Удары судьбы.

Сириус сидел на берегу реки в огромной тени раскидистого дуба, свесив обнажённые голени в прохладную воду. На том самом реки, где день назад произошло нападение на девочек. Он отрешённо болтал ногами, кожей ощущая небольшой напор речки, и прислушивался к журчанию воды. Время от времени Сириус поднимал опустошённый взгляд на ясное небо, как будто что-то там искал, но, прикрыв глаза, снова обречённо вздыхал, опускал голову и ещё больше сутулился. В таком положении его застал Эдмунд. Мальчик долго не решался подойти к новому знакомому и поговорить с ним. В первый раз, когда Эдмунд увидел Сириуса, он не мог заставить себя снова посмотреть тому прямо в лицо. Он слишком напоминал ему другого мальчика. Того бесстрашного мальчика, который дерзнул своевольничать перед Колдуньей, когда сам Эдмунд не был в состоянии даже один протест из себя выпалить. Того самого храброго мальчика, которого впоследствии постигла страшная участь. Всё ещё было больно вспоминать Регулуса. Он знал его ничего, а так проникся к сверстнику, что малейшее напоминание о нём скручивало всё в груди тугим узлом. А Сириус был братом Регулуса. Один его вид неосознанно возвращал его в тот ужасный день, который вряд ли теперь оставит Эдмунда в покое. Это всю жизнь будет с ним. Как сказать ему, при этом не поджав хвост, как испуганный щенок? Как сообщить, невзирая на быстро колотящееся сердце под ребрами? Как стать немного смелее, чтобы свершить задуманное? Эдмунд не знал. Он даже набраться духом не мог, чтобы подойти к Сириусу ближе. Не просто так же Блэк забаррикадировался от всех и сидел здесь в одиночестве, абсолютно точно над чём-то размышляя. А он с бухты-барахты лезть к нему собрался. Собрался потревожить и разъесть и так искалеченную душу парня. Намеревается разрушить все мосты надежд и оставить огромную дыру в его груди, которую потом уже ничем не наполнишь. Эдмунд возненавидел себя за то, что не подумал об этом раньше. Такой олух, ему Белая Колдунья явно подморозила мозги, пока он в камере сидел. — Я такой страшный для тебя? — вдруг произнёс Сириус, не поворачиваясь к нему и не изменяя своё сидячее положение, из-за чего Эдмунд сомневался в произнесении этих слов. — Мерлин, ты от страха говорить перестал? — послышался следом тихий смешок. — Мне, конечно, говорили, что я невыносимый шалопай и возбудитель беспокойства. Лили однажды назвала меня ходячим детонатором ввиду моей вспыльчивости. Но ещё никто от меня так не шугался, как ты сейчас. Эдмунд вмиг позабыл о внутреннем раздоре и побагровел от его заявления. Он боялся не его, а скорее за него! Точно! Эдмунд не хотел больше расстраивать Сириуса. Вот поэтому и не подходил! Что он спешно хотел озвучить Блэку и опровергнуть его гипотезу. — Не выдумывай, я не шугаюсь! — ярится Эдмунд, для проформы нахохлённо потопав к нему и подсев на край берега подле него. А следом, когда мозг обработал последние секунды его сумасбродства, у Эдмунда покраснели кончики ушей. Он машинально поджимает губы в тонкую линию и чуть хмурит брови, пытаясь казаться не ущемлённым. Сириус во второй раз хмыкает, видя его надутое от возмущения лицо, чем-то напоминающее ему лицо вредной ушастой совы Вальбурги, идеально подобранная матери своей мелочностью. — Как скажешь. — безразлично пожал плечами Сириус. — Чего пришёл-то? — перешёл сразу к делу он, подобрав с травы камушек и вяло бросив его в реку. Эдмунд проследил за камнем и вглядывался на то место, куда он с бульканьем плюхнулся. — Просто. — подобно Сириусу потряс плечами он, вырывая пучок свежей травы из земли, чтобы отвлечься. — Просто пришёл и четверть часа прятался за деревом? А ты экстраординарный я погляжу. — как бы невзначай прокомментировал Сириус. Эдмунд только начал успокаиваться, как щеки снова покрылись алым оттенком. — Раз знал всё это время, чего не прогнал? — смущённо