***
Чонгук ждал их по-прежнему в столовой, только со своего стула пересел на небольшой диванчик у окна. Он задумчиво смотрел в это окно, развернувшись полубоком, и не сразу в своей задумчивости заметил стоящего в дверях своего альфу. Хосок и Тэхён пошли на кухню за фруктами, а Намджун замер, когда увидел бледный тонкий профиль своего мальчика, который медленно водил пальцем по губам, о чём-то, как всегда, напряжённо думая. О, эта привычка... Она пленяла Намджуна, как и всё в Чонгуке. Она не делала его похожим на маленького изнеженного омежку, нет. Он всегда при этом хмурился и губы его поджимались, но всё равно Джун был готов многое отдать, чтобы в такие вот минуты задумчивости Гука стать его пальцем и касаться этих плотных, чуть выпяченных губ. Намджун неслышно подошёл к омеге и присел рядом с ним со спины. Чонгук дрогнул, но тут же улыбнулся ему, проворачиваясь. — Что Тэ? — тихо спросил он. — Ты что-то о них знаешь? — так же негромко отозвался Намджун. — Они что-то там хотят нам сказать. — Я... — Чонгук вдруг зарумянился и опустил глаза, а Намджун, нахмурившись, подсел ближе и ухватив омегу за плечи, подтянул к себе, настойчиво заглядывая ему в лицо. — Гуки? — Ну, что — Гуки? — недовольно пробормотал Чонгук. — Я не уверен... И теперь вообще не совсем понимаю, что им делать, но... — О, нет! — Намджун обречённо выдохнул и прикрыл глаза. — Только не говори, что эти двое на Чеджу мне... — Он туго сглотнул. — ...племянника заделали? — Не-е-ет! — удивлённо протянул Чонгук, засмеялся и вдруг обнял Намджуна, а потом упёрся подбородком ему в плечо. — Не бойся, — прошептал он, — они не настолько тупые. Тэ учится, у Хоби только-только бизнес пошёл в гору, так он ещё и курса не закончил, так что нет, дядей тебе не скоро быть. — Но тогда... — растерянно проговорил Намджун и прижал к себе Чонгука крепче. — Гуки... Пообещай мне, что что бы ни случилось, ты не станешь ничего для себя решать без меня. Обещаешь? — Я уже клялся тебе в этом, — недовольно пробухтел Чонгук, дыша ему в ухо. — Зачем я ещё раз буду повторяться? Мы договорились, ты мне не доверяешь, что ли? — Я боюсь, — откровенно признался Намджун. — Всё словно ускользает из рук, всё, что раньше было так понятно и казалось постоянным, — теряется. Понимаешь? Он потёрся щекой о висок Чонгука, а потом уткнулся носом в его шею. Там пахло теплом и шоколадом... Намджун закрыл на несколько мгновений глаза и попытался понять, что чувствует. Тревога на сердце была всё та же, да и тяжесть никуда не делась, но здесь, сейчас, с Чонгуком, он вдруг на самом деле поверил, что они смогут с этим со всем справиться. И, кажется, теперь он был готов принять помощь в этом деле и от Чонгука, и от тех двоих, что сейчас о чём-то сердито переговаривались на кухне, нарезая фрукты. — Но нас ты не потеряешь, — тихо сказал ему Чонгук. Его руки стали оглаживать Намджуновы плечи, и те невольно поддались, расслабились, а в сердце альфы поднялась волна нежной благодарности к этому омеге, который просто — был рядом. И этим помогал. — Да, да, — отозвался Намджун, — на самом-то деле у меня есть решение, неплохое, но теперь не уверен, что оно актуально. — Я не знаю, что делать со всей этой хренью, что не мы и мы наворотили, правда, но знаю, что буду рядом, что бы вы ни решили, — прошептал ему Чонгук и мягко поцеловал его в щёку. Нежно и как-то... доверчиво до ужаса. — Рядом с тобой, хён, обещаю. И в этот момент в столовую вошли Тэхён с бутылками соджу и сока и Хоби с огромным блюдом фруктов. — Надо выпить, — провозгласил Хоби. — Такое дело надо обмыть, и только потом обмозговать. — Какое дело? — приподнял бровь Намджун. Хосок поставил