Подарочек
8 февраля 2023 г. в 21:53
Кажется, Карл, с крайне недовольным видом постукивая по деревянному столу пальцами, уже минут двадцать не отрывал своего убийственного взгляда от противоположной потресканной сыроватой стены, пытаясь не реагировать на непривычную заменяющую тишину и попросту не желая снова отвлекаться и рассматривать интерьер уже до тошноты раздражительной комнатки, просто держа эту мерзкую картину в голове. Силы и желание злиться были на предательском исходе, которые, по факту, сейчас держались только на ярости из-за того, что эту свинскую комнату, в которой он частенько оказывался из-за свинского отношения свинского начальства к существам, разумнее их, последнюю неделю украшала дрянная мишура, неработающая дешёвая гирлянда, жалкая наклейка с ёлочкой на пустой стене, скрывавшей большую дыру, шахтёрская экипировка и скромный маленький календарик на столе, на котором было чёткое «31 декабря» — и, выходило, что у свиней был праздник и право отдохнуть от работы, а у Карла — нет. Вновь словив себя на мыслях об этой абсурдной чертовщине, робот снова хмурится пуще прежнего, кулак сжимается, а его зубы начинают предательски едва ли не скрипеть — он бы, конечно, был рад выплеснуть гнев снова, но в этом было мало смысла, разве что, навредит имуществу горе-предприятия в порыве гнева, которое и своей работой называть уже было просто стыдно и мерзко. Вдохнув побольше воздуха и как можно скорее вновь выпуская его, геолог тешит себя мыслями, что в следующем году обязательно пересмотрит отношение к месту своей работы, на которой его уже держали лишь азарт и чистая невинная страсть к геологии — и ко всему этому, как, наверное, начальству шахты кажется, явно не относилась неоплачиваемая работа охранником на, сука, ночь Нового года.
Но, как бы пессимистично всё это не звучало, новогодний вечер всё ещё не до конца был бесцельно утерян! Хоть робот и думал, что это максимально абсурдная и идиотская идея, он в порыве абсолютного отчаяния и явного нежелания гнить в этой комнате всю праздничную ночь в гордом одиночестве написал наверняка вопреки всему ожидавшему его партнёру слёзное сообщение с раскаянием, извинениями и информацией, что, увы, его любимому человеку придётся коротать такие грандиозные часы одному… или с кем-нибудь другим. Но, на его же удивление, его пассия не отнеслась к этой новости с тоской или какой-то бездействующей печалью, наоборот, в сообщениях его возлюбленного читалась горячая решительность, с которой тот задал несколько уточняющих вопросов, получил на них немногословные ответы и, написав многозначительное «подожди», вовсе перестал выходить на связь — и Карл хорошо знал, что это может значить, уж таким предсказуемым был его партнёр. Поэтому, «ответственно» выполняя «его» работу «охранником», шахтёр продолжал постукивать пальцами с максимально недовольным видом, прожигать взглядом стену, иногда всё-таки переводя взгляд на циферблат на своём временами по неясной причине включавшемся телефоне, подмечая то, что время неумолимо близится к полуночи, но всё равно пробивался на слабую улыбку от осознания того, что, вероятнее всего, к нему явится тот, с кем он хотел провести эту невероятную ночь изначально, и они обязательно чем-то займутся.
За небольшим застеклённым окошком внезапно мелькнула тень — и Карлу, заметившему движение лишь каким-то иррациональным чудом, этого уже достаточно для того, чтобы процессоры начали работать активнее, а самому роботу воспрянуть духом и с довольной улыбкой подскочить со стула, направившись в сторону хлипкой скрипучей двери, прекрасно зная о том, что его очень даже ожидаемый гость может по глупости своей прямо сейчас пройти мимо.
Естественно, громкий, хоть и быстрый скрип двери не мог не привлечь тепло и крайне подозрительно одетого посетителя шахты, который всё-таки уже отбежал на несколько шагов от «поста», на котором всё это время находился геолог, но, услышав посторонний звук, тот поворачивает свою голову с некоторым страхом, будто действительно пытался сделать что-то нелегальное и сделать это скрытно, но, понимая, что его «выловил» его любимый Карл, поворачивается всем телом, показывая своё прелестное смуглое и раскрасневшееся от холода улыбчивое личико, и торопливо сокращает между ними расстояние.
— Леон, здравствуй! Я тебя заждался. — На собственное же удивление умиротворённо, спокойно и даже радостно тянет своим шепелявым голоском робот, спрятав руки за спину, когда его любимый парень подошёл к нему поближе — конечно, Карл всегда знал, что даже присутствие этого готового на подобные «подвиги» дурака может сделать ему лучше, но никогда не сомневался в том, что в те моменты, когда робот на взводе и уже готов либо на кого-то накричать, либо что-то сломать, Леон вряд ли что-либо изменит, и, если так посудить, такое резкое успокоение лишь при взгляде на чужую искреннюю улыбку… чудо, никак иначе.
— Привет, крольчонок, — хамелеон, всё-таки достигнув заветной точки и чуть ли не вплотную встав напротив шахтёра, через короткую паузу очень сильно наклоняется и сгибает ноги в коленях в попытке достигнуть чужого металлического лица. Хихикнув от такого внезапного и довольно симпатизирующего прозвища со стороны юноши, Карл идёт юноше навстречу и становится на носочки, хватаясь за чужие плечи и показательно задирая голову, приглашая своего возлюбленного сделать то, что он хочет. И он это делает, обхватывая корпус робота своими холодными руками, легонько наклоняя голову и прижимаясь собственными мягкими губами к чужим, так нежно и бережно вовлекая свою пассию в лёгкий поцелуй, во время которого у покорно приоткрывшего рот геолога не было и шанса вспомнить хоть что-нибудь, что волновало его ещё минутами ранее. Однако, не насытившись этим любящим жестом, ящер сначала робко отстраняется от губ громко вздохнувшего Карла, но быстро и незаметно оставляет ещё один мимолётный поцелуй на щеке, и только после этого считает нужным отстраниться с довольной ухмылкой, поблескивая своими карими глазками, которые внимательно изучали часто моргавшие от непредсказуемого смущения и счастья жёлтые глаза-фонарики. Раздаётся несколько громкое дыхание со стороны обоих и только после этого звонкий смешок хамелеона, который начал говорить очевидно громче и бодрее, — прости, что так долго, прилетел так быстро, как только мог! Как ты тут?
— Мой ответ тебя не впечатлит. — Печально усмехается робот, отворачиваясь и незначительно наклоняя голову, не скрывая досадного вздоха, ставшего ещё досаднее просто от воспоминания об этой ужасной дискриминирующей несправедливости, из-за которой возлюбленным было суждено встретить новогоднюю ночь не в уютной домашней обстановке, а здесь, в безлюдной, пустой и абсолютно не атмосферной холодной шахте — как же это может не злить Карла? Тем не менее, пытаясь не утопать в омуте ярости снова, геолог кивает головой в сторону комнатки охраны, скрещивая руки на груди и делая первый поспешный шаг внутрь. — Впрочем, следуй за мной, сейчас я поведаю тебе обо всём… в любом случае, вечер будет долгим.
Слыша тихое угуканье за спиной и поспешные шаги, сопровождаемые неприметным шуршанием зимней куртки парня, Карл беззаботно вновь запрыгивает на свой стул и, облокотившись на поверхность стола, с флегматичным выражением лица наблюдал за тем, как неторопливо зашедший следом и заботливо прикрывший дверь хамелеон, очевидно, растерялся. И осознав эту оплошность только через считанные секунды, робот что-то мычит про себя и открывает рот, вскользь рассматривая фигуру замявшегося парня.
— Леон, не стесняйся, — с небольшой запинкой подмечает и пытается успокоить робот, тем самым привлекая внимание непутёвого юноши, вынуждая того смотреть исключительно на него с вопрошающим смущением. Карл со вздохом протягивает ладонь и, даже не сдвинувшись с места, начал показывать, как ему казалось, ключевые пункты этой нудной комнаты. — Запоминай: вот вешалка, можешь разуться рядом, конечно, на свой страх и риск, ещё… — внезапно шахтёр перевёл взгляд на плечи хамелеона и обратил внимание на то, что с ним был ещё и рюкзак — вероятно, именно по причине его наличия Леону потребовалось гораздо больше времени, чтобы дойти до шахты к своему парню, чем рассчитывал изначально Карл, однако, это вовсе не мешает ему продолжить свой монотонный инструктаж. — Рюкзак ты можешь повесить туда же, куда и куртку, — геолог с незаметной улыбкой наблюдает за тем, как парнишка, получив соответствующие указания, начал их поспешно выполнять, будто думал, что он обязан поторопиться по какой-то неведомой причине, причём настолько поспешно, что он уже начал теряться и переключаться от одной задачи к другой, конечно, в первую очередь скинув с себя рюкзак и уткнув его в ближайший угол, но после этого сразу же столкнувшись с трудностями и невозможностью определиться, стоит ли ему расстёгивать свою курточку, или же всё-таки стянуть с себя и второй ботинок. Такая ненарочная инфантильность умиляла робота, из-за чего тот с постепенно расплывавшейся улыбкой наблюдал за этой определённо неловкой сценой, ожидая того момента, когда Леон покончит с этими мелочами и составит компанию этой поистине тяжёлой ночью, — кстати, может быть, ты уже обратил внимание, но тут есть ещё один стул… мы можем разместить стулья друг напротив друга, чтобы сидеть соответствующе, или… — геолог внезапно замолкает, когда замечает, что, хоть юноша и практически избавился от своей верхней одежды, он будто уже не слышал слов своего возлюбленного, посвятив себя делу целиком. Карл мечтательно вздыхает и отводит взгляд — в любом случае, они найдут, чем заняться, у них вся ночь впереди.
На самом деле, нынешняя тишина, прерываемая, разве что, по-своему прелестными копошениями почему-то такого неловкого парня, нервировала шахтёра в разы меньше, чем та мерзкая и тоскливая тишина, в которой было место лишь постукиванию металлических пальцев об стол; можно сказать, нынешняя тишина не раздражает вовсе, наконец-то позволяя телу Карла расслабиться, а его процессорам обрабатывать мысли не о том, как жестоко с ним поступило начальство, оставив его здесь в такую волшебную ночь и разлучив с человеком, ради которого он, собственно, и отмечал все эти праздники, более того, пригрозив довольно крупным штрафом за невыполнение «своих» обязанностей, от которого бы геолог, увы, так быстро не избавился… впрочем, всё это безобразные мелочи жизни, когда Леон рядом: когда Леон рядом, робот думает обо всём, что угодно, но точно не о чём-то злободневном и том, что его ужасно злит или печалит, если, конечно, парнишка сам не попробует его спровоцировать на разговор об этом.
— Кстати, я так и не понял, — на самую малость взволнованно начинает ящер, который, как оказывается, уже разделся и, таща рюкзак за собой, намеревался сесть на небольшой стульчик, о котором так мечтательно вслух рассуждал геолог. Карл же, немного выпрямившись над столом, вопросительно поглядывал на наконец нарушившего тишину смущённого юношу. Всё-таки сев на этот стул и немного поёрзав, чтобы устроиться поудобнее, Леон располагает рюкзак у себя на коленях и, обнимая его, уткнулся в него подбородком, не отрывая внимательного и готового слушать взгляда от сидевшего напротив возлюбленного, — получается, ты сначала отработал обычную смену, хотя сегодня у всех, типа, выходной, а потом тебе сказали «о нет, ты останешься здесь, » и ты… ты здесь всю ночь один?
— Мы одни, — неуместно исправляет чужие слова робот, немного морщась, конечно, не из-за чужой оговорки, а того, что парень действительно хочет обсудить эту довольно острую и неприятную тему — он ловит себя на мысли, что вновь начинает жалеть о том, что позвал хамелеона сюда, чувствуя, зная, что эта тема снова спровоцирует у него гнев и досаду из-за такой несправедливости, точнее, уже провоцирует, по этой причине взгляд Карла начинает возбуждённо бегать, а в груди зарождается какое-то неприятное тепло, такое обжигающее, которое хочется поскорее выплюнуть, выпустить наружу, пока не стало поздно, — Леон, они поступили нелегально, и, может, то, что я согласился остаться — довольно опрометчивый поступок. Я… эм… я растерялся.
Геолог стыдливо опускает широко раскрытый взгляд в пол, понимая, что былые чувства возвращаются к нему, мерзкая ярость и обида на начальство, которому уже давно не доверяет, стыд перед Леоном за то, что привёл его сюда, не оставив ему выбора отметить праздник более достойно, а не в этой дыре — но не успел он даже сказать и слово, как почувствовал на своих плечах чужие ладони, которые вынудили поднять голову и с приоткрытым ртом уставиться прямо на такого спокойного и улыбчивого парня, который явно таким «спектаклем» удивлён не был.
— Ты чего, Карл? Я уверен, что ты сделал всё, что ты мог. — Хамелеон так нежно ласкает металлические плечи, это вызывает на лице робота слабую улыбку, однако, всё ещё блестящую на фоне довольно тоскливых и злобных мыслей — но это не мешает юноше наклониться и оказаться на одном уровне с его лицом, так сладко и успокаивающе скаля свои зубки, скользя своим едва тусклым от усталости взглядом вдоль всего тела геолога, сопровождая это показательным смешком, — я верю в то, что в следующем году ты обязательно свалишь отсюда и найдёшь место, где твои умения и таланты будут ценить… типа, нормально ценить! — Видимо, юноша немного не сдерживается и даже вскрикивает напоследок, на долю секунды так серьёзно нахмурившись.
