***
— Бабушка, хватит нас так рассматривать, — с напускным возмущением буркнул Юнги и, отведя смущенный взгляд, поставил принесённые голубые гортензии в воду. — Имею право поразглядывать любимого внука. Сколько я вас не видела?! — подмигнув Чимину, парировала Ёнхва. “Ну конечно”, — мысленно фыркнул Юнги. Он понимал, что женщина его давно не видела, и её интерес был обоснован, но он не мог отделаться от мысли, что к нему приковано столько внимания из-за его внешнего вида. — Как прошла командировка? — Плодотворно, — без единой заминки спокойно выдал парень. Чимин покосился на Юнги, поражаясь его навыкам блефа. С таким-то талантом делать лицо кирпичом, ему была прямая дорога за покерный стол. — Ты, как всегда, многословен, — недовольно выдохнула женщина. — Вы бы знали, какой разговорчивый он был утром. Всю плешь успел проесть своим недовольством, — активно жестикулируя, поделился Чимин, вспомнив сегодняшние утренние сборы и мучительный выбор цветов в магазине. — Утром? — Ёнхва перевела вопросительный взгляд на Пака. — У вас были какие-то дела утром? — предположила. — Нет, мы... — осознав, что ляпнул лишнего, Чимин судорожно принялся придумывать оправдание. — Я ночевал у него, — закончив с цветами, Юнги встал за спиной сидевшего на стуле Чимина и положил свои руки ему на плечи. — Мы решили жить вместе. — Оу, — округлив губы, выдохнула женщина. В её голове сейчас было столько вопросов. — Почему? — Помнишь, ты рассказывала мне слухи о докторе Чоне? — слегка сжав плечи Чимина из-за нарастающего волнения. Юнги решил не пугать бабушку резкими новостями и начал издалека, чтобы более плавно подвести её к нужной информации. Дождавшись утвердительного кивка, он со словами “Кажется, у меня так же” пожал плечами. Глаза женщины слегка забегали по лицу внука, а затем перескочили на неловко мнущегося Чимина. Осознание сказанных Юнги слов будто обухом ударило её по голове, а через несколько секунд она перевела взгляд обратно на внука. — То оказались просто сплетни, — произнесла тихо. — Не в нашем случае, — один уголок его губ слегка пополз вверх, но тело в противовес этой слабой улыбке всё было напряжено до предела. Почувствовав что-то неладное, Чимин потянулся к плечу и, взяв в свои ладони руку Юнги, погладил. Он повернул голову в сторону парня и, словив на себе его взгляд, улыбнулся. Только так он сейчас мог проявить свою заботу и подбодрить. Юнги улыбнулся ему в ответ и свободной рукой потянулся к волосам Чимина. За последние дни это уже вошло в привычку: перебирать мягкие пряди на его голове, короткими ногтями массировать горячую кожу и вдыхать чужой аромат. Почему-то этот процесс затягивал его, погружая в чувство абсолютного спокойствия. Ёнхва перевела всё ещё растерянный взгляд с их переплетённых рук выше, на искрящиеся улыбки, адресованные друг другу. Она никогда не видела таких светлых и сильных эмоций на лице Юнги. В груди защемило, а на глаза навернулись слёзы, которые она поспешила смахнуть рукой. Она так сильно винила себя за всё, через что пришлось пройти Юнги в его жизни. Винила себя за то, что после смерти дочери, не смогла распалить едва трепыхавшийся тогда жизненный огонёк мальчишки, а лишь окончательно его потушила. Чувство беспомощности, с которым она шла остаток лет, пытаясь вновь вернуть блеск в глаза внука, испарилось от представшей перед глазами картины. Если этот человек делает Юнги счастливым, то ей всё равно, кто он: парень или девушка. Конечно же, она не могла не волноваться о том, с какими трудностями парням предстоит встретиться на своём пути, ведь общество всё еще не принимало такие отношения. Но с другой стороны, общество всегда найдёт к чему придраться. Поэтому самое меньшее, что она могла сделать, это поддержать их. — Я рада, Юни, — искренне произнесла женщина. Ей понравился Чимин ещё с первой встречи. То, какую атмосферу он сеял вокруг себя, как вежлив он был и с каким теплом были обращены его действия в сторону Юнги — всё это располагало. А то, как расцветал в его присутствии сам Юнги, казалось ей просто чудом. Чудом, которое она не хотела разрушить. — Правда? — Конечно, дорогой. Чимин уже стал частью нашей маленькой семьи. Ведь так? — обратилась к Паку Ёнхва, на что тот лишь довольно закивал. — Я всегда буду рядом. Чимин облегчённо выдохнул и посмотрел на довольного Юнги, который хоть и пытался выглядеть уверенно, но заметно нервничал заходя в больницу. Сейчас же его тело расслабилось, как и пальцы, которые неосознанно сжимали плечо Пака всё это время. Юнги умостился на койке возле бабушки, которая сразу же протянула в его сторону тонкую руку и подхватила его ладонь своими холодными пальцами. Она погладила большим пальцем его запястья и по-доброму улыбнулась, заглянув в глаза внука. В глаза, в которых она увидела такой же живой и тёплый огонёк некого счастья, который был и у Чимина. Это пламя было не обжигающим и уничтожающим, а наоборот — созидающим и дающим жизненное тепло. “Чимин смог поделиться своим, и они вместе смогли его распалить уже до таких размеров.” Ёнхва не задавала много вопросов и не выпытывала о прошедших нескольких месяцах. Понимала, что если ребята захотят ей что-то рассказать, то сделают это и без её расспросов. Вместо этого она увлечённо принялась расхваливать так понравившегося ей доброго и начитанного Намджуна, которому она уже нашла подходящую “невесту” и начала предпринимать шаги к их “непринуждённому и незапланированному” сближению. Чимин хохотал с такой