23 октября, первый год старшей школы.
Джинсоль неловко переступала с ноги на ногу, не решаясь поднять глаза на учителя. Он был зол, – больше, чем зол, – по его красному от ярости лицу тёк пот. Мокрые волосы, которые он всегда старательно зачёсывал, выбились из причёски. Казалось, даже его костюм насквозь пропитался потом. Он кричал, заставляя Чон дрожать. – Это же элементарно! Одноклассники хихикали, пока Джинсоль краснела от стыда. Наверное, он был прав, и любой другой, – способный, – ученик мог бы решить это меньше, чем за минуту, но Чон никогда не считала себя умной. Она знала, кто написал «Убить пересмешника», кое-что из раннего Байрона, но математика никогда не входила в круг её увлечений. Дуга, – или всё-таки парабола, – выглядела так же, как и все остальные дуги. Как с её помощью вообще можно было узнать что-либо? – Удивительная тупость, – прорычал преподаватель. Он собирался сказать что-то ещё, но дверь в класс распахнулась. Все взгляды в классе остановились на вошедшем, и Джинсоль неуверенно оторвала взгляд от своих кроссовок. Она смотрела в пару глубоких, словно полуночные океаны или небо в беззвёздную ночь, чёрных глаз, обрамлённых густыми ресницами. Чирлидерский топ идеально сидел на стройном теле, оставляя открытыми сильные руки и подтянутый пресс. Юбка, как и у всех чирлидерш, едва доходила до середины бедра. Незнакомка посмотрела на преподавателя холодным взглядом и скрестила руки на груди. Преподаватель покраснел ещё сильнее. Он едва мог сдерживать ярость. Класс затих, не зная, чем это может закончиться. – Имя! – Проревел мужчина так громко, что у Джинсоль едва не лопнули перепонки. Она виновато посмотрела на девушку, ожидая увидеть испуг, но та только усмехнулась. – Ким Чонын. – Вы опоздали почти на десять минут! – На пять, – поправила чирлидерша. – Первые пять минут урока по правилам школы отводят на лекцию о безопасном поведении в лесу. Она не считается частью урока, так что я опоздала только на пять минут. – Этого достаточно, чтобы я выгнал вас с урока! – Недостаточно, – ответила Чонын так равнодушно, словно болтала с подругой о том, что съест на обед. Пока преподаватель задыхался от бессильной ярости, она подняла руку, рассматривая маникюр, и продолжила: – Согласно правилам школы, ученик имеет право опоздать на семь минут. Перед первым и четвёртыми уроками это время увеличивается до десяти минут. Я не опоздала. Джинсоль готова была поклясться, что видела, как на виске мужчина запульсировала от злобы вена. Он впился в чирлидершу полным ненависти взглядом. Класс наблюдал за этой сценой со смесью испуга и восхищения, пока Джинсоль не сводила с девушки глаз. Взгляд скользил по бледной коже, останавливаясь на родинках. Хотелось провести по ним пальцами, соединяя, словно созвездия на небосводе своей, – личной, – Галактики. Спокойствие этой девушки вселяло в Джинсоль веру в собственные силы. Преподаватель, класс, дуга – всё это перестало иметь значение. Осталась только эта девушка. Ким Чонын. Джинсоль крутила её имя на языке, пытаясь распробовать, словно самую вкусную конфету. Оно теплом стекало по горлу, пропитывая каждую клеточку тела. Всё внутри Джинсоль, – каждый атом, из которого она состояла, – будто бы пел, восхищённый этой девушкой. Чон пообещала, что напишет для неё песню. Нет, не просто песню, а целый альбом на четырнадцать песен, каждая из которых будет о ней и только о ней. Джинсоль не знала, сколько ещё песен напишет, споёт, но была уверена, что с этой самой минуты каждая из них будет посвящена только Ким Чонын. – Раз уж вы считаете себя настолько умной, чтобы возражать преподавателю, то вперёд, – он указал пальцем на доску. – Решите эту задачу, и я забуду об инциденте. Оглядев дугу холодным взглядом, Чонын спокойно заявила: – Я