Наркоз

Как бы Люцерис ни любил говорить, что Эймонд — тот еще контрол-фрик, а даже он умудрился проморгать момент, когда у Люка стал нарывать зуб мудрости, и пришлось везти племянника в больницу. Точнее, конвоировать под своим пристальным надзором, потому что Люк трижды отправлялся в стоматологию один — и трижды не доходил туда под самыми разными предлогами. Эймонд ненавидит больницы — у него есть на то свои причины. Запахи лекарств и дезинфицирующих средств раздражают нос, заставляя поморщиться, а свет белых ламп бьет по глазам. Люк приходит в себя, пока доктор дает Эймонду рекомендации. — О, смотрите, проснулся, — медсестра в смешной медицинской пижаме с котятами подходит к креслу. — Мистер Веларион, посмотрите на меня. Как вы себя чувствуете? Люк осоловело моргает и пару раз открывает и закрывает рот, полный ваты и крови. — Где я? — невнятно спрашивает Люцерис и тут же порывается встать с кресла, игнорируя попытки медсестры усадить его. Эймонд быстро подходит ближе и давит ладонью на грудину, вынуждая откинуться обратно. — Ты в больнице. Тебе… Да сядь ты обратно, — Эймонду приходится опустить обе руки на плечи Люка, припечатывая того к креслу. — Мистер Веларион, ваш молодой человек приехал забрать вас, — успокаивает медсестра, пока Люк растерянно вертит головой из стороны в сторону. — Эй, — Эймонд щелкает пальцами у Люка перед лицом, тактично не говоря, что он ему еще и дядя. Ни к чему шокировать медперсонал их сомнительными семейными традициями. — Это я, Эймонд. — У меня есть парень? — искренне удивляется Люк и расплывается в счастливой улыбке. В любой другой ситуации выглядело бы очаровательно, но набитая ватой щека слегка портит впечатление. — Ва-ау, — и тянет, словно пробуя имя на вкус. — Эймо-онд. Нет, Эймонд, конечно, видел все эти ролики, где люди отходят от наркоза, — ему их сам Люк и показывал, хихикая и прикрывая рот рукой, — но у Люцериса что-то запущено. Своего отца Люк так и не догнал ни по росту, ни по габаритам, но он все-таки вполне здоровый парень, а не тощий подросток или худенькая девочка, чтобы его так штормило. — А это нормально? — Эймонд обеспокоенно поворачивается к врачу. — Вы не переборщили с наркозом? — Прошу прощения, молодой человек, — доктор выглядит уязвленным, — но такое часто бывает. Одна женщина, например, расстроилась, когда увидела своего мужа, и говорила, что в жизни бы замуж не вышла. «Ну да, мой хотя бы рад меня видеть», — усмехается Эймонд. Путь до машины превращается в какую-то извращенную полосу препятствий: сначала Люка старательно пытаются впихнуть в куртку, потом он долго машет врачам и медсестрам, спускается по лестнице, спотыкаясь о собственные ноги, и, честное слово, если бы Эймонд не вел его под руки, из стоматологии он бы сразу уехал в нейрохирургию с проломленным черепом. Эймонд теперь может смело подавать заявку на участие в дедовом любимом «Форт Боярде», он бы в одиночку собрал все восемь ключей. У машины Эймонд колеблется. Велик соблазн устроить Люка на заднем сидении, чтобы он не мешался в дороге, но от этой затеи приходится отказаться. Мало ли, что там взбредет в эту дурную вихрастую голову. — Давай, залезай, — Эймонд пытается усадить неспокойную тушу на пассажирское сиденье, но Люк отчаянно упирается. — Да пригнись ты… Черт! Ударился? — Наверное, — Люк беззаботно пожимает плечами и не перестает рассеяно улыбаться. — Дай пощупаю… Шишку набил? — Эймонд раздраженно хмурится и зарывается пальцами в мягкие волосы, ведет от лба к затылку. — Набил. — Ну не надо, — бормочет Люк, пытаясь сбросить чужие руки. — Больно? — Щекотно… Эймонд вздыхает. Ну вот за что ему это наказание. Может, он как-то сильно нагрешил в прошлой жизни? Эймонд возится с ремнем, перетягивается к замку через Люка, и тот хихикает. — У тебя волосы вкусно пахнут. Что это? — Это называется шампунь, — огрызается Эймонд и поправляет ремень. — Не давит? — Вроде нет. Пока Эймонд подкладывает Люцерису под шею подушку с белым дракончиком и устраивается на своем месте, Люк вертит головой, как в музее. — Это твоя машина? — неразборчиво шамкает Люк. — Это наша машина, — поправляет Эймонд. — А у нас есть музыка? Включи что-нибудь, — Люк неуклюже трогает его рукой за воротник черного кашемирового пальто. — Пожалуйста. Эймонд на несколько минут стопорится с выбором. Когда они с Люком купили машину, обмывать приобретение пришла вся семья, а после пары бутылок вина они совместными усилиями принялись составлять плейлист, хотя Эймонд с Люком заверяли, что с этим они справятся как-нибудь сами. Джо Дассен это точно от деда, Metallica это от Деймона, саундтреки к «Пиратам Карибского моря» и морские шанти от Корлиса, Уитни Хьюстон от мамы и Рейниры… Эймонд цепляется взглядом за подборку с говорящим названием «жесткий фонк и хардстайл». Наверняка дело рук Эйгона и Джейса. На мгновение он даже подумывает включить Люку его любимых Маneskin, но отказывается от этой идеи в пользу Ланы Дель Рей. Спасибо Хелейне, что добавила. — Так нормально? — Угу, — довольно мычит Люк и отворачивается в окно, но уже через пару минут прикрывает глаза руками. — Тебе