блюдо на стол, выдохнул и посмотрел на Тэхёна. Тот ему кивнул, и он негромко, но чётко произнёс: — Мы с Тэхёном расписались на Чеджу. Официально. Он полез в карман и достал из него небольшую коробочку, вынул из неё два узких золотых кольца и быстро надело одно себе на палец, а второе на палец Тэхёну, который шагнул к нему и обнял его в ответ, когда Хосок, "окольцевав" его, потянул его к себе. И только после этого они оба решились посмотреть на оглушённого Намджуна, который медленно моргал и переводил взгляд с одного парня на другого, пытаясь понять, что только что услышал и... увидел. Чонгук у него в руках тоже замер, и только его ладонь, что была на спине Намджуна, быстро обхватила ремень альфы, словно он пытался Намджуна удержать. Глаза у Тэхёна были огромными и тревожными, Хосок смотрел прямо и пристально, он тоже был напряжён. Казалось, он ловит каждый вздох Намджуна, чтобы поймать миг, когда надо будет прятать своего омегу за спину и — сражаться. То есть оценивал он обстановку адекватно. — Как это... — выговорил, наконец, Намджун. — Совсем что ли... расписались? То есть... Как это? За... Зачем? И он почувствовал, как мягко дрогнул в его объятиях Чонгук, а потом как мягко заскользили губы омеги по его шее и раковине уха. — Джуни, — прошелестел его шёпот, — слышишь? Тише... Не надо так.. Давай послушаем, ладно? Намджун невольно расслабил руки и выдохнул, и только тут понял, как душно стало в столовой от его феромонов, оглушающе сильных, властных и злобных. Он невольно сосредоточил взгляд на Тэхёне и увидел, что тот стоит бледный, а когда перевёл глаза на Хоби, то уловил, как юркой струйкой сбежал по его виску пот. Но младший альфа не дрогнул, не прогнулся, даже шага назад не сделал, лишь подался вперёд, прикрывая от медленно звереющего старшего своего омегу. Намджун встряхнулся и быстро отвернулся, а потом, словно на автомате, нырнул носом в шею Чонгука, и, блаженно задышав, прикрыл глаза. Мягкий шоколад был тёплым и ласковым, он успокаивал, улещивал... обещал. — Хён, — позвал его Тэхён, — хён, прошу... Выслушай нас. Я хочу, чтобы ты понял, что это — моё решение, настоящее, большое решение, а не просто... каприз. Ты же... — Ты беременный? — глухо прорычал Намджун, не поднимая головы от плеча Чонгука, который, словно прикрывая его от чего-то опасного, поглаживал его по макушке. — Нет! — хором возмутились Хосок и Тэхён. — Почему сразу беременный! — оскорблённо взвился голос Тэхёна. — Почему как только омега выходит замуж, так сразу... — Потому что — а зачем тогда выходить замуж омеге на первом курсе? — хрипло отозвался Намджун. Он мягко отстранился от Чонгука, легко мазнул губами в знак благодарности по его виску и развернулся ко всё ещё стоящим парням. — Зачем?! Он сверлил взглядом Хосока, который был по-прежнему бледен, но ноздри у него раздувались от гнева, а глаза горели уверенностью. Однако ответить ему Хосок не успел. — Потому что я так захотел! — с вызовом сказал Тэхён, и Намджун тут же перевёл взгляд на него. — Я! И помни... Помни, что это было моё решение! — Помнить? — прищурился Намджун. — Помнить для чего? — Я расскажу, — тихо и словно отрешённо сказал вдруг Хосок. — Прошу, Намджун-ши, хён... Прошу тебя. Давай выпьем — и я всё объясню. Намджун поднялся и усмехнулся недобро. — Ну, давай выпьем. В прошлый раз неплохо поговорили, выпивши-то. Так что почему нет, верно?***