силой, что тело непроизвольно скручивалось и заваливалось вперёд, падая головой прямиком на колени Юнги. Ему доставляло удовольствие представлять красные уши его неловкого в романтических делах брата. Он, как наяву, видел картину, где милая заботливая медсестра помогает Намджуну вытереть с брюк, якобы нечаянно, пролитый на него чай слабой старушкой, не удержавшей чашку в руках. “Стоит его подколоть на этот счёт”, — сделал пометку в своей голове Чимин, утирая проступившие от смеха слёзы. А Юнги мысленно пожелал своему бывшему психотерапевту терпения, ведь понимал, что просто так тому от брата теперь не отвертеться. Время подходило к четырём часам, когда парни принялись прощаться с Ёнхвой. Скоро за ней должна была прийти медсестра, чтобы помочь добраться до процедурного кабинета. Да и парням пора уже было выдвигаться в сторону их следующего пункта назначения. Чимин, пока застёгивал своё пальто, наблюдал за мнущимся Мином. Парень то подвисал в своих мыслях, то будто бы просыпался, резко просовывая руки в чёрное пальто и наматывая шарф на шею. Юнги вновь начал переживать, что было заметно по его дёрганым движениям и прикушенной нижней губе, которую он не переставал терзать зубами. Было видно, что он хотел что-то сказать, поэтому Чимин молчал и не торопил его. Давал Юнги время всё для себя решить и озвучить то, что крутилось в его голове. — Купишь мне какао в кафетерии? Я тебя через пару минут догоню. Чимин слегка удивился подобной просьбе, но никак не стал комментировать. Лишь кивнул с улыбкой и коротким “Конечно” на губах. — Госпожа Мин, жду в следующий раз новую историю о том, как краснел мой брат из-за нового этапа вашего коварного своднического плана, — с дьявольскими искорками в хитро прищуренных глазах проговорил Чимин, прежде чем махнуть рукой на прощание и покинуть палату, оставляя Юнги наедине с бабушкой. — Юни, — мягко окликнула внука Ёнхва, так как тот не спешил после ухода Пака поворачиваться к ней. — Тебе очень идёт этот шарф. Рада, что ты его носишь. Юнги коснулся пальцами мягкой жёлтой ткани и подтянул её немного выше, скрыв тем самым нижнюю половину лица. Но румянец, покрывший его щеки, полностью скрыть так и не удалось. — Ты же его связала для меня. Конечно же, я его ношу. — Я рада. — В комнате повисло недолгое молчание, прежде чем Ёнхва прокашлялась и, аккуратно встав с кровати, вновь подала голос. — Подойдёшь? Юнги незамедлительно оказался рядом, с тревогой осматривая решившую подняться старушку. Он бережно подхватил её под локоть, чтобы быть уверенным, что та не упадёт и не ударится. Женщина благодарно улыбнулась ему, из-за чего сеточка морщин на её лице стала немного глубже. — Ты сделал укладку? — зачесав прядку смоляно-чёрных волос Юнги за ушко, она обвела взглядом повзрослевшее лицо её внука. Почему-то только сейчас она в полной мере поняла, как тот повзрослел. Он больше не был ребёнком, которого она забрала от матери, и не был подростком, красившимся в мятный и дебоширившим в школе. — Очень красиво. — Я не выгляжу странно? — Нисколько, — она провела ладонью по бежевой толстовке, отмечая про себя, как же давно она видела на Юнги что-то кроме чёрного цвета. — Ты у меня очень красивый и обаятельный. Так что тебе не стоит переживать. Ёнхва притянула внука в свои объятия, коснувшись головой его плеча, и заботливо погладила по хоть и худощавой, но всё же широкой спине. Юнги был удивлён, как точно женщина смогла подобрать слова и придать ему немного уверенности, несмотря на то, что он так и не озвучил ей свои переживания. Наверное, с годами она читала его, как открытую книгу. Но ему было комфортно. Комфортно, когда тебя могут понять и поддержать вот так, без особых усилий и слов. Когда прошлое, угнетавшее его всё это время, упало камнем с плеч, Юнги смог, наконец, оглядеться по сторонам и заметить то, на что ранее не было ни желания, ни сил. Не только он все эти годы жил, удушаемый виною. Не только на нём был наложен отпечаток событий прошлого. Несмотря на то, что Юнги любил свою бабушку, отчего-то он не хотел открываться ей полностью. Он был рядом, поддерживал связь, но не нарушал прочерченную границу, которую и Ёнхва боялась нарушить, страшась того, что не имела больше на это право. Сегодня же от этой границы остался лишь смазанный нечёткий след. Он не сковывал и не приносил боль, лишь, как шрам на теле, служил напоминанием о прошлом. Когда Юнги спустился, Чимин уже стоял с двумя стаканчиками недалеко от выхода и рассматривал толпу снующих по холлу людей, выискивая взглядом одного конкретного человека. — Заждался? — Нет, как раз только освободился, — перехватив из рук протянутое ему какао, Юнги поднёс напиток ближе к лицу и глубоко вдохнул приятный запах. Прикрыв в блаженстве глаза, он довольно замычал, наслаждаясь вызвавшим восторг ароматом. — Хорошо поговорили? — Да, всё замечательно. — Это хорошо, — сделал глоток своего капучино Чимин. — Пойдём? Ты ещё хотел в магазин заехать. — Да, конечно! Нужно купить торт к чаю, — ступив на улицу, хлёсткий порыв ветра обдал холодом разогретую в помещении кожу, сразу же оставляя после себя розоватые следы. — Не с пустыми же руками идти. — Надеюсь, ты не будешь меня мучить с выбором торта так же, как и с цветами. — Если в этот раз ты мне хоть немного поможешь, то не буду, — поморщив нос, недовольно закатил глаза Юнги. — Ну а что я мог поделать, если не знаю, какие у мамы любимые цветы, — Чимин не видел в этом особой проблемы, поэтому лишь