буркнул Певенси, ещё сильнее прощупывая землю под своими бёдрами. — Чего мне, как старая бабка, детей отпугивать? Раз так, принёс бы метёлку. Я бы им тебя как следует отшлëпал по заднице за нарушение личных границ. — хохотнул Сириус. Эдмунд шире раскрыл глаза и уставился ими на Сириуса, словно на дурака. — Фу! Ну и шуточки у тебя не смешные! — от его слов Эдмунда даже зябко передёрнуло, как будто сейчас подул сильный ветер и он пробрался ему под кожу. — Смешные. Просто тебе не понять таких тонкостей. — довольно заулыбался Сириус. — Меня-то и обожают ведь за мою неотразимость и остроумие. Эдмунд ненароком подхватил его улыбку, сам того не заметив. Просто видеть его просветлевшее лицо было, на удивление, приятно. Сейчас он понял, что характерами два брата значительно отличались друг от друга. Регулус не был таким общительным и беззаботным, как его брат. Сириус не стеснялся ехидничать и показывать свои эмоции. Это облегчало ему задачу познакомиться с ним. — Я просто беспокоился. Ты не пришёл обедать. Сьюзен сказала, что и на завтраке тебя не было. Вот я и… — Ой, только не надо наседать с этим. — Сириус брезгливо поморщился и отмахнулся от него рукой, пресекая следующие слова собеседника. — Я не голоден. — потом добавил он, чтобы тот ничего дурного не подумал о нём. — Ты спросил — я ответил. Ничего лишнего. — сказал Эдмунд, ухмыльнувшись. Ему нравилось общаться с Сириусом и узнавать о нём что-нибудь новое. Прямо сейчас Эдмунд стало понятно, что парень не любил контролёров, пытающийся всё время держать тебя на виду. — И надолго ты тут? — осторожно полюбопытствовал Эдмунд, исподлобья поглядывая на Сириуса. — Пока не соберусь с мыслями. — уклончиво говорит Блэк, уставившись на своё расплывающееся отражение в воде. Эдмунд задумчиво смотрит на Сириуса, а потом качает в понимании головой. — Ты видел его, не так ли? — вдруг задаёт вопрос Сириус, который сначала Эдмунд не понял. Когда до него дошло, он вдруг нарочито замолкает и начинает ëрничать руками на коленях. Сириус сразу обратил на это внимание. — Не лги мне. — чувствуя его неуверенность, прерывает он. Эдмунд рта раскрыть не может, только несмело кивает. Сириус видит его потерянные глаза и то, как сильнее опускаются его плечи. Словно стыдится себя. Сириусу это определённо не нравится. — Ты жалеешь, что выбрался от туда, а мой брат нет? — спрашивает, будто упрекает. Эдмунд чувствует это в его голосе. — Знаешь, — спокойно произносит Блэк, уверенный, что Певенси его внимательно слушает, хотя и выглядел тот малость заторможенным. — у меня было похожее мнение несколько часов назад. Ты можешь посчитать меня гадом за такое, но на долю секунды я подумал, а в чём провинился мой брат, что спасённым оказался не он, а ты? Мне казалось это несправедливым. — Эдмунд слушал и с каждым его словом плотнее прикусывал щеку с внутренней стороны. — Когда вы все вместе смеялись и радовались воссоединению, я всем сердцем хотел, чтобы вы замолчали. Как смели вы смеяться, когда Регулус всё ещё находился в плену, думал я и злился. Но потом понимал абсурдность этих мыслей, и ненавидел себя за это. — Сириус посмотрел на Эдмунда, который заметив его взгляд на себя, вздрогнул и выпрямил согнутую спину. — Мне было тошно от себя. Ты ведь тоже ни в чём не виноват. Никто не виноват. Виноват тот, кто это сделал. Белая Колдунья. Она это затеяла. Она и будет раскаиваться. Не ты, не кто-либо другой. — серьёзно заключает Сириус, снова смотря в воду. — Не вини себя. Легче от этого никому не станет. Я наконец-то это понял. Эдмунд сморгнул слёзы и качнул головой, соглашаясь. Если бы Сириус знал, что случилось с Регулусом. Если бы знал, стал бы он думать иначе? Стал бы смотреть на него, как сейчас? А Сириус хотел знать. Жаждал информации. Только этот человек, сидящий перед ним, может дать ему точные ответы. Только он знает больше, чем