— Подожди. — Намджун моргнул и невольно потряс головой. — Что родители твои хотели? — Ты ведь всё понял, — нетерпеливо, отчаянно взмахнув рукой, вступил Тэхён. — Не лезь, Тэ! Ты уже влез по самое не могу! — рыкнул Намджун, бычась на исподлобья глядящего на него Хосока, которого отделял от старшего альфы стол... к счастью. — Не рычи на меня! — ломко и зло отозвался Тэхён. — Я говорил тебе!.. — Тэтэ, прошу, — не глядя на него, тихо и чётко проговорил Хосок и положил свою руку на его нервно подрагивающие на столе пальцы. — Не надо. Они приказали мне немедленно перевестись в Сеульский национальный, вернуться и в срочном порядке найти подход к Ким Тэхёну, сыну директора "Technologies of cooperation", омеге. Завести с ним отношения и... — Он снова, как и в первый раз, когда произносил это, на мгновение умолк, словно собираясь с силами, а потом закончил: — ...и сделать его своим женихом. Во всех смыслах этого слова. Намджун вдруг остро почувствовал, что Чонгук, который сидел рядом с ним, подрагивает всем телом. А значит, его собственное альфье эго вылезло непрошенным и он опять фонил ароматом. Да, он был взбешён и растерян до крайности, и это было понятно, но куда, сука, делось его фирменное умение держать под контролем своё нутро?! Он с силой сжал кулаки и прикрыл глаза, успокаивая дыхание и стараясь привести в норму феромоновый фон. В столовой на несколько минут наступила тишина. Намджун понимал, что все смотрят только на него, все ждут его реакции, а та, на которую он был сейчас способен, была совсем никуда не годной. Так. Надо просто постараться всё разъяснить. Не может же быть, чтобы было всё так, как кажется сейчас. — Значит, — негромко начал он, — тебе приказали, и ты послушно кинулся исполнять это, захомутал моего брата, а потом внезапно влюбился в... — Нет! Какого хрена! — резко оборвал его Хосок, и в его ликёре зазвучала острая миндальная горечь, ядом схватившая Намджуна за горло. Явно было, что младший нападает, хотя и, видимо, не совсем осознанно. И тут же мягкая кисловатая вишня лёгкой струёй перевила ликёрный аромат. — Хоби, — услышал Намджун тревожный голос Тэхёна, — нет. Не надо. — Вот именно, не надо, Хоби! — медленно и зло выговорил Намджун, не открывая глаз и стараясь не закашлять от першения в горле. — И вообще, это моя реплика, так что да: какого хрена, Хоби? Перевыполнил план — и затащил его не только в постель, но и... — Я уже говорил. То есть... пытался сказать! Я отказался, — сквозь зубы процедил Хосок. — Отказался и разорвал все связи с родителями. Полгода не разговаривал с ними. А потом был тот самый созвон с Чонгуком. И я увидел Тэхёна. Не сразу даже и понял, что это — тот самый омега. Хотя его фото видел уже, конечно, и Инсту... листал. И он мне понравился, тогда уже понравился, но я не мог... Не мог, ясно?! Голос его стал глуше, и Намджун открыл глаза. Тэхён стоял рядом с Хосоком и обнимал его, уткнув его голову себе под грудь. Глаза Тэхёна были направлены на Намджуна, и в них читалась боль и мольба. А губы вдруг шевельнулись в беззвучном "пожалуйста!" А что — пожалуйста? Вот — что? Верить ему? Почему? Почему Тэхён так безоговорочно верит ему — этому альфе, который на самом деле может оказаться... — Нет, хён, нет! — вдруг услышал он над ухом тихий, но твёрдый голос. И рука Чонгука сжала ему локоть, а потом тепло склонившегося к нему омеги овеяло ему щёку. Он не повернулся к юноше, но сердце его забилось звучнее. Чонгук... Он ведь его брат!.. — Мой Хоби не такой, слышишь? Я верю ему, хён, верю! Он совсем не похож на них, он... другой! — Какой? — почти беззвучно спросил Намджун, перехватывая ладонь Чонгука и сжимая её, словно ища у него поддержки. — Какой? Хосок отстранился от Тэхёна и развернулся к Намджуну, впиваясь взглядом в его лицо. — Я ни в чём не смогу сейчас тебя убедить, хён, — проговорил он, а потом его губы предательски дрогнули, но он стиснул пальцы в кулаки и чуть пристукнул ими