Укун сразу понимает неладное в поведении девчушки. Бай Хэ постоянно нервно оглядывается, всенепременно следя, чтобы Царь Обезьян никуда не делся со своего места, сама сидит, будто на иголках, и очевидно ждёт непонятно чего именно.
Хотелось бы понять, что же такое с девочкой, но всякий раз, когда Укун издавал хотя бы звук, малышка натягивалась как струна и механически выдавливала какие-то около-писки, поэтому больше для её же блага примат решил ни о чём не спрашивать у неё – может, поговорит с Сэнди, который сейчас заваривал им чай.
По какой-то причине его сегодня вытащили на баржу, и этим двоим было категорично важно, чтобы именно сегодня и ни в какой другой день недели. Что такого важного в пятнице первого апреля было он не знал, никогда не знал, но так-то не спрашивал, потому что ему дела не было. Если надо – ему скажут, нет – он сам не спросит, они давно наладили коммуникацию и знают, что и кому в этой жизни известно.
Сэнди выходит из камбуза с привычным подносом, на котором восседают такие же привычные чашки. У него, как у Бай Хэ, теперь есть целый свой сервиз, с чашкой, блюдом и гравированной – серебряной? – ложечкой, которую Сэнди купил специально для того, чтобы выделить Царю Обезьян. По части чая речной здоровяк всегда был очень дотошен, а что уж говорить о дружбе – как это в его доме, да нет личной посуды всех его друзей?! Если честно, подобное мышление и к нему из-за песчаника привязалось, у него дома на Хуагошань теперь тоже стоят разные кружки, чашки и тарелки, все принадлежат кому-то другому и используются, когда приходят гости.
Так странно. Раньше у него была лишь одна глубокая керамическая чашка, использовавшаяся и как тарелка, и как кружка и одна пара металлических палочек.
Бай Хэ подскакивает на ноги, быстро подбегая к Сэнди и что-то ему шепча, гигант шепчет что-то в ответ, и девчушка аккуратно берёт блюдо с чашкой, разворачивается и аккуратно проходит к Царю, нервно ставя перед ним чай. Укун вскидывает бровью. Поведение девочки было абсолютно странным, да и у Сэнди тоже, если уж на то пошло – он старался очень упорно не встречаться взглядом с золотыми глаза Царя.
Он смотрит на стоящую перед ним чашку чая. Его… его хотят отравить? Мысль укалывает в груди в тот же момент, как зажигается в голове. Он вспоминает подобное поведение, он знает всё это в деталях. Вся та же нервозность, всё те же попытки спрятать взгляд. Рыжий слегка улыбается себе под нос, протягиваясь к ручке.
Что же он такого наделал, что самые добрые люди в его окружении хотят так жестоко с ним расправиться? Неужели даже через тысячелетия он не может прекратить кому-то делать больно?.. В любом случае, поднося бортик к губам, он понимает, что скорее всего заслужил. Как всегда, он заслужил такое отношение, он всегда заслуживал подобное-
Горячая жидкость жжёт язык. Кислота разливается по рту.
- Мистер Царь Обезьян! – Бай Хэ говорит нервно, обращая на себя внимание. Царь несмело улыбается. – Вы наш товарищ и мы вас любим!
Хм, отчего такие речи? Может, их шантажом заставили?.. Или он надеется на это?.. Укун уже не знает, на что он надеется, если честно. Да и умеет ли он надеяться в принципе, столько лет прошло с тех пор, как он задумывался об этом.
Кружка становится обратно на блюдце и-
- С Первым апреля! – неожиданно говорят демон и человек, и им вторит хлопушка, которую девочка достала из кармана своей юбчонки. Царь пару раз моргает. Осознавая, что жжение в горле вызвано просто температурой чая, а кислота – вкусом, да и никаких порывов рвать кровью у него нет, он удивлённо склоняет голову набок.
- …вы не травили меня?
Сэнди и Бай Хэ замирают, переглядываясь.
- Т-травили? – девчушка повторяет тихим голосом.
- То, как вы избегали встречаться со мной взглядом, как вы преднамеренно закрыли мне обзор на поднос, как вы старались не смотреть на чашку, как вы сторонитесь меня сейчас… обычно, люди травили меня, когда вели себя так… - объясняет Укун спокойно, после чего замечает, как наливаются ужасом голубые глаза.
В следующий же момент девочка чуть ли не бьётся лбом об пол. Сэнди выглядит так, будто испустил дух.
- Простите нас, простите пожалуйста! – кричит Бай Хэ дрожащим голосом, явно на грани слёз. – Сегодня День дурака, и мы просто хотели Вас разыграть! Я не думала-, мы не думали-
- Воу-воу, Сяо Хуа, погоди, ты ж себе синяк набьёшь, - Укун быстро встаёт с дивана и подходит к парочке, опускаясь и ловя голову девочки в свои руки. Он мягко улыбается, замечая слёзы в уголках её глаз. – Я должен извиняться, что вообще подумал о том, что вы можете такое сделать, так что не надо себя корить.
- Пожалуйста, не говорите так! – Сэнди, всё ещё не в себе, качает головой. – Мы были виноваты в том, что не приняли во внимание Ваше прошлое и пошутили так грубо!
Укун замирает.
- Пошутили? – спрашивает с интересом.
- Сегодня День дурака, - хмычет Бай Хэ, - это такой неофициальный праздник, когда люди беззлобно подшучивают друг над другом и лгут другим белой ложью, как мы сделали!
- Как вы сделали?
- Мы знаем, что вы не любите кислое, а потому сделали Ваш чай кисловатым! – Сэнди говорит, в голосе всё ещё очевидно беспокойство.