Но на эту серьёзность нет ни намёка, когда Леон, замечая, что шахтёр продолжает безмятежно смотреть в чужие глаза в некотором оцепенении, всё с той же нежностью берёт робота за его тёплые щёки и мягко целует в лоб, потёршись своим носом напоследок. Медленно отстраняясь, парень с максимально милым выражением лица окончательно добивает Карла такими тихими, но просто невыносимо приятными словами:
— Ты мой самый лучший мальчик, и я ни капли в тебе не сомневаюсь.
Карл с некоторым трудом громко выдыхает, невольно содрогаясь всем телом, чувствуя, как металл нагревается ещё сильнее, собственные руки невольно располагаются на коленях, взгляд отводится, а голова снова опускается в попытке скрыть пробившую себе путь наружу улыбку и необычайное смущение. Он даже не может чётко определить, что именно заставило его механизмы в такой неожиданный момент встрепенуться: то, какой ловкий, эффективный и довольно приятный Леон нашёл подход к утешению униженного геолога, может, то, как Леон похвалил его, назвав самым лучшим, или же то, как Леон назвал его своим. Робот бы даже сказал, что от этого в комнате стало немного жарче, но, не теряя самообладания, он подаёт свой голос только тогда, когда его парень, беззвучно хихикнув, вернулся на своё место и уже садился на стул, с каплей хитрости в своих карих глазах рассматривая Карла уже издалека.
— На деле, самое обидное в этой ситуации заключается в том, что эти… эти невежи выбрали меня исключительно потому, что я робот! — Всё-таки посчитав нужным выразить всю свою обиду дополняет оскорбленный до глубины души работник шахты, однако тех же досадных и коварных чувств злобы и несправедливости он уже испытывает, видимо, из-за того, что такими нежными ласками ящерка исчерпал в нём всю его тоску, дав понять, что, впрочем, он не потерял самое ценное, то, что попало под угрозу из-за разрушения планов, тем самым вогнав Карла в бешенство — ласку и внимание любимого человека. Но он точно не хотел, чтобы именно в этот день они вдвоём оказались там, где геолог хотел быть меньше всего в своей жизни, поэтому, слабо жестикулируя руками, он саркастично надменно шикает с ощущением былой свежей ярости. — Будто, по мнению этих полоумных идиотов, я ухожу из шахты, сразу же выключаюсь и бездействую до тех пор, пока не настаёт следующая рабочая смена… и никто не ждёт меня дома, и никто во мне не нуждается…
— Какие конченные придурки, — юноша ненаигранно раздражённо фыркает, очевидно, уже наслушавшись историй о негуманном начальстве, которое ни во что не ставит добросовестно выполняющего свои задачи робота. Тем не менее, ящер проявляет свою энергичную улыбку, показательно даже подскакивая с места и поднося к груди сжатую в кулак ладонь, не сдерживая уверенных слов, — я уверен, они просто ещё не знают, как ты можешь им всем надрать зад! — Карл, всё ещё сжатый сомнениями и мерзкой обидой, всё-таки сдаётся и улыбается лишь уголками губ, насупив «брови» в немом умилении. Он любит это в Леоне… такую невинную, но всё равно стойкую веру в собственные слова, от которых мышцы его лица никогда не дрогнут, а голос не выдаст очевидный сарказм; более того, он всем своим механическим сердцем ценит безвозвратную веру в геолога, эта любовь будто проходит сквозь всё металлическое тело, сквозь все процессоры, оставляя лишь лёгкую соблазняющую дрожь, ощущение себя особенным просто потому, что хамелеон готов не только дать ему то, в чём Карл нуждается, но и ополчиться против любого, кто может попытаться этому помешать. Это чувство заставляет воспрянуть духом, оно довольно… воодушевляет.
— Ты всегда способен сказать то, что обязательно удовлетворит меня, — вновь облокачиваясь на стол подмечает шахтёр, с непроизвольной улыбкой и благодарностью в своих глазах рассматривая получившего нужную реакцию и вновь усевшегося поудобнее ящера в ответ. И ведь он правда ужасно благодарен своему возлюбленному, ведь, не будь его рядом, Карл бы наверняка продолжал до самой глубокой ночи, сдерживая свой вездесущий гнев, желание взять, бросить всё и уйти, игнорируя предшествовавшие приказы сверху, и просто тягостную тоску одиночества, раздираемую жаждой наконец увидеть своего дорогого Леона впервые за весь рабочий день, просто обездвиженно прожигать взглядом ту стенку, к которой, кстати, теперь прижимался юноша, который в ответ на эти любящие и правдивые слова лениво пожал плечами и отвернул голову.
— И не только сказать… — на наполовину скрытом пушистыми рыжими волосами лице мелькает загадочная улыбка, которая цепляет взор геолога так же сильно, как и эти откровенные слова, вынуждая робота слабо нахмуриться с недоумением в попытке сначала расслышать, а затем наигранно переспросить, однако, замирает ещё на несколько секунд, становясь свидетелем того, как хамелеон хищно и незаметно облизывает губы; но, видимо, рассчитывая на то, что геолог не услышал этого как будто специально громкого шёпота, парень снова умело строит из себя невинного, добродушно усмехаясь и несильно наклоняясь туловищем вперёд, к ничем, на самом деле, не удивлённому роботу — впрочем, Карл способен проигнорировать эти сугубо человеческие вульгарные замашки, уже давно к ним привыкнув, но, конечно, не постеснявшись в своих мыслях заклеймить своего парня хитрым дураком. — Мне просто не нравится видеть, как ты грустишь. Знаешь, не хочется видеть, как ты с кислой миной сидишь… сразу же хочу сделать тебе лучше любым способом.
Если уж Леон решил, что это идеальное время, чтобы начать баловаться и заигрывать, заведя эту тему, то наверняка его не смутит, если киборг ответит ему тем же и эту тему тут же и закроет, даже если ответа подобного плана от него не ожидалось. В эту игру могут играть только двое, и Карл определённо её выиграет!
— Я хорошо осведомлён об этих «способах», ничего о них не говори, — металлический корпус невольно наклоняется, а шепелявый голос геолога становится тише будто со страхом, что их уже достаточно интимный и даже игривый разговор могут подслушать — но выпрямляется, вспоминая, что они действительно одни не только в этой комнате, но и во всей шахте, как и во всей ближайшей округе… хороший показатель непредсказуемости грядущего праздничного вечера. На лице Карла возникает довольная улыбка, когда он замечает, что юноша, немного ёрзая на месте, замялся и, видимо, так и не нашёл подходящего для уже значительно развеселившегося возлюбленного ответа, продолжая лишь таращиться своим таким проницательным и умным взглядом, такой непоколебимый и спокойный рядом с Карлом… ну или он, как послушный малый, просто решил действительно ничего не говорить. Впрочем, недолго думая, робот пользуется этой тишиной и, с тихим вздохом осознав, что за всё это время не услышал никаких новостей от Леона, который, кажется, так быстро забыл обо всех планах и делах лишь для того, чтобы увидеть геолога, слегка робко смотрит ящеру прямо в глаза с решительным, но всё равно располагающим к себе выражением лица. — Лучше расскажи, как прошёл твой день.
— Ох, ну, — с заметной паузой реагирует парень, который, кажется, был готов спрятать свои руки в карманы толстовки, но резко поменял планы и потянулся рукой к волосам, так бессмысленно их поправляя. Его лицо изначально выражало пустое недоумение и замешательство, но, неудивительно, Леон быстро показывает свою спокойную и не очень эмоциональную белозубую улыбку и громко вдыхает побольше воздуха — судя по всему, невзирая на его пассивность, безмятежность и полную статичность, исключением для которой стала лишь рука, почёсывавшая затылок, ему было что рассказать, — на самом деле, ничего такого: я целый день готовился, ждал, когда ты придёшь, потом вспомнил, что у нас кончились зубочистки и ещё кое-какая хрень, попёр в магазин… фигня, короче… — тем не менее, хоть хамелеон с глуповатой ухмылкой и окрестил начало своего монолога «фигнёй», Карл внимательно слушал его, лишь немного по привычке кивая головой с расслабленным выражением лица и следившим за каждым телодвижением парнишки взглядом — слушать его было не менее приятно, чем рассказывать что-то самостоятельно, особенно больше всего геологу в этой части нравилось представлять детали всех поверхностных действий, которые описывал Леон, уходить в моделирование ситуаций с головой, конечно, приправляя это всё мыслями пассии с его перспективы. Киборг с невозмутимой и практически незаметной недоулыбкой замечает, что ящер нагнулся и потянулся за рюкзаком, всё это время услужливо стоявшим между его ног, сразу же хватаясь за него двумя руками, подтягивая его к себе и усаживая на свои колени, да так резко и остервенело, что Карл чуть ли не словил себя на шуточной мысли, что может немного ревновать. Молния со звяком расстёгивается — и парень продолжает рассуждать вслух, но уже в раскрытый рюкзак, что-то там выискивая, — хотя нет, я на пути обратно наткнулся на Макс с Мэг, с наступающим поздравил. Кстати, они и тебе привет передавали! — Ради этих слов взгляд Леона резко поднимается на следившего за ним шахтёра, не стесняясь одарить того миловидной улыбкой с ноткой какой-то подозрительной хитрости. Пока что это только забавляет, но кто знает, во что может превратиться эта хитрость позднее…
— Круто, — с ноткой безразличия отводит взгляд робот, в нужный момент задумчиво приставляя ко рту ладонь и вновь обводя своего парня всё ещё впечатлённым взглядом, — выходит, больше ничего новенького? — Получив в ответ довольно бодрое «ага» и вновь уткнувшегося и уже активного копошащегося в своём рюкзаке руками хамелеона, Карл коротко вздыхает с ноткой печали и тянущимся «поня-ятно» на конце, ощущая не только уже казавшуюся перманентной тоску, но и то, что их разговор, по факту, зашёл в тупик. Как жаль, что их планы были сорваны. Как же жаль, что они остались наедине именно здесь, на работе у геолога, в этой дрянной комнате, словно в заточении, где только они предоставлены друг другу. Как ужасно жаль, что они проведут так Новый год, наверняка в гробовой тишине и скуке, прерываемой лишь редкими разговорами…
От навязчивых раздумий робота отвлекает цоканье и ворчание парня, прерванное шуршанием из рюкзака, вызванным ловкими хамелеонскими руками, которые неустанно продолжали что-то выискивать, как Карл уже догадался, в полном беспорядке и хаосе. В голове что-то щёлкает — из этого можно придумать тему для их очередного небольшого разговора. Конечно, он бы не был против посидеть немного в расслабленной обездвиженной тишине, но мысли о том, как он сильно скучал по своему возлюбленному, не давали покоя, как и желание хоть как-нибудь повзаимодействовать, пересечься взглядами, поговорить, прикоснуться. Да, совсем не похоже на него, но одиночество и продолжительная обида не только за себя, но и за своего мальчика, дала свои плоды… да и вообще, зачем Леон принёс с собой рюкзак, который даже издалека выглядел довольно набитым? Тихонько прокашливаясь и постукивая пальцами свободной руки по столу, киборг не может позволить себе остаться без ответов.
— Я полагаю, именно из-за этого тебе потребовалось немного больше времени, чтобы дойти сюда? — Шахтёр делает своеобразное лирическое отступление, пока вкрадчивый голос легко вёл его речь за собой, вынуждая ящера поднять голову с мгновенным недоумением.
— М? — Небрежно и немногословно вопрошает он, но, быстренько поняв, что Карл указывает своим проницательным взглядом на его преданный рюкзак, коротко кивает головой, показывая полное понимание слов своего парня, и вновь предаёт себя процессу активного поиска с головой, — а, ну да, конечно. Я, конечно, перепугался, хотел было помчать к тебе в том, что на мне было, — юноша негромко смеётся, приятно жмурясь и немного наклоняя голову, но быстро возвращается к прежнему состоянию, лишь его карие глазки заботливо блестели, остановившись на сидевшем напротив геологе, — но потом до меня дошло, что в одних трусах выбегать на мороз будет слишком тупо, а ещё лучше хоть что-нибудь взять с собой, вдруг мы здесь надолго. Поэтому вот, побежал собирать рюкзак…
— И что же ты успел взять? — Явно не желая отпускать юношу так просто, робот вновь наклоняет туловище и упирается локтями в колени, тем самым придерживая свою голову, пока его на самую малость томное лицо выражало чистую заинтересованность и игривую любопытство. Парень непродолжительное время молчит, затем вновь заливается звонким смехом, выпрямляясь и прижимаясь к стене спиной.