по столу. — Но мне всё равно! Я люблю этого омегу, я провёл с ним его течку и взял его замуж. Всё. Это было честно. И метку ему я поставил только после регистрации! Намджун едва слышно выматерился и откинулся на спинку стула. Метка. Собственно — всё. Теперь отнимать Тэхёна у Хоби себе дороже. Конечно, метка. Вот, почему их запахи настолько гармоничны, настолько неразделимы, когда они радостны, вот, почему они могут сливаться по их желанию, успокаивая и уравновешивая друг друга. Метка. Твоего папашу в душу! — Он не хотел, — страстно сказал Тэхён, — не хотел, слышишь, хён? Не хотел! Просил, чтобы только после того, как отец и ты нас признаете, но я... Я верю ему! Так верю, что не мог не попросить! А он не смог отказать! Я всё для этого сделал! И снова в столовой повисла тишина. В этот раз слегка смущённая, так как всё поняли, что именно сделал Тэхён, чтобы получить метку. В принципе... Намджун сверлил взглядом Хоби, пристально разглядывал его красноватые от напряжения глаза, его подрагивающие губы и трепещущие ноздри. Этот альфа был готов драться. Он не отступит, сейчас он уверен в том, что говорит и что делает. Намджун это видел, он чуял это. Он много повидал на своём веку лжецов, лицемеров и актёров, он неплохо разбирался в людях, надо это признать. И хорошо видел и решимость, и отчаяние, и испуганный вызов Хосока. Этот альфа был уверен в своих чувствах, но, кажется, не до конца уверен, что всё, что они натворили, — правильно. Вот Тэхён уверен, а Хосок — нет. Но это, наверно, даже неплохо характеризует молодого альфу. В своей любви к Тэхёну он уверен. Даже сейчас, хотя он и понимал, что Намджун ничего точно не сделает его меченому омеге, Хосок прикрывал даже запах Тэхёна собой. И этот сильный защитный аромат Хосока не лгал. Хотя Намджун видывал и тех, кто умело играл со своим запахом, пытаясь внушить выгодные ему мысли окружающим. И Намджун умел этому противостоять. А вот противостоять бешеной энергии недавно меченого альфы он не мог. Меченого... Меченого?.. — А он тебя... — начал было он, суживая глаза. — И он меня, — кивнул Хосок. — Причём я первым был! — хрипло выговорил Тэхён. Намджун быстро глянул на него, а потом покосился на Чонгука и понял, что игрища с феромонами надо заканчивать: оба омеги были бледны, едва держались, чтобы не упасть, хотя и держались достойно. Намджун быстро развернулся к Гуку и, подхватив его под плечи, потянул на диван, где омега буквально завалился на него, обессиленный, а потом, не сопротивляясь, дал себя обнять и положил голову Намджуну на плечо. Напротив на диван так же сели Хосок и Тэхён, тоже сплетённые в объятия, тоже словно ведущие молчаливый диалог взглядами. — И что теперь? — негромко спросил Намджун, когда Чонгук стал тише и мягче дышать в его руках, а Тэхён немного порозовел, успокоенный мягкими поглаживаниями своего чуть поуспокоившегося альфы. — Я помирился с родителями, — твёрдо сказал Хосок. — Сказал им, чтобы и думать забыли о браке ради выгоды, но они уже знают, что я встречаюсь... да, знают, что я встречаюсь с Тэхёном. Но доступа к нашим отношениям они не имеют. — Мы не знакомы, — тихо сказал Тэхён. — Такая себе информация, — с невольной горечью сказал Намджун. — Впрочем, и с нашим отцом ты жени... мужа не познакомил. И он тебе этого не простит, как ты понимаешь. — А я, после того что сегодня узнал, не нуждаюсь в его хорошем отношении! — с вызовом ответил Тэхён, вскидывая свою кудрявую голову и задирая подбородок. — И я счастлив, ясно? Счастлив, что смогу в ответ на его требования показать вот это! — И он выразительно потряс в воздухе рукой с блеснувшим на пальце кольцом. — Он никогда меня не считал