борьба за справедливость.

Ночь была бессонной, одинокой и холодной; мгла впервые за долгое время пугала Сергея так сильно, вплоть до появления кошмаров или странных галлюцинаций, перемещающихся по помещению. Последний раз было нечто подобное, когда пришла новость о том, что Олег погиб. Тогда он не был рядом – как и сейчас. Его знобило не потому, что в кабинете было зверски холодно, а скорее потому, что холод был внутри него самого. Ему все всегда говорили – люди, книги, музыка: «Не делайте человека смыслом своей жизни – он уходит, разбивая вас». Но Сергей никогда бы не подумал, что Олег может уйти. Ему казалось, что после стольких лет, после стольких событий, они просто не могли расстаться – слишком уж многое их связывало. И вот он один. Видимо, для них этого было мало. Сергею ненавистно видеть всё в этом здании: каждый сантиметр содержит какое-то воспоминание. Стоит только открыть глаза, как они уже сами по себе закрываются от ощущения фантомной боли где-то в районе груди. Даже упоминание о его соцсети делает больно, потому что без Олега она вряд ли бы продержалась столько, сколько она держится в принципе. Разумовский множество раз задумывался о её закрытии. И теперь то слово, которое Сергей избрал для названия – «вместе» – в надежде, что тем самым он заставит людей думать о соцсети чаще, – отдаётся лишь глухим стуком в висках. Вместе. Они с Олегом больше не вместе. А ещё Сергей больше не вместе со своими мыслями. Они словно противоречат друг другу, бунтуют, сражаются между собой. Что-то в нём пытается обвинить Волкова: это же он бросил, не стал слушать его? Значит, Олег давно хотел расстаться с ним, не так ли? Тогда это объясняет абсолютно всё, каждую деталь его поведения и его слов. А другая сторона, наоборот, свернувшись в комочек, защищается от первой. Эта сторона любви к Олегу. Как бы то ни было, чувства никуда не делись, Сергей очень привязан к Волкову и любит его. До сих пор. И он уверен, что Олег тоже его любит. Всегда любил.

