***
Сидя на соли, мальчик прислушивался к звукам, окружающим его клетку. Клетка — распространённый вид недопыток в одном из поместий мафий. Ему ещё повезло — это недопытка, а не настоящая пытка, хотя отец мог устроить и что-то похлеще обычного многочасового сидения на соли. Ноги болят, мышцы затекли, а колени будто уже разъело, что становится очень больно. Кажется, или соль окрасилась в бордовый окрас? В темноте не особо различишь, хотя глаза к ней привыкли… Чувство, будто соль разъела не только кожу, но и мышцы, мясо… добираясь прямиком до большой и маленькой берцовых костей… Это просто невыносимо! Это жутко больно и ужасно скучно! Конечно, если так поразмышлять, то его даже помиловали, но тем не менее! Да-да, в мафии полно каких-то там врачей, которые быстро залатают ножки как ни в чём не бывало, но это всё так же больно до ужаса! Слёзы уже маленькими, непроизвольными струями капали на холодный кафель, но никакого душевного спокойствия это не приносило: лишь боль и отчаянье, одиночество и злобу. На отца, на мафию, на весь мир в целом. Даже на тех «защитничков», которые лишь и умеют молоть языком, подначивая: «Мы всех спасём, мы хорошие и добрые, боремся против зла и спасаем всех нуждающихся!». Чухня это всё! Нет никакого спасения, доброты и всего этого! Лишь никому не нужные деньги, которые сводят всех с ума, а потом ещё удивляются: «Почему нам никто не помогает?». Действительно, а вы догадайтесь, черти! Ни от кого не дождёшься здесь помощи, лишь взаимовыгодная выручка, не более! Твой статус, положение, коэффициент интеллекта — всё это могут спокойно заменить деньги. Боже, чтобы сказала мама, увидев происходящее?.. В эти моменты слабости сеньор благодарил всех существующих Богов — в которых он вроде как не верил — за то, что в темноте не будет видно, что у него текут слёзы. Не хватало ещё, чтоб об этом сообщили отцу. Тогда его репутации точно конец. А ведь ещё и даже шелохнуться нельзя — за камерой были люди, которые пристально, не сводя взгляда, да будто даже не моргая, смотрели на мальчика. Выглядели они весьма… грозно: одежда была в преимущественно тёмных тонах, толстой, высшего качества, а под ней должен находиться бронежилет. Его, конечно, не видно, но он должен находиться на всех людях отца. Ещё их отличительной чертой является маска из тёмной, натуральной кожи, — открывала вид она только на глаза, эта маска закрывала даже рот, вытягиваясь на всём лице как влитая, будто вторая кожа. Маска, закрывающая рот, не только показывала, что это люди отца, но и ещё их положение. Это буквально лишь солдаты Дона, поэтому у них нет права на разговор. Да и вообще, от таких требуется знать язык жестов, им так в целом будет проще, а ещё на случай обнаружения врага, где надо быть очень тихими… Наверное, в этой маске очень душно находиться… М-да, об этом можно не волноваться — скоро он сам это испытает на себе. Как бы хотелось жить в нищете, но не испытывать этот ужас. Это слишком большая цена за горстку монет и людей. Особенно учитывая, что одна из этих горст может тебя убить — как морально, так и физически. Особенно учитывая, что Лололошка не выбирал быть одним из таких людей. — Сеньор Лололошка, время вышло, вставайте, — прозвучал голос ещё одного, не пойми откуда взявшегося солдата. Ну, у этого хотя бы рот свободен, — Сэр, поторапливайтесь! Мистер invincible желает вас видеть, — звучало так, будто это лишь ласковое обращение мамы к своему ребёнку «идти встречать отца». Боже, если бы это было так, столько бы проблем исчезло… Например, всё. Это такой идиотизм… Всё это. Даже слушать и слушаться никого не хочется. Это моя жизнь, можно я выберу, как мне её прожить, а не существовать под вечным натиском лап отца, работая в его ежовых рукавицах? Почему именно Лололошка оказался козлом отпущения?.. Он же не идеальный робот, что выполняет все команды отца! Он имеет права ошибаться! Да и машины тоже ошибаются, так почему отец принимает его за какого-то Бога, который как только услышал инструкцию, то на практике никогда не ошибётся?! Да идите вы все к чёрту! — Сэр. Лололошка, — поставив будто точки в одном лишь обращении, сказал чёрствый и уверенный солдат, что лишь исполнял приказы, но никак не думал своей башкой. Признаться честно, тут все такие. Лишь бы подзаработать… Хотя эти деньги никогда не пойдут на что-то полезное! — Сеньор, — послушался голос, наполненный яростью, что уже отворял клетку, а наследник всё также не мог пошевелиться. Думая, проклиная всё и вся, тот лишь закапывал себя в могилу, сам того не осознавая. Продолжать это — никогда не отпустить его боль и страдания, однако сам он ничего не может с этим сделать, да даже попытаться сродни пытки пострашнее и бессмысленнее, чем та, которую он не может прекратить. Ноги онемели, а кожу давно проело. А тот солдат тем временем открыл дверь и оставил краснеющий след от пощёчины на щеке, что будто «разбудило» трясущегося Лололошку. Когда тот абстрагировался от мира, боль пропала на долгие секунды, унося мальчишку в мир спокойствия и нежности. Без алчности, без страданий и боли, оставаясь там вместе с мамой. На папу не было и намёка — хотя Рома искренне пытался заставить себя поверить в то, что его отец на самом деле хороший, что жизнь такая и что на самом деле сам сын любит своего отца. Что так во всех семьях, это всего лишь мера наказания, это лишь подготовка к чему-то грандиозному, скоро он всех спасёт и себя заодно вытащит из этой пучины. Тогда отец увидит его потенциал, то, что он не ничтожен, что всё ещё впереди! Что же, слегка грустно осознавать то, что большинство мафиози не доживают даже до среднего возраста в стране. Даже этот выдуманный мирок не спасёт от реальности. Да, он видит, что происходит, но назойливая боль на щеке и на ногах слишком раздражает, привлекая внимание, что тот не может ни на чём сконцентрироваться. Что-то он слышит… — Он… сознание!.. принесите ему-! Вы, олухи, не… принести-?! Да… понимаете… что… сделает?! Быс-… Под конец Лололошка вырубился. Перестал что-либо слышать, видеть, ненавидеть, думать… Просто ушёл. Может, он наконец увидит свою мамочку? Может, этот мир не такой уж и реальный, а лишь кошмары? Может, сейчас он проснётся утром, мамочка приготовит блинчики и позовёт к столу, а там его будет ждать вся семья? А вдруг там папа не злой?А что, если…