остальные. — Скажи мне, что произошло. Ты там был и знаешь. — Сириус по глазам знал, что знает. Не мог ошибиться. Его нервозность в радужках и легкая дрожь в теле указывало на то, что Эдмунд что-то явно скрывал. — Я должен знать. — с непреклонной решимостью урезонил он, глядя на мальчика. — Тебе не понравиться. — тихо выговорил Эдмунд, не сумев выдержать на себе такое пристальное наблюдение. — К черту. Я хочу этого. — не остывал Блэк. Эдмунд крепче сцепил руки между собой с целью усмирить проклятое подёргивание конечностей. Он боялся отвечать. Боялся реакции Сириуса. А она несомненно будет неприятной. Жуткой и пугающей. Какая ирония. Ведь он изначально ради этого сюда плёлся на трясущихся ногах. Теперь Эдмунд в раздирающих сомнениях. Видите ли, передумал. Только поздно и бессмысленно было давать дёру. Уже не отвертится. — Она превратила его в камень. — сказать это, не смотря на Сириуса, было легче. Но потом тяжёлый ком встал поперёк горла, мешая сглотнуть, и лёгкие словно сжались до микроскопических размеров, потому что Эд неосознанно перестал дышать. Он не мог поднять взгляд и встретить разъярённые очи Сириуса, непременно направленные на него. Просто не мог из обыкновенного чувства страха и предрассудков. Бешеный стук сердца никак не унимался и всё продолжал ускоряться под ребрами от волнения. Но добила Эдмунда тишина, полное отсутствие реакции, указывающей на присутствие Сириуса. Его молчание тревожило сильнее, что у Эдмунда на лбу бусинами выступил пот. Ему оставалось только смиренно ждать своей участи. Ждать неизбежных обвинений и проклятий Сириуса. Но тихий всхлип совсем рядом выдернул его на свет. Эдмунд решил, что ему могло это показаться, но вот снова чуждые хныканья донеслись до слуха, и он оробело скосился на Сириуса. Эдмунд не мог глазам своим поверить. Вместо ожидаемого гнева Сириус откровенно плакал, как захудалый мальчик. Слёзы срывались с ресниц при каждом моргании и одиноко капали в речку. Лицо было красное и сморщенное, как будто он задыхался. Будто слёзы причиняли ему дискомфорт и он хотел от них избавиться, но у него никак не получалось это сделать. Сириусу было больно. Тяжело. Это слишком жестоко. Эдмунд видел все эмоции, что он испытывал сейчас. Отвернись. Не смотри. Ему это не понравиться. Но отчего-то Эдмунд не отворачивался. Что-то останавливало. Может, просто хотел разыскать в глазах Сириуса откровенную враждебность и чистую ярость по отношению к нему, чтобы точно расставить все точки над и. Но ничего кроме сокрушение сердца не находилось. На душе стало мерзко, потому что Эдмунд чувствовал облегчение. Ведь Сириус вовсе не винил его в случившемся. Он винил себя. Какое облегчение, когда Сириус взваливал всю вину на себя? Когда он наказывал себя, а не его? Так не должно быть. Кто недавно говорил ему, винить Белую Колдунью? Кто убеждал их в невиновности? «Не вини себя.» Чьи это были слова? Разве не Сириуса? Так почему же он сам себя не брал в расчёт? Почему сам не мог принять их? Какой смысл давать советы, если сам к ним не прислушивался? — Почему? — сквозь приглушённые слёзы спросил Сириус. Плечи его подрагивали, пока он глухо всхлипывал. Сколько уже прошло времени? Долго они тут? Эдмунд ответил не сразу. Понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. — Он не подчинялся ей. Сказал, что она не стоит магии, и сильно разозлил её. Сириус обнял себя за колени и уткнулся в них покрасневшим носом. Эдмунд заметил легкую улыбку. Сириус еле заметно ухмылялся. Очень неожиданно. Эд не думал, что его это развеселит. Только радость эта была вызвана гордостью, а не отрадным чувством, и хранила в себе печаль. — Реджи наконец-то повзрослел. — прошептал и грустно хмыкнул он, о чём-то задумавшись, — Жаль я не смог этого увидеть. Он всегда был послушным мальчиком. Мне было бы интересно хоть раз увидеть иную его