***
«Сегодня, шестого января, Сеул неожиданно накрыло снегом. Аномальное количество осадков прогнозируется в течение всего дня. Гололед, пробки и огромное количество аварий на улицах города — так встречает нас утро сегодняшнего дня. Правительство города настоятельно просит воздержаться от использования личного транспорта и, по возможности, пересесть на метро или оставаться дома. Днем температура воздуха поднимется до трех градусов тепла, в сопровождении с мокрым снегом. К вечеру во всем Сеуле ударит мороз, местами налипание мокрого снега, гололед. Метель продлится до завтрашнего обеда. Будьте осторожны и внимательны. С вами был телеканал…» На небольшом экране телевизора резко сменяется картинка и новостная сводка сегодняшнего утра обрывается, совсем не плавно превращаясь в очередное, слегка глупое музыкально-развлекательное шоу. Но Юнги уже не интересует что там дальше покажут, телефон, который он только взял в руку, слегка вибрирует и экран зажигается показывая влюбленную пару. Светловолосый омега улыбается показывая десна, а темноволосый альфа крепко сжав его в объятиях прижимается губами к его покрасневшей от смущения щеке. Это фото они сделали на первые сто дней их отношений, Юнги тогда все еще нервничал и стеснялся поцелуев на улице, а Мингю невероятно нравилось дразнить омегу за покрывшиеся румянцем после поцелуев щеки и нос. — Гю, ты уже выехал? — бледный омега невысокого роста заваливается на диван в комнате отдыха и прикрыв глаза вслушивается в голос мужа на том конце линии. Он отработал уже семнадцать часов суточной смены, и успел устать на год вперед. — Да, солнце, я почти приехал, сейчас заскочу в печать за новым меню и сразу в ресторан. — Мингю, пожалуйста будь осторожным, к нам сегодня поступило уже три пациента с сотрясением полученным в результате аварии, — он хмурится, а после зло шепчет в динамик смартфона: — Зачем ты вообще звонишь мне когда за рулем? В телефоне слышится немного хриплый смех альфы и Юнги против воли слегка улыбается. Невозможно злиться на этого мужчину услышав его смех. Возможно это субъективное мнение Мин Юнги, как его мужа, но ему плевать, он все равно будет говорить о прекрасном смехе своего альфы без остановки. Он говорит ему о том, как сильно его любит слишком редко, время от времени, когда они вместе едут в машине, он, покашливая бурчит ему о том какой он невыносимо милый и как сильно он его смущает. Еще может сказать о том, как счастлив быть его мужем после особо тяжелой смены. Но в основном, Юнги тяжело сказать об этом напрямую, и он просто перечисляет факты, за которые можно влюбиться в Мин Мингю своему другу. И пусть Чимина, почти единственного с кем он общается на работе, иногда подташнивает от этих слащавых монологов, Юнги не перестанет так делать до конца своих дней. Именно это он пообещал на свадьбе и собирается сдерживать свое обещание. Любить и восхищаться до конца их жизни. — Я обещаю быть осторожным и внимательно следить за дорогой. Все будет хорошо, солнце, не могу же я покорежить новенькую машину, — Юнги закатывает глаза и услышав свое имя по громкоговорителю спешит попрощаться. Мин Юнги, двадцативосьмилетний омега, и он только полгода как успешно сдал тест на завершение ординатуры в госпитале Сеульского национального университета. Он шел к этому долго, упорно и настойчиво. После школы он взял год отдыха, за который успел достаточно хорошо подготовитсья к вступительным экзаменам. Без помощи родителей конечно же не обошлось: они оплачивали ему репетиторов, поездки в Сеул на консультации и многое другое. Они были счастливы узнать что он выбрал медицину, а не никому не нужное продюсирование и рэп, которым он так увлекался до старших классов. И хоть Юнги иногда и скучает по музыке и написанию песен, он ни разу не пожалел в своем выборе. Ему нравилось держать в руках скальпель. Нравилось проводить