достойным своего внимания — что же! Пусть и дальше так считает. — Тэхён, — негромко и с укором сказал Хосок и в ответ на нетерпеливый и сердитый взгляд омеги покачал головой, а потом обратился к Намджуну, который, поглаживая Чонгука по спине, напряжённо думал о том, чем новая ситуация грозит ему лично: — Я бы хотел познакомиться с вашим отцом, Намджун-ши! Очень хотел бы. И не думайте: я всё услышал, что вы сказали. И о том, что он собирается сделать с "JK-Max", и о его угрозах Тэхёну в отношении меня и того... — Он вдруг замялся и нерешительно хмыкнул. — ...как я отреагирую на разорение семейного дела. — И как же ты отреагируешь? — недобро прищурился Намджун и тут же почувствовал, как Чонгук сдавил пальцами его плечо. Джун выдохнул и сердито хмыкнул. — Нет, это важно! И не лишено смысла! Что теперь ты будешь делать, а, зятёк? — Я и не претендовал на эту компанию, — твёрдо ответил Хосок. — Меня не привлекает эта отрасль, я занимаюсь музыкой, всерьёз занимаюсь. Сейчас у меня есть дело в Чикаго. У меня были накопления, я вложил их в раскрутку одного набирающего обороты агентства. Мы занимаемся продвижением корейской популярной музыки на американских рынках. Закончу универ, переведусь в Сеул, мы собираемся здесь открывать представительство новое, буду заниматься здесь тем же самым. — С кем работаете у нас? — заинтересованно спросил Намджун. — С "МАХами", но будем искать партнёров посерьёзней, — солидно вытягиваясь, ответил Хосок. — В США это достаточно новая ниша, постараемся захватить как можно больше. — Мой помощник, Мин Юнги, как-то говорил, что эта отрасль была бы нам интересна, когда мы выйдем на внешний рынок, — задумчиво сказал Намджун. А потом вспомнил то, что ещё говорил ему Юнги, и невольно усмехнулся: этот ворчун, этот злыдень, оказался на редкость прозорливым. Надо будет ему бутылку Courvoisier поставить. — Мы вкладываемся по полной, — сказал Хосок, его голос смягчился, хотя теперь в нём появилась деловитая сосредоточенность. — И мы площадки организуем не только в Чикаго, LA или Большом яблоке, мы открыли уже три представительства в разных штатах. У нас головняк в Чикаго, но собираемся как раз переводить его в Нью-Йорк, а новый в Финиксе открывать. — Значит, всё в порядке? — вдруг тихо спросил Чонгук. — Всё ведь... в порядке? Намджун, спохватившись, нахмурился и заглянул в лицо своему омеге. Чонгук был бледен и казался очень уставшим. И только сейчас до Намджуна дошло, что мальчик вообще-то по-прежнему не до конца здоров! Да, они избавились почти от последствий химии, но над общим-то состоянием доктор Хван велел ещё работать и работать! Беречь Гука от больших тревог и баловать радостями! А они тут устроили... — Да, да, — поспешно сказал Намджун, перехватывая Чонгука крепче и удобнее устраивая на своей груди. — Всё в порядке, Гуки, не волнуйся. — Гуки? — Хосок и Тэхён снова хором и с одинаковой интонацией тревоги произнесли имя юноши и поднялись, чтобы подойти ближе. Они присели около дивана, на котором Намджун осторожно осматривал смущённого этим внезапным вниманием омегу. — Я не волнуюсь, — силясь улыбнуться, негромко проговорил Чонгук, — ну, чего вы? Просто... Пока ещё голова кружится, просто... Не бойтесь, всё у меня норм... — Его надо в постель, — твёрдо сказал Тэхён. — Он устал от этих ваших бешеных альфьих битв! Мы договоримся обо всём позже. — Нет, нет! — внезапно запротестовал Чонгук и попытался отстраниться от Намджуна, однако тот на автомате тут же прижал его крепче и глухо и слегка растерянно заурчал, а потом, и сам смутившись, нахмурился. А Чонгук, вздохнув, перестал вырываться, но продолжил уверенно, хотя и по-прежнему