не смогу её решить. Уголки губ преподавателя приподнялись вверх, чтобы снова обмякнуть после следующей фразы: – Вы ошиблись в построении. Данные не сходятся. Эту задачу просто нельзя решить. – Вы… Не обращая на него никакого внимания, Чонын забрала из рук Джинсоль маркер и уверенно подошла к доске. Ей потребовалось всего одно движение, чтобы Чон вдруг поняла, что хотя бы приблизительно помнит, как это решать. Теперь вместо минуса перед значением стоял плюс, и задача постепенно складывалась в простое, но не менее красивое решение. Прошло меньше пяти секунд, прежде чем чирлидерша написала верный ответ. Преподаватель переводил удивлённый взгляд с неё на доску и то открывал, то закрывал рот, словно не зная, что ответить. – Удивительная тупость, – усмехнулась Чонын, глядя прямо ему в глаза. – Стоит проверять задания, прежде чем кричать на учеников. – К директору! – Взвизгнул учитель, снова ударяя по ушам Чон. – Немедленно! – Вам же хуже, – пожала плечами девушка, возвращая маркер Джинсоль. От её пристального взгляда тепло подступило к щекам Джинсоль, окрашивая их в ярко-красный. Она старалась выглядеть уверенно, но… чёрт, самая красивая девушка школы стояла всего в паре сантиметров. Их пальцы соприкоснулись, посылая по венам разряды электрического тока. Когда паника Джинсоль достигла апогея, Чонын вдруг улыбнулась одной половиной лица и подмигнула. – Классный значок, – прошептала она, указывая на ноту на кармане джинсовой куртки. – Мне нравится твой стиль. – С-с-спасибо. – За правду не благодарят. Глядя ей вслед, Джинсоль понимала, что в этот серый осенний день окончательно и бесповоротно влюбилась в девушку, которая никогда больше на неё не посмотрит.***
15 сентября, второй год старшей школы.
Хёнджин, закрыв глаза, с тихим вздохом опустилась на переднее пассажирское, и салон наполнился слабым ароматом перечной мяты. Вчерашняя вечеринка в честь начала баскетбольного сезона ударила по ней сильнее, чем Джинсоль ожидала, но, к счастью, она сумела подготовиться. Лучшее лекарства от похмелья, – жирный бургер и кофе со льдом, – стояли на приборной панели, ожидая, когда Хёнджин накинется на них как пума на оставленное в кормушке мясо. – Я больше никогда не буду пить, – простонала Ким, закатывая глаза. – Слышишь меня, Джиндори? Просто, блять, никогда. – Ты говоришь это после каждой вечеринки. – Я безнадёжна. Это… – почувствовав запах кофе, она приоткрыла один глаз. – Для меня? – Ну, из нас двоих только ты мучаешься от похмелья. – Я бы сказала «спасибо», но буду слишком занята едой. Джинсоль только покачала головой. Она знала, что Хёнджин благодарна, просто у неё всегда были проблемы с тем, чтобы это выражать. Слова, – кроме, конечно, оскорблений, – давались ей с большим трудом, поэтому Ким старалась показывать любовь поступками. Пару дней назад она убрала с их заднего двора все листья, а неделю назад очистила и заново покрасила забор и клумбы. И, конечно, ничего не сказала, потому что… ну, это Хёнджин, и она считает, что может сделать что-то хорошее только под дулом пистолета. – Суён рассказала, что вчера ты весь вечер флиртовала с той девушкой из группы поддержки, – с улыбкой сказала Джинсоль. – Бэтт или Бритт… – Флиртовала? О, нет, не используй это слово. Эта девчонка весь вечер спаивала меня, чтобы в конце я её трахнула. – Ты уверена? – Да. Не пытайся найти мне девушку. – Я просто думаю, что было бы неплохо, если бы ты… ну, знаешь… провела время с кем-то, кроме меня и своей команды. Это не значит, что ты должна пригласить кого-то на свидание. – Нет, именно это твои слова и значат. Ты пытаешься свести меня почти с каждой девушкой, с которой я разговариваю. Знай я тебя чуть хуже, подумала бы, что ты хочешь от меня избавиться. – Нет! – «Нет!», – передразнила