пожал плечами. Подойдя к автомобилю, он потянулся к карману пальто, достал ключи и снял блокировку с автомобиля. Оказавшись внутри салона, парней пробрал ещё больший холод. За прошедшие пару часов машина успела остыть до такой степени, что казалось снаружи было теплее. Чимин завёл двигатель и включил кондиционер на обогрев. А до тех пор, пока тёплый воздух не заполнит собой салон, им оставалось лишь греть руки о свои горячие напитки. — Вот не хочешь ты мне помочь произвести хорошее впечатление. Что, если я им не понравлюсь? — выпалил Юнги, сразу же спрятавшись за своим стаканчиком и отпив обжигающей жидкости. Чимин развернулся боком к смущённому парню и окинул его изучающим взглядом, после чего растянул пухлые губы в довольной улыбке. — Это невозможно, Юнги. — С чего такая уверенность? — Во-первых, как ты можешь не понравиться? А во-вторых, они переживали, что я встречаюсь с бандитом, — со смешком бросил Чимин, покачав при этом головой. — Нет, ну ты представляешь?! С бандитом! Так что они, как минимум, выдохнут с облегчением, увидев тебя. — В какой-то степени их переживания недалеки от истины — Юнги задумчиво наклонил голову, следя за весельем на лице Пака. — Из тебя бандит, как из меня балерина. — Ты достаточно гибкий, — парировал Юнги, вспомнив асаны из йоги, которые выполнял Чимин буквально вчера. Реакция в виде недовольно прищуренных глаз последовала незамедлительно. — Ладно, ладно, — Чимин сейчас выглядел настолько комично, что Юнги не смог сдержать смех. Приняв своё поражение, он с безмолвным “сдаюсь” поднял руки вверх, однако не стёртая с лица широкая улыбка доказывала, что не так уж он был и против проиграть в этом нелепом споре. К дому родителей Чимина, они подъехали за десять минут до назначенной встречи. Юнги взволнованно провёл большим пальцем по крышке коробки с тортом, стоявшей на его коленях, после чего перевёл взгляд на зеркало заднего вида. На сидении лежал среднего размера букет из камелий, как символ долголетия и благополучия. И если с десертом ему всё же помогли, то с цветами Юнги только и оставалось, что надеяться на то, что он не прогадал с выбором. Внутри него, в отличие от его внешнего спокойствия, бушевал океан, разгоняемый быстрым стуком его сердца. Отчего он не мог не задаться вопросом, слышал ли его Чимин так же отчётливо, как и сам Юнги в своей голове? “Перед смертью не надышишься.” Юнги усмехнулся этой мысли. Глупое, конечно, сравнение, но в какой-то мере было нечто схожее. На его руку мягко опустилась ладонь Чимина, которая своим теплом резко вытащила его из-под толщи размышлений. Юнги даже не заметил, как уставился в одну точку и не моргал всё это время, полностью погрузившись в себя. — Я, конечно, не против, если мы тут посидим ещё десять минут, но я, практически, уверен, что родители слышали, как подъехала машина. Поэтому бьюсь об заклад, что они сейчас стоят за шторкой и выглядывают в окно. Юнги в то же мгновение перевёл взгляд на окна дома, но никого там не смог разглядеть. — Та, ладно тебе, я так не думаю. Но в любом случае, ты прав. Пора идти. — О, поверь. Ты просто их ещё не знаешь. И в этом Чимин был прав. Он не знал этих людей, впрочем как и они его. Тогда почему же Юнги сейчас стоял в объятиях радостно улыбавшейся женщины? Они не успели даже дальше порога пройти. Неловкое “Здравствуйте, это вам” и протянутый букет, принятый из его рук, сменили крепкие объятия, казалось бы, достаточно хрупкой женщины. Юнги с глазами по пять копеек уставился перед собой и столкнулся с извиняющимся взглядом Намджуна и изучающим взглядом мужчины постарше. Видимо, это был их отец. Спустя несколько секунд женщина отпряла от них. — Прости, Намджун просил на тебя не набрасываться, но я не сдержалась, — неловко рассмеялась она, игриво дёрнув при этом плечом. — Ты просто такой милый. И спасибо за цветы, они очень красивые. Явно не мой оболтус помогал выбрать. Женщина не стала уточнять, что они на пару с отцом семейства выглядывали в окно, чтобы поскорее увидеть парня своего сына. Ей невысокий миловидный парень сразу приглянулся. Вот только волновался сильно и несколько раз хмурился, поправляя свой жёлтый шарф. Но удивление, когда Чимин чмокнул его в кончик носа, заставило забыть о мнимой неидеальности своего образа. А там уже и родители подоспели распахнуть двери ещё до звонка, ошарашив этим гостей на крыльце. —Ну ма-ам, — возмущённо протянул Чимин. — Что “мам”? Разве я не права? — рассмеялась она. — Вы разувайтеся и проходите. А я пока цветы в воду поставлю. Чимин помог парню снять верхнюю одежду и повесил её на тремпель в шкафу. Пока он разбирался со своей одеждой, к ним подошёл отец Чимина. — Ким Бёнсу, — протянул руку, — можно просто Бёнсу. — Мин Юнги, — пожал в ответ ладонь мужчины. — Приятно познакомиться. — Мне тоже. Намджун был очень на него похож внешне, да и по спокойной ауре исходящей от него тоже. Чимин же собрал в себе черты обоих родителей. Нет, не внешние. Юнги знал, что Бёнсу не был родным отцом Пака. Но воспитание явно наложило свой отпечаток. Мужчина вложил в него частичку и себя. Поначалу Юнги был скован, но старался поддерживать разговор и почаще улыбаться. Со временем натянутая улыбка сменилась на искреннюю, ведь невозможно было остаться равнодушным к этой семье с их подколами и перепалками. Хотя, следует отдать им должное, первое время они старались держать себя в руках. Двигателем разговора была Ынсиль, которая постоянно подкладывала в тарелку Юнги разную