сторону. Сириус хоть и улыбался, но не глазами. Они тосковали, и очень сильно. Эдмунд думал сказать больше, например, то необычное явление, когда Регулус отбился от личного прислужника колдуньи. Но не успел. Вдруг вихрем появилась Люси и в спешке сообщила им, что к ним пожаловала Белая Колдунья. От Эдмунда не укрылся вспыхнувший свирепый огонёк во взгляде Сириуса. Он догадывался, о чём мог думать парень. Зная его характер, Блэк бездействовать не станет. Однако… Взгляд Сириуса кричал о мести, требовал правосудия. Он был готов кусаться. Вряд ли кому-то удастся подавить его справедливый гнев. Они довольно быстро добрались до палаты Аслана, который уже гордо ожидал прибытие нежеланного гостя. Белой Колдуньи ещё не было, что не могло не радовать Сириуса. Каждая секунда с ней была неимоверно важна, он ни в коем случае не хотел ничего упускать. Питер и Сьюзен уже стояла позади него. Когда они заметили их, то немного расслабились. Сьюзен рукой подозвала к себе Люси, желая держать младшую сестру рядом с собой. Эдмунд и Люси поспешили к старшим. Сириус тоже последовал за ними. Он очень жадно глазел на тропу перед собой, которая должна была привести к ним её. По обе стороны от тропы столпились войска Аслана, нетерпеливо ожидающие врагов. Некоторые из них вооружились, были начеку к любому повороту. Их обученность внушало в Сириуса уверенность. И вот долгожданный момент наконец настал. Сириусу представилась возможность встретить обидчика в лицо, увидеть лицо чудовища, отобравшее у его брата свободу. Она была красива — спору нет, но несомненно гнила внутри. Её белоснежные волосы были собраны в толстый пучок на затылке, плечи были обнажены и виднелись острые ключицы. Кожа женщины была настолько бледной, что, если бы она не двигалась, Сириус посчитал бы даму мертвецом. Ведьма была одета в пышное белое платье, подол которого сверкал бриллиантами в лучах яркого солнца. Собственно, как и золотая корона на её голове. Примерно так её представлял себе Сириус. Снежной Королевой из маггловской сказки. Просто не отличить. Когда она заговорила, Сириус напряг мышцы спины. Он прожигал неприязненным взглядом глотку дамы, словно ждал какого-то взрыва, что заставит её заткнуться. Этот противный повелительный тон и бесцеремонные наезды стали катализатором его безудержного гнева. Явилась сюда и обязывала какими-то законами, угрожая и запугивая всех. В частности Эдмунда, который и так мало подавал признаки жизни в её присутствии. — Каждый предатель принадлежит мне. Ты же знаешь правила, Аслан. — Не смей меня учить, Колдунья! — срываясь на рык, пригрозил ей Аслан. Люси, что внимательно за всем следила, от неожиданности дёрнулась, крепче держась за Сьюзен. — Тогда ты не можешь закрыть глаза на это. Кровь мальчишки — моё достояние. — колдунья довольно задрала нос. Потом она повернулась к войску Аслана и обратилась уже к ним. — Ваш главарь знает, что при не соблюдении закона вся Нарния придёт в запустение. Так что выбирайте: или гибель всей страны, или он. — она стрельнула пальцем в Эдмунда и торжественно оскалилась, чувствуя страх окружения. Эдмунд заметно побледнел на лице. Слова женщины бесспорно возымели желаемый эффект на мальчика. Он нервно сглотнул и забегал по полю испуганными глазами. Это стало последней каплей для Сириуса. — Можно подумать сейчас Нарния не находится в запустении. — злобно сказал он. Колдунья услышала его. Она дурно посмотрела на него и вдруг неуверенно застыла в молчании. — Все здесь сто лет жили за твой счёт. Вынуждены были подчиняться тебе, потому что иного выхода не имелось. Думаешь они захотят ещё сто лет жить в таких условиях? Я бы не был так уверен. — насмешливо произносит Сириус. — Хм. — королева выходит из оцепенения. — Такой же неотёсанный и грубый, как брат. Похоже у вас это в крови. Теперь Сириус действительно злится. Так злится, что кровь