— Блин, только не подумай, всё не настолько плохо! — Последний смешок становится скорее неловким — и Леон, звучно вздохнув, снова вернулся к своей задаче, но уже что-то бубня себе под нос, замирая и снова подавая свой голос куда громче, — вообще, я взял чёт перекусить, если мы проголодаемся, попить, э-э… телефон, ключи, ножик, конфеты, а… — в один момент облик ящера теряет невозмутимость, и он ненадолго замирает, после чего часто моргает и отодвигает голову назад в каком-то искреннем удивлении, слишком громко выдыхая тёплый воздух через нос напоследок — и это только порождает большее любопытство в Карле вместе с желанием самому взглянуть на запущенность происходящего в рюкзаке юноши, в котором, вероятно, уже могла зародиться какая-то жизнь, хотя киборг, конечно же, остаётся на месте, лишь наблюдая за тем, как его парень, преодолев это смущение, шуршит какой-то обёрткой и, на удивление, ловко улыбается одной стороной лица, — ну, ещё всякое, что ты не успел отсюда вытрясти. Мелочи!
— Ты не давал мне возможности это сделать. — С коротким вздохом и неловкой улыбочкой парирует геолог, уверенно прикрывая глаза, и, хоть его выражение лица пыталось показать максимальную дружелюбность, в его голосе читался маленький упрёк — но Леон, очевидно знающий, как этому сопротивляться, лишь наигранно цокает, немного хищно ухмыляясь.
— Не то, чтобы ты пытался, — и, победно хмыкнув, кинувший беглый взгляд на свою пассию парень уже раздражённо что-то ворчит про себя, чуть ли не погружаясь с головой в этот бездонный рюкзак. Эта сцена была уморительна и вызывала искреннюю досаду за несчастного хамелеончика, но прямо сейчас Карл лишь немного нервно прикусывает губу, понимая, что в этом «споре» выйти победителем маловероятно. Тем не менее, когда он попытался что-то возразить, Леон широко улыбнулся и, прошептав удовлетворённое «да!», под немного рассеянный взор робота достал несколько обёрток и, совсем не уделяя внимания их изучению, небрежно сунул их в карман толстовки, почему-то мешкается и только после этого скидывает рюкзак со своих колен, не удосужившись даже его закрыть. Ловкие и проворные смуглые ручки забираются в карман к обёрткам — и оттуда раздаётся слишком заметное шуршание, которое привлекло не только наблюдательного шахтёра, но и, на удивление, юношу, которого, вероятно, смутил именно тот взгляд ярко-жёлтых глаз, который от него не отрывался, вынуждая того вскинуть голову с небрежным смешком, — просто не мог найти конфету, которую хотел. — И в этот момент ловкие руки совершают не менее ловкий трюк, быстро, едва ли не мгновенно отправляя уже развернутую конфету в рот и делая ящера этим «фокусом» гораздо довольнее и счастливее, заставляя того беспричинно улыбнуться, пряча фантик снова в карман и заглядывая в чужие глаза с некоторым вопрошанием. Повисает беспристрастная тишина — и откинувшийся спиной к стене Леон, некоторое время нервно притоптывая ногой, довольно громко для совсем беззвучной комнаты рассасывая леденец во рту и что-то напевая себе под нос, через некоторое время с робкой усмешкой говорит словно в пустоту, уставившись в соседнюю стену с блестящей задумчивостью, — наверное, надо было притащить сюда мой подарок, но об этом я как-то не подумал.
В этот момент Карла словно ударило током, его тело будто приковало к уже шаткому от старости стулу, а в голове ярким огнём горела лишь одна мысль. Подарок! Ещё этим утром геолог, тихо и незаметно собираясь на работу, чтобы не разбудить своего любимого человека, и, мимолётно думая о том, что нашёл идеальное место для своего подарка, настолько идеальное, что у чересчур любопытного Леона бы даже никогда не появились догадки, где он может находиться, а шанс найти его случайно — и подавно, с улыбкой покинул уютное жилище, рассуждая о том, стоит ли презентовать его в тот момент, когда время будет неумолимо близиться к полуночи, или уже тогда, когда они вдоволь насладятся первыми мгновениями последующего года и друг другом, или же, не исключено, в тот непредсказуемый момент, когда парень решится предоставить свой презент первым. Впрочем, до полуночи оставался, как максимум, час, а мыслей об этой традиции обмена подарками уже давным-давно не было, собственно, как и ощущения новогоднего чуда или какой-либо праздничной атмосферы — они оба были здесь, в душной маленькой каморке на рабочем месте киборга, сидели достаточно близко друг к другу, так спокойно разговаривая и делая вид, что они забыли об испорченном внешними коллизиями празднике и этой проблемы попросту не существует. Нет, Карлу просто неловко молчать об этом, он определённо должен сказать хоть что-нибудь.
— Леон, — с некоторым сильнейшим сомнением начинает шахтёр, вновь отворачиваясь от юноши и, опершись на стол, краем глаза заглядывая в загоревшийся лишь от лёгкого касания экран своего смартфона. До Нового года какие-то сорок шесть минут. Возможно, Карл мог бы просто свести для себя всё это новогоднее чудо и возможность ещё сильнее сблизиться со своим возлюбленным к сухой констатации факта, отметке на календаре, вместо того, чтобы срывать праздник для них двоих — поэтому, нервно кашлянув, робот заключает ладони в замок, вкрадчиво и до слёз виновато поглядывая на вопросительно глянувшего хамелеона. Понимая, что всё внимание акцентировано на нём, Карл со вздохом обессиленно прикрывает глаза, выговаривая следующие слова с трудом, — я очень извиняюсь за то, что пригласил тебя сюда. Я принял поспешное решение и вовлёк тебя в катастрофическую ситуацию, — в этот момент геолог совсем поник, опустив голову, хотя, невзирая на подавленность, всё равно потянулся рукой к вороту своей рубашки, начиная его небрежно теребить, будто от стресса и волнения, — хотя ты мог, допустим, отметить праздник в разы лучше, в окружении семьи или друзей, определённо не здесь… — раздаётся тихий вздох, полный неосторожного раскаяния. — Прости меня, Леон.
В ожидании реакции, которая почему-то не торопилась возникать на лице ящера, киборг, поджав губы, взглянул на него с какой-то непроизвольной мыслью о том, что в принципе не знает, чего ожидать прямо сейчас. Тем не менее, Леон ещё некоторое время таращится на геолога, а затем, скорчив максимально комичную рожицу, прыскает и начинает довольно громко хохотать, зажмурившись и ещё сильнее откинувшись к стене, лишь каким-то чудом не свалившись со стула; прижимает ладонь ко своему лбу, кажется, сотрясая даже хрупкий потолок своим смехом, пока его тело замерло, а Карл зафиксировался с недоумением в лице и непониманием, что такого смешного он сказал. Он, между прочим, раскаивался, действительно жалея о своём решении, а Леон!..
— Да ты чё!.. Карл, реально, я уж подумал… это ж охренеть можно… — по кускам всё-таки проговаривает парнишка, пытаясь справиться с критической нехваткой воздуха и звонкими смешками, которые тоже очень мешали членораздельной речи. Ограничившись протяжным сдавленным «о-ой», хамелеон хихикает уже не так уверенно, смахивая слезинки со своих глаз всей ладонью, вновь ссутулившись и взглянув на любимого робота. Робот же, не до конца понимая, с каким феноменом он столкнулся прямо сейчас, убирает раскаяние на задний план и слабо хмурится, не скрывая возмущённой озадаченности в голосе:
— Ну что, что? — Шахтёр требовательно скрещивает руки на груди и даже немного ворчит, всё ещё чувствуя себя, на самом деле, очень неблагодарным и неловким, но всё равно не отказываясь от того, чтобы добиться от своего возлюбленного всех ответов.
— Малыш, честно… фу-ух, я не знаю, ты прям рассмешил, — Леон громко откашливается, сидя в крайне замкнутой позе, пока его плечи всё ещё содрогались от редких смешков, но, будто прочитав мысли дотошно рассматривавшего его геолога, вновь со вздохом откидываясь назад, видимо, от скуки раздвинув ноги. Теперь они смотрели прямиком друг другу в глаза — возможно, издалека показалось бы, что влюблённые в разгаре ссоры, но прямо сейчас Карл, на удивление, ощущал разгар кое-чего другого, совсем не похожего на скандал. Как же этот вечер непредсказуем… — миленько, что ты считаешь, что меня бы кто-то взял с собой, — следующие слова юноша особо выразительно акцентирует интонацией, начиная активно жестикулировать от какого-то невидимого перевозбуждения, — а особенно миленько, что ты подумал, что я прочитаю то сообщение и подумаю, типа, «а, ну ладно, пойду завалюсь к кому-нибудь другому»! Нет, реально, мы так долго встречаемся, и ты ещё не понял, что я так легко от тебя не отстану? Я бы всё равно пошёл к тебе, потому что я уж лучше проведу праздники в какой-то заднице, но с тобой! — Преодолев этот чувственный монолог, хамелеон, замечая, как замялся и засмущался киборг напротив, как неуверенно и шокировано мелькает его взгляд, значительно сбавляет обороты и, заметно испугавшись, несильно протянул руки к Карлу, — только я это… я не виню, я бы, наверное, точно так же поступил!..
— О нет, всё в порядке! — на удивление резко и бодро для вовсе растерянного и приятно очарованного такими словами себя отвечает Карл, уже не скрывая лёгкой улыбки и вездесущего покалывания в груди — ничто не трогает и приятно шокирует так сильно, как искренняя преданность и безграничная забота его парня, который, кажется, может отказаться от всего, что любит, кроме Карла, ради Карла. И он сидит здесь, всё ещё весь из себя раздражённый этим поистине неудачным днём, уже едва ли не сорвавшийся на юношу, и даже не знает, как отблагодарить его — как назло, на этот раз в голове не было даже подходящих слов, которые могли бы выразить всю степень признательности этому рыжеволосому мальчишке, ровно как и свои вновь загоревшиеся впервые за сутки пылкие чувства к нему — из-за этого руки опускаются, и геолог, терзаемый мыслями о том, что он должен сделать хоть что-нибудь, поступить так, чтобы Леон полностью почувствовал, как его пассия ему благодарна, дышит чаще, рассматривает свои колени, затем колени ящера, немного нервничает, но уверенно и с умиротворением поднимает безмятежный взгляд — даже это будет лучше, чем вовсе ничего, — спасибо огромное. За всё.
— Это правда пустяки, крольчонок, — без какого-либо негатива в своих словах выдыхает и ухмыляется парень, сначала непринуждённо разводя руки в сторону, а потом, наблюдая за тем, как шахтёр продолжал ёрзать на месте и интенсивно думать о способах отблагодарить Леона за все его подвиги ради робота, вновь берёт инициативу и вытягивает руки перед собой, несколько раз по-детски сжимая и разжимая ладони и, самое главное, так завораживающе улыбаясь лишь одними своими карими глазами. — Лучше подойди ко мне…
Как же Карл может ослушаться? Стул измученно скрипит — и по комнате раздаются смелые и, самое главное, жаждавшие этого тяжёлые от металлического звона шаги, неширокие, но интенсивные, знавшие, к чему это всё приведёт. Роботу достаточно преодолеть какую-то жалкую треть всей этой комнатки, чтобы с неширокой иррациональной улыбкой оказаться между рук любимого парня, а оказаться между рук любимого парня достаточно для того, чтобы они обхватили талию нетерпеливо стоявшего смирно геолога и расположили ещё ближе к Леону, предоставляя тому возможность сразу же прислониться своими нежными и тающе-мягкими губами к краю каски и с тихой счастливой усмешкой поцеловать геолога. Карл, негромко охая и поддерживая своего возлюбленного коротким смешком, несмешно обхватывает шею действительно увлёкшегося ласками юноши, который лишь продолжил своё дело, покрывая поцелуями те участки металлического лица, до которых дотягивался и которые киборг подставлял самостоятельно — возможно, в обычной ситуации он бы не позволил ящеру такую бесцеремонность и начал сопротивляться жарким поцелуям, но сейчас он чётко знал, что они оба хотят долгожданного контакта и интимного уединения — они нуждаются в нём.
— А почему крольчонок? — Сладко и вкрадчиво спрашивает Карл, когда сделал ещё один неосторожный шаг вперёд и не только открыл парню возможность оставить жадный поцелуй на любом участке металлического лица, которой он, несомненно, тотчас воспользовался, немного задрав голову и с громким чмоком прислонившись ко лбу геолога; но и расположился прямо между расставленных ног хамелеона, уже совсем потеряв возможность в любой момент вырваться и освободиться от ласок, когда ему вздумается — не то, чтобы они особо ему не нравились. И, хотя ему было искренне интересно, почему Леон, ранее использовавший другие уменьшительно-ласкательные прозвища в сторону своего возлюбленного, именно сегодня вдруг произнёс такое нежное и смущающее из его уст «крольчонок», было что-то более завораживающее в этой мимолётной сцене, как робот, обхваченный чужими руками и едва ли не прислоненный к будто зажавшим его тело чужим бёдрам, так на удивление невинно смотрит на Леона, выжидая не менее невинного ответа на свой ласковый вопрос, уже, судя по прищуренному хитроватому взгляду напротив, прекрасно догадываясь, что это лишь немногословное начало, которое не ограничится лишь поцелуями в щёку.
