Время (роман)

Весь путь до аэропорта Бенджамин и Ким хранили молчание, даже не обмениваясь сигналами. Их с очень большим трудом можно было перехватить и с ещё большим — дешифровать, однако подвергать интересы РНЛ такой опасности Бенджамин не хотел. Слишком важная информация обсуждалась несколько минут назад. Будь она известна Синоду или Корпоратам сейчас, стычка в Руре показалась бы не просто меньшим из зол, а всего лишь неудачным выступлением на школьном фестивале. После прибытия в Хабаровск замминистра передвигался исключительно на транспорте Новозаветных и в сопровождении их охраны. Описывать эту охрану сейчас слишком преждевременно, тем не менее стоит сказать, что их физиономии не источали ничего кроме холодной токсичной маскулинности, будто бы это как-то должно было влиять на синтов. Когда делегация только прибыла в Хабаровск и спускалась по трапу, Бенджамин, первый завидев серьёзные мины дуболомов, негромко сказал Киму «Добряки…», протягивая последний слог. Ким легонько улыбнулся, кончики его губ на пару секунд застыли высокомерной ухмылкой. — Ким, ты знаешь, когда молчать, — полуобернувшись в сторону помощника, отрезал Бенджамин. Взгляд его был по-настоящему серьёзен, в нём не было натренированной вымученности, как у охраны Новозаветных. — Да, сэр, — Ким едва кивнул головой и утвердительно медленно моргнул. Ким практически сдержал обещание. Обсуждение произошедшего в Хабаровске и в Руре они начали уже в полёте. Получив разрешение на вхождение в воздушное пространство Империи и Экономической Конфедерации (власти РНЛ передвигались на сверхзвуковых военных истребителях), они вылетели на экстренную встречу с Корпоратами в Париж. На формирование позиции у делегации РНЛ есть 30 минут, следовательно, Бенджамину можно не торопиться. Дипломат и его помощник сели в большие кожаные бежевого цвета кресла друг напротив друга. Ким внимательно смотрел на своего сюзерена, по крайней мере, он воспринимал Бенджамина таковым в силу обстоятельств. Бенджамин же рассеянно смотрел в иллюминатор: он с полминуты прожигал взглядом то мягкие белоснежные облака, то двигатели истребителя, то всматривался в крошечные кварталы городов, которые, попробуй он, можно было бы прихлопнуть ладонью. Затем взгляд замминистра резко стал сосредоточенным, он посмотрел в глаза Киму и спросил: — Какие у тебя мысли относительно прошедших переговоров? — Бенджамин, как и всегда, начал интервью после переговоров коронным вопросом. — Я думаю, они всё поняли, — уверенно и рассудительно начал Ким. Его лоб и азиатского разреза глаза очень мило выражали методичную работу ума. Спустя мгновение его глаза засияли, улыбаясь морщинками по краям, морщины на лбу разгладились, лицо украсила искренняя улыбка. — Этот отец Сергий идиот, конечно, — после этих слов радость, застывшая на лице, тут же начала сдуваться подобно баллону дирижабля, — но не зря же он запросил перерыв. Думаю, Филарет ему всё популярно объяснил. Бенджамин, внимательно его слушавший, едва заметно улыбнулся и ухмыльнулся. Начав перед беседой с Кимом прожигать взглядом небеса, во время беседы он то и дело продолжал сверлить взглядом всё, что попадётся на глаза: пол, столик, разделявший его и помощника, подлокотники кресел, потолок. Но только не Кима: уж слишком жалко было давить на верного помощника тяжёлым взглядом. Они пересекались взорами, только когда Бенджамин начинал что-либо говорить Киму. — Слишком расплывчато, Ким. Что они должны были понять? Президиум не будет читать отчёт, сотканный из междустрочного пространства. — Прошу прощения, сэр, — совершенно спокойно продолжил Ким. Эти промежуточные экзамены на дипломата не были для него чем-то новым, — полагаю, Филарет прекрасно понимает, что порты нам нужны в военных целях, поэтому они выдвинули свои условия, пусть и бессмысленные. — Бессмысленные? — Бенджамин уставился на Кима. Тот ненадолго растерялся, после чего вкрадчиво продолжил: — Бессмысленны эти условия лишь потому, что они никак не помешают нашей подготовке… — Ким, — нарочито протянул Бенджамин. Его взгляд стал уставшим и менее серьёзным. — Ким, Республика не всегда будет предоставлять нам карт-бланш. К тому же в переговорах могут участвовать не китайские