Хёнджин. – Любовь не для меня, Джинсоль. Это… это для тебя, для таких, как ты. Вы готовы отдавать и всё такое, а я люблю забирать. Я буду плохим партнёром. И вообще – почему ты ищешь девушку для меня, а не для себя? – О, так выходит, что я тебе надоела? – Рассмеялась Джинсоль. – Может быть. Парковка, как и всегда, была заполнена автомобилями. Те, кто постарше, – выпускники, – курили у стоянки велосипедов, остальные просто болтали. Суён, Хеджу и Чевон стояли у «Форда». – Эй! – Суён подняла руку, привлекая их внимание. – Удивительно, что после вчерашнего ты можешь ходить, Хёнджин. Ты выпила две бутылки водки. – Я в норме, капитан. Меня спас хороший завтрак, – Ким похлопала себя по животу. – Хороший завтрак? – Кофе и бургеры, – Джинсоль протянула каждой по пакету с едой. – Я подумала, что вы все будете голодны и взяла кое-что из дома. – Как ты ещё не женилась на этой девушке? – Спросила Суён, глядя на Хёнджин. – Нет, чёрта с два! Как я ещё не женилась на этой девушке?! Джинсоль рассмеялась, но звук исчез из её горла, как только на парковку, сияя полированным белым хромом, въехал «Lexus RX». Мир на мгновение замер, становясь оглушительно тихим. Чон слышала ритм собственного сердца, заполняющий уши, и понимала, что медленно, но верно шире открывает рот. Ким Чонын. Ким, – самая красивая девушка школы, – Чонын вышла из машины, и «Лексус» внезапно перестал иметь значение. Он мог бы стоить миллионы долларов, но Джинсоль бы даже не подумала об этом. Любая машина будет казаться роскошной, если в ней сидит такая девушка. Она стояла всего в нескольких шагах, – красивая, как Вселенная, будто только что сошедшая с подиума. Прошёл год, но чувства Джинсоль не стали ни на йоту слабее. Иногда она думала, что в тот день добровольно отдала Чонын душу за то, чтобы изредка, встречая её в коридорах, смотреть чуть дольше положенного. Всего на секунду или две, чтобы не потревожить, не напугать. Джинсоль осознавала своё место в школьной иерархии, – милый фрик, явно недостойный даже думать о королеве школы. Так было всегда, и она могла это принять. В конце концов, это не лишало её возможности иногда, – на общих уроках, – наблюдать за Чонын. – И она снова делает это, – пробормотала Хёнджин, толкая Джинсоль под рёбра. – Наша Дори безнадёжно влюблена, капитан. На секунду Чон показалось, будто во взгляде Суён промелькнуло понимание. – Это мило, – пожала плечами Ха. – Но я всё ещё не понимаю, почему ты не поговоришь с ней. Ты любишь её где-то… год, да? Думаю, что год. – Чуть меньше. – Подойди к ней. – Я? – Беззлобно усмехнулась Джинсоль. – Я не… это не то, как всё должно произойти. Я… даже если ей нравятся девушки, я не та, кто ей подхожу. – С чего ты взяла? – В прошлом году она встречалась с капитаном футболистов, в средней школе с парнем из старшей школы. Ей нравятся популярные. Я просто не подхожу под этот типаж. – Может, это относится только к парням? – Спросила Чевон. – Иногда вкусы на парней и девушек могут сильно отличаться. Ну, как я слышала. Джинсоль пожала плечами. – Пока я будто бы не готова ко всему этому. – Хорошо, – Суён подняла обе руки вверх, признавая поражение. – Никто из нас не пытается на тебя давить. Делай то, что захочешь, но всё-таки подумай о том, чтобы признаться. Ты нравишься всем в школе. Может, и ей тоже понравишься?***