— Ну… — с полуприкрытыми глазами и неразборчивой усмешкой тянет юноша, обжигая лицо шахтёра достаточно громким и горячим дыханием. Карл чувствует — он приближается, наклонив голову, и киборг сам подаётся навстречу этому, издавая неуверенный вздох, но очень уверенно и очарованно открывая рот, обхватывая шею ящера ещё сильнее, чувствуя, что ни что-либо возразить, ни что-либо сделать он не может, отдавая парню возможность делать с металлическим телом всё, что ему вздумается — и Леон, немного ослабляя хватку своих рук, ведёт одним запястьем вдоль всего торса геолога, так очевидно изучая его якобы незаметными прикосновениями, всё же останавливается на плече робота, лишь кончиками пальцев касаясь короткой шеи, и раскалённо шепчет в уже жаждавшие поцелуя губы, — ты и правда очень очаровательный крольчонок…
Не дожидаясь ответа, который бы в любом случае не последовал, юноша бережно вовлекает своего любимого геолога в неторопливый и полный уже будто запылившейся от недолгой разлуки любви поцелуй, так нетерпеливо впиваясь в чужие губы, уже не предлагавшие какого-то особого приглашения, просто просившие этих резковатых движений, с которыми хамелеон пытался пристроиться ещё ближе, в какой-то момент попытавшись заскользнуть проворным языком внутрь, но как-то неуверенно, лишь на самую малость, в любом случае доставляя слишком долго ожидавшему этого момента роботу сплошное удовольствие и эйфорию. Собственные руки немного соскальзывают на юношеские плечи, пока Карл в попытке забрать источник наслаждения целиком даже приподнимается на носочки, соскальзывая и получая гораздо больше, с довольным стоном целуя суховатые, но такие любимые и сладкие от ещё не до конца растаявшего леденца во рту губы с негромкими причмокиванием. Но Леон тотчас, ещё немного подразнив геолога непредсказуемыми движениями, всё равно подстраивавшимися под темп любимого, всё-таки медленно приоткрывает глаза, скользит соблазнённым взглядом вдоль уже более раскрепостившегося и спокойного Карла, и только после этого отстраняется, дыша часто и громко, как дышал ещё секунд пять назад, оставляя их двоих с чувством чего-то незавершенного, какой-то пустоты, заполнение которой прямо сейчас зависит исключительно от воли парня.
— Не думаешь… не думаешь, что так немного неудобно? — Шахтёр даже не успевает задаться вопросом, какой именно дискомфорт вынудил его возлюбленного разорвать неторопливый поцелуй, как видит мелькающего перед собой наклоняющегося вперёд парнишку, ощущает, как его мягкое, но такое крепкое плечо прижимается к собственному плечу, и то, как уверенно и слишком нагло цепкие ручонки обхватывают роботизированные бёдра. Всё происходит слишком быстро: ящер подхватывает Карла на руки, быстро и слишком ловко смыкает ноги и располагает киборга на своих коленях, оставив ему время лишь на то, чтобы удивлённо ахнуть… и на самую малость смутиться, ощущая завязывающийся тёплый узел на дне живота. Эти чувства лишь усиливаются, когда голову пробивает осознание, что раздвинувший ноги и придеживаемый на уровне талии геолог оказался ещё ближе к своей пассии, прямо на уровне его лица — ему достаточно лишь закинуть ноги на поверхность стула, чтобы не только стать ещё неимоверно ближе, но и немногословно показать, что такая позиция ему нравится даже больше. В низу живота начинает приятно покалывать от подобных довольно самопровозглашённых доминантных поступков, а на лице расползается охмурённая улыбка, но своё здравомыслие робот пока что не теряет:
— Да, так определённо лучше, — мечтательная улыбка не покидает лицо Карла, пока его уже немного не слушающиеся руки трепетно ласкают краешек лица, шею и плечи ящера — и этого уже достаточно, чтобы ужасно соскучившийся шахтёр не справился с нахлынувшими чувствами и потянулся за очередным поцелуем первым, сначала неразборчиво прислонившись немного вытянувшимися губами к подбородку юноши, а затем, поняв, по какому плану действовать, скользя выше, хватаясь за любимого человека так отчаянно, оставляя дорожку небрежных поцелуев, не по своей воле остановившихся как раз на нижней губе из-за резко схвативших его руки чужих смуглых рук.
— Я рад… я очень, очень рад… — непроизвольно рычит хамелеон, не давай возможности Карлу опомниться, вновь обхватывая чужую талию и забирая в ласках инициативу, ненавязчиво потираясь своими подрагивающими губами об чужие металлические, без лишних слов напрашиваясь слиться в горячем поцелуе ещё раз, разве что, только громко дыша, прерываясь на то, чтобы отодвинуть леденец языком и изредка вздыхая в чужой ротик. Невинно усмехаясь, Карл удовлетворяет просьбу своего возлюбленного, легко целуя уголок тёплых юношеских губ, но, не желая ограничиваться этим, переключается на самый центр, ненавязчиво чмокая в одно и то же место со счастливыми вздохами, но, понимая, что этого слишком мало для них обоих, по чистой случайности медлительно впиваясь в приоткрывшийся хамелеонский ротик, лениво, но всё с тем же пристрастием и азартом целуя своего спасителя, такого невероятного и самого лучшего, который, несомненно, полностью заслуживает этих нежных объятий и пылких плавных, но до удивления громких поцелуев, которые он прямо сейчас со сдавленными сладострастным стонами принимал, непроизвольно двигая нижнюю часть тела киборга своими цепкими руками, гладил, немного вздрагивал, но всё равно продолжал ласкать внезапной уступчивостью, позволившей Карлу, откровенно говоря, делать с губами ящера всё, что ему хотелось, правда, не сбиваясь с неторопливого темпа, просто наслаждаясь этой интимностью и возможностью просто ласкать друг друга без страха того, что кто-то может стать свидетелем привычного ритуала. Да, Леона хотелось отблагодарить в полной мере, не ограничившись лишь лёгкими поцелуями в губы, ведь он заслуживал… гораздо, гораздо большего. Тем не менее, в какой-то момент шахтёр отодвигается от своего возлюбленного с мягкой вкрадчивой улыбкой, с огромным наслаждением наблюдая за тем, как в глазах напротив блестит мгновенное удивление, соблазн, раскованность, удовольствие, как всё это опаляет робота, как и громкие вздохи, которые хамелеон изо всех сил пытался подавить — его грудь тяжело вздымалась, а взгляд немного растерянно бегал по металлическому лицу, пока губы искривились во влюблённой улыбке — но Леон, очевидно, уже привыкший, не теряется и, немного привлекая внимание Карла скользнувшими вверх ладонями, обхватившими грудную пластину, стремительно тянется к возлюбленному, прижимаясь к его губам собственными — однако, вместо ещё одного ненасытного поцелуя, как изначально ожидал уже на самую малость совращённый робот, из юношеских уст раздаётся лишь неровный и любопытно-опечаленный шёпот, — Карл, почему ты так не хотел, чтобы я пришёл сюда?..
— Леон… — на удивление даже для самого себя полувсхлипывает полустонет геолог, нервно прикусывая губу и внимательно наблюдая за тем, как упомянутый даже не шелохнулся, лишь его проворные пальцы продолжали спокойно поглаживать металлическую спину. Не верилось, что он поднял эту тему вновь, когда, казалось бы, конфликт был исчерпан, именно тогда, когда Карл уже начал наслаждаться чужой такой желанной лаской, от которой тело непроизвольно нагревалось и будто било током, тогда, когда их ждала впереди целая новогодняя ночь, в которой были только они вдвоём, и больше ничего. И, как бы сильно не хотел что-то злобно возразить киборг, карие глаза, полные всеобъемлющей любви и терпимости, чрезвычайно успокаивают и лелеют его, как и его покрытые дымкой лёгкой похоти мысли, отправившие в мир забвения довольно быстро и позволившие наконец-то забыть о переживаниях и расслабиться — Карл не собирался отпускать это так быстро, поэтому, сдавленно простонав и ещё немного поёрзав на чужих коленях, издававших забавненький скрип из-за ткани джинсов, он немного ворчит, но из его рта вылетает не раздражение или злоба, а, на удивление, конструктивная и логичная цепочка мыслей, — согласись с тем, что праздник испорчен. Я уже немного смирился с данной ситуацией со своей точки зрения, но именно в тот момент, когда я отправил тебе то сообщение, я сильно пожалел, — немного печально лепечет геолог, непроизвольно повернувшись вбок, однако, не прекращая бережно поглаживать смуглые шею и плечи, за которые, в принципе, продолжал держаться, игнорируя то, как голодно и вопрощающе его озирал парень. — Я не хотел, чтобы и ты столкнулся с этой проблемой и провёл всю ночь… здесь. И даже тогда, когда ты успокоил бурную мыслительную деятельность во мне, сказав, что ты с удовольствием проведёшь Новый год на моём рабочем месте, меня что-то будто… — геолог внезапно прерывает свою речь вздохом сквозь зубы от ощущения того, как его парень, будто не слыша освобождённой от негативных эмоций речи, неумолимо продолжал увлечённо поглаживать металлические бёдра и талию, на этот раз заводя руки чуть дальше, ближе к спине, тем самым имея возможность в любой момент схватить робота за таз и придвинуть поближе к себе, возможно, прервать его речь и вовлечь ещё в один поцелуй, так намекающе забираясь пальцами между ног… ах, как бы Карл этого хотел! Справляясь с пробирающим всё лицо румянцем, он, слегка нахмурившись, поражённо отводит взгляд, подмечая, что если Леон правда сделает это, то каких-либо сил возникать у него в принципе не останется. — Меня что-то задело. Я очень тебе благодарен, но мне всё равно обидно за то, что мы буквально застряли здесь, без обстановки, подарков и соответствующего настроя. Здесь, эм, — в этот момент геолог показательно громко нервно смеётся, отстраняя одну ладонь от тёплого тела возлюбленного, располагая её у себя на плече, будто бы разминая его, а затем беспричинно отстраняя, демонстративно растопыривая пальцы, — даже заняться толком нечем!
— Ну вдвоём же всё равно веселее, малыш, — осторожно шепчет хамелеон, поддаваясь ближе к отстранившемуся киборгу и со сладостной улыбочкой целует его в «нос», который Карл подставил сам, обводя сидевшего на коленях страдальца взглядом, полным нежности, с искоркой игривой хитрости, обнимая его ещё крепче, тем не менее, не прекращая совсем «незаметно» гладить зад. Замечая, что шахтёр в приятном замешательстве и, не сдерживая расплывшейся возбуждённой улыбки, неспособен ответить что-то быстро, обдумывая нужные слова гораздо дольше, юноша бодро усмехается и невероятно быстро уводит одну из рук выше, обхватывая грудь робота и вынуждая того немного и практически незначительное выгнуться, смотря за хищно умиротворённым взглядом уже немного выше, — послушай, мы наверняка найдём, чем себя развлечь этой ночью и без новогодней посиделки дома… у меня даже есть несколько идей, как…
Чувствуя, что внимательный, но почему-то немного исчезнувший в ходе успокоительной речи ящера взгляд уже смотрит не прямиком на Карла, а увлечённо прощупывает его едва выпяченную грудь, будто намереваясь накинуться на неё и присосаться к ней прямо сейчас, наконец закончив этот пустой разговор и перейдя к настоящим действиям. Карл, соблазнённый лишь одним этим взглядом, неосторожно и до боли уверенно усмехается — естественно, он знает, какие мысли прямо сейчас обитают в голове его второй половинки, он знает, что за мысли тот озвучит, если геолог попросит, он знает, что если попросит — это станет спусковым крючком для Леона, на него просто накинутся, наконец разденут не только взглядом. Эти мысли приятно ласкают и на самом деле тревожат некоторые пробуждавшиеся покалывающие ощущения между ног, поэтому, прикусив губу и сдавленно хихикнув ещё раз, Карл принимает решение не затягивать с этим и испробовать своё умение анализировать и предугадывать поведения парня прямо сейчас. При каких бы низменных условиях они бы не оказались, этот день всё равно остаётся особенным, поэтому… почему бы не попробовать?
— Возможно, ты прав, — слабо улыбается киборг одними прикрытыми глазами, но, будто специально обхватив юношеское тело ещё сильнее, улыбка Карла становится ещё ярче и сильнее, а глаза начинают блестеть то ли от желания подтвердить свою мини-теорию, то ли от любопытства, то ли от наипростейшего возбуждения. Не хотелось строить из себя максимально слепого и невинного, из-за чего шахтёр, долго не терзая себя мыслями, скидывает одну лямку своего комбинезона, и той же рукой обхватывает лицо ящера, настойчиво прижимаясь к его губам и не сдерживая дрожащего шёпота, лишь подсознательно осознавая, какой сексуальный образ он создаёт. — Хорошо, тогда… чем займёмся, Леон? Твои идеи?
