Тойя-нии-сан

— Как ты не понимаешь, Нацуо! Мы — его неудавшийся эксперимент! А теперь, когда появился Шото, ему стало все равно на нас!       Так продолжалось каждую ночь, это была некая мантра перед сном. Нацуо привык и знал наизусть все высказывания старшего брата. Уткнувшись лицом в подушку, он бормотал то же самое, что и Тойя. В каком-то смысле он был прав, и Нацуо понимал, что старший братец сильно злился на отца, на мать и даже на маленького Шото, у которого причуда проявилась совсем недавно. Хотя даже когда он был младенцем вся семья Тодороки поняла, что этот мальчик — идеал Старателя. Мальчик, который мог пользоваться и льдом и пламенем, никак себя не ограничивая, в отличии от своих родителей и старшего брата.       Тойя все еще злобно плевался ядом в отца. Тяжело вздохнув, Нацуо поднял голову и посмотрел на брата. Голубые глаза, такие же как и у отца, казалось, горели синим пламенем, зрачки были расширены от переполнявших его эмоций, а взгляд был точно такой же, как в тот день, когда он неожиданно напал на Шото. Тойя улыбался лишь краем губ, но даже эта улыбка в скупе с обезумевшим взглядом вызывала волну мурашек и холодного пота. — Отец ведь не просто так запрещает тебе пользоваться причудой. — вяло произнес Нацуо. — Он думает, что я слабак! — выпалил Тойя, неожиданно близко оказавшись к брату. — Но я докажу, что это не так!       Нацуо лишь снова тяжело вздохнул и поднялся с футона, выйдя из комнаты. — Ну и куда ты пошел?! Эй, Нацуо! Я с тобой говорю! — выпалил старший вслед.       Дверь в комнату закрылась. Нацуо ушел, а Тойя лишь продолжал сверлить взглядом дверь и сжимать край одеяла. Он вполне понимал, что доставал брата этими речами, но кроме как ему он больше никому не мог высказаться из семьи. Мама все время была рядом с Шото, Фуюми и так о нем слишком сильно беспокоилась, а отцу и вовсе все равно на состояние его сына. Ему не хотелось впутывать Нацуо, которому всего лишь 8, но если бы он не высказывался, то в буквальном смысле взорвался бы. Копить столько лет обиду и делать вид, будто все нормально, практически невозможно.       Но вот дверь открылась. Тойя моргнул несколько раз, заметив очертания брата и сестры, которая держала в руках стакан с водой. — Давайте потише, — предложила Фуюми, заходя в комнату. — если отец проснется, то нам всем достанется. — Ничего нового. — старший из троицы лишь откинулся немного назад, оперившись руками о пол и запрокинув голову.       Дверь вновь закрылась, оставляя в комнате тусклый свет от свечей. Тени детей танцевали на стене, поддаваясь огонькам, сливаясь с тьмой в углу комнат, а затем вновь разъединяясь, будто в театре, где двое влюбленных не могут быть вместе. — Мы правда волнуемся за тебя, Нии-сан. — сестра подошла к Тойе, протянув стакан воды. — И мы понимаем твои негодования по поводу отца.       Паренек принял стакан, отпив совсем немного и задержав взгляд на сестре. Она плотно сомкнула губы, сложив руки в замочек прямо перед собой. Казалось, что она хотела сказать что-то еще, но так и не решалась.       Несмотря на то, что Нацуо был младшим из них, он был смелее и заговорил первый, нарушив напряженную тишину: — Мы с Фуюми обсуждали эту тему. И пришли к выводу, что…       Он осекся, заметив взгляд старшего брата и сразу стушевался, после его холодного вопроса: — К какому выводу?       Голос, словно сталь, что не расплавит ни одна огненная причуда, даже такая мощная, как у Тойи. Взгляд, как лед, такой же холодный и острый, словно сосулька, что свисает с крыши дома пасмурной зимой. Тело напряженное, вот-вот готовое броситься в атаку, то ли в физическую, то ли в словесную. Хотя что первый вариант, что второй, был бы некстати в первый час ночи. — Отец, как и мы, волнуется и страшится за тебя, хоть и по-своему выражает это, — начала было сестрица. — Так он во всем и виноват! — он так громко поставил стакан у футона, что Фуюми подпрыгнула на месте. — Такие браки вообще запрещены законом! Он хренов эгоист! — Не кричи, пожалуйста, — сестра примирительно выставила руки перед собой. — Да, этого у отца не отнять. — Нацуо согласно кивнул, сложив руки на груди и прикрыв глаза. — Но сам пойми, тебе нужно учиться не увеличивать свою причуду, а уметь контролировать ее настолько, чтобы не калечить себя. — Если я не буду увеличивать ее, тогда не стану героем. — верхняя губа Тойи даже вздернулась от злобы, а ноздри расширились от частого дыхания. — Ты же можешь просто сгореть изнутри. — девочка потеребила край ночнушки, глаза наполнились слезами, которые она старательно сдерживала. — Если тебе все равно на родителей, и даже на Шото, то что в таком случае будет с нами? Об этом ты подумал?       Такой речи от сестры Тойя никак не ожидал. Он действительно не думал о том, что может переусердствовать с причудой и просто сгореть, словно спичка. Он так же не думал, что младшие настолько за него волнуются, что обсуждали сложившуюся ситуацию друг с другом, ведь обычно Нацуо просто махал рукой на его ночную мантру, умоляя замолчать и лечь спать. Они ничего не могли противопоставить отцу, их, маленьких, придавливала только одна его здоровая, мозолистая рука. Придавливала к полу так, что те не могли пошевелиться. В их глазах, Тойя заметил надежду, они надеялись, что он единственный, кто сможет пошевелиться под этим весом, выбраться из него, и вытащить остальных. Но для того, чтобы это сделать, сначала нужно было сплотиться.       