В обеденную перемену школа неизменно превращалась в настоящий филиал ада. Толпы подростков, желающих устроить дебоши, спешили в кафетерий. Никто не заботился о том, чтобы вести себя тихо, что делало коридоры опасными для тонкого слуха Джинсоль. Её уши улавливали все, – даже самые тихие, – звуки: кашель в начале коридора, мат где-то справа, чавканье совсем рядом. Кто-то громко рыгнул, и Чон закрыла уши, торопясь скрыться за дверью на задний двор. Суён и Чевон, шутя, обсуждали новую серию какого-то комедийного шоу, Хеджу равнодушно наблюдала за шкафчиками на той стороне. Джинсоль устроилась рядом, пряча руки в карманы джинсовой куртки. – Хорошо, что ты здесь, – улыбнулась Ха. – Мы как раз собирались обсудить то, что с тобой происходит. – А что происходит?! – Ёбаные подростки! – Проворчала Хёнджин, плечом вышибая дверь на задний двор. – Эти уроды едва не облили меня соком. – Следи за языком, с нами дети. – Твоя сестра знает больше двадцати способов как спрятать труп, я не собираюсь считать её ребёнком. Чевон, забудь всё, что я сказала до этого. Джинсоль не смогла сдержать нежной ухмылки. Хёнджин протянула ей контейнер с гамбургером с солёными огурцами и пачку апельсинового сока. – Так… что со мной происходит? – Я поговорила с чирлидершами насчёт Чонын… – Суён! – Дай мне договорить, Дори. Так вот, я поговорила с ними, и они по секрету рассказали мне, что недавно, на вечеринке, Чонын призналась, что ей не нравятся популярные парни. Она сказала, что ищет кого-то «спокойнее», если ты понимаешь, о чём я. Сердце Джинсоль едва не вырвалось из груди. – Я говорю, что ты могла бы попробовать, – пожала плечами Суён. – Очевидно, что твои чувства серьёзны, и игнорировать их тяжело. Может, тебе станет легче, если ты расскажешь о них? – Я ей не понравлюсь. – Ты? – Из губ Хёнджин вырвался смешок. – Ты буквально лучшая девушка в этой школе. Ты добрая, у тебя красивое лицо и куча денег. Не будь мы друзьями, я бы давно сделала всё, чтобы встречаться с тобой. Когда Суён и Чевон поддержали Хёнджин уверенными кивками, Джинсоль стало неловко. – Даже если всё так, как вы говорите, я всё равно не смогу ей признать. Я… я даже говорить не могу в её присутствии! – Можно и не говорить, – предложила Чевон. – Напиши письмо. Анонимное. Если Чонын хорошо к этому отнесётся, то вы напишешь ещё одно. Если ничего не получится, то ты ничем не рискуешь. Что-то внутри Джинсоль перевернулось. Её подруги были правы, – просто молчать, наблюдая за Чонын издалека, становилось всё тяжелее. Чувства требовали выхода, и скоро им перестало бы хватать стихов и музыки. Конечно, Чонын получает с десяток любовных писем каждый день, и письмо Джинсоль наверняка затеряется где-то в глубине её шкафчика, но это не значит, что она не может попробовать. По крайней мере, это даст ей дополнительное время, чтобы немного подготовиться к их общему уроку. – Это… разумно. – Попытайся, – Суён нежно толкнула её в плечо. – Это лучше, чем сидеть и смотреть на неё своими очаровательными влюблёнными глазками.***
Джинсоль чувствовала себя уставшей, но счастливой. Написание письма заняло всего двенадцать часов, но к утру она наконец-то была уверена в каждой букве. Она писала, что давно влюблена, но чувствует себя неловко и ни в коем случае не рассчитывает на взаимность. Ей нравилось Чонын, всё в ней, – от светлых локонов до тёмного лака на ногтях, – и Джинсоль постаралась описать это так хорошо, как умела. Больше двадцати раз Чон переделывала текст, меняла ручки, потому что паста не подходила к бумаге. Папа перерыл все вещи в доме, чтобы найти наборы красивых конвертов. Он выглядел заинтересованным, но ничего не спрашивал, и Джинсоль была благодарна ему за это. «Ладно», – подумала Чон, набирая больше воздуха в грудь. – «Я просто оставлю его в шкафчике. Это просто, верно? У меня всё получится». Всё шло по плану ровно до того момента, пока Джинсоль не дошла до шкафчика Чонын. Она стояла там, окружённая компанией крупных парней-баскетболистов, и болтала о расписании игр на следующий месяц. Джинсоль почти выдохнула. Очевидно, сейчас был не самый подходящий момент. Она могла бы подложить письмо на следующей перемене. О, или завтра. Да, сегодня следовало бы ещё раз всё перепроверить, а