исследования и определять болезни, а еще нравилось наблюдать как глаза людей в которых еще недавно ощущалась боль и отчаяние, вновь загорались и радовались жизни. Так что теперь его с уверенностью можно назвать врачом, хирургом, доктором Мин Юнги. — Доктор Мин, поступил новый пострадавший, — темноволосый альфа, ординатор окончивший университет почти год назад подлавливает Юнги сразу же на выходе из комнаты отдыха персонала. — Омега, восемнадцати лет, подозрение на кровоизлияние в шейном отделе, из-за чего перекрыты дыхательные пути. Сегодняшнее утро действительно аномально снежное. А любая катастрофа в городе для врачей означает лишь одно — огромное количество новых пациентов. Юнги бы пожаловался на то, что в такие моменты, он не то что поесть не успевает — он даже сесть не может, но это была часть его обычной рутины. Часть его жизни, которую он любил, ради которой не спал сутками, из-за чего его близкие уже и забыли, что когда-то под его глазами не было синяков, а в руке не находился большой стакан американо. То, ради чего он пропускал почти все приемы пищи, и не мог набрать заветные три килограмма до нормы веса с момента как поступил в медицинский. Громкоговоритель вновь включается и коридорами звучит очередное объявление: «Всем врачам пройти в отделение неотложной помощи. Срочно, всем врачам пройти в отделение неотложной помощи.» Юнги разблокирует телефон и найдя в контактах нужное имя спешит скорее в приемный покой. Врачей сегодня катастрофически не хватает…***
Чимин невесомо проводит пальцами по пепельным кончикам отросших волос альфы и улыбается. Впервые в жизни он, проснувшись с небольшим похмельем, чувствует себя самым счастливым омегой в городе. Хотя, наверное, во всем мире. Он слушает потрескивание огня в электронном камине напротив постели, приглушенный окнами шум ветра и тихое сопение мужчины, лежащего рядом. Тот зарылся лицом в подушку, и обняв Чимина продолжал спать даже несмотря на щекотящие движения. Отросшая челка спадает на лоб и немного прикрывает глаза, как бы Чимин не старался зачесать ее наверх, не разбудив альфу у него ничего не выходит. Тишину комнаты разрывает звон мобильника и омега дернувшись от испуга отскакивает от мужчины на другой конец кровати и испугано тянется к телефону, валяющемуся на полу в ворохе их одежды. — Черт, черт, черт… — омега с тихим шепотом подрывается с постели стараясь не разбудить альфу лежащего под одеялом. Он выключает звук на телефоне и найдя на полу свое нижнее белье и рубашку хозяина квартиры выходит из спальни тихо прикрыв дверь. — Юнги, черт возьми, если у вас там не перевернулся автобус полный школьников, то можешь отключаться, я не выйду, у меня законный выходной, — он проходит в просторную гостиную комнату и опускается на серый диван. Ночью, когда высокий, широкоплечий альфа его мечты занес его в эту квартиру Чимин был слишком занят губами, исследующими его ключицы, так что сейчас он с интересом всматривается в холостятскую квартиру мужчины и подмечает насколько необычно она выглядит. Книги, сложенные в несколько высоких башенок, стоят возле кресла справа. Картины известных и не очень художников украшают стены, так же, как и некоторые скульптуры. Чимин на секунду представляет: как живет тут, как сидит на этом кресле и расслабленно наблюдает за каплями дождя, скатывающимися по окнам, или пьет чай читая книгу на веранде, ведь в такой шикарной квартире наверняка есть веранда с видом на реку Хан, или может быть на гору Нам. Он бы с удовольствием проводил вечера на этой веранде или в этой гостиной, лежа на широкой груди мужчины. Чимин думает, что, наверное, дело вовсе не в квартире или книгах. Все, что ему нужно для прекрасного вечера, — это альфа, обнимающий его так же, как и сегодня ночью. Он бы так же замечательно чувствовал бы себя и в своей маленькой квартирке с видом на небольшой парк. — Не то чтобы