— Ну смотри… — ловко усмехается хамелеон, переходя на тот же соблазняющий шёпот и обжигая металлическое лицо напротив горячим и немного учащённым дыханием, подкрепляя все эти горячие ощущения своими умелыми ладонями, которые беспрестанно трогали, щупали, изучали, лапали раскалённое и жаждущее тело любимого. Сексуальное напряжение, возникнувшее так на удивление внезапно, лишь усиливалось, намекая на то, что так быстро оно никуда не денется — робот задирает голову и подаётся навстречу всем этим жарким ощущениям, которым сопротивляться вовсе не хотелось, как минимум, из-за долгой разлуки с парнишкой и чувством обиды, полностью перекрываемое желанием дать ему на новогоднюю ночь нечто особенное, компенсацию за то, что не может преподнести другое «особенное» прямо сейчас; Леон же умело пользуется этим уязвимым состоянием партнёра, отрываясь от губ и скользя немного ниже, оставляя редкие короткие поцелуи на чужом лице, останавливаясь лишь в тот момент, когда его дразнящие губы оказались на металлической шее, опаляя её голодным громким дыханием так по-приятному угрожающе, пока его рука так ненавязчиво отпускает спину шахтёра и располагается там же, на шее, с некоторой заминкой цепкими пальцами поддевает и немного ослабляет галстук-бабочку и, получив желаемое, возвращается в ту же позицию, на этот раз зарываясь в шею целиком и продолжая свою непринуждённую, но ужасно горячую речь, которая просто не могла не заводить Карла ещё сильнее, — мы остались с тобой вдвоём на всю ночь… мы с тобой одни, и никто не сможет остановить нас… мы можем делать всё, что хотим, — юноша несдержанно горячо целует робота в шею, вызывая целое море горячих эмоций и внезапно вырвавшийся тихий рыдающий стон. Голова попросту не работает, шахтёром руководят лишь горячий соблазн в словах хамелеона, который будто вёл за собой в омут разврата, и желание просто сделать то, чего они так сильно хотят, — так долго, как мы этого хотим… и никто даже не узнает о том, что мы здесь что-то делали. Разве ты этого не хочешь, Карл?..
Карл не может сдержать слабую дрожащую улыбку, сопровождаемую лишь горячим и таким громким дыханием, срывающимся с каждым чужим вздохом и лёгким поцелуем в такую чувствительную шею — он, как и всегда, оказался прав. Тяжёлое дыхание, легко выдававшее намерения его хозяина накинуться на робота прямо сейчас, вовсе мешало мыслить здраво, как и проговорить всего лишь одно слово, которое само подтвердит действия любовников и, самое главное, будет настаивать на скорейшем продолжении. Геолог непроизвольно ёрзает на чужих коленях, кажется, заботливо направляющие ладони на его раскалённом теле даже помогают в этом, и приоткрывает рот в попытке хотя бы простонать такое желанное слово, но не может, акцентируя своё изощрённое внимание на умелых движениях рук, которые сползли вверх, небрежно стянули вторую лямку комбинезона и на самую малость освободили его от этого уже будто натиравшего тесного элемента одежды, выпуская из-под неё тонкую рубашку. Трудно осознавать, что чем дольше Карл молчит, вздрагивая и возбуждаясь ещё сильнее от каждого прикосновения, тем дольше они будут сидеть так, практически неподвижно, не переходя к большему. Да, да, да, он определённо в этом нуждается, он не может больше молчать!..
— Хочу!.. — Чуть ли не скулит загнанный в угол и едва ли не облизываемый в шею киборг, выдыхая побольше воздуха, и, думая импульсивно, делает небольшую услугу для Леона, с тихим стоном отпуская шею любимого парня и располагая дрожащие руки на своём комбинезоне, торопливо окончательно скидывая с себя обе лямки, оставляя их безучастно виснуть. Проделав даже такую, для крайне возбуждённого и потерявшего голову робота, немыслимую работу, он снова хватается за парня, который только в этот момент оторвался от его шеи и крайне похотливо оскалился. Возлюбленные непродолжительное время молча прожигают друг друга искажёнными вожделением взглядами, тяжело и громко дыша, даже замирают на мгновение, окутывая не только себя, но и друг друга развратными порывами, лишь одними взглядами срывая друг на друге такую ненужную одежду. Шахтёру нужно лишь запастись терпением — и, скромно улыбаясь, подавляя раскованное дыхание, он пытается сомкнуть ноги, скрыв уже стоящий колом половой орган, и разбавить этот тягостный момент ожидания кульминации не менее горячими словами, содержащими настоятельную просьбу ни в коем случае не останавливаться на этом. К его счастью, он не успевает сделать это — ящер так по-своему дико и без каких-либо расспросов толкает Карла на себя, не обделив себя возможностью пощупать металлическое тело даже сейчас, вынуждая их тела чуть ли не прижаться друг к другу, прикрывает глаза и резко подаётся вперёд, впиваясь в чужие губы. К извращённому восторгу геолога, он делает это не так, как раньше, со своей тягучей, но умилительной скромностью, а лишь горячо вздыхает и нагло проникает в чужой рот языком, сразу же отдавая этому поцелую всю свою страсть, двигаясь активно, неустанно и по-животному в попытке задеть чужой язычок, и, несомненно, вынуждая вздрогнувшего и удивлённо промычавшего Карла сначала застыть и позволять хамелеону войти в приоткрытый рот, ощущать без каких-либо слов то, как сильно Леон любит и хочет его, и, несомненно, осознав, как собственные возбуждённые мысли воспаляются от этих невыносимых чувств, вынуждающих стояк лишь крепчать, начинать смело отвечать соответствующим образом.
Дальнейшие непроизвольные действия, руководимые лишь крышесносной иррациональной страстью, кажется, занимают считанные секунды: стул измученно скрипит от того, как отчаянно приподнимается, скорее, подскакивает геолог, немного нависая над юношей, всё ещё державшим свои руки на металлической талии, тем не менее, не разрывая сладкий безумный поцелуй, напротив, углубляя его, жадно переплетая взбушевавшиеся от похоти языки и в перерывы от этого изучая ротовую полость любимого парня, и так уже до чёртиков знакомую, изредка задевая языком остатки леденца, чувствуя, как чужое совсем сбитое дыхание обжигает не только лицо, но и воздух вокруг них, как ощущение чужой слюны на собственных губах, нежные резкие стоны с двух сторон и громкие привлекательные своей грязностью причмокивания ужасно, невыносимо возбуждают; в какой-то непредвиденный момент киборг, увлёкшийся поцелуем и вцепившийся в Леона всеми конечностями, лишь бы не утратить источник наслаждения, даже не замечает, как ладони вжимаются в его корпус и нетерпеливо тянут Карла вниз, бесцеремонно усаживая прямо на пах. Черта была пересечена и больше никакие намёки не скроют намерения возлюбленных — пока все мыслительные процессы шахтёра прерываются лишь немым визгом наслаждения, вырвавшийся наружу тихим удивлённым вздохом в губы, от примитивного ощущения контроля над собой и, несомненно, наглости этих движений, с которыми юноша смело изводил его зад уже не только ладонями, но и собственным крепким стоящим членом, Леон пользуется этим волшебным моментом так же сильно, как и замершим металлическим тельцем, забирая инициативу в таком сочном и мокром поцелуе, аккуратно, но всё ещё жадно поддевая силиконовый язычок, от избытка страсти дразня и обсасывая его, а затем отпуская и так жалобно поскуливая в расцелованные и искажаемые рваными стонами губы, не прекращая двигать тазом геолога, дразнить его промежность своим пахом, тереться об неё твёрдым стояком, по ощущениям прорывающимся даже через два слоя одежды. Это так до невозможности хорошо и приятно, и Карл не может не выражать своё наслаждение ситуацией и пониманием того, что он до возбуждения у любимого человека желаем прямо здесь и сейчас, ровно как и произнести что-то членораздельное, именно поэтому ограничиваясь сладкими и продолжительными стонами, похожими на пропитанные страстью вздохи, пока к его наиболее чувствительному месту в очередной раз прижимается массивный бугорок, в очередной раз соскальзывающий, вынуждая робота лишь гадать, в какой момент хамелеон решится раскрыть весь свой потенциал и покажет, что он способен не только на эти томительные прелюдии. Но сейчас он лишь неторопливо отстраняется от влажных от собственной слюны губ киборга, давится своим же стоном, в любом случае по случайности прерванный чужим, однако всё равно небрежно чмокая их в последний раз, хищно облизывается и так быстро опускает свой блестящий от восторга и возбуждения взгляд вниз, не скрывая милой улыбки.
— Правда удивительно… — сквозь рваное тяжёлое и такое громкое дыхание, отдававшее тихими стонами, с трудом ухмыляется ящер, поднимая свой любопытный и хитрый, но полный искренней ласковой любви взгляд прямо на добровольно ёрзавшего навстречу возлюбленного — от этого мимолётного нежного взгляда что-то непроизвольно закололо в районе груди и ещё сильнее потеплело и затвердело в районе паха… одного взгляда достаточно, чтобы свести робота с ума, а ощущения большого полового органа парня, уже десятый раз подряд настойчиво утыкающегося в его задний проход сквозь плотную одежду — и подавно. Но, кажется, не замечая того, как окончательно расслабился и потерял способность мыслить здраво Карл, прямо сейчас сконцентрированный лишь на желании заняться сексом, юноша внимательно изучает его пылающее металлическое тело своим липким взглядом, вероятнее всего, в очередной раз рассматривая окончательно сползший к бёдрам комбинезон и полупрозрачную рубашку, его искажённое похотью и желанием лицо, блестящие от вожделения глаза-фонарики, вероятнее всего, даже сквозь мятую одежду замечая, как крепко стоит его роботизированный член, стоит уже долгое время всего лишь из-за лёгких ласок, по которым он успел соскучиться за весь этот тягостный рабочий день — в любом случае, он никак это не скрывал, геолог был готов прямо сейчас сделать что угодно, если это поможет утолить жажду хищного любовника подразнить Карла, взять его прямо здесь и сейчас, сорвав его бездельно болтавшуюся одежду, удобнее расставив его дрожащие ноги, и… — Ты говорил о том, что подарков не будет, но… вижу один прямо перед собой, на своих коленях… — нежно хихикает ящер, вылавливая подходящий момент, когда шахтёр сквозь неловкий стон немного задирает голову, и быстро тянется вперёд, небрежно и влажно целуя своего робота в уголок дрожащих губ, не постеснявшись прикоснуться к ним мокрым и таким горячим языком напоследок.
Тем не менее, эти слова сначала стопорят геолога и его пошлые помыслы, приводя в лёгкое недоумение и вынуждая того выпрямиться, громко вздохнув напоследок — даже интенсивные толчки со стороны Леона потеряли свои обороты, превратившись лишь в слабое трение их интимных мест, будто он всецело разделял мыслительный процесс любимого робота… или просто ожидал какой-то ответной реакции. Карл — его подарочек? Что ж, идея прямо сейчас стать полноценным подарком для хамелеона и находиться в его полном распоряжении, которая в повседневной жизни была бы для киборга едва романтичной, прямо сейчас до покраснения, встрепенувшихся механизмов и первых капель предэякулята на белье немыслимо заводила, оставляя его наедине с прожигавшими насквозь и дразнившими мыслями о том, что Леон сможет сделать с металлическим телом всё, что ему вздумается, в любой позе, любом месте и любом темпе, может, растягивая эту сладкую ночь на часы, может, просто прижимая к себе и быстро достигая требуемой ему разрядки, несомненно, удовлетворяя этим не только себя, но и жаждавшего любого эротического контакта робота — впрочем, даже эти смелые рассуждения возбуждали не так сильно, как прямо сейчас сидящий напротив Леон собственной персоной, его изголодавшееся и уже готовое тело, то, что было именно у него в голове… ужасно хотелось узнать, что творится у него в голове прямо сейчас. Скромно отворачиваясь от юноши с дрожащей улыбкой, Карл двигает тазом и настойчиво возобновляет рваный темп, судя по громкому дыханию его пассии, понравившийся им обоим больше всего, выдавливая из себя попытку разговорить парня, заставить его сказать что-то по существу, тем не менее, не избавленное от отдушины грязного влечения и желания возобладать металлическим тельцем, так жмущимся на коленях:
— Ч-что ты бы хотел сделать со своим подарком?.. — Дрожащий тонкий шепелявый голосочек насильно срывается по какой-то неведомой причине, кажется, от ощущения того, как эрогенные зоны ласкает всё, касающееся Леона: его горячее дыхание дразнило металлическое лицо и шею, будто намереваясь впиться в неё своими клыками, его проворные руки на самую малость забрались под комбинезон, успешно достигнув подола рубашки, едва ли не касаясь обнажённого металла, а его горячий пах вовсю изводил пах и промежность геолога, всего лишь этим подавая грязную надежду на то, что в тот момент, когда они избавятся от одежды, ящер так медлить, осторожничать, но при этом совращать ещё сильнее, больше не будет, не давая роботу шанса на спасение… по крайней мере, нетронутым и неудовлетворённым. Одна рука в очередной раз непроизвольно отрывается от юноши и медлительно и, самое главное, очень взволнованно тянется к вороту рубашки, продевая её через болтавшийся галстук-бабочку и неловко поддевая пальцами самую верхнюю пуговицу, так настойчиво пытаясь её расстегнуть, пока губы сами шевелятся, проецируя назойливые мысли, — распаковать?..