вкусную еду и попутно задавала интересующие её вопросы. “Как вы познакомились?” — ожидаемый вопрос, к которому парни оказались не готовы. Когда же и как они познакомились? Когда Чимин помог парню в переулке? Или когда налетел на него в кафе с претензиями? Три секунды молчания и нервных переглядок привели к оптимальному “Я был иллюстратором у автора, с которым Чимин работал”. — Ты художник? — Да, — кратко ответил Юнги, а Ынсиль восторженно ахнула и хлопнула в ладоши. — Ему предложили организовать выставку его картин, — гордо добавил Чимин. — Правда? Это здорово! Мы бы с удовольствием посмотрели на твои картины. Да, дорогой? — Бёнсу пережёвывал спагетти, когда на него выжидающе уставилось несколько пар глаз. Тот лишь кивнул, а женщина с блеском в глазах посмотрела на Юнги. — Когда всё будет готово, думаю, я смогу достать для вас пригласительные, — он смущённо почесал шею и улыбнулся, заметив как обрадовалась его словам мама Чимина. — С нетерпением буду ждать. Это была правда. Когда Юнги очнулся после аварии и достаточно набрался сил, заглянул в телефон и увидел уйму пришедших ему за это время уведомлений. Среди них было письмо от одной из галерей Сеула, с предложением организовать выставку его картин. Юнги сомневался, но обсудив все детали с центром и выслушав убеждения Чимина с Джиён, решил всё же согласиться. — Чимин, мне кажется, или ты немного набрал? — Думаешь? — Чимин прижал свои ладони к щекам и немного попружинил. — Юнги недавно увлёкся кулинарией. У него обалденно получается. Так что всё может быть. — Ну, наконец, ты хоть нормально питаться стал. — А вдруг он откармливает меня на убой, — пошутил Чимин, сразу же словив возмущённый взгляд Юнги на себе. От госпожи Пак он тоже не скрылся, из-за чего она улыбнулась и отметила в голове, что парень Чимину спуску не даст, если тот накосячит. — Я скорее поверю, что ты отбираешь у него еду и ешь за двоих, — прыснул в кулак Бёнсу. — Прям, как в детстве, когда ты тащил у Намджуна с тарелки самое вкусное. — Джун! Скажи хоть ты им, что это ты тогда специально отдал мне ту котлету, чтобы быстрее подружиться! — эмоционально потребовал Чимин. Все засмеялись, даже Юнги светил дёснами, явив миру свою самую милую улыбку. Раздражение перетекло в смирение, и Чимин, вздохнув, расслабился и тоже улыбнулся. За ужином всплыло ещё несколько постыдных историй из его детства, прежде чем он уже красный, как помидор, решил закончить это издевательство и перевёл разговор в другое русло. Чимин поделился, что Сохун предложил ему стать крёстным отцом, и после этой новости на него обрушился шквал вопросов о молодой семье. Бёнсу вышел покурить, когда Ынсиль утянула Чимина на кухню, чтобы тот помог нарезать торт и разложить всё по тарелкам. Юнги сказали отдыхать, поэтому в гостиной они остались с Намджуном одни. — Ну как ты? Не сильно утомился от вакханалии в нашем доме? — упав рядом, поинтересовался Ким. — Нет, у вас прекрасная семья. Теперь я понимаю, в кого Чимин такой. — Я рад, — Намджун мягко улыбнулся, от чего на его щеках показались ямочки. — Кстати, я всё хотел спросить... Как тебе доктор Ли? Спустя неделю после переезда Юнги к Чимину, Намджун сказал, что больше не может быть его психотерапевтом. Профессиональная этика не позволяла, ведь слишком сильно их жизни переплелись и вышли за пределы кабинета. На замену себе Намджун нашёл хорошего специалиста, в практике которого уже были пациенты с диссоциантивным расстройством. Он был уважаем в их сфере, но волнение всё равно присутствовало. Вдруг его подход не подойдёт Юнги. — Мне с ним комфортно. И у меня уже даже есть ощутимый прогресс. — Правда? Это хорошо. — засиял Намджун. Он искренне прикепел к Юнги ещё за время их сеансов, поэтому был рад знать, что у него всё налаживается во всех сферах. Раздался хлопок входной двери, ознаменовавший завершение их короткой беседы. Намджун похлопал парня по плечу и вернулся на своё место. Вскоре за столом вновь собралась вся семья. Юнги больше не волновался. Он не чувствовал себя лишним. Всё вокруг чувствовалось таким правильным и настоящим, но в то же время таким волшебным и нереальным. Счастье заполнило его, словно поток света, проникающий сквозь плотные облака. Он чувствовал, что семья Чимина приняла его, и от этого сердце наполнилось радостью, словно цветок, раскрывающийся под лучами утреннего солнца. Это было нечто большее, чем просто счастье — это было ощущение полноты и принятия. Сегодняшний день навеки сохранится в его душе, наполнив ее теплом и уверенностью в том, что он нашёл свое место.***
— Я дома! — крикнул Юнги, затаскивая в прихожую сумку с несколькими банками краски. Из бывшего кабинета Чимина доносилась музыка, что означало, что тот уже приступил к уборке. Юнги переоделся и направился к источнику звука. Половина комнаты уже была пуста, а Чимин занимался расхламлением второй половины. Когда он заметил подошедшего к нему Юнги, то улыбнулся от вида покрасневшего от мороза носа и немного растрепавшихся в разные стороны волос. — А я уже начал, пока тебя не было, — махнул рукой на окружавшие его ящики доверху набитые блокнотами и распечатками. — И застелил пол там, где ты уже можешь начинать творить. — Есть, капитан, — засмеялся Юнги, после чего направился к окну. Окинув взглядом белую стену перед собой, он взял кисть и начал набрасывать разметку для рисунка на стене. Чимин в это время продолжал тихонько рассортировывать свои вещи. Спустя время, Юнги взял краску и принялся за