это был школьный автобус, но школьники там присутствуют. Так что я понимаю, что трахать моего старшего брата очень увлекательное и интересное для тебя занятие, но завязывай, я жду тебя через полчаса, воспользуйся метро. По городу жуткие пробки. Чимин вздыхает и зажмурив глаза измученно стонет. — Юнги, свет мой, у меня была лучшая ночь в моей жизни, прошу не лишай меня ее, скажи что ты шутишь и просто злишься на меня за соблазнение Намджуна. — И не мечтай, я жду тебя. Пока, передавай привет Джуни. Лучший друг на том конце линии сбрасывает не давая возможности продолжить оттягивать время и Чимин прикрыв глаза тихо рычит. Несправедливость этой ситуации в том, что он добивался внимания этого альфы с самого момента свадьбы лучшего друга. Где и познакомился с прекраснейшим, невероятным, харизматичным, умным, красивым, накачанным, высоким альфой. И он бы мог продолжить перечислять все достоинства и качества мужчины до конца дней, он в этом даже не сомневался. Ведь увидев Ким Намджуна в сером костюме, в серый, пасмурный день, окруженного нежно-голубыми цветами на фоне, он не мог не влюбиться. И сейчас, сидя в его гостиной, в его белоснежной рубашке, он хотел бы вернуться постель, лечь рядом с ним, укрыться одеялом и пролежать так, слушая тихое дыхание и потрескивание камина, еще пару часов. Чтобы после встать и вместе приготовить завтрак, а потом воплотить одно из своих желаний и под ненавязчивую музыку и шум ветра за окном почитать что-то в объятиях альфы на диване в гостиной. Или может быть вернутся к жарким поцелуям и крышесносящему сексу в душе. У него так много планов и пунктов в его выдуманном списке дел с Ким Намджуном, которые он обязательно должен воплотить в ближайшую вечность. Перевернутый автобус точно не входит в его план, но, с другой стороны, если Юнги позвонил ему, а он еще ни разу не звонил с просьбой приехать на работу, значит все очень серьезно. И скорее всего интересных операбельных случаев настолько много чтобы сам Мин Юнги отдавал эти возможности еще кому либо. Чимин зажмуривается, зло вжимает костяшки больших пальцев в свои глаза и убирает руки лишь когда под закрытыми веками видятся разноцветные вспышки, а после с тихим стоном встает с кровати и возвращается в спальню. Будить Намджуна чертовски не хочется, поэтому он собирает свои вещи и надеясь что альфа не будет против направляется на поиски ванной комнаты. И только после быстрого душа с использованием чудесно пахнущего альфой геля он возвращается в спальню и залазит поверх одеяла поближе к все еще спящему мужчине. — Джун, меня вызывают на работу, — Чимин прижимается носом к его щеке. — Джун, мне нужно уходить… Альфа недовольно мычит что-то в подушку и нахмурив брови обнимает парня за талию заваливая на кровать и притягивая к себе. — Джун, я безумно хочу остаться, и ты не помогаешь мне в том, чтобы перебороть это желание. Чимин вжимается губами в шею мужчины и вдыхает свежий древесный запах леса. Он оставляет последний поцелуй и выбравшись из объятий отправляется на работу. Возможно это не идеальное утро с лучшим альфой в его жизни, но другого у Чимина быть не могло.***
Юнги устало падает на потертый старенький диванчик и тихо хнычет. Пациентов в сегодняшнюю смену было невероятно много, так много как не было за всю его практику, и он невероятно устал. Ноги гудели, а голова пульсировала от боли. Он хотел спать, немного есть, но сильнее всего он хотел прийти домой принять душ и уткнутся в грудь своего мужа, укрывшись одеялом и потерявшись в куче подушек. Он бы счастливо улыбался и вдыхал успокаивающий запах ванили и миндаля, ведь запах альфы так напоминал ему тот самый аромат старых книг в библиотеке, тех самых немного потрепанных годами страниц, слегка пожелтевших и порванных в некоторых местах форзацах. Юнги скучал по атмосфере ночной библиотеки, по тем временам, когда он сидел допоздна