— Не здесь… — равно и так похотливо рычит зверь, на коленях которого прямо сейчас сидел шахтёр, после чего, не позволяя тому даже пикнуть, опьянённо присасывается к металлической чувствительной шее своими нежными губами; руки быстро обхватывают туловище Карла, пока металлическая рука возвращается на плечо Леона — раскалённое тело прижато к раскалённому телу, ограничивая любовникам возможность тереться друг об друга в возбуждающем плане, вынуждая наслаждаться исключительно тем, как настойчиво робот по случайности насел прямо на выпирающий член хамелеона. Стул хитро поскрипывает, когда парень резко встаёт со своего места, не отрывая своего лица от вытянутой для него шеи, вынуждая его возлюбленного лишь соблазнённо поскуливать, обхватив пояс ящера коротковатыми ногами, позволяя тому делать то, что он хочет, наслаждаясь мыслями о том, что геолога непременно «распакуют», рано или поздно, не здесь, но очень скоро… и, едва ли не пуская слюни от данных проекций, взгляд фокусируется на карих глазах напротив только в тот момент, когда парень прижался к его влажным губам и ловко заскользнул внутрь, изучая любимый ротик так непредсказуемо, умело и дерзко. Помимо ощущения чужого полного похотливой жизни и такого подвижного языка, так и не определившегося с тактикой и просто смело дразнившего силиконовый язык, выдавливая из киборга сдавленные стоны, Карл чувствует, как руки ящера ласкают его бёдра, поднимаются выше, едва касаясь пятой точки — и металлическое тело хватают ещё крепче, в итоге оказываясь повыше, поближе к чужим сладким губам, и, самое главное, осознаёт, что парень куда-то идёт, делая короткие шаги, видимо, в основном уделяя внимание затянутому мокрому поцелую со своим парнем, которому вновь отдавал всего себя, даже временами резко отстраняясь, громко дыша, неспешно покусывая губы геолога и снова по-хозяйски проникая в его рот, оставляя роботу возможность лишь тонуть в этих чувствах с головой — казалось, этот страстный поцелуй будет длиться вечно.
Даже в тот момент, когда мир, как кажется, становится перпендикулярным прежнему, раздаётся звук столкновения чего-то металлического с чем-то деревянным и Карл чувствует, что что-то упирается в его спину, более того, замечает, что любимый хамелеон навис прямо над ним, а он оказался прижат прямо к поверхности рабочего стола — даже сейчас поцелуй взасос не прекращается, напротив, лишь набирая свои обороты, углубляясь, становясь ещё страстнее и непригляднее, казалось, любовники просто не находили себе места, ёрзая на месте, дразня друг друга горячими языками, не стесняясь покусывать и обсасывать друг друга, обмениваясь приличным количеством слюны и не скрывая причмокиваний, вздохов и стонов похожих на вскрики, отчаянно хватаясь друг за друга руками и прижимаясь ещё ближе… как, например, сделал Леон, воспользовавшись раздвинутыми ногами шахтёра и бездумно пристроив свой горячий пах, не прекращая тереться, тереться, едва ли не толкаться, в тысячный раз намекая на то, к чему они бы, в любом случае, приблизились — уж слишком хорошо об этом знал Карл. Юноша неторопливо отстраняется от чужого приоткрытого для него ротика, напоследок облизываясь, пока он решается заняться чем-то более интересным, чем развратные разогревающие поцелуи, от которых теперь увеличивалось исключительно возбуждение — голодное дыхание раздаётся гораздо выше, хищная и такая счастливая улыбка ящера светит ярче единственного фонарика в этой комнате, а его крепкие руки скользят выше, изучая, вдоль его невольно извивающегося тела, под громкое оханье хозяина нагло задирая рубашку до груди, лаская живот своими горячими пальцами, пока на лице парня мелькает искорка наслаждения долгожданным моментом. Тем не менее, в какое-то мгновение сладкие ласки прекращаются, и, по ощущениям, всё замирает… кажется, именно этого момента выжидал отступивший на шаг назад Леон, хихикая и неожиданно поддевая висевший на уровне таза комбинезон.
— Боже, Леон! — Жмурится и прикусывает губу геолог, поднося сжатый кулак ко своему рту и немного отворачивая голову в сторону, правда, не прекращая смотреть возбуждённым, вожделённым и едва слезящимся взглядом на своего любимого мучителя, который вовсе выпутался из плена обвивших его пояс ног и, откровенно играясь, медленно стягивал такой ненужный комбинезон вниз. Карл не может сдержать прерывистого стона, когда вновь чувствует на своей шее влюблённое дыхание:
— Я так люблю тебя, мой, только мой малыш… тебе нравится это? — Карие глаза обнадёживающе заглядывают в чужие, пока их очаровательный обладатель едва ли не скорчился над неизбежно прижатым киборгом, припадая к его лицу, оставляя на нём редкие лёгкие поцелуи, пока его руки занимались нужным делом, конечно, так досаждающе отставив идею о дальнейшем раздевании извращённого геолога, но забравшись под элементы одежды, дразня, кажется, наиболее чувствительные места, требовавшие внимания похотливого партнёра: лобок и грудь. Всё замирает — дальнейшее зависит только от Карла, его ответа, который он, игнорируя лёгкую дрожь и мокроё пятно в своих трусах, произнесёт, который, несомненно, был уже очевиден.
— Прошу, продолжай… — не по своей вине сквозь зубы процеживает шахтёр, выгибаясь в спине и интуитивно пытаясь помочь своему партнёру избавиться от ненужного элемента одежды, а затем и последующих, на удивление, не ограничиваясь лишь похныкивающими звуками, позволяя себе большую возбуждённую прямолинейность, — раздень меня полностью…
— Куда мы торопимся? У нас вся ночь впереди, — нежно шепчет парнишка, прижимаясь своей вздымающейся грудной клеткой к разгорячённому металлическому телу, оказывая своему возлюбленному такую неожиданно восхитительную и приятную ласку всего лишь едва ощутимыми поцелуями и лёгкими поглаживаниями — как и думал Карл, так легко и быстро его не возьмут. Вдыхая полную грудь воздуха, шахтёр тяжело вздыхает, всё равно со слабой улыбкой приобнимая хамелеона, ведь, как бы сильно он не оказался возбуждён и не хотел вступить в связь с Леоном прямо сейчас, он невероятно сильно любил этого человека, и всё, что он делал и говорил, казалось правильным, таким загадочным и, самое главное, очень горячим. И становится лишь ещё горячее, когда нотки всеобъемлющей доброты пропадают из низкого юношеского голоса, заменяясь оголённой и даже грубоватой похотью, наконец показавшей свои клыки, готовой разодрать робота в пух и прах, перед этим отымев, — позволь мне насладиться моим любимым подарочком… как следует развлечься с ним, — стол тихо поскрипывает под весом любовников, когда Леон прижался к чужому телу целиком, оказавшись сбоку от оцепенённого похотью лица, сводя с ума практически неслышным бесстыжим шёпотом, — много раз.
Загнанный в угол и прижатый к столу бы, вероятно, жалобно заскулил и согнул ноги, вновь прижимая к себе чужой пах, неумолимо пытаясь спровоцировать юношу сделать то, что у него прямо сейчас витает в мыслях, но прерывается ощущением, как нечто долгожданно сползает вниз, вдоль его бёдер, и с тихим хлопком падает на пол, смирившись с тем, что через считанные секунды этот комбинезончик под влиянием сильного влечения будет предан и полностью забыт. Но на этом приятные сюрпризы не заканчиваются — Леон с громким выдохом, похожим на усмешку, снова выпрямляется и немедленно тянет свои озабоченные руки к тонкой рубашке, быстро и по-животному расстёгивая пуговицу за пуговицей, балуя мыслями, что осталось совсем немного времени до того момента, как шахтёр будет вовсе обнажён перед своим любимым, не имея никаких путей отступления и способов отсрочить неизбежное… не то, чтобы он их искал и думал о них. Наоборот, все мысли были безысходно забиты мечтаниями и рассуждениями о самом прекрасном процессе распаковки, от которых, кажется, половой орган ещё сильнее выпирал из нижнего белья и становился ещё ощутимее для юноши, вновь нескромно прижавшегося к любимому своим пахом. По комнате распространяются отчаянные одобряющие стоны, когда металлические ладони сначала беспощадно срывают галстук-бабочку, отбрасывая её в сторону, а затем пытаются подтянуться к назойливой рубашке и помочь хамелеону расстегнуть все многочисленные пуговицы, как снова прижимаются к поверхности стола, а позднее обратно к плечам возлюбленного всего лишь из-за влажного отвлекающего поцелуя в подбородок — судя по всему, парень в чужой помощи не нуждался, достаточно хорошо научившись расстёгивать чужие рубашки (иронично, но если дать ему задачу застегнуть её — он не справится и через десяток минут).
— П-пожалуйста, я хочу… — через некоторую довольно продолжительную паузу уже бездумно тянет геолог, отчаянно обхватывая пояс любимого человека ногами и слабо потираясь об его крепкий стояк самостоятельно, пытаясь полностью поглощать каждое горячее прикосновение и каждый сексуальный взгляд, брошенный откуда-то сверху. Он больше не хотел просто рассматривать себя, как подарок — он ужасно нуждался в этом, поэтому всё, о чём теперь Карл мог думать, теперь лишь растерянные крики и вопли о том, чтобы юноша сделал своё дело и сделал его прямо сейчас. Металлическое тело наконец освобождается от оков тонкой рубашки — и Леон, вновь становясь невероятно нежным и осторожным, невинно смягчается.
— Чего ты хочешь, солнышко?.. — Лишь тяжёлые вздохи и слабое трение могло выдать то, что, вероятнее всего, хоть парень в такой неожиданный момент и стал максимально мил, немного приподнимая киборга и стягивая рубашку, оголяя не только металлический живот, но и округлые плечи и длинные руки — это всё всего лишь провокация, а Леон просто дразнит его, подсознательно ожидая конкретной реакции… и он её дождётся, когда шахтёр всё-таки избавится от ненужной ткани и, немного приподнявшись, отметёт в сторону, похныкивая в чужие такие желанные губы, не до конца осознавая, что, по сути, наконец практически полностью обнажён.
— Просто не останавливайся… ни в коем случае не останавливайся… — прерывисто дышит Карл, срываясь на удовлетворённый стон, когда его партнёр, загадочно оставив откровенную просьбу без ответа с довольной улыбкой, вновь прижал легко подчинявшееся тело к столу и начал бесцеремонно изучать обнажённый металл своими внимательными и ловкими руками, кажется, пытаясь не пропустить ни одного места, хватая, слабо сжимая, скользя, поглаживая, надавливая, быстро перемещаясь и надолго задерживаясь на наиболее чувствительных местах, словно пытался довести робота до экстаза одними лишь прикосновениями и своим очень внимательным наблюдением за тем, как довольно и послушно извивается шахтёр, получая огромное количество удовольствия и счастливо постанывая от близости со своей второй половинкой. И, может быть, вечер точно открылся бы первым оргазмом именно так, если в какой-то непредвиденный момент, всего лишь на одну несчастную секундочку геолог не отрезвился и, отстранившись от идеи получения односторонней разрядки, не заметил одну любопытную деталь — Леон был полностью одет и, судя по всему, раздеваться особо не спешил. Невольно прикусывая губу, Карл на мгновения замирает, размышляя, но решается действовать решительно, отстраняя от себя чужие руки и судорожно цепляясь за зелёную толстовку в надежде снять её и обнажить самую любимую часть тела киборга — но сразу же жалеет об этом, понимая, что не только пёстрый элемент одежды не поддался этим манипуляциям — им не поддался и его упорный и стойкий обладатель, который в ответ на этот резкий жест лишь громко фыркнул, схватил слишком совращённого большим и хитрым мужчиной робота за талию и…
— Что ты делаешь?! — Скорее изумлённо прикрикивает поставленный в тупик Карл, с резким охом чувствуя, как оперативно и быстро его возбуждённое тело приподнимают и с негромким шлепком прижимают лицом к столу, оставляя нижнюю часть его горячего тела невольно висеть, даже не позволяя геологу начать как-либо возмущаться, попытаться осознать происходящее или хотя бы приподняться, отвлекая щекочущими ощущениями, разливающимися от паха ко всему остальному телу всего лишь от умелых юношеских рук, ласкающих его спину, и неумолимо и беспрестанно теревшегося об его попу огромного твёрдого члена, сильно и ощутимо выпиравшего даже через плотные джинсы, пытающегося двигаться медленно и осторожно, но всё равно резко утыкавшегося в промежность и бегло соскальзывавшего выше, забирая силы на сопротивление и выдирая из обоих возлюбленных жадные стоны. Определённо уже хотелось большего.
— Просто играюсь… ты же просишь не останавливаться, — спокойно выдыхает ящер, пока траектория движения его рук, на которую исключительно мог полагаться геолог теперь, теряет какую-то целенаправленность, твёрдость и логику, сначала хватая блудного робота за талию и ещё сильнее прижимая его тело к своему тазу, уже, откровенно говоря, открыто и по-зверски мастурбируя его излюбленным юношей задом, затем сбавляя обороты и блуждая выпустившими бока ладонями выше, к спине, плечам, рукам, слабо обхватывая их — и вовсе отстраняясь, из-за чего максимально бессознательные мычания Карла превратились в разочарованный стон от разлуки с самым настоящим наслаждением. Тем не менее, невзирая на почти полное отсутствие критического мышления, звонкий голос сверху немного приятно настораживает своей внезапной живостью, — о, я придумал кое-что. Уверен, тебе о-очень понравится!..
