Both of them are Love

Мал никогда не понимал, как кто-то может любить ночь больше утра, луну больше солнца – ведь без одного не было бы другого. Каждый раз, видя, как Александр и Алина стояли, обнявшись, как причудливо переплетались их волосы, седые Алины и черные Дарклинга, такие длинные, что им обоим доставали до пояса, он чувствовал лишь безмерное восхищение. Когда они вместе стояли на советах, с горячностью споря о правильности того или иного решения. Когда они тренировали Малую Науку в поединках один на один, запираясь ото всех и лишь его, Мала, впуская. Он сам толком не знал, как так получилось. Просто однажды Алина вместо того, чтобы по-дружески обнять, поцеловала его, а Александр обнял со спины, утыкаясь носом в затылок. И внезапно все стало правильно, естественно и единственно верно. Будто он жил всю жизнь с закрытыми глазами, а теперь открыл их. Поначалу он стеснялся этого – прикосновений. Было неловко, когда Александр – Саша – обнимал его за талию, наклоняясь, чтобы шепнуть на ухо комплимент, когда Алина ласково запускала руку в его волосы, когда они вдвоем обвивали его руками и ногами в кровати, сплетаясь в один огромный кокон, но потом Мал понял, как приятно касаться их самому. Садиться перед Алиной на колени, беря ее ладонь в свою и целуя каждый сантиметр ее шрама. Разминать Александру плечи, заставляя расслабиться после тяжелого дня. Обнимать их и не выпускать как можно дольше. Отчаянно стремиться продлить контакт, желая всегда быть вместе. Они никогда не заставляли его чувствовать себя лишним. Возможно, он был более тихим, незаметным для окружающих – на фоне Солнечной Святой и Короля Теней кто угодно назвал бы его невзрачным, но только не сами Алина с Сашей. Они с интересом слушали, как он рассказывал про ремесло следопыта, что он думал о книгах огромной библиотеки Дарклинга, которые успел прочитать; они всегда советовались втроем, прежде чем принять важное решение. Мал никогда не чувствовал себя неполноценным, когда был рядом с ними. Они любили друг друга и не считали свою любовь постыдной, потому и не видели смысла скрывать ее, а гриши Второй Армии, да и обычные люди, видя их, мудро решали не лезть не в свое дело, ловя мрачный взгляд Александра. Почти все время они проводили вместе и никогда не уставали друг от друга. Их покои были больше похожи на гостиную излишне ленивого богача, чем на нормальное жилье – казалось бы, лаконично и дорого обставленные, но взгляд постоянно отвлекался на многочисленные растения в глиняных горшках. Алинина единственная, после Мала и Саши, любовь: дикие, резко пахнущие цветы, кусты с ягодами всевозможных форм, цветов и вкусов (Мал боялся их пробовать), саженцы берез и лимонных деревьев, даже полевые вьюнки и плющ. Над всем этим она часами трудилась, регулируя свет и правильно переставляя горшки, от усердия высовывая кончик языка. Мал любил наблюдать за ней так, когда она увлечена любимым делом и не способна воспринимать весь остальной мир как что-то реально существующее. Мал заполнял пространство иначе: картинами. Он не умел рисовать сам, но обожал, как это делают другие, и каждое свободное от растений и книг место тут же обзаводилось своим аккуратно обрамленным изображением природы или животных. Александр ворчал, что разного рода животных и в рядах Второй Армии видит достаточно, на что Алина с Малом лишь смеялись, и, спустя какое-то время, он находил в своей сумке очередной чрезвычайно редкий фолиант. Они могли ругаться по пустякам, но никогда всерьез. Слишком близки они были, слишком тонко чувствовали друг друга, и когда Александр каждую ночь просыпался в криках из-за очередного кошмара, задушенно всхлипывая и путано извиняясь, крепко, до крови, вцепляясь пальцами в их ладони, Мал и Алина тихо сидели, прижавшись к нему с двух сторон и бережно стирая с щек соленые слезы. Когда Алина нервно мерила шагами комнату, крича на них, дрожа и заламывая руки из-за неспособности спасти абсолютно всех, сделать каждого жителя Равки счастливым и избавить от боли, они никогда не уставали повторять, что она делает все, на что способна, и даже больше. Когда Мал ненавидел себя за то, что так и не смог им помочь тогда, когда они оба больше всего нуждались в нем; когда все было слишком запутанно, чтобы знать, что верно, а что нет, но он должен был; тогда они говорили ему, что сейчас все хорошо и он сделал все так, как надо. Потому что не бывает луны и солнца без звезд.