***

– Волк, ну ты удивлять умеешь, конечно. Я, скорее, поверил бы, что у тебя вырос второй язык. Олег на это лишь усмехается. Он не знает, зачем вдруг Игроку понадобилось поговорить с ним, но тот замечает подавленность товарища и интересуется, что же случилось. А Волков спокойно пересказал события их конфликта с Сергеем, умолчав, конечно же, о Чумном Докторе, представив себя сторонником революции. – Но всё же, язык у меня один, а это случилось, – Олег потирает переносицу, опираясь спиной на стену. – Не ожидал, если честно, что вы когда-нибудь расстанетесь. – Да я и сам… Волков выдохнул, не завершив фразы. Он мог остаться рядом с Сергеем, несмотря на те слова, которые он сказал по доле случая. Но решил, что это неправильно. Что им нужна пауза… Пауза или окончание? А может просто конец? Может, они выросли и теперь не могут быть вместе, а любовь – лишь отголоски подростковых чувств? – Чего замолчал-то? Ясно, у тебя трудный период. Не загибайся. Раздались гудки, обозначающие завершение телефонного звонка, но при этом Олег не убирал трубку от уха. Задумался, затормозил. Через пару минут осмыслил, что разговор окончен и медленно опустил телефон, убрав его в карман чёрной кожаной куртки. Оттуда же вытащил сигареты. Олег не был заядлым, зависимым курильщиком, который выходил каждые пять минут, чтобы «устроить себе перерыв». Для него сам процесс курения должен иметь какой-то важный повод, так сказать мотив. Последний раз он курил перед тем, как совершить убийство Гречкина. Теперь поводом стало расставание с Сергеем. Тут всё гораздо серьёзнее. Он открывает пачку, доставая сначала зажигалку, а затем одну сигарету. Неизменный и любимый бренд Волкова – Chapman. Особенно «Браун» с кофейным привкусом. Так возникало меньше подозрений, в особенности у Разумовского – эти сигареты банально не пахли табаком. Лишь слегка. Он поджигает одну и делает глубокую затяжку, ненадолго задерживая дым. Затем выдыхает, выпуская облако с ароматом кофе. И что теперь? Кажется, по его жизненному пространству, обыкновенно именуемому «судьбой», в которую Олег не верил, прошлось землетрясение, которое оставило немало трещин. Теперь какие-то дороги словно обрезало, а к другим можно было попасть только с помощью обхода. Представлять свою жизнь без Разумовского было сложно и достаточно странно: Сергей являлся её существенно важной частью. Картинки, возникавшие в голове, были словно вырваны из другого сюжета, не из будущего Волкова. Они выглядели то ли нелепо, то ли убого, то ли просто не укладывались в мыслях. Первую сигарету он потушил. Достал вторую. Поджёг. Сделал короткую затяжку, решив потянуть удовольствие. Олег вообще не ожидал подобного выступления от Сергея. Конечно он понимал, что даже после «смерти» Чумного Доктора, этот злодей как бы останется в их жизни и периодически будет возникать перед Разумовским. Но Волков не думал, что Сергей ослушается просьбы не покидать квартиру и принесётся сломя голову к казино, чтобы отговорить Олега от его злобных мыслишек. И не думал, что в понятии «отговорить» у Разумовского именно такие фразы. Жёсткие. И даже радикальные. Если бы Олег выбрал его вместо революции, то произошёл бы резонанс в обществе митингующих, и кто знает, какие идеи возникли бы в их головах. План нужно было довести до его конца. До «смерти» Чумного Доктора. Волкова порядком волновало, что они стояли именно там, неподалёку от взбунтовавшихся, и разговаривали, учитывая, что их могли увидеть десятки людей. А потому он и был немного резок и груб, даже агрессивен – из-за страха за Сергея. Потерять его было самым страшным кошмаром, который только мог случиться. Олег мельком взглянул на дорогу, которую было заметно сквозь небольшой проход между домами: по ней с невиданной скоростью пронеслись несколько чёрных фургонов с затонированными окнами, а спереди и сзади них – полицейские машины с визжащими сиренами. А вот и обещанная армия подоспела. Сейчас они найдут труп Чумного Доктора, потом Игорь его обязательно опознает – и кончилась героическая минутка славы героя. У Грома нет других вариантов, кроме как признать смерть злодея, потому что он толком ничего не слышал о нём и о его личности. А жить хочется. Сильно. Третья сигарета медленно тлела меж его пальцев, пока Олег вслушивался в отдалённый вой полицейских машин, звуки резкого торможения и перестрелок. Хлопки об металл, звон щитов, крики командиров, громко выкрикиваемые лозунги. Армии плевать, кто перед ней: дети или старики, женщины или мужчины, офисные планктоны или чиновники, русские или мексиканцы. Дан приказ стрелять – значит, стрелять. Олег и сам таким же был. Им нужно было фокусироваться на миссии, а не на эмоциях, иначе первое будет провалено. Эта мысль была заложена в голову каждому солдату, а потому убивать для Волкова ничего не значило: если надо – значит, надо. Без исключений. Конечно, если бы Олегу поручили пристрелить Сергея, то он пустил бы пулю в висок себе, а не ему. И Разумовский, кстати, единственное его слабое место. Больше его никто так не волновал. Волков выбрасывает окурок в урну, в которой уже покоятся два предыдущих, и уходит от своего пункта наблюдения. Он снимет номер в гостинице – всего на одну ночь – а затем приведёт в действие давний план. Если, конечно, Сергей не захочет вернуть всё обратно. Олег твёрдо решил для себя, что в Санкт-Петербурге он должен быть только для рядом с Разумовским. Если это не так, если условие не выполняется, то здесь Волков быть не должен. Не в этом городе. Он вернётся на службу. И плевать куда его отправят. А для этого ему нужно съездить в Монголию, где, вроде как, осталась его партнёрша с последней миссии в Сирии – Джессика Родригез. Именно туда, в столицу Монголии, Олег и купил билеты, между прочим за свои деньги. Он всё-таки ходил на несколько подработок, да и кое-что со служебной выплаты осталось. Он дал фору Сергею в одну ночь – вдруг его оставленный подарок и послание что-то изменят и он захочет прийти. И всё вернуть. Огни ночного города мелькают перед глазами: фонари, вывески, подсветка, костры, разведённые во славу Чумного Доктора. Санкт-Петербург, давно поглощенный своим собственным мраком, пытается компенсировать это колоссальным количеством света снаружи. Но ему ничто не поможет – тьма уже стучится, желая выбраться наружу и показать себя миру. Олег останавливается перед простой гостинец, смотря на самый верхний этаж. Где-то там его номер – наверняка оттуда виден весь кошмар бунтов и их подавления армией. Что ж, он не ошибся с гостиницей. Волков скрылся в здании.