основу рисунка. В комнате было тихо, только музыка играла в фоновом режиме, создавая атмосферу творческой интроспекции. Чимин медленно разбирал свой шкаф, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть какую-то вещь. Когда Юнги закончил основу, в комнате раздался громкий хлопок с последовавшими ему несколькими более тихими. Чимин выносил ящик в коридор, когда из того выпала пара блокнотов, а из них разлетелись по полу листы. Чимин выругался себе под нос, а Юнги не сдержал очередную улыбку. Он подошёл ближе и, присев на корточки, принялся собирать разлетевшиеся страницы. Дотянувшись до последнего из них, он внимательнее всмотрелся в резкий, но достаточно аккуратный почерк выведенных карандашом строк. — Чимин, — подал голос Юнги. — Что это? — Чимин подошел ближе и заглянул в листы, которые парень с таким любопытством рассматривал. Его улыбка медленно сошла на нет. Чимин помнил, с какой надеждой он выводил каждую букву и каждое слово, желая получить драгоценный ответ или хотя бы зацепку. — Это я пытался найти ответы в картине, которую ты мне принёс перед тем как исчезнуть, — пожал плечами. — Я думал, что с её помощью ты мог оставить мне подсказку, где тебя искать. — Почему ты так решил? — Я был потерян. Не знал, что мне делать. Тебя нигде не было, и все мои поиски были безуспешны. Бессилие просто убивало меня, Юнги, — вспоминать то время Чимину не хотелось. Чувства того страха и безнадёги всё ещё были свежи и живы. От одной мысли, что он мог тогда так и не найти Юнги, становилось тошно. Гнетущие чувства тёмной туманной дымкой начали просачиваться, сводя грудную клетку удушающим спазмом. — Мне нужна была надежда. И, знаешь, я нашёл её в этой картине. — Надежду? Но она же не помогла тебе найти меня. — Не помогла, — хмыкнул Чимин, — но мне нужно было отвлечься от всех тех мыслей, нужно было куда-то себя деть. И именно с этим она мне помогла. Я, как одержимый, пытался найти возможные символы и знаки. Я так увлёкся, что исписал столько листов и заснул прям так, на полу, окружённый моими записями. — Мне жаль, что из-за меня... — Это в прошлом, — перебил Чимин. Он сел на пол возле Юнги, сцепил руки на чужом животе и, прикрыв глаза, уткнулся носом в шею, успокаивая себя ставшим уже таким родным запахом. — Сейчас ты рядом, и это — главное. Просто больше не оставляй меня. — Не буду, — Юнги завёл руку себе за голову так, чтобы коснуться волос Чимина, и принялся поглаживать мягкие пряди на макушке парня. Несколько минут они провели в тишине, разрываемой лишь мерным дыханием и шелестом страниц. — Рисуя эту картину, мы..., — Юнги на мгновение замолк, — я, — исправился, — вложил в неё всю свою искренность. Вложил в неё всё то, что не мог тебе сказать. Я хотел, чтобы ты разгадал ее смысл, и, вместе с тем, надеялся, что этого никогда не произойдёт. — И как? Я подобрался к истине? — Даже не представляешь насколько. Ты хорошо потрудится и оказался прав во многих местах. — И где же я ошибся? — Белая хризантема. Ты был прав, что это символ смерти отца Чонгука. Вторая, та, что на шее — символ моей матери. “Её смерть ощущалась грузом на моей шее.” — Да, я так и подумал. — Паучья лилия или, как у тебя написано, ликорис... Ты сделал акцент на печальной легенде и мире мёртвых. Что ж... Его ассоциируют с печальными воспоминаниями и смирением. Он ядовитый и считается, что он принадлежит миру мёртвых. Так я хотел показать, что я приносил смерть и отравлял жизнь близким мне людям. — Прям корона из ликорисов, — задумчиво протянул Чимин, — ты что, король загробного мира? — Чимин получил лёгкий удар локтем, после чего включил весь свой актёрский талант на максимум: схватился за ушибленный бок и застонал “О нет, пригрел Аида в квартире, а он меня теперь в своё царство пытается утащить”. С его угла обзора не было видно, но Юнги в этот момент растянул губы в улыбке. — Я тебе говорил, что ты порой ведёшь себя, как дитя малое? — Говорил, — довольно протянул Чимин и оставил легкий укус на плече. Юнги перевёл удивлённый взгляд на парня и столкнулся с озорным блеском в его глазах. Чимин медленно провёл языком по губам, слизывая вкус чужой кожи, и не переставая следил за реакцией Мина. От него не скрылся прикованный к его губам взгляд Юнги и последовавший после медленный выдох, осевший горячим дыханием на его лице. — Ладно, давай дальше... — сглотнул и отвернулся обратно, утыкаясь взглядом в выведенные на листах буквы. — Дальше подсолнух. Здесь ты тоже оказался прав, но не до конца. Чимин хотел слегка разрядить обстановку, чтобы та оставалась лёгкой, несмотря на обсуждаемую ими тему, но он не ожидал, что Юнги отреагирует на его игру так. Из-за тяжёлого взгляда на своих губах, Чимин почувствовал, как внутри разлилось тепло, а осевшее дыхание послало табун мурашек по его телу. У него давно не было полноценной близости, от чего в последнее время он чувствовал себя озабоченным подростком, которого мог возбудить любой жест со стороны Юнги. И он корил себя за это. Сморгнув наваждение, Чимин осмыслил сказанные парнем слова, возвращаясь на волну их диалога. — Правда? — он заглянул в листок, чтобы отыскать необходимые строки. — Надежда, преданность, верность, безусловная любовь, непоколебимая вера... Есть что-то ещё? — Юнги прикусил нижнюю губу, а его щёки окрасил румянец. — Ещё, он символизирует тебя. — Меня? — удивлённо переспросил Чимин, в ответ на что получил утвердительный кивок. — Это как? — Сними пожалуйста футболку, — брови Чимина