Мидл-Ривер, округ Балтимор, штат Мэриленд. 06:20
— Sadiques éhontés — девушка недоброжелательно смотрела в окно, пытаясь разглядеть в утреннем полумраке кнопку выключения сигнализации на ключах от машины, которая норовила разбудить весь дом. Лучи рассветного солнца только-только начинали касаться города, осторожно с каждым шагом прощупывая сонную землю. Они предрекали новый день. — Великолепное утро, — всё так же вслух пробубнила она, наконец разобравшись с сигнализацией. Взглянула на часы: 06:25. Не без раздражения отошла от окна, прошлась босая по комнате, включила свет. Мягкое тёплое свечение разлилось по спальне, слегка ослепив девушку. Удивительно как при жизни в одиночестве легко прививается привычка разговаривать с собой вслух. Если таковая имеется, следует быть внимательнее в компаниях иных людей, иначе могут принять за сумасшедшую. Сперва она направилась в ванную комнату, шагая к отчаянному решению в борьбе с сонливостью — ледяному душу. Радовало то, что сонный мозг недостаточно хорошо понял суть идеи и по достоинству оценил её яркой вспышкой осознания за секунду до того, как полилась холодная вода. Тело объяло неприятное чувство, и, когда удерживаться под струёй, не извиваясь, перестало получаться, рука тут же переключила воду на горячую. Контраст заставил кожу разгорячиться, покраснеть, но зато какое облегчение и наслаждение в эту минуту почувствовала девушка, наконец-то улыбнувшись новому дню. Кутаясь в полотенце и всё также ступая босой по плитке, она вынырнула из просторной душевой, обращая взгляд на запотевшее зеркало. Одним взмахом руки обнажила на нём своё отражение и всмотрелась в него, оценивая последствия минувших дней на своем лице. Темновато-голубые глаза внимательно изучали каждую деталь на лице, словно видели впервые: острые черты с вычерченными скулами хорошо подчёркивали красивый, приятный взору, но усталый вид. Помимо этого, кожа тоже сегодня была бледновата. Во всяком случае, так ей показалось, и она даже приложила к лицу руку, сопоставляя и оценивая цвета кожных покровов. В целом, сейчас в ней как никогда проглядывали аристократичные корни более поздней поры. Но, так или иначе, со всей своей красотой героиня вписывалась далеко не во все стандарты красоты. Откинув полотенце, она взглянула на собственное тело. Спорить с тем, что оно красивое и хорошо развито физически десятилетиями спорта, — было невозможно, но проступавшая худоба… Минувшие два года дали ей в полной мере понять, что такое астеническое телосложение, и что будет, если за ним не следить. Но больше всего её разочаровывал шрам изломанной формы на шёлковой коже, так отвратительно портящий всю картину. Он располагался на левом боку розоватой выпуклостью. Девушка провела по нему пальцем, тихо вздохнула и предпочла больше не обращать на него внимания. Взгляд упал на аккуратную, красивую грудь, плоский живот и изящный изгиб талии, спустился к подтянутым и крепким бёдрам, упругим ягодицам. Этот вид, пожалуй, радовал, но всё же… Выступающие кости и натянутая на них кожа вновь начинали тревожить. «С другой стороны, в тридцать три не каждая так хорошо выглядит, к чему все эти мысли?» Проходя на кухню и попутно кутаясь в длинный чёрный шёлковый халат, который, как-то незаметно для неё, самой стал чересчур большим, она открыла холодильник, любуясь на пустые полки. Лишь на двери стояла небрежно прикрытая пробкой бутылка великолепного «Chardonnay» — бессмертная классика белого вина. — Сходить в магазин. Не забыть сходить в магазин, — проговорила она сама себе, пытаясь настроить всё ещё шокированный мозг на новый день. — Не забыть. Благо кофе неизменно находился на нужной полке шкафа. Напевая давно, казалось бы, забытую мелодию, девушка, чуть пританцовывая, варила утренний кофе. Из ниоткуда появилась голодная чёрная кошка. Подняв мяукающее и неизменно ласковое, особенно на голодный желудок, животное, она мягко запела для неё: «Happy nation, living in a happy nation, Where the people understand, And dream of the perfect man. A situation leading to sweet salvation, For the people for the good, For mankind brotherhood.» Кошка прильнула к её плечу, словно в самом деле