- И белая ложь! Мы сказали, что Вы наш товарищ и мы Вас любим! – Укун недоумённо смотрит на малышку. Это... была ложь? - А Вы на самом деле наш
друг и мы Вас
очень любим!
Царь Обезьян исступлённо замирает. Переводя взгляд с Бай Хэ на Сэнди, и обратно, он не знает даже, как реагировать.
А потому смеётся, громко и заливисто.
- Мистер Царь Обезьян?.. – Сэнди спрашивает аккуратно. Укун выдыхает, отсмеявшись, и резко отрывает девчушку от пола, хватая на руки и кружа её в воздухе. Бай Хэ сначала тихо вскрикивает от неожиданности, после чего ближе прижимается к примату, но больше не от страха, Царь это быстро понимает.
- Вы ж мои идиоты, - рыжий говорит, заканчивая кружить девочку. Он улыбается в сторону здоровяка. – Зря вы меня Дню дурака научили, ох зря!
Речной демон хмурится, заставляя Укуна только шире улыбнуться – Сэнди понимает, что он просто переводит тему, не желая разбираться с насущной проблемой, собственной проблемой, просто отбрасывая её подальше. Но гигант ничего не делает, пока что ничего не делает, грустно качая головой и подходя чуть ближе. Бай Хэ вскидывает взгляд.
- Я известен как самая большая проблема в трёх мирах! Праздник, построенный на лжи и шутках?! Всё равно, что мой праздник!
- Беззлобные шутки и белая ложь, Мистер Царь! – Бай Хэ напоминает, голос чуть спокойнее. Перевод темы прошёл успешно – ему не надо, чтобы девочка волновалась из-за чего-то настолько неважного, как душевное состояние примата.
(Он сам о нём не волнуется никогда, ха-ха.)
- Всенепременно, моя дорогая лилия!
Бай Хэ смотрит на него недоверчиво, явно не ожидая ничего хорошего, после чего улыбается и весело предлагает варианты подшучиваний над МК и Мэй, которые она сама хотела провернуть, но теперь, с помощью самого Царя Обезьян, это будет гораздо более убедительно и реально, а сам Укун только и рад помочь малышке, отвлекая её от всего, что только что произошло.
Сэнди тяжело вздыхает и, встречаясь с пытливой лазурью и лукавым золотом, лишь побеждённо улыбается. Он хватает обоих малюток (в сравнении с ним) на руки, и они держат путь в сторону центра города по заученным улочкам – в «Лапшу Пигси».
Укун только отмахивается, когда слышит тихий шёпот со стороны речного демона, который не предлагает, а
требует, чтобы тот посетил баржу в ближайшее время – для важного, очень важного разговора.
(Обещания Уцзину он никогда не нарушал, к сожалению, а потому сдаётся даже без боя.)
***
Укун смеётся себе нос, слыша внизу громкие проклятья, выкрикиваемые свином. Сегодня был на удивление восхитительный день, даже несмотря на то, что он начался не так уж и хорошо. Целый день, когда ему не просто можно было, а было предпочтительно издеваться над людьми! Его обезьянья натура природной непоседы чувствовала себя будто в своей тарелке, и всё, что Царь делал сейчас, это сетовал на то, что подобных дней побольше в году нет – одного ему мало!
Переставить абсолютно всё на кухне шефа было гениальной идеей, Укун убеждается, продолжая наслаждаться криками Пигси. Особо это не стопорило ни работу, ни функциональность самого шефа, но это раздражало и бесило перфекциониста-Чжу настолько, что тот не мог успокоиться уже пару часов, всякий раз находя что-то не там, где оно должно быть. Помогал ещё и факт, что уменьшенная копия Царя всё ещё пряталась в кухне, незаметно переставляя мелкие вещи типа перечниц и солонок местами, правда о ней свин уже догадывался, скорее всего, потому что в проклятьях то и дело проскальзывало очень знакомое имечко, зарезервированное свином сугубо для Царя Обезьян и только его.
Над МК и Таном он тоже посмеялся, наложив с три короба лжи и заставив тех сомневаться, что действительно в Путешествии произошло, а что нет, кто был, а кто не был его частью, кто и что делал. Укун действительно считает подобное немного жестоким по отношению к двум его главным фанатам, но… его до сих пор коробил факт, что о нём все знают слишком много, при этом не зная ровным счётом ничего.
Мэй, как его духовный собрат, быстро смекнула, что её собираются разыграть, и виртуозно переманила Царя на свою сторону взяткой в размере коробки персиковых чипсов, а потому вместо розыгрыша Мэй, он вместе с Мэй по второму разу разыгрывал всех, самое смешное было наводить беспорядок в бычьей крепости – как же весело было удирать от Ню и Тешань, обозлённых его поведением до жути!..
Царь выдыхает, успокаиваясь. Вечернее небо кажется таким высоким-высоким, таким недосягаемым даже для того, кто это самое небо покорил, и даже не раз. До конца Первого апреля, дня розыгрышей и лжи, осталось всего ничего.
- Я ненавижу тебя, - он неожиданно говорит вслух. – Я не жалею о том, что произошло между нами. Я доволен тем, что происходит. Мне никто не нужен. Мне не нужен
ты!..
Если сегодня ему
позволено лгать, Укун обманет самого себя.
- Я в порядке! Я
всегда буду в порядке! Я не жалею!
Потому что ничего, кроме этого, он не может.
***
Макак смотрит на часы. Ровно четыре нуля, второе апреля.
- Идиот.
Чужого голоса, звенящего в ушах, не слышно.