поползли в удивлении вверх. Но руки послушно опустились к краю футболки и потянули, стягивая её через голову. Юнги в это время, перекатившись на колени, потянулся к баночкам краски и кистями. Взгляд Чимина мгновенно опустился на непреднамеренно выставленный перед ним зад, чётко выделяющийся под плотно обтянувшей его тканью спортивных шорт. Из-за набежавших похабных мыслей, его лицо покраснело, и он поспешил отвернуться, чтобы скрыть своё состояние. Когда Юнги развернулся к Чимину лицом, парень увлечённо рассматривал наполовину выкрашенную стену. Мин пробежался взглядом по оголённой коже. Солнечные лучи придавали ей медово-золотистый оттенок, словно каждая клеточка тела была наполнена теплом солнечного света. Обмакнув кисть в краску, Юнги потянулся к Чимину, чьё тело сейчас выступало для него холстом. Первый мазок заставил Чимина резко втянуть воздух через зубы, а грудь покрыться мурашками. — Холодно? — Да, немного. — Прости. — Я просто не ожидал, — с улыбнулся, попытался успокоить парня Чимин. Юнги вырисовал желтые лепестки, после чего оставил чёрные точки семечек и провёл стебель и листья. На груди Чимина распустился подсолнух, немного склонившийся к области сердца. После этого Юнги оставил ещё несколько цветов на ребрах и плече. Последний же, красовался на ладони Чимина. Юнги обвёл своё творение внимательным взглядом, после чего улыбнулся и кивнул мыслям в своей голове. — Ты для меня такой же тёплый и яркий, как этот цветок. Юнги стянул с себя футболку, показывая свою бледную кожу, сквозь которую можно было отчётливо увидеть синеватые дорожки вен. Притянув руку Чимина к себе, он приложил его ладонь к своей груди. На контрасте, его кожа казалась ещё более светлой и холодной. Чимин продолжал с интересом наблюдать за действиями парня. Когда Юнги отвёл его руку в сторону, то Пак увидел, что на груди парня отпечатался подсолнух. Такой же, какой был на его руке. — Ты — свет, заполнивший дыры в моей душе. Так же, как и твоя ладонь сейчас оставила отпечаток на моей коже, ты оставил свой след в моём сердце. Ты подарил мне надежду. Чимин слегка приоткрыл рот от такого откровения, а его взгляд не мог оторваться от рисунка на белоснежной коже. Хотелось провести по нему пальцами и оставить ещё множество таких следов. — Подсолнух в моей картине — это ты в моём сердце. Этой картиной я признался тебе в любви и ей же попрощался. — Юнги... — Чимин хотел ответить на его слова, но мысли не ложились в связное предложение. Он уже говорил парню о своей любви, и понимал, что сейчас этих слов недостаточно. То, что он чувствует, невозможно было передать словами. В этот момент Чимин понял, какой же он был дурак. На самом деле он переживал, что Юнги не ответил ему тогда на признание. Даже если он понимал, что он дорог Мину, мысль о том, что это просто благодарность, периодически давала о себе знать. А всё оказалось намного проще. У Юнги свой язык любви, и он признался ему намного раньше. Просто Чимин, дурак, этого не понял. — Что же ты со мной делаешь? — прошептал он в губы, прежде, чем впиться в них поцелуем. Язык скользнул по нижней губе Юнги и проник внутрь, желая углубить поцелуй. Но он старался не сильно напирать. Помнил, что этого не следует делать. Чимин убрал руку от щеки Мина, спускаясь ниже. Облокотившись о чужое бедро, он придвинулся ближе. Губы соскользнули вниз и, оставив лёгкий укус на подбородке, Чимин принялся выцеловывать цепочку на шее, продвигаясь к мочке уха. Он ощутил на своей талии прохладные руки, что притянули его ближе, заставив упасть грудью вперёд. Чимин ахнул из-за неожиданности и распахнул глаза. Руки на его боках сжались, и Чимина озарило. Отстранившись, он отполз в сторону, а когда вернулся с банкой краски в руках, то столкнулся с ничего не понимающим осоловелым взглядом. Их губы покраснели от поцелуев, а щёки покрывал румянец. На теле Юнги, как и на его собственном, красовались смазанные цветы. Чимин, пока целовал парня, даже не заметил, что успел коснуться стольких мест. Юнги украшали подсолнухи на щеке, бедре, груди и талии. А самый большой спускался от плеча к рёбрам. — Дай мне свою руку. Юнги неуверенно протянул руку ладонью вверх, и через мгновение по ней уже стекали капли синей краски. “Хорошо, что мы весь пол застелили газетами.” — Так же, как и я, ты оставил свои следы глубоко внутри меня, — Чимин притянул ладонь Юнги к своему лицу и припал к ней щекой. После, он опустил её вдоль своей шеи и прижал к груди, прямо под оставленным ранее подсолнухом. — Почему синий? — Потому что для меня ты такой же неземной, как небо. А чувства, что ты во мне вызываешь, такие же глубокие, как океан, утаскивающий меня на своё дно. У Юнги спёрло дыхание от этих слов. Чимин тонул в нём так же, как и он сам тонул в нём. Из-за резкого выпада, банка краски, стоявшая между ними, была беспощадно опрокинута, а по полу начала растекаться синяя густая лужа. Юнги было плевать, что его колени были в краске. Плевать было и Чимину, когда по его телу пробегались так правильно ощущающиеся касания чужих рук. Чимин, полулежал, опираясь на локти, а Юнги навис над ним. В голове Пака всплыл образ Ёнги из-за того, как властно и уверенно сейчас себя вёл парень, но нежные касания не давали усомниться в том, кто сейчас был перед ним. Страсть и нежность перемешались и играли на контрастах, выбивая мысли из головы. Чимин чувствовал себя, как оголённый нерв. Любое едва заметное движение, даже дуновение воздуха, ощущались на коже