болванчики, а настоящие акулы, которые сочтут за честь сожрать тебя с потрохами. Мы летим к одним из них. Учти это, — Бенджамин сделал паузу, Ким понимающе кивнул. Замминистра продолжил: — Впрочем, я тебя понял. С нашими задачами мы справились вполне приемлемо, — Бенджамин опять лукаво улыбнулся и продолжил с новой силой сверлить взглядом облака. — Мы? — удивлённо спросил Ким. — Да, мы, — не отрывая взгляда от облаков, продолжал улыбаться Бенджамин. — В списке делегатов есть кто-то ещё? На борту на несколько минут повисла тишина. — Как только мы зашли на борт, я отправил тебе сообщение от Президиума. Твоя позиция? — резко прервал молчание Бенджамин. — Пока ничего не понимаю. В отчёте Министерства военной политики сказано, что была отражена атака. Какая атака? — Ким развёл руками, лицо полно непонимания. — Кто в здравом уме будет атаковать квартал девиантов? — Пошла мысль, но не туда. Следователи изъяли оружие, на нём есть кожно-жировые следы противника, на противоположном берегу Рура — гора трупов. Эксперты Корпоратов изучают тела, но для нас их заключения не должны быть сюрпризом, — бодро начал Бенджамин. — Следовательно, нападение имело место. Это наш главный аргумент. Девианты, участвовавшие в отражении нападения, были вооружены… — замминистра начал энергично вращать правой кистью, выпытывая ответ у помощника. — Копьями, — подхватил Ким. — И что? — А то, Ким, что наша задача теперь — объяснить, что граждане Экономической Конфедерации приняли мученическую смерть не просто так. Ким задумался. Он принял слова замминистра о совместном успехе в Хабаровске слишком близко к сердцу. «Наша задача, — думал помощник. — Не думаю, что помог и могу чем-то помочь, но всё равно приятно». Приступ мыслительной активности был дружелюбно прерван Бенджамином. — Не переживай, — начал замминистра. — Позицию я уже подготовил, твоя задача — мотать на ус. Ты помогаешь мне в перспективе. — Благодарю вас, сэр. Полагаю, вы меня переоцениваете, — смущённо проговорил Ким. — Это не так. Меня больше интересует, закончишь ты свои рассуждения насчёт ситуации в Руре или нет. Тебя пока слишком легко сбить с толку. — Простите, — выпали Ким. Быстро собравшись, он продолжил: — Принимая во внимание ваши слова… — Формируя мнение Республики, ты тоже будешь принимать во внимание слова другой стороны? Ким, — то ли в шутку, то ли всерьёз спросил Бенджамин, с наигранным разочарованием под конец растягивая имя помощника. — Итак. Исходя из информации, полученной от Президиума, для нас важнейшим является: во-первых, доказывание вооружённого нападения на Республику, во-вторых, соразмерность ответа Республики на нападение, — уверенно изложил позицию Ким. — Вот это мне уже больше нравится. Только безгрешных не бывает. Не уверен, что мы найдём сколь-нибудь убедительные доказательства соразмерности, поэтому необходимо понимать, на какие уступки придётся пойти, если потребуется, — повеселевший Бенджамин без тени менторства осёк помощника, после чего начал излагать позицию Республики. — Мы вошли в воздушное пространство Экономической Конфедерации, — в отсеке делегации раздался приятный полуметаллический баритон бортового компьютера, — посадка состоится через 2 минуты 45 секунд. — У меня нехорошее предчувствие, сэр, — осторожно начал Ким. — Простите мне мои слова, не хочу разрушить ваш боевой настрой. — Всё в порядке, Ким, — искренне начал Бенджамин. — Дипломат без плохого предчувствия — плохой дипломат. На самом деле порядка в последних событиях несмотря на все попытки Бенджамин отчаянно не видел. Даже если он и перетасовал колоду карт в интересах Республики, сжечь всю колоду могла Министр обороны Экономической Конфедерации — Изабелла Уинтерз, которая была обязана участвовать в переговорах. Она (или он, или оно; даже синтетик Бенджамин, для которого пол был условностью, пока ещё не решил) была женщиной, совершившей переход из мужчины в женщину с помощью хирургического вмешательства. Эта «женственность» поддерживалась гормональной терапией, невнятными представлениями Изабеллы (до перехода — Федерико) о женской гендерной социализации и натужными толерантыми взглядами коллег и подчинённых, для которых личные права и свободы других были не пустым