Измученный пытками робот бессмысленно приоткрывает рот и, поджимая ноги и усердно пытаясь потереться своим пенисом об край стола в надежде хоть немного утихомирить свой пыл или хотя бы хоть немного стянуть с себя ненужное бельё, с всхлипывающим вздохом задирает голову и, всё ещё осмысливая слова своего жарко любимого сексуального партнёра с лёгкой дрожью и желанием наконец стать жертвой игр хамелеона, подаваясь навстречу невозмутимому трению, слепо наблюдал за тем, как сильно вытянулся Леон, по какой-то причине опираясь на стол двумя руками, которыми в свою очередь загадочно тянулся к ближайшему краю. Кажется, что-то рвётся — и глаза Карла невольно округляются ещё сильнее, пока тело непослушно сдаётся и выдялет больше тепла и жидкости, даря необычайные ощущения скованного и такого отчаянного возбуждения, концентрировавшиеся на дне живота, всего лишь от осознания, что теперь прямо сейчас находилось в руках коварного паренька. Перед глазами шахтёра быстро промелькнула с силой вырванная мишура, такая пёстрая, забавная, красивая, не заслуживающая того, чтобы находиться в раздражающей комнате охраны на ночь тридцать первого декабря, но явно заслуживающая того, чтобы быть использованной частично не по назначению в ходе игривого вечера двух до ужаса возбуждённых возлюбленных. О да, киборг хорошо знал, что Леон собирается делать с ней — и от этого заводится ещё сильнее, не сдерживая разватного стона даже после того, как уткнулся носом в поверхность стола с удовлетворённой улыбкой, не сдерживая одобрительно частого дыхания, рваных мычаний и звуков, отдалённо похожих на чёткое громкое «да!», даже в тот момент, когда толчки прекратились, его руки крепко зафиксировали за спиной и начали обматывать очень плохим, но символичным аналогом крепкой верёвки, вовсе не давая покоя наглым мыслям о нахождении связанным и под полным контролем под ловким, бесцеремонным и очень хорошо удовлетворяющим телом. Грубо говоря, все мысли постепенно перетекают из головы в налитую теплом головку — в очередной раз выгибаясь и слабо проверяя крепкость уже шустро намотанной и, вероятно, закреплённой поспешным узлом «верёвки», геолог немного наклоняет голову, громко дыша через рот, уже без какого-либо стеснения высунув язык, с надеждой пытаясь заглянуть в чужое лицо, властно нависавшее над ним.
— Что такое, малыш? — С той же наглой улыбкой наигранно нежно тянет юноша, медленно поглаживая металлические бока, всё же давая своеобразный перерыв и шанс не кончить от примитивной мысли о пребывании связанным, уже крайне очевидно, в пассивной роли. В какой-то момент геолог всё же прикрывает рот, продолжая громко дышать носом, даже не рассчитывая на то, что сможет прямо сейчас дать своему парню какой-то членораздельный ответ, лишь несдержанно раздвигая ноги и непроизвольно выгибаясь навстречу чужим движениям, внимательно прислушиваясь к чужому горячему рычанию, — я решил, что мой подарочек заслуживает какого-нибудь… милого бантика, — но, невзирая на такие загадочно-возбуждающие речи, от которых в неработающей голове робота проносились мысль о том, что с минуты на минуту его возьмут и в самый неожиданный момент трахнут, и серию мягких поцелуев от виска до середины спины, ящер прекращает интенсивные движения пахом и медленно отстраняется от Карла, вызывая у того обиженный удивлённый скулёж и отчаянный вздох.
— Вернись, прошу! — Чуть ли не взмаливается несчастный шахтёр, сильно дёргая руками в надежде приподняться — и только после этого вновь вспоминает, что он связан. Что ж, у всего есть свои плюсы и минусы. В целом, он даже не успел серьёзно испугаться риска того, что парень, следуя за великой целью как следует подразнить Карла, попросту заберёт у него запретный, но такой желанный плод и не удовлетворит их обоих, но на лице киборга уже мелькнуло мимолётное волнение и очевидное желание того, чтобы хамелеон не оттягивал неизбежное и просто взял его целиком — тем не менее, от наблюдения за этой отчаянной сценой Леон лишь тихо хихикает:
— Прости, просто подожди немного… — умиротворённые слова действуют на робота как любящие безобидные ласки, из-за чего тот лишь глубоко вздохнул и снова уткнулся в поверхность стола, ненамеренно думая о том, что, возможно, он и правда перевозбудился и ему просто нужно приостановиться, дать своему возлюбленному некоторое время, немного отвлечься и, возможно, наконец подумать… от этого крепкий стояк, конечно, никуда не девался, но через какой-то неопределённый срок времени геолог заёрзал на месте с ироничной улыбкой, полной возбуждённого волнения.
— На самом деле… ух… я рассуждал, что при условии, если бы мы были дома, я бы… мог бы… — явно неразборчиво мямлит Карл в стол со светлой надеждой на то, что эта отчасти жалобная речь если не заведёт юношу и заставит того поторопиться, то хотя бы смягчит его тягу к подобным тяжким издевательствам и, может, поможет понять, от какой сильной жажды быть заполненным изнывает шахтёр прямо сейчас. Неудивительно, происходит обратное, ведь, в тот момент, когда робот пытался выдавить из себя хоть нечто, похожее на слова, лишь по воле случайности он замирает и замолкает, довольно хорошо слыша громкий звук расстёгивающейся ширинки. Дыхание сбивается, и ноги снова начинают дрожать в привычной манере, пока киборг, едва ли не задыхаясь, слушал не менее приятное шуршание чужой одежды, вырисовывая у себя в голове прекрасную и очень сладкую картину того, как его пассия быстро раздевается, воображая, как джинсы медленно соблазняюще сползают вниз сами по себе, а толстовка вовсе нетерпеливо летит на пол, обнажая не только возбуждающие черты горячего юношеского тела, полного конкретной сексуальной энергии и желания, тела, которое так неимоверно сильно хотел Карл, но и его неимоверно сильный и крепкий стояк. Но губы всё равно продолжают дрожать, выдавливая невнятные звуки, звучавшие, скорее, как простая отчаянная просьба… чего бы то ни было, — я… м-мы… мы бы могли… ха-ха, м-могли попробовать… связывание…
— Наверное… знаешь, мне просто… плевать, какая обёртка, — низкий голос вместе с тяжёлым, на грани животно-голодным дыханием где-то из-за спины невыносимо одурманивает и порождает желание взглянуть на то, как тот прямо сейчас хищно и ехидно ухмыляется, стопроцентно продуктивно размышляя о том, как ещё можно испытать жаждущее секса металлическое тело, как ещё можно подразнить его вздыхающего и роняющего первые слёзы на стол обладателя, пока тот не окажется сломлен и чуть ли не прокричит два заветных слова, которые он так хочет услышать… но сейчас шахтёр слышит лишь один лёгкий шаг и чувствует фантомное ощущение вновь прижавшегося к нему тепла, которое резко из фантомного перетекает в самое настоящее только благодаря блуждающей тёплой ладони, резко приземлившейся на заднице, как бы шлёпнув и всё равно заставив Карла выгнуться в тихом сжатом стоне, но долго там не задерживается, скользя выше, вдоль спины, так внимательно лаская и трогая её, выдавливая из геолога различные довольные чувственные звуки, и останавливает свой путь на одном плече, легонько сжимая его. Но, кажется, именно в этот момент доброе терпение нежного хамелеона кончается — и он достаточно грубо прижимает робота к столу лишь одной рукой, после чего резко налегает на него сверху, вновь приблизившись к раскрасневшемуся и истекающему слюной лицу и пристроив свой выпирающий теперь только через ткань нижнего белья член между роботизированных ног. — Важно ведь не то, что снаружи… а то, что внутри! — Леон слегка изощрённо и донельзя соблазнённо хихикает прямо над чужим лицом, не стесняясь поцеловать своего любимого, но, правда, уже потерявшего логическую цепочку данного диалога робота в его каску — после чего со стуком свободная ладонь парня кидает что-то мелкое прямо перед лицом шахтёра. Он изучает это нечто мелкое и неразборчивое своим расплывчатым взглядом — и после осознания того, что именно юноша так небрежно скинул, без какой-либо на то причины сжимается в приятном шоке, задыхаясь и расплываясь в натянутой улыбке от дразнящих его половой орган слов над головой. — И я уверен, что внутри тебя всё так же хорошо.
Презерватив. Самый обычный презерватив, который Карл покупал неопределенное время назад и которым прямо сейчас так настойчиво тыкнул в его лицо Леон. Явно показывает свои намерения, горячо дыша в затылок и прижимаясь своим обнажённым телом, ожидая реакции. Издевается. Но, не переоценивая своих возможностей, робот лишь некоторое время прожигает взглядом достаточно привлекательный пёстрый квадратик, и только после этого закатывает глаза в бесплодной и доподлинно невозможной попытке заглянуть в чужие глаза, выпаливая пришедший на ум первым вопрос:
— Отк-куда? — Впечатлённый в какой-то степени необычным «фокусом» со стороны ящера, Карл слабо ухмыляется своим небрежным и таким похотливым догадкам о том, каким образом средство контрацепции могло оказаться за пределами их дома и по чьей вине это могло произойти. Возможно, сам шахтёр мог по неосторожности подкинуть его в личные вещи парня, что, конечно, маловероятно, а может…
— Взял с собой… — на удивление тихо лепечет Леон в каску киборга, пока его руки, игнорируя чужие связанные, любяще блуждали по истекающему смазкой телу, а его таз вновь начал беспорядочные движения, вынуждая его возлюбленного в очередной раз подавиться восторженным стоном и прикусить губу от искреннего наслаждения происходящим. Он будто прекрасно знал, что обычный из-за печальных обстоятельств вечер не ограничится безобидным времяпрепровождением, прекрасно чувствовал, что его механический возлюбленный нуждается в парне так же сильно, как и в его сочном большом члене, Леон чувствовал всё это — именно поэтому подготовился. Внезапно для геолога ловкая рука скользит вдоль всего металлического бока и ловко поддевает резинку его трусов, вынуждая его перестать двигаться и изумлённо затаить дыхание в мимолётной надежде на то, что их сорвут прямо сейчас, слушая самоуверенные грязные и такие развратные слова, чувствуя, как рука приближается к заветной промежности, — ты же не любишь, когда я… хе-хе, оставляю «беспорядок» не дома, особенно внутри… — и соскальзывает, выныривая из белья.
— Т-ты!.. — Раздосадованно на одном дыхании вскрикивает робот, чувствуя, как лицо неизбежно нагревается от такой доминантной наглости, а ноги неумолимо скрещиваются от очередной волны тепла и удовольствия, пока на лице осталась едва злобная улыбка. — Хитрец!..
— Я просто очень люблю тебя, детка, — ну уж нет, Леон окончательно потерял свои совесть и стыд, так откровенно издеваясь и дразня геолога, который, если бы не был связан и находился под чужим обнажённым телом, наверняка уже взял всё в свои руки и сам прыгнул на слишком наглого паренька, властно наслаждаясь чужим сладким стояком и нежными губами… но сейчас он способен лишь глотать воздух ртом, всхлипывать и постанывать от ощущения трения, принимая в себя блудные и такие озорные слова целиком, всасывая их, пытаясь не давиться.
— Никакие слов-ва… не передадут, к-как сильно я… я л-люблю тебя, н-но!.. — С трудом скулит пока что не готовый сдаваться киборг, вновь наклоняя голову, но прерывается на громкий вздох, когда ещё раз с нежной усмешкой чмокнувшему его каску хамелеону что-то резко ударяет голову, он вновь хватает нижнее бельё своего возлюбленного и резко тянет его вниз, срывая его и оставляя висеть где-то на уровне щиколоток, а затем и вовсе на полу, оставляя вздрогнувшего Карла абсолютно нагим. Хочется прокричать имя любимого мучителя, выговорить, как сильно тот изводит шахтёра, заставляя страдать от неведения и сильнейшего недотраха, как сильно он хочет исправить это, чтобы Леон приласкал, прикоснулся, мастурбировал ему до потемнения в глазах и наконец вошёл в него, выдалбливая из робота все его мысли о проблемах, работе, этом тягостном дне, вдалбливая в него примитивное желание большего… но сейчас изо рта вылетают лишь невнятные неадекватные дрожащие звуки, полные похоти и отчаяния.
— Мой бедный малыш… меня так возбуждают твои… твои стоны, — чужой вполне ощутимый наполненный кровью член настойчиво упирается в обнажённую промежность Карла, выдавливая из него жалобное хныканье, пока юноша резко отстраняется туловищем от своего парня и вновь обхватывает металлическую талию руками, говоря гораздо громче, хоть и не менее несдержанно и соблазняюще, — я же вижу, как сильно… ты хочешь, чтобы я трахнул тебя. И м-мне кажется, что я не смогу больше сдерживаться.