разрядами тока. Он запрокинул голову и застонал, когда вокруг его адамова яблока сомкнулись мягкие губы, а под ткань шорт скользнули пальцы и слегка сжали бедро. Возбуждение разогнало кровь, стук сердца отдавался в висках, а воздуха катастрофически не хватало. В комнате стало неимоверно жарко. Казалось, температура подскочила на несколько градусов из-за жара их тел. Юнги выцеловывал, чуть ли не каждый сантиметр медовой кожи, когда Чимин опустился спиной на пол. Его волосы растрепались, а блеск в глазах приглушила вуаль возбуждения. Чимин выглядел, как произведение искусства. Его образ хотелось запечатлеть, нарисовать и сделать выставку, чтобы показать всему миру этот шедевр. Но вместе с тем, собственник внутри Мина кричал, что нужно спрятать парня и никому не показывать, чтобы только он, чтобы только Юнги мог им любоваться. Юнги придвинулся ближе, чтобы оказаться напротив лица Чимина, а его колено оказалось вплотную прижато к паху парня. Он наклонился, из-за чего его бедро сильнее надавило на возбуждение Чимина, чей стон утонул между их губ. Юнги уже и сам был возбуждён до предела. Отстранившись, он обвёл Чимина взглядом. Кожа в некоторых местах покраснела, а соски, вокруг которых красовались оставленные им рисунки, напряжённо стояли. Короткими ногтями он провёл по бокам вдоль рёбер, пуская после себя дрожь по коже. Язык несколько раз пробежался вокруг соска, прежде чем Юнги слегка прикусил его и рукой потянулся ко второму. Чимин вплёл дрожащие пальцы в волосы парня и мягко оттянул его от себя, стараясь остановить эту пытку. — Юнги, — ему тяжело давались слова. Дыхание было сбито, словно он бежал марафон. — Нам нужно сейчас остановиться. — Почему? — Юнги выпустил из своего захвата бусины сосков, но не отстранился. Лишь перевёл тёмный взгляд на Чимина. Тот ещё раз провёл языком по пересохшим из-за частого дыхания губам, утопая в кофейном омуте, направленных на него глаз. Ответ был прост. Потому что он боялся, что Юнги ещё не готов. Боялся, что это он его спровоцировал. Они уже пробовали некоторое время назад. Всё было хорошо, они были возбуждены и думали, что уже готовы. В тот вечер Чимин перенял инициативу и в своём порыве страсти не заметил, в какой момент он стал наслаждаться этим один. Хорошо, что он вовремя смог остановиться, и всё закончилось на петтинге. Он знал, что до него Юнги не испытывал сексуального влечения. Но даже не задумался о том, как стоит вести себя с ним в постели. Когда Чимин навис и сжал его запястья, выцеловывая, списал напрягшиеся мышцы на стеснение. И только спустя несколько минут заметил испуг в глазах Юнги. Годы физического насилия наложили свой отпечаток на парня. После этого Юнги несколько раз выступил инициатором поцелуев и объятий, и только после этого Чимин вновь смог слегка расслабиться. Но дальше этой черты он не заходил. Боялся повторения. — Потому что боюсь, что не смогу остановиться. — Просто дай мне повести и доверься, — придвинулся ближе и чмокнул в губы. — Хорошо? — Ты уверен? — Да. Чимин сглотнул и мелко закивал. Юнги сел на колени и провёл по разведённым по обе стороны от него ногам. Взяв под коленом одну из них, он согнул её и поставил стопой на своё бедро. Не отводя взгляд от наблюдавшего за ним Чимина, он оставил поцелуй на острой коленке, а руками спустился по бокам бедра. Чимина затрясло от такого, казалось бы, незамысловатого действия. — Ты же сегодня игрался со своей игрушкой, когда я уходил за красками? — глаза Чимина смешно расширились, а щёки ещё больше покраснели. — Я... Я не понимаю, о чём ты, — заикаясь проговорил Чимин. — Я случайно нашёл её несколько дней назад в твоей тумбочке, когда хотел взять флешку. Тогда она была запакована, а сегодня, когда я хотел вернуть флешку на место.... — Молчи, — перебил его Чимин, — ничего не говори! Господи, стыдно-то как, — он закрыл багровое лицо ладонями, пытаясь скрыть своё смущение. — Здесь нечего смущаться, — Юнги позабавила реакция парня. Хоть тот и был старше и опытнее, но порой так смущался, что казалось всё было совсем наоборот. — То, что у тебя есть сексуальное желание — это нормально. Было бы более странно, если бы ты сдерживал и ограничивал себя из-за меня. Ты же не в клуб пошёл кого-то цеплять. — Это, конечно да, но всё же... — Я не хотел тебя смутить, лишь хотел понять, насколько далеко мы можем сегодня зайти. — На столько, на сколько ты сам готов, — Чимин скосил взгляд в сторону, смущаясь своих слов. Хоть он и не дал прямой ответ на вопрос Юнги, но всё и так стало понятно. — Хочешь остаться здесь или переместиться в спальню? — Здесь. — Хорошо, — кивнул, — я через секунду вернусь. Пока Юнги вышел из комнаты, Чимин попытался успокоиться. Его сердце билось так сильно, что, казалось, было способно пробить грудную клетку, а лёгкие всё никак не могли насытиться кислородом. “Почему я нервничаю так, будто это мой первый раз?” Он провёл пальцами по лбу, отмечая, что тот был чертовски горячим. Взгляд зацепился за ладонь, цветок на которой был безбожно размазан и превратился в цветные пятна, лишь отдалённо напоминавшие то, чем они были изначально. Юнги вернулся так же быстро, как и ушел. Отбросив в сторону небольшое полотенце, которым он вытирал влажные руки, Юнги вернул всё своё внимание парню перед собой. Чимин готов был поклясться, что физически ощущал, как на его коже выжигаются дорожки от пожирающего взгляда Юнги. — Ты прекрасен, знаешь? — он вновь навис над Чимином, одной рукой уперевшись возле