***

– Сергей, к Вам посетитель. Голос Марго отдавался в висках тупой болью. Разумовский с усилием открыл глаза, потянувшись и прохрустев всеми костями. Он чувствовал себя кошмарно, не ощущая ни одного конца своего тела. Он снова спал в неудобном положении, от которого болело всё, что имело или не имело такого свойства. – Да что ж им всем надо от меня, – потряс головой Сергей. Он уселся на диване, чуть взъерошив волосы, чтобы они хоть выглядели хоть чуточку адекватно. Помотал головой, прогоняя все мысли. Прошли всего сутки, а он выглядел так же, как выглядел в свои студенческие годы. Усталый, словно побитый жизнью, Сергей уныло смотрит на дверь, ожидая, когда в проходе появится человек и потревожит его личное пространство. Заходит Игорь Гром, снимая свой нелепый картуз и чуть приподнимая его вверх в качестве приветствия. Разумовский кивает ему, натягивая кривое подобие улыбки. Ему сейчас вообще не до контактов с кем-либо. – Я это… Извиниться пришёл, – начал майор, смущённо почесав затылок. Видимо понял, что слегка потревожил Сергея. – Представь себе, Чумного Доктора нашли. – И кто же это? – равнодушным тоном спросил Разумовский. Это точно не Олег. Он бы не сдался полиции. Ни за что. Таких глупостей он не смог бы совершить. – Да так, молодой парень. Никита, кажется. Представляешь, как глупо подставился – ножом пырнули, – Гром постарался сдержать смешок, но, честно говоря, получилось у него ужасно. – Да уж, глупая смерть, – согласившись, фыркнул Сергей. – Ты уж прости, что на тебя напал тогда, да и Димка потом…, – начал было Игорь, а затем резко спохватился и тут же поправил себя, театрально кашлянув. – То есть, опер-уполномоченный Дмитрий Дубин ещё приходил, допрашивал недавно… Просто дело само запутанное такое, не понятно ни черта… – Да ладно, Игорь, у меня никаких претензий нет, – отмахнулся Разумовский, желая поскорее закончить этот диалог. – Понимаю уж, работа такая. – Да…, – согласился майор, подходя к столу, рассматривая его гладкую поверхность. Умный стол, так сказать. Только позавидовать осталось. Гром увидел лежащий на нём предмет и с любопытством взял одной рукой, покрутив на уровне глаз. Это была небольшая коробочка, о содержании которой догадаться было совсем не трудно – она буквально кричала об этом. Разумовский не обращал на него никакого внимания, безразлично разглядывая пол кабинета. Ему не было интересно, что там лежало в него на столе. Пока не было интересно. – Хотел было спросить, что ты нос повесил, – вдруг подал голос Гром, по-прежнему держа предмет в ладони. – Так, ради приличия хотя бы. А теперь сам догадался, – на губах майора промелькнула усмешка, а взгляд снова пробежался по предмету. – Ты так не расстраивайся, девушек-то много, повезёт ещё. Даже на меня нашлась, – последнее предложение Игорь произнёс с явным сарказмом. Сергей удивлённо нахмурился, думая, откуда у Грома появилась идея о том, что его девушка бросила. Он перевёл взгляд на майора и увидел предмет, зажатый у него в руке – футляр… с кольцом? Откуда он взялся? Неужели… Игорь, увидев на лице Разумовского столь неоднозначные эмоции, списал всё на разочарование. Девушка, видимо, достаточно сильно ему нравилась. Он убрал футляр на место, но к нему тут же подбежал сам Сергей, открывая его. Гром понял, что пришёл совсем не вовремя, поэтому поспешил скрыться, списав свой ранний отход на «служебные дела». Разумовскому на причину того, что Игорь покинул его кабинет, было всё равно. Он осторожно вертел в руках бархатный бордовый футляр с золотым кольцом внутри. На кольце была тёмная гравировка Vmeste – двусмысленно так. Оно красовалось посреди коробочки, заманчиво сияя, словно приглашая себя примерить. И Сергей делает это, дрожащими ладонями надевая кольцо на безымянный палец правой руки. Оно идеально смотрелось. Красивое. Символичное. Вроде простое, но при этом такое важное и необычное. В нём нет ничего особенного, однако Разумовскому всё сильнее хотелось плакать, смотря на него. Рядом с кольцом лежала маленькая записка, сложенная в несколько раз до своего нынешнего состояния. Сергей подбирает её, медленно разворачивая листок бумаги. Аккуратные мелкие буквы, старательно выведенные чёрной ручкой, складываются в слова и предложения. «Серёжа. Можно ли так называть тебя? Надеюсь, что да. Я искренне надеялся, что всё пройдёт иначе: красиво, элегантно и драматично. Но, увы, случилось совсем не так, и этот дар пришёл к тебе в неформальной обстановке после горьких событий. И без вручения. Если тебе хочется вернуть всё, что было между нами, то запоминай: 12 мая. Пулково. Рейс Санкт-Петербург – Улан-Батор, вылет в 16.00» Последние слова – информация о вылете – были выведены чуть крупнее, чем остальные, за счёт чего сильно бросались в глаза. Сергей долго держал записку в трясущихся от волнения ладонях, вновь и вновь пробегаясь взглядом по нескольким строчкам, словно они были написаны на другом языке. Двенадцатое мая наступало уже завтра. И Разумовский обязан быть там, с ним. Просто обязан. Нужно всё вернуть. Сергей перевёл взгляд на кольцо на своём пальце. Оно смотрелось непривычно ярко на бледных ладонях, но при этом довольно гармонично. Разумовский хмыкнул, рассматривая его со всех сторон. Завтра в четыре часа дня. Он будет там. Он будет с ним.