завтра уже окончательно разобраться с чувствами к Чонын. Чон собиралась пройти мимо компании, когда один из них неожиданно сделал шаг назад. Он влетел в её плечо, роняя на пол. Учебники рассыпались по плитке, и письмо выскользнуло, упав прямо под ноги капитану баскетболистов. – О, – усмехнулся он, поднимая конверт. Ехидный взгляд впился в Джинсоль. – Что это у нас? – Ничего, – она попыталась забрать письмо, но второй парень удержал её на месте. – Разве ты не из тех фриков, которые крутятся вокруг Суён? Да, точно, подружка Хёнджин! Письмо для неё? – Не твоё дело, – Джинсоль снова попыталась дёрнуться, но парень держал её крепко. – Она права, – Чонын потянулась, чтобы забрать конверт, но баскетболист отбежал в сторону. – Я серьёзно, придурок. Отдай письмо. – Да брось, Че! Тебе совсем не интересно, кому эта психичка хочет признаться в любви? – Мне интересно, когда ты перестанешь вести себя как мудак. Отдай письмо! Капитан щёлкнул пальцами, и два парня преградили Чевон дорогу. Не теряя времени, он порвал конверт и пробежался глазами по строчкам. Мысленно Джинсоль похвалила себя за то, что так и не нашла в себе силы обратиться к Чонын по имени. – «Иногда я тону в желании нырнуть в тебя, словно в безграничный, бездонный океан. Я хочу понять, исследовать каждую твою часть, узнать каково это – быть тобой, быть такой сильной, смелой и потрясающей до глубины души», – он расхохотался, глядя на Чонын, словно думал, что она сделает то же самое, но её губы были плотно сжаты. – Перестань, это забавно. – Это ни черта не забавно! – Чонын сделала шаг, но самый крупный из команды преградил ей путь. – О, тогда я перейду к лучшему моменту! «Я бы сравнила тебя с цветами, что растут на моём заднем дворе. Когда цветы распускаются, то зелёная мякоть, окружающая их, опадает. Не потому, что цветок сильнее, нет, потому что бутон красив настолько, что его просто нельзя скрывать. Я не могу отвести глаз от этих цветов. И я не могу отвезти глаз от тебя. Я бы смотрела на тебя снова и снова, но не хочу пугать». Когда парень, сдерживающий Чонын, рассмеялся, она сильно пнула его между ног, заставив согнуться. Её ладонь опустилась на щёку капитана баскетболистов, оставляя на ней красный след от удара. Остальные парни, переглядываясь и качая головами, отступили в стороны. – Совет первый – не веди себя как мудак, – забрав из его рук письмо, она вернула его в конверт. – Совет второй – вместо того, чтобы издеваться, возьми у Джинсоль пару уроков вежливости. Может, тогда люди перестанут считать тебя идиотом. Мозг Джинсоль отказывался в это поверить. Чонын не просто знала её имя. Нет, она ещё и защищала её перед этими парнями, – своей, казалось бы, компанией. Этого просто не могло быть. Нет, наверняка Джинсоль видит это во сне. Или она в коме. Да, определённо в коме. – Но… – Убирайся. Никто не решился спорить. Как только их крупные фигуры исчезли за углом, Чонын подошла к Джинсоль и протянула письмо. – Не злись на них, ладно? Скотт просто великовозрастный болван, а его команды одна извилина на всех. – Ты знаешь моё имя. – Конечно, – её улыбка заставила Джинсоль покраснеть. Она стояла так близко, как и во время их первой встречи. Лёгкие наполнялись цитрусовым ароматом её духов. – Ты Чон Джинсоль. В прошлом году ты заняла первое место на конкурсе талантов, и тебя пригласили в Сиэтл. – Да, это я, – нервно рассмеялась Чон. – Прости за… за это шоу… я просто… я шла мимо, так что… – Это не твоя вина. Надо было забрать письмо раньше. Кстати, это было… – сердце замерло. – Красиво. – Сп-спасибо… Джинсоль думала, что умрёт на месте, но звонок на секунду вернул ей силы. Нервно усмехнувшись, она рванула в сторону класса. В голове пульсировала единственная мысль: «Ты облажалась. Ты, блять, крупно облажалась».