утомлённо: — Нам надо всё сейчас решить! Нельзя вот так ни с чем расходиться после такого сложного разговора. — Но мы же всё решили, братишка, — мягко сказал Хосок и ласково потрепал омегу по плечу. — Мы не уступим и не отступим. Пусть то, что мы расписались, никому ничего не сказав, не очень хорошо нас показывает, может, это и было немного необдуманно и на эмоциях после моего признания во всём Тэтэ... — Тэхён фыркнул и недовольно заворчал, но Хосок взял его за руку и, прижав её к своей щеке и подняв на омегу горячие глаза, продолжил: — Я ведь не жалею ни о чём, Тэтэ, ты же знаешь! Как бы это ни выглядело для других, я счастлив, что ты поверил мне вот так — сразу. И захотел стать моим совсем... Так сильно захотел! Но всё же мне кажется, что ты... — Он умолк и прикрыл глаза, а потом накрыл рукой замершего с плотно сжатыми губами Тэхёна своё лицо и продолжил чуть печальнее и тише: — Я верю тебе, Тэ, не подумай. Но больше я верю себе: я никуда тебя не отпущу. И всё, что я говорил, — всё правда и в силе. И сейчас, при твоём старшем брате, я готов повторить всё до слова из своих обещаний! Я люблю тебя, Ким Тэхён. — Он ниже склонил голову перед замершим с широко раскрытыми глазами Тэхёном и мягко поцеловал его руку, а потом снова прижал её к щеке. — Полюбил с первого взгляда, наверно, и если это будет нужно, сделаю всё, чтобы доказать свои чувства. Никому и ничему я тебя не отдам. Тэхён судорожно вздохнул и едва слышно откликнулся: — Я люблю тебя... Тоже люблю! И верю тебе, совсем... полностью верю! — Он мельком кинул взгляд на Намджуна, и тот тут же отвёл взгляд. Глупо... Но как красиво!.. Тэхён же продолжил: — А надо будет — тоже докажу... — Никто никому не должен ничего доказывать, — тихо сказал Чонгук и, утомлённо прикрыв глаза, склонился головой на плечо Намджуну. — Мы не в храме, к чему эти большие слова? Мы верим в вас и без них. А если кто не верит — пусть. Главное сейчас — суметь отстоять это перед теми, кто... Он запнулся, и Намджун закончил за него: — ...кто хочет всё повернуть по-своему для своей выгоды. — Он вздохнул и покачал головой, бережно прижимая к себе ослабевшего и вдруг остро пахнувшего горьковатой шоколадной свежестью. — Хотя, конечно, вы поставили, по ходу, безнадёжный мат отцу. И дай вам боже теперь сил. О, чёрт! — Он досадливо сжал губы. — И всё же как же это глупо, парни! И о чём только вы... — Мы же поможем? — тихо спросил почти ему на ухо Чонгук. Намджун снова окинул взглядом две фигуры, сплетённые объятием, перед собой. Они были сейчас так болезненно напряжены, так нуждались в его поддержке... Такие юные, таки нелепые и прекрасные... "В конце концов, а что бы мы делали сейчас, если бы они этого не сделали? — подумал он. — Сколько было бы сомнений, у меня, по крайней мере, точно. А теперь..." — Да, конечно, Гуки, — ответил он, а потом решительно обхватил омегу, готовясь подняться с ним на руках, и сказал, глядя на Тэхёна: — Я отнесу его в постель. Вы остаётесь, где гостевая, ты знаешь. Тэхён кивнул и широко и светло улыбнулся, а на лице его проступило явное и откровенное облегчение. Намджун подхватил пытающегося воспротивиться Чонгука на руки и широкими шагами пошёл в спальню. Там он бережно уложил ворчащего недовольно юношу на постель и склонился над ним. Свет они не включали, а за окном уже вовсю гуляла вьюжная январская ночь. Глаза Чонгука внезапно блеснули в лунном свете, а лицо показалось Намджуну бледным и прекрасным до спёртого дыхания. — Ты ведь веришь ему? — тихо спросил Чонгук. — Моему... Хоби? Да, они хотели скрыть своё замужество, но ведь ты понимаешь почему? Кажется, они и сами пока не совсем осознали, что сделали. Но я... — Он смущённо отвёл взгляд от пристально глядящего на него Намджуна и продолжил тише: — Я не понимаю их до конца, но мне кажется, что это не так плохо — вот так доказать своё доверие и... ну... — Намджун мягко улыбнулся, и Чонгук, смутившись ещё больше, всё же закончил: — ...