и зубрил все что только мог, чтобы успешно сдать экзамен. Ведь он так сильно устал от этих едких запахов медикаментов, стерильных операционных и металлического запаха крови, что кажется въелся в его кожу и форму. — Сегодня, я впервые в жизни жалею, что выбрал медицину. Чимин, сидящий рядом в кресле смеется. — Нет, я серьезно, сейчас я бы мог сидеть где-нибудь в темной студии пил бы свой кофе и писал песни. И уходил бы тогда, когда захотел, спал бы столько сколько захотел и обнимал Мингю вечность. —Ага, конечно, так я тебе и поверил. Я уверен, что ты бы сидел в своей темной и непроветренной студии неделями. Обставился стаканчиками из-под кофе, энергетиками и всякими тонизирующими чаями. Ты бы, даже, поставил там диван, чтобы дремать, когда уже глаза слипаются и режут от света экранов, — Чимин удобнее устраивается в своем кресле и поджимает ноги под себя, не то чтобы они замерзли, просто так удобнее. — Кстати про уходил когда захотел и Мингю, где твой ненаглядный? — Юнги ворочается лицом по дивану и прижавшись щекой к оббивке, не открывая глаза, продолжает недовольно кривиться. — Нет, серьезно, твой муж обычно сидит в кафетерии за полчаса до завершения твоей смены, но я заходил туда минут десять назад, и его там не было. — Не знаю, у меня не было времени позвонить ему. Я сегодня впервые с университетских дней выключил звук на телефоне. — Юнги подрывается с дивана и проходит в раздевалку. — Думаю сегодня я поеду на такси, — он кричит из другой комнаты пугая недавно зашедших альф-ординаторов, на что Чимин усмехается. Их парочка вечно распугивала людей. — Заеду в ресторанчик у дома, куплю ттокпокки и возьму вино из коллекции Гю. — Уууу, это почти похоже на романтический ужин… — Не смейся, — Юнги вновь падает на диван и достает телефон чтобы вызвать такси, — я не буду готовить после суточной смены, еще и с переработкой. Чимин его прекрасно понимает, он и сам не помнит, когда с их бешенным графиком и невероятным количеством часов переработки, он готовил. Кажется, это было на день рождения брата. Он спалил панкейки, и младший брат уговорил омегу отойти от плиты и дать ему возможность спасти их совместный завтрак. Он даже отмыл подгоревшую сковородку, хоть это и был его праздник. В такие моменты омега понимал, что его брат сможет вырасти прекрасным альфой. И Чимин был рад что принимал участие в его воспитании. — Черт, это действительно странно, Мингю даже не написал что задержится… — омега вырывает Чимина из мыслей и он порывшись в карманах халата достает телефон чтобы включить звук. — Намджун тоже не написал мне… — Ничего не обычного, скорее всего он вновь вернулся к своим убеждениям что ты слишком молод, а он старик совращающий детей. — Думаешь? — Уверен, он всегда был до ужаса правильным, душным, я бы даже сказал. — омега не отрываясь от телефона продолжает рассказывать о своем старшем брате, пока его не перебивает громкоговоритель очередным оповещением: «Доктор Мин Юнги, просим пройти Вас к пятой операционной. Доктор Мин Юнги, просим пройти Вас к пятой операционной.» Голос омеги звучащий из громкоговорителя слегка дрожит и Чимин хмурится, обычно Чан, пожилой альфа что сегодня дежурит, сохраняет спокойствие и держит эмоции под контролем, но сегодня видимо у всех слишком напряженный день. Чимин отпивает свой остывающий кофе, что стоял на полу у ножек темно-синего кресла, и думает о том, чтобы успеть переодеться и уйти, прежде чем в неотложке вспомнят и про него. Дома его конечно никто кроме залитого водой кактуса не ждет, но не один Мин не выспался сегодняшней ночью. — У них врачи закончились или что? — Юнги тяжело поднимается на ноги и тянется вверх в попытке размять мышцы. После таких смен он всегда начинает задумываться о занятиях йогой или о том, чтобы все-таки заглянуть хоть на один сеанс к массажисту и наконец-то использовать абонемент, что подарил ему