звуком. Однако чем больше неоднозначности было в поведении и приказах Изабеллы, тем с большей ненавистью и омерзением в глазах других она сталкивалась. В публичном пространстве Бенджамин Грей вполне уважительно обращался к ней, по его речи было понятно, что разговаривает он с женщиной. Тем не менее, вне залов совещаний, холлов для пресс-конференций и переговорных для Бенджамина Изабелла Уинтерз из министрессы обороны превращалась в «придурка в юбке». Слава богу, у трапа делегацию встречали рядовые сотрудники Министерства иностранных дел Конфедерации, которые препроводили Бенджамина и Кима в автомобили, направившиеся затем в Версаль. Изабелла и другие члены делегации Корпоратов ждали их в помещении, выделенном французской префектурой для переговоров. Через двадцать минут Бенджамин и Ким были на месте. Быстро поднимавшиеся по ступенькам, они практически не обращали внимания на внутреннее убранство дворца. В голове Бенджамина пронеслась мысль, что люди имеют совершенно превратные представления о своих богатстве, красоте и вечности культуры. Зайдя в помещение для переговоров, они поприветствовали присутствующих поклоном и заняли выделенные для них места. — Благодарим вас за столь оперативную реакцию на наш запрос, — начал здоровенный, тучный, с короткой полуседой стрижкой мужчина лет сорока пяти, в его голосе чувствовались искренние благодарность и спокойствие. К Бенджамину первым обратился Грегори Фольк, тоже заместитель министра, однако чужого министерства иностранных дел, — надеюсь, все присутствующие понимают, по какой причине данные переговоры проводятся в очном формате. — Господин Фольк, не стоит. Прибыть сюда так быстро в наших же интересах, — молниеносно начал умасливать оппонента Бенджамин. — Мы выражаем искреннюю озабоченность относительно произошедшего сегодня ночью инцидента в Руре и желаем услышать позицию Конфедерации по этому поводу. — Что ж, нам есть, что сказать, — начала Изабелла Уинтерз. — Несколько часов назад патрульная служба французской префектуры получила сообщение от местных жителей об обнаружении горы трупов наших граждан на берегу Рура. Очевидцы сообщали, что видели перелетающих реку синтов. Ким, ставший практически невидимым по причине абсолютного своего молчания, то и дело, подобно изголодавшемуся зверю, кидал взгляды на каждого участника переговоров. — Помимо само собой напрашивающейся претензии относительно незаконного пересечения синтетиками границы, мы хотели бы выразить возмущение — за что были убиты граждане Конфедерации? — продолжила Изабелла. — Мисс Изабелла, прошу… — Грегори Фольк холодно попытался пресечь отповедь министрессы. — Господин Фольк, всё в порядке. Претензии госпожи Уинтерз вполне обоснованны, позвольте пояснить, — в намечавшийся конфликт вклинился Бенджамин. — Республика выражает искренние соболезнования семьям погибших и готова компенсировать причинённый вред как частным лицам, так и бюджету Конфедерации, если потребуется. — Естественно, компенсируете, — по выражению лиц присутствующих было очевидно, что инициативу со стороны Корпоратов перехватила Изабелла Уинтерз. Господин Фольк не прекращал попыток остановить её, но попытки эти становились всё слабее и слабее: переговоры явно пошли не по плану. — Мы абсолютно не понимаем кровожадности ваших граждан, — она сделала особый тошнотворный акцент на последнем слове, — у некоторых были отсечены конечности. Вы считаете это адекватной реакцией на незаконное пересечение границы? — Госпожа Уинтерз, на данный момент мы не можем сказать, что вызвало подобную агрессию. Сейчас на месте происшествия работают наши специалисты из Центрального следственного управления Республики. — Очень надеюсь, что ваши специалисты, — Изабелла произнесла слово «специалисты» с той же тошнотворной интонацией, — ускорятся, иначе на противоположном берегу они увидят, как начинаются внеплановые комплексные военные учения Экономической Конфедерации, — отрезала госпожа Уинтерз. Господин Фольк пристально посмотрел в глаза Бенджамину, их взгляды говорили друг другу «Почва уходит у нас из под ног, нужно срочно что-то делать!» Затем Бенджамин на пару секунд повернулся к Киму и послал ему сигнал: — Ну, я же говорил, что он придурок…