***

Олегу впервые было так трудно проснуться: тело ныло, словно не желая подниматься и упрашивая своего хозяина на пару часов грёз. Но Волков мотнул головой и поднялся, сразу же заправив постель – привычка. Мысли были только о Сергее. Как он отреагировал на находку? Придёт ли он сегодня? А может, его намерения были серьёзны и это и правда конец? Олег не знает, но в глубине души надеется, что увидит его ещё раз. Может и в последний раз, но увидит. Ещё рано. Всего восемь утра. До отъезда восемь часов. Что ему делать всё это время? Просто ждать? Невыносимо. Жизнь всегда состоит из ожиданий. Мы всё время ждём чего-то, на что-то надеемся, и неважно, это очередь в отделе МФЦ или неожиданный миллион рублей. Мы ждём. Иногда можем не дождаться: опоздать, потерять, упустить или просто махнуть рукой. Иногда это ожидание необходимо как глоток воздуха, а в других случаях это что-то совсем не существенное, но при этом важное. Ожидайте. Это слово же раздражает абсолютно каждого, верно? Даже если вы этого не показываете, вам всё равно не нравится отсчитывать секунды до заветного момента. И вы едва можете скрывать свою радость, когда он, наконец, наступает. Олег ждёт сразу две вещи: первая – момента отъезда, то есть чуть ближе к четырём часам, а вторая – прихода Сергея. Первая случится обязательно, – исключения бывают крайне редко – а вот насчёт второй имеются достаточно большие сомнения, терзающие мысли Волкова. Но что-то в глубине души подсказывало, – какое-то звериное чутьё – что он придёт. Потому что тоже этого хочет. Как и сам Олег.

***

Сергей нервно сидел за своим компьютерным креслом, ёрзая, словно на иголках. Минуты текли немыслимо долго, казалось, издеваясь над ним. Стрелка наручных часов со скоростью черепахи приближалась к отметке «3», а значит, что ему вот-вот нужно вызывать такси. Почему-то волнительно, как перед первым свиданием. Страшно. Разумовский делает глубокий вдох до боли в грудной клетке, пытаясь успокоить себя и тремор рук. А затем заходит в приложение для вызова такси, быстро набирая всё, что от него требуется. Он не смотрит на цену, не смотрит на время, которое потребуется для поездки – ему глубоко плевать. Лишь бы успеть. А это не от него зависит. Машина должна подъехать через пару минут. За это время Сергей жалеет, что надел костюм – душно было до невозможности. Воротник не давал ему дышать спокойно, поэтому он расстегнул пару верхних пуговиц, вызывая лифт. Кабина лифта тоже хранила огромное количество воспоминаний. Самое недавнее из них – поездка вместе с Игорем Громом: Чумным Доктором. Разумовский опирается на стену лифта, жадно вдыхая воздух. Волнение съедало его изнутри. Он мельком читает сообщение, текст которого появился на экране смартфона. Затем переводит взгляд на улицу, высматривая нужный автомобиль. Сергей садится на заднее сидение машины, слушая звон в своих ушах. Водитель без лишних слов нажал на педаль газа, направляясь к аэропорту. Но через пару минут молодой человек всё-таки нарушил тишину, как бы предупреждая своего пассажира. – Понимаете, по всему городу митинги, а поэтому весь центр стоит… Дорога может потребовать времени. Сергей кивнул, смотря в спинку переднего пассажирского сидения. Он просто надеялся, что не опоздает. Сильно надеялся.