обнимая, и положила на него свою маленькую мордочку, мурлыча и тихо надеясь на то, что хозяйка в очень скором времени, закончив свои танцы, всё-таки наполнит миски с приятным звуком. Голос её, нежный и приятный, с парижским акцентом, скрыть который даже после нескольких лет жизни в штатах никак не удавалось, ласкал уши животного в той же степени, как и оно само ласкало уши хозяйки своим мягким мурлыканьем. Болезненным воспоминанием на плечи лёг вчерашний день, заставив замолчать, спустить кошку и в холодном жесте насыпать ей неприятно пахнущий корм, чтобы затем, вновь подойдя к плите и турке, начать восстанавливать его по кусочкам.Балтимор, штат Мэриленд. утро вчерашнего дня
Мрачный кабинет психиатра доктора Ганнибала Лектера обставлен в стиле «скандинавский модерн»: центральное место в помещении занимают письменный стол середины века оригинальной работы дизайнера Лейфа Якобсена, а также серые кожаные кресла бренда Urban Barn и стеклянные приставные столики, созданные французским дизайнером. У стен можно заметить камин, книжные шкафы и немногочисленные предметы искусства. Акцентное сочетание красного и белого выглядит поистине роскошно. Высокое окно украшено бело-красными занавесками в широкую полоску и дополнено рулонными шторами белого цвета. Часы приёма ещё не начаты. К тому же, сегодня выходит короткий день: на удивление в ежедневнике отмечено всего лишь две записи. Однако сейчас в своём офисе он находился по более личным делам. Перфекционизм доктора не позволял ему допускать задержек в бюрократических вопросах, а их, при частной практике, становилось много. От документации отвлёк звонок от агента Джека Кроуфорда. Не став медлить, Ганнибал оторвался от монотонной деятельности и ответил на вызов, попутно прокрутив чёрную перьевую ручку между пальцами, а затем, в каком-то автоматическом движении, переместив руку на раскрытые страницы ежедневника. Его внимание полностью сосредоточилось на словах Кроуфорда: тот разъяснял положение дел и вновь просил доктора Лектера сегодня присоединиться к группе в качестве консультирующего психиатра. То ли психиатра, то ли второго профайлера, то ли няньки Уилла Грэма. Впрочем, преступление было не его, и взглянуть на него было не то чтобы очень интересно, но что-то интригующее прозвучало во всей речи Джека, и Ганнибал пообещал вечером приехать на место, переговорить со свидетелем, по возможности осмотреть место преступления и дать свою оценку. Рука, отвлечённая от головы, в бессознательном порыве вырисовывала на бумаге свой эскиз, вырывая образ прямиком из самых глубин его сердца. Этот жест затрагивал самое дорогое, но вместе с тем и самое болезненное воспоминание. Окончив разговор, Лектер взглянул на лист и неодобрительно покачал головой, не без печали рассматривая на плотной бумаге прелестный и идеализированный образ. Это был профиль молодой женщины, нежно смотрящей куда-то вдаль с мягкой улыбкой на лице. Волнистые волосы, ровный аккуратный нос, тень под острой скулой, изгиб шеи и плеч… Смотря на это, Ганнибал укорял себя за то, что до сих пор испытывает такие чувства по отношению к прототипу той, что была теперь на бумаге. Два года он лелеял её образ в дворце памяти. Кажется, что помнил каждую черту, каждый возможный перелив голоса, каждое слово и жест; хотел сохранить к ней нежное и светлое, а не печальное чувство глубоко в душе. Она приходила в бессознательности: иногда во снах, иногда в такие моменты забытья, а иногда её образ просто всплывал в сознании от едва уловимого аромата, который когда-то перекликался с её образом. Ганнибал не мог перестать корить себя за её уход. Понимание причинно-следственной связи пришло быстро, и даже этот её, казалось бы, грубый жест разрыва оказался последним из тех благ, что она подарила ему, исходя из самых нежных чувств. Как мог он упустить, потерять? Это злило, но в подарки судьбы и чудеса доктор Лектер верить не привык, отчего просто искренне надеялся, что однажды придёт его собственная весна, и он простит себе все ошибки. Изучив рисунок ещё несколько секунд, он откинулся в кресле и прикрыл глаза, вспоминая их первую встречу и самое трепетное знакомство в его жизни.