любовь. Но... Ты веришь моему Хоби? — Верю, — кивнул Намджун, стараясь не умереть от странного и нелепого умиления, которое начало топить его сердце рядом с этим милым и таким ещё по сути невинным-невинным мальчиком. Он осторожно огладил лицо омеги и убрал с его лба непослушную влажноватую прядку. — Не бойся, Гуки, я не дам в обиду никого из вас. — Я не боюсь, — чуть надул губы Чонгук и решительно шмыгнул носом. — Перестань ты так бояться за меня. Ты же понимаешь, что со мной уже всё в порядке. Доктор Хван это подтвердил, и теперь уже можно не оберегать меня уж так... Намджун ухмыльнулся и снова легко погладил щёки омеги, а потом осторожно вплёл пальцы ему в волосы на виске, повёл вверх зарываясь в пряди, и с удовольствием увидел, как прикрываются невольно глаза Чонгука от этой немудрящей, но всегда ему нравившейся ласки. Однако мальчишка тут же упрямо поджал губы, а потом обидчиво проговорил: — Это всё ваша атака феромонами. — Прости, — опустил голову Намджун, взял его руку и прижал к своим губам. Но омега, фыркнув, ловко вывернул её из альфьей ладони и положил пальцы на губы Намджуна. — Не надо просить прощения за то, что ты попробовал вступиться за брата, — проговорил он, а потом осторожно погладил губы Намджуна, опустил руку ему на грудь и сказал вредноватым тоном: — Со мной всё будет в порядке. Потому что я рядом с тобой, ты меня, как обычно, если что, притравишь — и всё будет хорошо. Намджун сердито зарычал, Чонгук засмеялся, а потом глубоко вдохнул и выдохнул. И блаженная, лёгкая улыбка осталась на его губах. Но вдруг он, словно вспомнив что-то, нахмурился и даже приподнялся на локтях. — Что ты скажешь своему отцу? — тревожно спросил он. — Правду, — пожав плечами, сказал Намджун и чуть толкнул его в грудь. — Ляг, не вставай. Что я могу ещё сказать? Против нас с тобой у него нет прямого оружия: за нас наша истинность. Против Тэхёна теперь у него тоже ничего нет: метка — она порой почище истинности. Насчёт Хоби я уверен: если всё, что он рассказал о своём бизнесе, правда, то в деньгах своих родителей он не будет сильно нуждаться. А если у него хватило выдержки переупрямить их в отношении брака по расчёту, то он на самом деле не так чтобы и дорожит семейным бизнесом. Так что... — Он выдохнул и потянулся, расправляя затёкшие за этот беспокойный вечер плечи. — А-аха-а... Так что пусть старшее поколение разбирается со своими делами само. А мы пока побудем в стороне. Я безумно рад на самом деле этому, ведь я, чтобы не тронули Тэхёна, был готов отдать свою "RM" Юнги и пойти в компанию отца. Эти слова как-то легко и непринуждённо вырвались у него, а Чонгук тихо ахнул и широко распахнул свои и без того огромные глаза. — Как это?! — В его голосе был испуг. — Она же — вся твоя жизнь. — Ты теперь моя жизнь, — мягко улыбнулся Намджун, снова склоняясь над ним и любовно проводя ладонью по его щеке. — Не должна компания быть жизнью. Жизнь — это люди. Моя жизнь — это вы с Тэ и... — Он усмехнулся. — Ну, а что? Да, и твой брат... то есть мой зять тоже... в какой-то мере. — Он невольно чуть скрипнул зубами, но заставил себя улыбнуться в ответ на влажный взгляд Чонгука. — Я не знаю, что предпримет отец, я не знаю, как он выкрутится теперь с семейством Ли, что скажет Ли Минхо, но на самом деле именно он эту кашу заварил — пусть сам и расхлёбывает. Нельзя так поступать с людьми. Особенно