - Это что? - Кофе. Я знаю, что ты не по чаю, - повседневно отвечает Царь, будто многовековой пропасти между ними нет и не было никогда. Макак смотрит на протянутую кружку и переводит недоверчивый взгляд на рыжего. – Не бойся, яда там нет. На самом деле это было последнее, что волновало Михоу, но он всё равно едко усмехается с ремарки. Да, в их отношениях не о заботливом жесте стоит волноваться, а о возможности откинуть коньки посредствам этого жеста. Макак принимает кружку, приятно обжигая пальцы о керамику. Сам не знает, отчего так, лучше бы отбросил её резким жестом и разбил об землю, видят боги, это уродство существовать не должно, и он бы сделал одолжение всему живущему на земле, но задумываться об этом не хочется. Внизу слышатся весёлые крики пацана и его друзей, уже как третий день празднующих победу над Костяным духом. Вот ведь энергии у них, и не устали совсем. Хотя Михоу тоже здесь, но он-то не по своей воле, а потому что малышка, что была сосудом для костяной сучки, чувствовала себя комфортно только рядом с обезьянами, было ли это оттого, что они, как и она, испытали на себе все ужасы мозгокопания ведьмы или по другой причине было неясно, но отказывать травмированной девочке у Макака просто не было сил. Только шум раздражал немного, но и про это особо не скажешь. Несчастные детишки заслужили радоваться победе. - …сладкий, - отпивая горячий напиток, говорит Макак, облокачиваясь на перила крыши. Вообще, он не то чтобы ожидал, что к нему кто-нибудь поднимется. Особенно Царь Обезьян. - Серьёзно? Я ведь варил покрепче… - «Варил»? Укун смиряет его неверящим взглядом. - Ты не можешь отличить свежемолотый свежезаваренный кофе от растворимого? - Конечно могу! – недовольно отзывается мастер теней, оскорблённый вопросом. - Я про другое. Ты умеешь варить кофе? - Вау, - оскорблённо вздыхает Укун, только вот тон у него очевидно наигранный, совсем не серьёзный, - как можно! Я Прекрасный Царь Обезьян! Нет ничего, что я не умел бы! - Как ты умудрился? – с интересом спрашивает Макак. – Ты ж кроме чая и алкоголя ничего не пьёшь. - Не делай из меня алкоголика! – возмущённо выдыхает рыжий, недовольно хрустя чипсами. – Но ты прав, я больше по чаю. Наверное, - пожимает плечами, - просто было интересно. Я много чему научился в последнее время. - М? – с интересом тянет черношёрстный снова, потягивая кофе. Действительно сладковат для него, но совсем не плох, это уж точно. - Научился аутентично варить кофе, выучил кухни чуть ли не всего мира, научился работать с современными технологиями, получил несколько десятков высших образований, сейчас это так легко с онлайном и прочим, работал практически на всех работах, что существуют, говорю на сколько-то языках, я уже не считаю и не помню особо… - Укун перечисляет, считая всё чипсинами, которые потом закидывает в рот. – Делал всё, чтобы развеять скуку. - Ого… - Макак замечает, искренне впечатлённый. Хотя, наверное, не должен быть, потому что Укун всегда был горазд до дел и отказывался сидеть на месте, ему обязательно надо было чем-то себя занять. - А ты? - Что я? - Что ты собираешься делать? Раз уж ты здесь, и ты свободен делать, что хочешь? Диалог стопорится мгновенно. Люэр переводит удивлённый взгляд на Укуна, встречаясь с непоколебимым, спокойным золотом. Что он собирается делать? Макак не задумывался об этом. Всё его существование последние пару месяцев заключалось в том, чтобы выжить. Остаться в мире смертных, неважно как и каким способом, предпочтительно без загребущих лап костяной ведьмы, сжимающих горло. И вот он здесь. Живой, без цепей, сковывающих существо. Свободный абсолютно от всего, что может придавить к земле и сломать дух. Имеющий возможности делать, что хочет и идти куда хочет, шаг которого не вызван и не наблюдаем чужим указом. - …хах, - он выдыхает в кружку. - Не думал об этом? - Ну, для начала, я всё ещё должен тебя убить, – начинает Макак привычно-ехидно, заставляя Царя закатить глаза. – А потом… - Потом? - Не знаю, - честно. Потому что он не знает. Как он может знать, если и мысли об этом не проскальзывало? Так странно. Всё, о чём Михоу думал всё это время, было о вожделенном «потом», в котором он будет своеволен. Но вот оно настало, это далёкое «потом», вот он в нём живёт, уже как три дня живёт, и только сейчас осознание наконец-то пришло. И не само даже, а с пинка не от абы кого, а от Царя Обезьян. Факт