Дорожка во тьме

      Перейти из чужого тела в свое — как сбросить чужую, тесную, натирающую одежду и облачиться в собственную, привычную до последней складки. Может ли душе натереть пятку чужая нога? Вэй Усянь хихикает, думая об этом, потому что ему даже в своем теле все еще аукаются недели в чужом.       Он проводит во сне в средоточии тьмы двое суток, пока, наконец, не обживает родное — собранное в третий раз, словно заново рожденное — тело. Пальцы обретают привычную подвижность, чему беспримесно радуется Чэньцин, когда он любовно приводит ее в порядок, полируя темной ци снаружи и изнутри, заново пропитывая ею каждый фэнь черного бамбука. Кожа наливается цветом, волосы возвращают себе блеск и способность свиваться в крупные волны.       Еще день он тратит на то, чтобы проверить свое тело на гибкость, скорость, силу и выносливость. Даже на то, что ему, демон-лорду, в принципе без надобности, но если он пожелает продолжить род — пригодится. Нефритовый дракон послушно пробуждается и уже вскоре стремится в небеса, и, хотя играть ему приходится не с пионовыми облаками, а с рукой самого демон-лорда, дождь все же проливается. Ощущения неожиданно остры, словно в той невообразимо далекой, человеческой жизни, когда подросток-Усянь лишь познавал свое тело.              Воспоминания о прошлом тянут за собой воспоминание о том, что в средоточии тьмы лежит бедное, слабое, заморенное тельце Мо Сюаньюя. В нем нет души, но оно еще дышит, подстегиваемое тьмой. Демон-лорд приходит туда и внимательно рассматривает свое... имущество. Это тельце ему, считай, подарили, верно? Кто-то другой, к примеру, из заклинательской братии, счел бы такой подарок издевательством. Вэй Усянь считает его стратегическим просчетом начавшего игру человека. Той фишкой, которую Не Хуайсан поставил на поле любо, понадеявшись на удачный бросок палочек. Неудивительно, что он проиграл в самом начале партии: обратить демон-лорда в фишку — небывалая наглость. Но еще большая — затеять игру с кем-то, считая, что демоническая фишка так фишкой и останется, а не займет место игрока. Кто он, этот смертник, Вэй Усянь выяснит уже скоро, а пока он желает разобраться со своим имуществом.       

***

      Тело без души — в данном случае, вследствие ритуала, скованных им душ хунь и шэнь, так как память и личность вырываются им из тела, замещаясь памятью и личностью призываемого духа — может прожить не слишком долго, если не погрузить тело в кокон тьмы, как сливы погружают в рассол, чтобы сохранить на всю зиму и весну. Но Вэй Усянь желает, чтобы к моменту, когда у него образуется свободное время, чтобы заняться своим подарком, тот уже был способен что-то воспринимать, а не оставался просто безгласной тушкой. Потому он расчерчивает своей кровью сигил печати призыва, кладет в его центр тело мальчишки Мо (не такой уж он и мальчишка, если приглядеться: этому телу лет двадцать пять-двадцать семь, больше, чем было Усяню что до первой, что до второй смертей, но все же меньше, чем было бы ему, проживи он все эти годы), берет Чэньцин и выстраивает из музыки и тьмы врата и тонкую зыбкую тропинку туда, где неприкаянно мается душа бедняги, ставшего жертвенной фишкой в игре сильных мира сего.       Вэй Усянь, Ушансе-цзунь — демон-лорд, ему чуждо милосердие и жалость. Но не чуждо чувство собственничества. И только им одним он руководствуется, захлестывая нужную душу, слабую, как едва-едва теплящийся огонек лучины, петлей тьмы и выдирая ее из первородного и ужасного хаоса. Перед тем, как запихнуть ее обратно в тело, он рассматривает свою добычу, недовольно цокая: хаос успел изрядно понадкусывать дух Мо Сюаньюя, да и трещин в нем полно, но это, хвала тьме, хотя бы не осколки! Не понадобится тринадцати лет на то, чтобы собрать и склеить все обратно, зарастить все трещины и раны. Может быть, год? Хотя с ним в тот первый раз тьма справилась за три месяца, а ведь она тогда еще и тело собирала. Ладно, что толку гадать? Посмотрит по результату.       Дух ложится в тело, как влитой, но Вэй Усянь знает, что это как накинуть любимое ханьфу, не завязывая всех завязок на слоях и не подпоясавшись. И потому он пришлепывает на лоб мальчишки талисман, переносит его на алтарь, где лежал сам в эти тринадцать лет, и просит:       — Позаботься о нем.       Тьма успокаивающе перетекает и гладит его своими бесплотными щупальцами по щекам, обещая, что к возвращению демон-лорда и его сына на могильник ценное имущество будет уже в порядке.