плохо? — интересуется Эймонд. — Тебя тошнит? — не хватало, чтобы его вырвало, иначе салон мыть будет сам. — Нет, просто… мир вокруг такой быстрый. — Это не мир быстрый, это ты замедленный, — фыркает Эймонд и вцепляется пальцами в руль, когда их подрезает какой-то мужчина на черной «Хонде». — Что за урод, кто ему права дал вообще, — глубокомысленно заявляет Люцерис. — Самая умная мысль от тебя за сегодня, — хмыкает Эймонд. — Ты симпатичный, — внезапно говорит Люк заплетающимся языком. — Ты правда мой парень? Вот бы Люк сейчас удивился, если бы узнал, что Эймонд ему немного больше, чем просто парень. Эймонд решает оставить эту информацию хотя бы до дома, убеждая себя, что с Люком сейчас надо помягче, как с отцом, когда у него диагностировали диабет с атеросклерозом. — Да, правда. — А почему у тебя шрам на щеке? — спрашивает Люк. В этот момент у него на лице любопытство напополам с застенчивостью, детской такой, с наглецой. — Ты мне его оставил, — не может удержаться Эймонд — и тут же жалеет, потому что Люк вздрагивает и хлопает глазами. — Как? — В детстве, канцелярским ножом. Хорошо хоть, что глаз не задел, и на том спасибо. Люк виновато опускает глаза, прижимает руку к щеке со стороны вырванного зуба и шмыгает носом. — Прости, пожалуйста. — Ты уже извинялся, — это чистая правда, хотя Эймонду в детстве больше удовольствия доставили не извинения племянника, а то, какой нагоняй Люку устроила Рейнира. — И ты меня простил? — с надеждой спрашивает Люк и смотрит мутными глазами. — Уже давно. «Иначе бы мы не жили вместе». — Здорово, — радостно заявляет Люцерис и пытается поправить подушку у себя под шеей. Эймонд старательно смотрит на дорогу, время от времени поглядывая на соседнее сиденье, на случай, если Люк решит задремать. Вдруг он во сне приложится головой об окно. Но Люцерис, видимо, переходит в стадию возбуждения и оживляется. Лучше бы он спал, в таком виде транспортировать его было бы проще. — Слушай, — он наклоняется ближе, и Эймонд отпихивает его локтем. — Не мешай мне вести машину, если не хочешь, чтобы мы вместо дома поехали в травматологию. Люк обиженно откидывается на свое сидение. — Я хотел спросить… Почему ты не отрастишь волосы? Они красивые, — он тянется запустить пальцы в чужие пряди за ухом, и Эймонд раздраженно отводит его руку в сторону. Ему щекотно, когда Люк так делает. — Ты сам сказал мне подстричься. — Правда? — Люк задумчиво трогает пальцем нижнюю губу и оттягивает её, придавая лицу глуповатое выражение. — Да нет, я не мог такого сказать. Самое смешное, что Люк мог. Они тогда смотрели «Криминальное чтиво», и Люцерис заявил, что Эймонду бы подошло длинное каре, как у Умы Турман, только без челки. Эймонд полвечера азартно и затейливо выносил Люку мозг на тему «вот с Умой Турман и встречайся», а на следующее утро пошел и подстригся. — Я уже так привык, — Эймонд небрежно ведет плечом. В конце концов, за такой длиной проще ухаживать. — Ну ладно, — Люк расстроено поджимает губы и растекается по сиденью, расставляя ноги в стороны. Какое-то время он мычит в унисон с пением Ланы, отчаянно не попадая ни в одну ноту, и Эймонд надеется, что остаток пути они проведут без тупых разговоров. Надежда рассыпается на мелкие кусочки, когда Люк, собравшись с силами для очередного вопроса, пытается приподняться в кресле. — Раз ты мой парень, может, куда-нибудь сходим? — Ты немного не в том состоянии, тебе не кажется? — Эймонд дергает уголком губ. — Ну не сейчас… Можно на неделе как-нибудь. Я знаю один бар, там играют крутые каверы на Nine Inch Nails, — Люк изо всех сил старается правильно выговорить название группы, но вата и кровь во рту превращают его в адскую мешанину из булькающих звуков. Удивительно, Люк не помнил, что они встречаются, а вот про свой любимый бар не забыл. Человеческий мозг — забавная штука. Особенно у Люцериса. Стоит предложить это Эйгону в качестве темы для шуток на очередном стендапе, уж явно будет повеселее, чем его монологи про путешествие в рехаб. Эймонд притормаживает у обочины и тянется к бардачку за салфетками, чтобы вытереть тонкий подтек кровавой слюны у Люцериса на подбородке. — Соглашайся, — Люк пытается игриво улыбнуться, когда Эймонд задевает салфеткой уголок губ. — Тебе понравится. Эймонду там и так нравится, они были в этом баре раз двадцать — и каждый раз Люцерис пытался зажать Эймонда в машине, отказываясь потерпеть до дома. Один раз Эймонд все-таки поддался на его уговоры, они минут пятнадцать целовались на заднем сидении, как подростки, а потом Люк — ожидаемо — всё испортил, когда в порыве страсти навалился сверху и приложил Эймонда головой об дверную ручку. Они сначала ругались, а потом смеялись всю дорогу домой. Романтический настрой был разрушен, но вечер всё равно удался на славу. Эймонд вообще-то не против повторить. — Ну так что? — Люк склоняет голову дерганым, кокетливым движением. — Я подумаю, — отвечает Эймонд, снимая машину с ручника и выезжая на проезжую часть. Люцерис расплывается в довольной улыбке и кладет руку на чужое колено. Эймонд стискивает зубы. Дорога домой обещает быть долгой.