папа на день рождения почти год назад. Если, конечно, срок годности не сгорел. — Я даже не буду переодеваться, просто приду туда и скажу чтобы они искали любого другого хирурга для ассистирования. Неужели интерн не справится с помощью? И вообще моя смена закончилась еще шесть часов назад. Чимин посмеиваясь допивает свой горький кофе и ни капельки не верит своему другу, Юнги так не сможет, он наденет стерильную униформу в предоперационной комнате и тщательно вымыв руки останется в этой больнице еще на несколько часов. Он и сам скорее всего останется, ведь обязательно перед уходом заглянет в неотложку или подойдет к стойке медбратьев, под предлогом попрощаться, а на деле будет надеяться, что хоть одна живая душа, работающая в этом госпитале, попросит его остаться.***
Чимин не знает что делать. Чимин впервые в жизни не знает что делать… Когда его родители решили подать на развод, спустя невероятное количество ссор и драк, что заканчивались вызовом полиции, он точно знал что хочет переехать жить к дедушке. И пусть дедушка жил в маленьком городке недалеко от Пусана, а Чимину было всего восемь, он точно знал что должен сказать родителям. Когда дедушка заболел, Чимин точно знал что должен бросить танцы и устроится на работу. Он знал что ему нужно отказаться от мечты выступать в балете и пойти преподавать танцы для младших классов и в детский садик их приморского городка. Он продолжал усердно учиться в школе, а после работал, чтобы позволить дедушке взять чуть больше выходных в неделю. Когда его младший брат, от второго брака папы, вдруг решил стать айдолом, Чимин точно знал что будет поддерживать его решение. Поэтому он продал дедушкин домик на берегу моря и не обращая внимания на гневные сообщения от папы устроил Усока в лучшую школу искусств Сеула, нанял ему репетиторов по всем отстающим предметам и каждое утро перед университетом, а потом и перед работой, заходил проведывать ребенка в частной школе-интернате. Чимин знал что делать в любой сложной ситуации, которая происходила в его жизни. Но не сейчас. Сейчас омега ощущает свою беспомощность и слабость. В его ушах до сих пор звучат крики лучшего друга, а перед глазами вспыхивают картинки разрушающегося на кусочки парня. Он не представляет, что сейчас чувствует Юнги, лежа на белоснежной кровати и прижимаясь щекой к мужу. Возможно, он прощается, вспоминает каждое мгновение прожитых вместе лет. Или, может быть, он все еще не осознал, даже будучи врачом и проходя через такие ситуации не один раз. С одним лишь отличием — умирал не его муж. Он мог обманывать себя. Может, он все еще надеется, что за оставшиеся три часа, из тех пяти, что принято выделять, мозг альфы подаст сигналы. Магически исцелится и заработает. Даст надежду на то, что когда-то, в далеком или нет, будущем, Мин Мингю вновь откроет глаза и посмотрит тем самым влюбленным взглядом на своего мужа. Чимину нравился этот взгляд и иногда он даже завидовал другу. Он бы хотел, чтобы и на него кто-то так смотрел. Возможно не сейчас, а через время, но чтобы обязательно так же влюбленно и тепло. У Пак Чимина нет того чей взгляд дарит ощущения покоя и уюта, того с кем чувствуешь себя дома в любом месте на планете. У Мин Юнги этого человека теперь тоже нет. Не будет. Через каких-то два часа его официально и навсегда заберут у Мин Юнги. Чимин достает телефон и набирает предпоследний номер. Возможно, он не знает что делать и ему страшно от того груза боли что упал на плечи друга, но он впервые в жизни может разделить эти проблемы с другим человеком. С пока еще не слишком, но близким человеком. Альфой, с которым через время он точно почувствует себя дома. С тем, кто дарит ему покой. Он звонит Намджуну. Потому что разрешает себе не справится. Разрешает себе быть слабым и просить о помощи. Первые два звонка он смотрит за тем как рука Юнги сжимает чужие пальцы. Гудки