его головы, а второй продолжая скользить по горячему телу. — Как снаружи, так и внутри. Чимин не то, что ответить, даже подумать над словами не успел, как ощутил поцелуй на своих губах. Такой нежный и тягучий, что всё внутри напряглось, будто натянутая до предела струна, грозившаяся лопнуть, если приложить хоть на каплю больше усилий. Юнги нашёптывал ему комплименты своим низким хриплым голосом, пока Чимин терялся в ощущениях. Прикоснувшись к белоснежной, но такой же разгорячённой, как у него, коже, он плавно скользнул по предплечьям вверх, переходя на плечи и зарываясь в тёмные волосы на загривке. Мазнув губами по шее, он прикусил мочку уха и следом застонал от последовавшего толчка и трения возбуждённой чувствительной кожи о ткань. Юнги стянул с них остатки одежды и отбросил в сторону подальше от краски. Он следил за каждым вдохом Чимина, за каждой реакцией и движением. Расположив одну ногу парня у себя на плече, он медленно провёл по ней языком, прокладывая мокрую дорожку от голени и до самой пятки, на которой оставил лёгкий укус. Параллельно с этим, он, несильно надавливая, вёл ногтями по внутренней стороне бедра второй ноги. Чимин задрожал и подавился стоном, застрявшим в его горле. Было одновременно щекотно и возбуждающе приятно. Юнги касался его кожи бережно, словно он была самой ценной драгоценностью, требующей особой осторожности и внимания. — Господи, ты где такому научился? — Юнги усмехнулся и оставил последний поцелуй на косточке над стопой. Глаза хитро сощурились, а губы довольно растянулись в лукавой ухмылке. — А тебе не нравится? — Очень нравится, — на выдохе произнёс Чимин, ощутив как скользнули чужие пальцы вдоль ягодиц к его члену. — Блять, я скоро взорвусь, — он зажмурил глаза и откинул голову назад, открывая вид на тонкую шею. Юнги наклонился вперед, припадая к ней губами. Он опустил руку Чимина со своего плеча к паху и томно прошептал: “Я тоже”. Нашарив рукой недалеко от себя всё необходимое, Юнги смазал пальцы и аккуратно проник ими в горячее нутро парня. Чимин был открыт перед ним и расслаблен, полностью вверяя ему всего себя. Мелодичные стоны перемешались с надрывным дыханием и, отбиваясь от стен, заполнили пространство небольшой комнаты, распаляя их желание ещё больше. Ладонь Чимина рвано двигалась на чужом возбуждении, пока внутри него орудовали пальцы Юнги, а их губы сталкивались друг с другом, передавая горячие выдохи. — Тебя, — едва ворочая языком, проговорил Чимин, — хочу тебя. — Я люблю тебя, — выдохнул Юнги и, подставив головку ко входу, аккуратно тулкнулся в парня, медленно наполняя его. Их вселенная сузилась до размеров меньших, чем была эта комната. Воздух они делили один на двоих, передавая его сквозь приоткрытые губы. И лишь это не давало им захлебнуться. Всё происходящее казалось таким правильным и настоящим, будто они были двумя кусочками пазла, потерявшихся в огромном мире, и сейчас нашедшихся и вернувшихся в родной дом, в свою картину. Толчок за толчком приближал их к неумолимо надвигающемуся финалу. Чимин скрестил ноги за спиной Юнги, а руками вцепился в его плечи. Между ними не было ни сантиметра пустого пространства. Сердца бились в унисон, стараясь достучаться друг до друга, пробить рёбра и слиться в единый механизм. Большая ладонь на бедре Чимина и нежные поглаживания его виска терялись во всём ворохе затопивших их ощущений. Они утопали в нежности их любви. Парни достигли пика практически одновременно и ещё долго приходили в себя, приводя дыхание в норму и купаясь в любимых глазах друг друга. Казалось, сейчас они, коснувшись чужой души, могли говорить друг с другом без слов. Юнги перекатился на спину, упал возле Чимина и переплёл их пальцы. Они ещё какое-то время лежали молча, устремив свои взгляды в белый потолок. Не было слов. Сил тоже не было. Лишь необъятное счастье внутри. Конечно же, с ремонтом на сегодня они закончили. Закрыв все банки и промыв кисти, парни направились в душ. Им ещё долго пришлось стоять под струями воды в попытках оттереть всю краску со своих тел, но никто из них не возмущался. Они лишь с улыбками заботливо помогали отмыть друг другу спины и лица. Остаток дня прошёл спокойно и лениво. По-домашнему. Под просмотр фэнтезийного фильма с чашкой чая в руках Юнги и заказанным Чимином глинтвейном. За окном падал снег, что вкупе с миганием гирлянд создавало праздничное настроение. А ощущение уюта окутывало, будто в тёплый плед. В тишине ночи Юнги подтянул одеяло чуть выше, укрыв голые плечи уснувшего полчаса назад Чимина, и продолжил блуждать влюблённым взглядом по освещённому лунным свечением лицу. Губы парня были немного надуты из-за прижавшейся к подушке щеки, что создавало умилительную картину. Юнги невесомо провёл пальцами по упавшим на глаза волосам, стараясь убрать их, но те своевольно упали обратно. Оставив невесомый поцелуй на лбу, он скользнул губами к виску и, зажмурив глаза, вдохнул аромат: уникальный запах кожи, переплетённый с древесными нотками шампуня. Его любимый аромат. Этот момент казался вечностью, и Юнги наслаждался каждой секундой, словно каждое мгновение было ценным даром. Он чувствовал не только любовь, но и невероятное чувство благодарности за то, что он имеет возможность проживать этот момент так, обнимая своё самое дорогое сокровище. “Мой ангел.” “Теперь моя очередь.” “Я сделаю тебя самым счастливым.” “Я стану для тебя опорой и никогда не оставлю.” “Ничего и никогда не бойся, ведь...” — Я всегда тебя защищу.