Мне нужен Брагин!

Очередной телефонный звонок, и Брагин в очередной раз мчится спасать всех вокруг. На этот раз «всех» — это снова Павлова, которая впала в депрессию после неудачной операции. И хотя рядом врач Кривицкий, который явно в состоянии выписать ей успокоительное, на помощь снова зовут Олега. И он, конечно, сразу приезжает. А где он был в это время и удобно ли ему срываться, об этом ни Геннадий Ильич, ни тем более Ирина Алексеевна, даже не подумали. Зато заметила Марина. Заметила, но на сей раз мужу ничего не сказала. Прошло всего несколько дней, и снова звонок Кривицкого. На этот раз Павлова в истерике, а Гена даже не пытается ее успокоить, а просто набирает знакомый номер. Олег приезжает, успокаивает, корректирует лечение. А у самого в это время жена в больнице на сохранении, а дома маленькая дочь с няней. «Мне нужен Брагин» раз за разом звучит из уст Павловой, которая, оказавшись в инвалидной коляске, практически постоянно пребывает в состоянии стресса, злится на все и вся, истерит. Кривицкий и не пытается с этим справиться, лишь в очередной раз тянется к своему смартфону. — Брагин, а тебе не кажется, что это уже наглость? — в один прекрасный момент Нарочинская не выдерживает и высказывает всё мужу. — У тебя в конце концов семья, ребенок, жена беременна, а тебя срывают по каждой мелочи. Нужна врачебная помощь? Так Кривицкий сам врач. Дружеское участие? А Павлова разве нам подруга? Она даже не приятельница. Начальница, не более того. Да, оказалась в сложной ситуации, да не справляется. Но на тебя вываливать эти истерики зачем? У нее есть Кривицкий, есть сын, друзья, наверное, имеются. Ты причем тут? Олег слушал жену, не перебивая. Ему казалось, что он все делает правильно, но когда Марина начала раскладывать все по полочкам, засомневался в этом. — И скажи мне, пожалуйста, когда ты был между жизнью и смертью, Павлова помогала тебе, нам? А ведь ты тогда был в куда более страшном положении, чем она сейчас. Да, ей непросто, но ее жизни ничего не угрожает, в отличие от тебя тогда. И, знаешь, я тебе ни разу этого не говорила, но сейчас скажу. Где были все твои друзья в то время? Кто из них был рядом? И вообще, за все эти годы, когда хоть один из них помог в трудной ситуации? Что-то я такого не припомню. А вот твое увольнение в свое время, устроенное, кстати, Павловой, все не просто проглотили, а даже поддержали. И плевать на то, что тебя могли посадить! Разве не так? И это не единичный случай! Сколько раз они тебя словно не замечали, когда им было так выгодно? При этом ты всегда летишь к ним на помощь. К Павловой, Куликову, Лазареву, Хромову, Нине… — Мариш, вот насчёт Нины ты не права! — начал горячиться Брагин. — Она и моя, и твоя, кстати, подруга. И она всегда рядом. — Даже порой слишком, — пробормотала Нарочинская, уже не раз замечавшая взгляды, которые бросала на ее мужа их общая подруга. Совсем не дружеские. Но она бы может не стала придавать этому значение, если бы после расставания с Неклюдовым Дубровская не начала буквально виснуть на Брагине, постоянно обнимать его. Якобы чисто по-дружески, но все это Марину уже изрядно утомило. — Тебе не кажется, что Нины стало очень много в нашей жизни? Брагин не нашел, что ответить. Он все еще прекрасно помнил тот поцелуй с Дубровской, за который ему было очень стыдно. Да, он был мертвецки пьян, все вокруг было против него, жена хотела развестись, настроение хуже некуда. Но он прекрасно понимал, что это его абсолютно не оправдывает. В то же время твёрдо знал — это был минутный порыв, и в любом случае дальше поцелуя дело бы не зашло. Он слишком любил жену, и даже в самом страшном кошмаре не мог себе представить измену ей. Поэтому и в том полубессознательном состоянии сумел остановиться, отодвинуться от Нины, которая (он это прекрасно понимал и чувствовал) хотела продолжения. А он в тот же миг забыл ощущение ее губ под своими просто потому, что это была не Марина, не его девочка, которую он любил бесконечно долго и нежно целовать, ласкать, ощущать ее всю каждой клеточкой своего тела. — Ревнуешь? — Брагин хитро прищурился. — А вот ты знаешь, ревную, — ее ответ был неожиданным, ведь красавица Марина всегда была уверена в себе, да и прекрасно знала, как влияет на собственного мужа — после нескольких лет брака он все так же ловит минуту, чтобы остаться с ней наедине, затащить в укромный уголок, чтобы поцеловать, и не только. — Ревную, но знаю, что ты мне верен. Ты только мой, Брагин. — Конечно твой, и мне никто больше не нужен! — он обнял ее, нежно поцеловал в уголок губ. Перед его мысленным взором, как в калейдоскопе, пролетели все сложные ситуации, в которых он оказывался. А их было немало: авария, увольнение, угроза тюремного срока, операция на глаза, рак, неприятности на работе и многое многое другое. И каждый раз рядом с ним был только один человек — Нарочинская. Заботилась, поддерживала, помогала. Его жена, его любовь, его надега. — Я люблю тебя, родная моя! — он в очередной раз признавался в любви единственной женщине в своей жизни. Других не будет — он в этот был уверен.