идут, но никто не берет трубку. Чимину не страшно, ведь страшно должно быть тому кто потерял любимого, а ему просто не отвечают. Пятый вызов сбрасывается, а омега смотрит за тем как руки друга сильнее вжимают себя в чужое тело. Чимину не больно, ведь больно сейчас тому кому больше не ответят. Седьмой вызов вновь игнорируется, как и восьмой. Чимина потряхивает, не заметно, совсем чуть-чуть, и он продолжает смотреть за тем как друг укрывает себя и мужа теплым одеялом и прячется от всего мира, зарывшись носом в бок чужого тела. На одиннадцатом вызове монотонный механический голос уведомляет Чимина о том, что единственный альфа в которого он влюбился, единственный мужчина кому он думал может доверить свое сердце и душу, отключил телефон. Ким Намджун не его любимый, не его альфа, поэтому Чимину не больно и не обидно. Чимину даже не страшно. Чимин просто не знает что делать, и чем помочь другу.***
Еще буквально пару минут назад он не чувствовал ничего. Его руки потряхивало, а подушечки замерзших пальцев покалывало. А до этого он чувствовал слишком много, так много, что сознание просто не выдерживало. Кто-то из хирургов, тех, что работают тут уже много лет, что-то говорили ему, но он не слышал их. Он даже не помнит кто именно это был. Они так много говорили, ходили вокруг него и даже что-то вкололи, скорее всего успокоительное, или может быть транквилизатор, ведь он перестал чувствовать что либо. До этого момента. Сейчас он чувствует, как под ладонью вздымается чужая грудная клетка. Чувствует, как стучит чужое сердце, где-то там внутри. И он чувствует себя дома, на своем месте. Юнги лежал так сотни раз. Вечером, пальцами перебирая пряди чужих волос, он расслаблялся и отпускал все негативные эмоции этого дня. Ночью, прятался в объятиях что разгоняли все кошмары. А утром, едва открыв глаза, он вжимался носом в шею мужа и находил в себе силы начать этот день. Он думал, что сможет лежать так еще сотни раз. Он думал, что сможет просыпаться рядом с этим мужчиной каждый новый день. Он думал, что клятва: «пока смерть не разлучит нас» гарантирует им счастливую жизнь до старости и смерть в один день. Он думал, что умрет чуть раньше, на пару секунд: в объятиях Мингю, слушая стук его сердца, он закроет глаза в последний раз. Он много о чем думал, а сейчас он лишь слушает этот стук, зная, что закрыл глаза в последний раз не он. Тук, тук, тук, тук… Юнги не умер первым, а Мингю умер не в объятиях. Тук, тук, тук, тук… Он умер один, посреди холодной улицы, ощущая как маленькие снежинки падают на его лицо и колются холодом. Или, он умер в машине скорой помощи, в окружении незнакомых людей, с разорванной и окровавленной рубашкой, в последний раз слыша лишь сирены. Возможно, он умер на холодном, металлическом, операционном столе, несколько врачей, анестезиолог и куча медбратьев суетились вокруг него, цепляли множество проводков, а он, наверное, чувствовал себя таким одиноким. Стук эхом отскакивает в его голове… Юнги не хочет думать об этом. Стук проходит сквозь его тело. Хотелось бы, чтобы его сердце стучало в унисон с чужим. Знал ли он, что Юнги выходил из этой операционной чуть меньше часа назад. Знал ли он, что Юнги в это время лежал на диване в комнате отдыха и думал о нем, о том насколько сильно он его любит, о том, как хорошо омеге рядом с ним, о том, как он соскучился? Он слышит дыхание, тяжелое и тихое, заглушаемое трубкой для интубации. Что было последнее, о чем думал Мин Мингю? Юнги не думает ни о чем. У него внутри пустота. Мысли, что еще недавно, будто рой пчел, носились и гудели у него в голове, сейчас затихли. Там, за его импровизированным домиком из одеяла, жизнь бьет ключом, врачи и медсестры носятся из одной палаты в другую, пациенты засыпают или просыпаются, умирают или оживают, а родственники и друзья счастливые или убитые горем сидят в коридорах и палатах. А в его