со своими детьми. — Ты же не будешь так... — Чонгук прикусил губу и быстро отвёл глаза. — Не-е-ет, — протянул, чуть прищуриваясь и улыбаясь, Намджун. — Я буду самым лучшим отцом на свете для своих детей... — Он склонился ближе к Чонгуку и перевёл взгляд на его губы. — Для наших с тобой детей, мой... сладкий... Чонгук потянулся за поцелуем сам. Он обхватил шею Намджуна и приподнялся, впиваясь в его губы и тут же прихватывая нижнюю зубками. У Намджуна пожаром в груди занялось от такого омеги. А тот сжимал его волосы, целовал его страстно, и Намджун почти поддался ему, его страсти, его желанию... Но полностью отпустить себя не мог. — Гуки, — задыхаясь, прошептал он и отстранился, когда Чонгук попытался заставить его улечься на него сверху, — Гуки, сладкий... Подожди... — Хочу тебя, хён, я... Хочу... — прошептал ему в ответ Чонгук, но... Но в его голосе было какое-то отчаяние что ли. Мальчик хотел себя и его убедить, что полон сил и хочет продолжения, но было понятно, что силы у него на исходе. И Намджун осторожно перехватил его руки за кисти и прижал к постели около его плеч. — Гуки, — прошептал он заглядывая в шалые глаза омеги, который облизывал и облизывал искусанные губы. — Гуки... У нас с тобой целая жизнь впереди, оленёнок, слышишь? Чонгук заморгал и приоткрыл рот, явно не понимая его. — Я люблю тебя, Чон Чонгук, — прошептал Намджун, и сам замер от этих слов. Однако лишь на пару мгновений, потому что внезапно совершенно точно осознал, что — да, это правда. Вот так как-то — правда и всё. И, выдохнув, он повторил: — Люблю, Гуки, понимаешь? — П-понима-аха-аю... — задохнувшись, едва выговорил Чонгук. — А-а... А ты... Сейча-аха-ас?.. — И снова было потянулся за поцелуем, но Намджун чуть отклонился и плотнее прижал его руки к постели, не давая шевелиться. — Я люблю тебя, Гук, — снова жарко прошептал он. — Люблю — и это навсегда, слышишь? Я никуда не денусь от тебя, я никуда не исчезну, я буду рядом, пока ты не заснёшь сегодня, и проснёшься завтра — я буду рядом, клянусь тебе! — И я-я, — словно заворожённый протянул Чонгук, не сводя с него своих сияющих волшебными звёздами глаз, — я тоже люб... люб-блю... Люблю тебя... Намджун улыбнулся и, склонившись, крепко и сладко поцеловал его влажные горячие губы. — Сейчас ты хочешь спать, Гуки, — прошептал он, — и я хочу, чтобы ты уснул в моих руках. Поверь, это не менее сладко, чем обладание тобой. Чонгук вроде как в досаде прикусил губу и даже попытался нахмуриться, но Намджун слишком нежно стал целовать ему висок, щёку, оставил несколько поцелуев на его губах, на его шее, на груди в расстёгнутой рубахе... Он помог омеге раздеться, придавливая своего альфу силой и стараясь ни взглядом, ни вздохом, ни каплей аромата не выдать то, как он хочет своего Гука — хочет истово. Но не может... Не должен сейчас поддаваться. Потому что этот омега — ценность. Потому что беречь его, лелеять его — необходимость. Какие-то простые, прописные истины... Но каждая стала для Намджуна открытием. Потому что раньше никогда и ни к кому он не чувствовал ничего подобного. И что самое важное: это не ощущалось как давление истинности. Нет. Внутренний альфа рвался с поводка, чтобы овладеть расслабленным, засыпающим в его руках мальчиком, таким сильным обычно — и таким слабым и беспомощным сейчас. А Намджун боролся с ним, с этим альфой, с тем животным, которое рычало и мучительно поводило красными от желания глазами внутри него. Боролся и побеждал. Потому что это был Чонгук. Это был его омега. Его самая большая и настоящая любовь. И значит — оно того стоило. Назло всем и даже, может, назло ей — той самой прекрасной и вечной Вселенной.