раздражает, совсем чуточку. - Есть идеи? - Были бы – сказал, – зло фырчит Макак, и Укун смеётся – легко, блаженно. Зачем он вообще допытывается? Какое ему дело? - МК сказал у тебя свой театр здесь где-то есть? Как насчёт им заняться всерьёз? – предлагает Царь, и Макак не понимает, почему. Почему его тон так искреннен? Почему он вообще предлагает хоть что-то? Буквально три дня назад он готов был Макаку в глотку вгрызться, заявляя что-то про злобные схемы, составленные макакой, а сейчас?.. - Ты головой ударился? - Грубо, - хмурит брови рыжий. – Я хочу помочь. - Когда это ты мне помогал? - Ты помнишь, когда. Очередная пауза входит в диалог. Макак пару раз моргает. Конечно, он помнит. Честно, лучше бы не помнил – ведь именно эти воспоминания являются краеугольным камнем всех чувств, что он испытывает. И всё же мысль о том, что эти воспоминания уйдут, поблекнут со временем… она неприятна. Пугает даже, и это макака ненавидит даже больше, чем Укуна. - Так что! – продолжает Мудрец повседневно. – Я просто накидываю варианты. Ты же всегда любил театр, верно? - Я не хочу заниматься театром, - качает головой Макак, удивляя тем самым рыжего. - Но ты же всегда- - Я любил ставить спектакли, а не играть в них, - фырчит. Судя по выражению, что-то в голове Укуна щёлкает. - Ты хочешь быть драматургом? - «Драматургом»? - Спектакли пишет. - А. Макак удивлённо вздыхает. Это… на самом деле, не так уж и плохо звучит. Он обожал рассказывать истории ещё в далёком прошлом, особенно таким образом, чтобы эти истории обезьяны Хуагошань могли сыграть между собой. Сам играть он не любил – тогда застенчивый по натуре, он больше директировал, чем стоял на сцене. И сейчас, даже с изменениями в характере, он не то чтобы хотел… но рассказывать истории он всё ещё хочет. - Я знаю парочку постановщиков, наведу на тебя, если скрипт предоставишь! - Ты счастливее меня кажешься, - удивлённо моргает Макак, отмечая неподдельную, искреннюю радость Царя. - У тебя рожа кислая, кто-то же должен выказывать положительные эмоции! - И мы официально продержались полчаса без оскорблений, новый рекорд, - Макак усмехается, кружка слегка стучит по перилам. Кофе в ней почти нет, а тот, что есть, уже давно остыл. Укун смеётся. - Я старался, как мог! - И тебя хватило всего на полчаса? - Охо, испытываешь? - Как же я могу испытывать Вас, Ваше Величество? - Знаешь, как тяжело вытащить чипсовые крошки из шерсти? Макак быстро регистрирует угрозу, отшатываясь. - Не посмеешь! Чипса в руке каменной обезьяны звонко хрустит. - Укун, не смей! Если тебе плевать, насколько ты урод, то я поддерживаю свой образ-, Укун! Рыжий хохочет, быстро перебирая ногами, заставляя Тёмного пуститься в бег в отчаянной попытке не дать персиковым крошкам застрять в волосах. Для Царя же, похоже, это было вызовом, потому что сдаваться он не собирался вообще. Макак смеётся. Через угрозы, рыча проклятья, но он всё равно смеётся, искренне и громко, как когда-то давно. Как будто он не преисполнен ненависти, как будто его не вытащили из преисподней, как будто он не жил без будущего. Он смеётся будто впервые, и всё, что тяжёлым грузом лежало на душе, куда-то пропадает, и ему не интересно совсем, куда и почему.

***

- Заходи на Гору. - А? – устало выдыхает потрёпанный Люэр, валяясь на полу крыши. Кружка с уродливым принтом лежит где-то в стороне, чудом не разбитая даже после всего – её и в Диюе никто не хочет, похоже, - а вокруг рассыпаны розовые крошки от чипсов. - Я сварю тебе кофе покрепче, - Укун улыбается, валяясь рядом. Он тяжело дышит и явно устал от беготни, потому что ещё не отошёл от ран, оставленных ему Костяным духом, но не кажется, что ему есть дело. Мгновение тишины. - А если я не хочу кофе? «Могу ли я всё равно там появляться?» - застревает, колет где-то в горле. Макак жмурится. - Придумаем что-нибудь другое, у нас дома всегда есть чем полакомиться! – Укун смеётся. «У нас дома». Люэр судорожно вдыхает. - Да, в нашем доме не бывает по-другому, - шепчет тихо, руками закрывая лицо. Если Укун замечает слёзы, катящиеся градом из-под дрожащих ладоней, он не говорит ничего об этом, лишь издевательски напоминает о крошках чипсов в шерсти, заставляя Тень возмущаться дрожащим, заикающимся голосом. В этот самый момент, прямо сейчас, пытаясь заставить Укуна заткнуться и не говорить ничего о чёртовых персиках, Макак чувствует себя свободным. По-настоящему.