Ему было противно от осознания того, что брат с сестрой были правы в какой-то степени. По отдельности им не выжить в этой семье.       Он цокнул, отвернувшись от брата и сестры, принимая свое поражение. — Может быть вы и правы. — пробурчал он себе под нос. — Я так же волнуюсь за Шото. Он еще маленький, но отец уже начал его тренировки. И они отнюдь не щадящие, не для его возраста. — продолжила Фуюми, опустившись рядом с братом на футон. — Не говори мне об этом мелком недоразумении. — старший закатил глаза. — Как бы тебе не был противен Шото, но он наш младший брат. Мама не может противиться воли отца, а он слишком маленький. Мы должны его защитить. — Нацуо сел напротив Тойи, и тот недовольно перевел взгляд на него. — И зачем нам это делать? Кроме того аргумента, что он наш младший брат. — и хотя упертостью старший пошел в отца, он все же мог пойти на компромисс. — Он хотел играть с нами. — тихо произнесла Фуюми. — Но отец насильно утащил его на тренировку. После этой тренировки он вышел весь в ссадинах и ожогах.       Тойя нахмурился. Уж кто-кто, а он точно знал, какие тренировки мог устроить отец мелкому ублюдку. — И сам подумай, если отец настолько тебя обидел, то насколько обидно Шото? Он, как ты и говоришь, буквально его идеальный эксперимент. Не ребенок, вещь. — Нацуо тоже отвел взгляд. — Мне его жалко. Но против отца один я не пойду. — Он хотя бы удавшийся, в отличии от нас. — съязвил старший, при этом хохотнув. — Про нас забыли, как про мусор! — Но мы есть друг у друга. — Фуюми улыбнулась, положив руку на плечо Тойи. — А Шото сейчас один.       Казалось бы, такое простое касание, но сколько тепла и заботы ощутил в нем старший ребенок. Словно мама снова нежно окутала в своих объятьях. Его взгляд задержался на руке сестры, и именно в этот момент он понял, что никогда не был один. Что его чувство одиночества было вызвано гневом на отца, и подобно ему, он так же стал эгоистом, думая только о себе. Только от одной мысли, что он становился похожим на того, кого ненавидел всем своим нутром, начинал болеть живот, вызывая рвотные позывы. — Да! — Нацуо тоже улыбнулся, выставив кулак вперед. — Мы поможем тебе с тренировками, Нии-сан!       Поддержка. То, чего так не хватало ему. В этих секундах, Тойя понял, что может положиться на брата и сестру, что они были его настоящей семьей, принимая таким, какой он есть. Со всеми загонами, бредовыми идеями и отвратным характером. С грубостью, с которой он общался, с иронией и сарказмом, что выбешивали каждого. — Я не буду как он. — тихо произнес он, и глаза его вмиг наполнились мелкими кристалликами, что потекли по щеке и подбородку, капая на одеяло. — Не будешь. — заботливые объятия сестры, в плече которой Тойя мог спрятать свои слезы.       После этого разговора ситуация в семье вдруг переменилась. Пока отца не было дома, старшие играли с младшим, чему тот был безгранично рад, ведь он так мечтал поиграть с ними в мяч, а тем более с старшим братом. Ненависть к Шото, который не был виноват в том, что появился на свет, прошла не сразу. Но она прошла, заменив это чувство еще более сильным: братской любовью и поддержкой. Той самой, которую показали Тойе Фуюми и Нацуо. Глаза Тодороки-младшего светились ярче звезд, когда Нии-сан звал его на улицу, чтобы потренироваться вместе. Тренировки старшего брата были не такие изнурительные, как у отца. Наоборот, Тойя показывал удобные позы и простые приемы, объяснял как правильно ставить руки при блоке. И даже если у Шото не получалось, он не злился, как отец. Он лишь снисходительно улыбался, говоря: глупый младший брат. Обходил того сзади, ставя руки в нужную позу, поворачивая ладони в нужную сторону и объяснял, объяснял раз за разом, пока язык не начнет заплетаться. А даже если начнет, продолжал объяснять, пока младший не поймет. Он пообещал сам себе, что не будет как отец.       Случалось и такое, когда с тренировки Старателя Шото выходил в слезах. Он садился на крыльцо, прижав к груди синие от синяков коленки, опускал голову и тихо плакал. На такие моменты у старших всегда был план: Фуюми и Нацуо следят за отцом и, если что, подают Тойе знак. Сам же старший, чувствуя ответственность, тихо подходил сзади, садился рядом с Тодороки-младшим и клал руку ему плечо. И они сидели. Молча. Слова были излишни, этот жест и так давал понять очень много: Я рядом. Все будет хорошо. Я помогу.       Шото поднимал голову и благодарно улыбался брату. — Не ной, а то царапины щипать будет, и тогда еще больше разноешься. — проворчал Тойя, утерая очередную слезинку сухими и немного костлявыми пальцами.       Этих минут было достаточно, для того, чтобы взбодриться. Услышав свист, Тойя резко поднялся, потрепал братишку по волосам, устроив там настоящее гнездо для птиц, и убежал куда-то в сторону. Это был знак от Нацуо, что отец направлялся в их сторону.              Им было не все равно. И ему теперь тоже.