бурлит перед глазами. Он шумно дышит носом весь красный и недовольный. Неизвестно почему Сириус ещё стоит на месте. Никто его не держит. Никто ему не мешает. Никто даже не подозревает, какие мысли вертятся у него в голове сейчас. Но Сириус контролирует себя. Впервые он обдумывает, прежде чем действовать. Обычно случалось наоборот. Обычно Римус сохранял предусмотрительность, а Сириус пускал в ход кулаки. Ему всегда говорили, что он жутко вспыльчивый, когда дело касалось чего-то личного. Потому друзья старались избегать тем касательно его семьи. Но сейчас не время сходить с ума. Сириус старается обуздать упорно рвущиеся наружу эмоции, сохранять хладнокровие. Ради Регулуса он потерпит. — Брата моего сюда не впутывай. Ты за него ещё ответишь. — озверело шипит он, ни на секунду не спуская с дамы глаз. Ведьма находит его вызов забавным и принимает за детский лепет. Ведь что ей может сделать двенадцатилетний ребёнок? Если он не с сюрпризом, как прошлый юнец. — Ты меня заставишь? — злорадно хмыкает и отворачивается к Аслану, давая понять конец их бессмысленной дискуссии. Она не видит ещё более возмущённое лицо Сириуса. Но он не станет всё портить и просто послушает. — Аслан, всем бы было интересно узнать, какое решение ты принял. Не думаешь? Сириус переводит взгляд на льва и тоже ждёт. Он знает, уверен, что Аслан не отдаст ей Эдмунда. Здрасьте, приехали! Дня не прошло, как его вернули, а она требует его обратно. Неужели правда считает, что добьётся успеха своими жалкими речами? Глупости. Не бывать этому. Сириус, если понадобится, будет биться за него, как за родного. Как если бы это был малыш Регги. — Давай обсудим это наедине. — Аслан звучит как-то устало, подавленно. Он не успевает заглянуть тому в глаза, потому что лев уже отвернулся ото всех и направлялся в сторону своей палаты. Белая Колдунья спешит за ним, досаждающе ухмыляясь, что Сириус прямо сейчас не против расцарапать ей всё фарфоровое лицо. Рано ей довольно потирать руки и праздновать. Её планы не осуществляться, сколько бы ей этого не хотелось. И вдруг. Люси снова хватает его за руку, после чего Сириус инстинктивно вздрагивает плечами и недоумевающе таращиться на неё, прося ясных объяснений своих действий. Девочка выглядит взволнованной. — Что-то не так, Люси? Сириус помнил, что не намерен был позволять ей и дальше переходить границы дозволенного. Но Люси умела убеждать без единых слов. Ей достаточно было просто взглянуть на кого-то и пресечь дальнейшие разговоры. Люси помотала головой. Её короткие каштановые волосы, что обрамляли лицо, мягко скользнули по веснушчатым щекам. — Ты выглядел грустным. Сириус бы посмеялся, если бы это не было правдой. Но Люси была права. — Попробуй тут не грустить, когда такая нечисть рядом болтает. Это вызвало лёгкую улыбку у девочки. — Да уж. Она и правда невыносима. — Прям как моя матушка. Люси не поняла и с интересом посмотрела на него. — Ты называешь свою маму «матушкой»? — спросила она. Сириус беззаботно пожал плечами. — Ну да. Она страшный фанат формальностей и не выносит всех этих — он непонятно подвигал руками, — слащавых штучек. — заключил Сириус. — Слащавых? — тихо хихикнула Люси, не совсем его понимая. — Ну знаешь, объятия там, поцелуи на ночь, поглаживания по голове, похвала и прочая ерунда. — безразлично разъяснил Блэк. — Это не ерунда! — возмутилась Певенси. — Неужто твоя мама никогда не делала ничего из этого? — поражённым голосом насела Люси. Сириус немного отодвинулся от неё и кивнул. — Ну, быть может, раз или два, но это было очень давно. Я даже не уверен, что такое вообще случалось. Она — мой скорее надзиратель, чем мать. — Она вас не любит? — беспечно продолжает расспрос Люси. Сириус призадумывается, прежде чем отвечать. В самом-то деле, любит ли их, его и Регулуса, Вальбурга? Не-не, не так. Любит ли вообще кого-то его мать? Свою