***

15:44 Олег стоит у стены аэропорта, докуривая очередную сигарету. Он всё ещё ждёт его. Не напрасно ли это? Может он вообще не спешит? «Заканчивается посадка на рейс EA-301 Санкт-Петербург – Улан-Батор. Опаздывающие пассажиры, пожалуйста, немедленно пройдите на посадку выход D03. This is a final boarding call for the flight EA-301 Saint-Petersburg – Ulaganbaatar. All remaining passengers please proceed immediately to boarding at gate D03.» Олега слегка раздражал механический голос, озвучивающий эти сообщения. Он ждал до последнего. Наверняка его уже не пустят на рейс, и он останется в Санкт-Петербурге. Дождался? Над тобой снова посмеялась жизнь, Олеж. Нет, он не придёт. Нет смысла ждать чего-то дальше. Нужно уезжать. Прямо сейчас. Он разворачивается к входу в здание аэропорта, мерно шагая к необходимой ему стойке. Но дойти он не успевает – его останавливает хриплый крик. – Олег! Волков круто разворачивается и едва успевает словить налетевшего на него Сергея, который, громко и часто дыша, смотрел на него беспокойными глазами. Он был в своём костюме, в том, в каком был и в казино, кажется, вечность назад. Олег непонимающе хлопает ресницами, потому что реальность не сошлась с его ожиданиями. Волков охлаждает разум чуть быстрее, бережно хватая Сергея под локоть, и отводит подальше, к месту, где он до этого стоял сам и ждал его. Разумовский часто моргает, словно не может понять, реален ли Олег. – Ты всё-таки приехал, – выдохнул Волков, закрыв глаза. – А я собирался… – Олег, послушай меня, – взмолился Сергей, хватая его за грудки. Тот даже не моргнул, доверчиво смотря Разумовскому в глаза. – Мне жаль, что этот момент, который должен быть красивым и трогательным, чтобы навсегда остаться в памяти, проходит так, словно это что-то обычное. Но я не могу сейчас что-то поменять, а сделать это жизненно необходимо. Волков замечает на его правой руке кольцо, которое он ему оставил, и довольно ухмыляется. Неужели это было не зря? Но стоит ли им действительно возвращаться в эти отношения? Сергей дрожащими руками вытаскивает из кармана футляр, только чёрный и матовый, в отличие от первого, и раскрывает его, переводя взгляд на глаза Олега. Тот с интересом рассматривает другое кольцо, с тёмной каёмкой, покоящееся на белой подушечке. – Я согласен. Извини, что без колена и без шампанского. Нам условия не позволяют. И за кольцо извини. Выбор за несколько часов был ничтожно мал. Волков достаёт украшение из футляра и надевает на свой безымянный палец правой руки. Недолго любуется, а затем переплетает их ладони так, чтобы было видно кольца. – Мне и так нравится. Прям по-нашему, – ответил на это Олег, притягивая Сергея чуть ближе. – Экстравагантно. Я тоже согласен. – Ты… Ты только не уезжай, пожалуйста, – прохрипел Разумовский, сильно сжимая его руку. – Было бы куда. Мой самолёт уже в небе, – хмыкнул Олег, смотря наверх. – Теперь мне никуда от тебя не сбежать. Сергей на это лишь шумно выдохнул, улыбнувшись, и уткнулся ему в плечо, вдыхая его запах. Затем через пару секунд отстранился, заглядывая в карие глаза Волкова. – Сколько чашек кофе ты выпил? Ощущение, что ты искупался в нём, – нахмурился Разумовский. – Это неважно, – довольно усмехнулся Олег, осознав, что запах табака Сергей либо упустил, либо проигнорировал. – Поехали отсюда. – Хочешь устроить нормальное предложение? Как у всех, – предложил Разумовский, направляясь к поджидавшему их таксисту. – Нет. У нас оно особенное. Драматичное. – Никогда больше не смей так поступать со мной, – прошептал Сергей, наклоняя голову к его плечу. – Не посмею, Серёж.