мать он основательно не изучал. Критиковал однозначно, как невозможную нервотрёпку. Тиранка во всей плоти, которая ради собственного каприза готова пойти на любые крайности. Которая строго соблюдает семейные традиции и чтит их. Которая обделяет родных детей и порождает вражду в семье. Может Регулуса она и любит, но его совершенно точно не переваривает. Сириусу сначала было обидно, а теперь отношение матери за сердце его не трогает. Со временем он стал привыкать, стал воспринимать как должное. Ему не нужна была любовь этой женщины. Она не была способна любить. Вальбурга Блэк просто не могла. Иначе не была бы такой чертовски педантичной. Но глубоко в душе, какая-то наивная его часть хотела верить, что он был любим ею. Что эта женщина когда-то любила и лелеяла его в младенчестве. До того как Сириус стал её несладким разочарованием и она переключилась на младшего сына. — Не знаю. — неслышно ответил Сириус, но Люси его услышала. Он не знал, почему ответил так. Сириус был убеждён в чёрствости матери, в её наплевательском отношении. И невзирая на это, он сказал «не знаю». — Ты не знаешь? Почему? — ему было нелегко отвечать на её вопросы, что с каждым разом усложнялись. — Я знаю, что моя мама нас любит. Она, конечно, тоже временами бывает строгой, но не ставит запрет на многие вещи. Она читала мне сказки на ночь, и мне очень нравилось её слушать. Я люблю её. Сириус неловко оглянулся. Питер и Сьюзен разговаривали с бледным Эдмундом, который явно слушал их одним ухом, а другим следил за палатой. — А что насчёт тебя? Ты любишь свою маму? Он не знал, что следует ответить. Но Люси была намерена получить желаемое, и он просто выложил всё как есть. — А что я должен чувствовать к человеку, которому я не нужен? — выпалил Сириус, сжимая руки в кулак от досады. Было нелепо говорить такое вслух. Люси немного помолчала, тщательно обдумывая ответ. — Ты думаешь, что не нужен ей? — она продолжила, не дав ему заговорить, — Возможно, ты не прав. Возможно, она не умеет выражать как надо свои чувства, и в итоге злится на тебя, потому что ты не понимаешь её. Сириус скривился услышанному. — Люси, не болтай о том, что тебя невдомёк. Всё гораздо сложнее. Моя мать не похожа на других матерей. — Так ты не любишь её? — неуверенно переспросила девочка. — Ты больно любопытная варвара. Серьёзно. — произнёс Сириус, хитро посмотрев на Люси. Она смущённо отвела взгляд, осознавая свою навязчивость. — Прости. В этот момент из палаты Аслана выглянула колдунья, которая резко распахнула полог палатки и статуей застыла на его пороге с каменным лицом. Её взгляд на секунду задержался на всполошенном Эдмунде, а потом молча и гордо двинулась к своим людям. Из палаты вышел спокойный Аслан. Он следил за женщиной, присев на прежнее место, и тоже ничего не говорил. — Аслан? — решилась Сьюзен, привлекая к себе его внимание. Лев утешающе улыбнулся ей и сказал: — Колдунья не тронет вашего брата. И все дружно захлопали ладошами и задорно посвистывали, расхваливая истинного правителя своих земель. Они были рады узнать, что королева отступилась от своего слова и сдрейфила. В том числе и Сириус. Другого и не могло быть. — Сдержи своё слово, лев. — вдруг провозгласила ведьма, повернувшись к Аслану, и озадачила этой фразой Блэка. Но обдумывать её слова он не успел, потому что следом раздался неистовый львиный рёв, который мигом заставил замолчать женщину. Радостные аплодисменты возобновились с новой силой, стали громче и беспорядочнее. — Так тебе. — довольно заулыбался Сириус, наблюдая ретирование Белой Колдуньи. Рядом обрадованно хохотала Люси, которая позже побежала обнимать Эдмунда. Мальчик будто переродился, услышав хорошие новости. Сириус снова бросил взор на льва, который почему-то не стал присоединяться к общему веселью и вернулся во внутрь палаты. Лишь на следующее утро он понял, почему.