Эти слова были для обмякшего и донельзя возбуждённого робота… зелёным светом, гранью, пределом и настоящей победой, после которой останавливаться вовсе не хочется, хочется ещё и ещё, чтобы ящер не медлил и удовлетворил своего партнёра, воплотив в реальность их потаённые желания и фантазии — и геолог чувствует этот сладострастный триумф каждой конечностью, который в неожиданный момент подкрепились лёгким ощущением, как чужие длинные и довольно мокрые пальцы медленно заменяют пах парня, ненавязчиво опускаются вниз, заводятся между ног и начинают настойчиво потирать задний проход с чётким намерением наконец проникнуть внутрь.
С этими ощущениями и мыслями об их горячем сексе больше невозможно справляться, поэтому, зажмурившись, геолог непроизвольно сжимает кулаки и умоляюще раздвигает ноги, едва ли не плача в стол, вскрикивая, умоляя и требуя всего лишь одним словом:
— Леон!..
— М-м?.. Что-то не так, солнце? — На удивление осознанно и сопереживающе незамедлительно подаёт свой голос юноша, протягивая вторую ладонь и нежно прикасаясь уголка линзы глаза, собирая пальцем накопившиеся на обрамлении тёмные слёзы, напоследок легонько потрепав горячую металлическую щёку, тем не менее, не прекращая насиловать дырочку робота своими проворными и очень умелыми пальцами. Непродолжительное время любовники остаются в тишине, прерываемой лишь тихим дыханием, пока Леон не пробивается на более игривую интонацию своего голоса, — ты не хочешь, чтобы я делал это пальцами?
— Д-да… с-святая геология, мне кажется, я-я больше… так не могу, прош-шу, просто сделай эт-то!.. — Совсем отчаянно шепчет и тараторит Карл, израсходовав, кажется, последние силы на свою бесплодную борьбу со временем и терпением, с протяжным стоном утыкаясь носом в поверхность стола, больше не предпринимая попытки хоть как-нибудь прижать горячего хамелеона к себе и просто принимая то, как сексуально его возлюбленный изводит его раскалённое тело, пока Леон тихо усмехается где-то сзади, не сдержав своего щекотливого «милашка» и убрав свои когтистые лапы куда подальше.
— Как скажешь. — Кажется, последующие события пролетают перед глазами: вместе со вздохом слышится шорох чужого нижнего белья, из которого наверняка так бодро вынырнул огромный, полностью твёрдый и очень крепкий член, уже истекающий предэякулятом, любящие, но очень сильные руки ласкают тело связанного киборга в последний раз перед тем, как схватить и забрать всё ещё смирно лежавший напротив презерватив, вынуждая Карла лишь нетерпеливо сжать ноги в жаждущем ожидании. Ноги сжимаются в жаждущем ожидании ещё сильнее после того, как по всей комнате раздаётся тихое шуршание — открытие такого желанного квадратика, внутри которого содержался путь к невыносимому наслаждению, после которого комната вновь погружается в практически полную тишину, оставляя шахтёра наедине с неведением и похотливой фантазией. Тем не менее, эти тяжёлые мгновения проходят — и шепелявый голос робота едва ли не срывается внезапным писком, когда парень вкрадчиво покрыл одной ладонью талию и прислонил головку наконец ничем, помимо презерватива, не прикрытого члена к изнывающему от недостатка внимания анальному отверстию, в один миг соскользнул и начал жадно тереться, размазывая смазку от презерватива, вырывая из них двоих сдавленные стоны, а из своей пассии ещё и безысходные мольбы больше не медлить… к которым Леон всё же прислушивается, быстро вернувшись в нужную позицию и, долго не дразня измученного робота…
Тихий вскрик Карла быстро перетекает в протяжный удовлетворённый стон, когда достаточно толстая головка так бесцеремонно и резко входит в неподготовленную попку, вынуждая любовников ненадолго замереть, полностью погружаясь в эти долгожданные ощущения, в это сладкое чувство полноценного интимного уединения, в эту горячую страсть, конечно, не без нотки прелестной невинности. Ящер первый высвобождается из плена сексуальных и уже давно не новых чувств, что-то рыча и выдыхая с искренним наслаждением в своём подрагивающем голосе:
— Ох, твою мать… я и забыл, какой ты… с-слишком, слишком узкий в этой позе… — тяжёлый вздох отдаёт щекотливой волной неподдельного экстаза, подкрепляемой ненасытным ощущением, как легко кончик огромного полового органа любимого человека заскользнул внутрь — и тело явно не хотело сопротивляться дальнейшему проникновению, Карл желал большего, того, чтобы юноша продвинулся дальше и глубже, до самого конца и начал безудержно толкаться, выдавливая из робота довольные скулежи и жаркие стоны, но продолжая дразнить и провоцировать похотливыми и практически беззвучными речами о том, какой же он, чёрт возьми, узкий и тугой. Эти игривые и полные развратной искренности слова неизбежно являются самым настоящим сильнейшим триггером, лишь от ощущения полной власти над собой хотелось кончить. Но Леон не оправдывает похотливые ожидания геолога, и вместо того, чтобы попробовать взять желавшего лишь одного киборга целиком и сразу, достигнуть дна и как следует отыметь его, тот лишь резко останавливается, не скрывая бережной интонации в своём мягком голосе, — всё хорошо? Я могу… дальше?..
— Д-даже не… не см-мей думать о т-том, чтобы останавливаться!.. — Чересчур строго и в то же время бесстыдно шипит Карл сквозь опьянённое страстью хриплое дыхание, в качестве подтверждения своей возбуждённой серьёзности небрежно выпячивая свою пятую точку и так отчаянно пытаясь самостоятельно насадиться на твёрдый и очень скользкий член своего сексуального любовника — и слишком сильно прикусывает губу в ярчайшем наслаждении, когда ящер с полуусмешкой полустоном угукнул и медленно протолкнулся дальше, наконец начиная своё неторопливое движение, глубже заскальзывая в неподготовленный и очень чувствительный к настолько огромным штукам зад, резко отступая и заходя ещё глубже, глубже, глубже…
И Карл уже не мог понять, что именно заводило его больше всего: то, что он связан и под строжайшим контролем, то, как быстро нагнул его игривый и вечно возбуждённый любящий юноша, его наглые провокации, заключающиеся в нежных словах, ласках, поцелуях и прикосновениях, его знания о наиболее любимых шахтёром сексуальных увлечениях, которыми умело пользовался, или же то, как уверенно хамелеон прибежал к нему на работу по первой же просьбе, сделав этот тусклый вечер гораздо, гораздо особеннее, интимнее и горячее… в целом, Карла заводило всё это. Карла заводил его любимый, бережный, замечательный, милый, сексуальный Леон, который готов на всё, чтобы ублажить своего возлюбленного — и, несомненно, секс не стал исключением.
В какое-то невидимое мгновенье на крестец робота ложится и вторая расслабленная ладонь, неуверенно соскальзывает на бок и цепляется за талию, ознаменовая то, что этап подготовки наконец пройден, и именно сейчас начнётся всё самое сочное, желанное и интересное. Послушно, хоть и бессмысленно раздвигая едва согнутые ноги с рассеянными писками, лишь этими жестами изнывающий от ощущения наполненности внутри себя всего лишь на какую-то треть геолог просит большего, пока нависающий сверху ящер становится вновь более уверенным, резвым и дерзким, позволяя себе немного менять темп, толкаться глубже, растягивая проход своим нескромным размером, вынуждать Карла ронять слёзы и судорожные вздохи, затихшие попросту из-за горячего ощущения ближайшего оргазма, и непроизвольно сжимать возбуждённый член внутри себя, что делает их контакт, наверное, в тысячи раз чувствительнее и приятнее — что подтверждается неровным дыханием и тихими протяжными стонами со стороны парня и не прекращающимися фрикциями… всё это невозможно терпеть ещё больше, и киборг чувствует, что лишь от одного небрежного прикосновения, одного неаккуратного шага он сорвётся и с очень громким вскриком обкончается.
— Я так люблю твою попку… — немного вяло из-за увлечённости немного ускорившимися толчками шепчет где-то свысока парень, непременно доказывая слова своими едва рваными и непредсказуемыми действиями и ритмичным скольжением, правда, иногда так дразняще намеренно чуть ли не выходя из раскалённого тела геолога, а затем за считанную секунду с неприглядным хлюпающим звуком и рваным стоном снизу заполняя собой назойливую пустоту просторной, но очень узкой дырочки, возвращаясь к настойчивой долбёжке, ещё сильнее приковывающей Карла к несчастному столу. Так неожиданно из осторожного и внимательного джентльмена Леон вновь превратился в похотливого зверя, беспощадного хищника, расположившего свои ладони по бокам от извивающегося тела возлюбленного, опираясь на стол, имея возможность не только склониться к скулившему обездвиженному шахтёру, но и проникнуть в анус целиком, чем частично пользуется, прижимаясь губами к самому верху каски просто с огромным удовольствием принимавшего в себя крепкий ствол робота, не прекращая активно и беспорядочно двигать бёдрами, теперь роняя довольные вздохи, стоны и даже рычания совсем рядом с уже притихшим партнёром, немного сжавшимся в ощущении скорейшего оргазма… для которого не хватало лишь одной детали, которую так бездумно возжелал Карл, даже не говоря об этом, просто чувствуя эту прожигающую насквозь его пах нужду в том, чтобы быть впритык заполненным целиком, чтобы сочный орган оказался в нём без остатка — и только хамелеон мог удовлетворить эту нужду… если, конечно, он этого захочет — чего, естественно, пускавший слюни и сконцентрировавшийся на ощущении трения внутри себя робот предсказать уже не мог.
— Ох, Леон, я… — совсем измученно всхлипывает Карл, подаваясь навстречу, постанывая, вздыхая, вскрикивая имя любимого парня, вдалбливающего его покорное тело в стол, кажется, от каждого толчка его толстого члена, которые приобрели более дикий и животный оттенок после того, как Леон склонился над ним, так плавно и непостоянно трахая его в чувствительную попку, откровенно издеваясь и оттягивая долгожданный первый оргазм геолога тем, что он вовсе не продвигался дальше, с громким дыханием наслаждаясь недостаточно глубокой пенетрацией, не продвигаясь дальше и пользуясь потенциалом дырочки настолько, насколько успел присунуть. Но в какую-то секунду юноша, насытившись небольшими скромными толчками и не замечая, как просяще робот закатил глаза и притаил дыхание, замирает, постепенно выходя из едва растянутого анального отверстия, но, оказавшись там, где был в самом начале, с судорожным стоном резко и крайне неожиданно толкается бёдрами вперёд, вгоняя свой едва пульсирующий орган в напрягшееся тело целиком.
С ощущением того, как резко Леон вошёл всем органом, достигнул дна и врезался твёрдой головкой в самую чувствительную точку внутри тела Карла, просто невозможно справиться — и шахтёр отдаётся ему целиком, стискивая зубы, замирая и поджимая ноги в ощущении разливаюшегося покалывающего тепла, которое лишь неумолимо усиливается, достигает своего феерического апогея от того, что по неосторожности хамелеон утыкается толстой головкой в эту сладострастную точку ещё раз, ещё раз и ещё раз, сильно сдавливает, попросту не позволяя избежать этих чувств и совсем сводя с ума негромко ахнувшего киборга и замершего в оргазмическом оцепенении из-за такого невероятного ощущения кульминации. Приходит в себя Карл только в тот момент, когда дрожь от желанного микрооргазма прошла, дыхание хоть немного стабилизировалось, его партнёр наклонился ещё сильнее, не предпринимая попыток двигаться дальше, а по ноге стекала первая струйка спермы.
— Ты как-то быстро сегодня… неужели… настолько меня хотел?.. — Игнорируя своё рваное дыхание горячо выдыхает прямо за спиной хитрый сексуальный хищник, вынуждая «жертву» лишь сдавленно угукнуть и ещё раз громко простонать в крайне неприличном ощущении того, что от этих наглых слов, произнесённых хрипловатым голосом, и мимолётной мысли о том, что этим вечером, собственно, как и всегда, он одним оргазмом не ограничится, он вновь неимоверно быстро возбуждается, мгновенно возвращаясь в прежнее состояние, в котором находился ещё пятью минутами ранее, вместе с этим возвращая себе назойливое желание быть как следует оттраханным прямо сейчас. Лишь немного отступая назад и высвобождая пространство внутри попки, юноша бережно поглаживает роботизированное бедро, медленно поднимаясь ласковой ладонью выше, наверняка с лёгкой издевательской улыбкой подмечая то, насколько оно напряжено. — И ты хочешь ещё, м?..
— Д-да, умоляю!.. Воз-зьми мен-ня полностью… — невольно сжимая кулаки, геолог требовательно шепчет, настойчиво пытаясь снова самостоятельно насадиться на большой пенис и вновь почувствовать его практически целиком, так неосторожно виляя пятой точкой — бесполезно, и он знает это, и понимает ещё лучше, когда проворная ладонь соскальзывает с его пятой точки и снова оказывается сбоку от металлического туловища, так угрожающе-приятно.
— Шлюшка. — Немногословно отрезает парень с искренней усмешкой — и, недолго думая, вновь входит целиком, быстро скользит, дразня чувствительные стенки, значительно ускоряясь, срываясь на несдержанные стоны с каждым разом, когда его сочный член врезался в стенку его возлюбленного, пока киборг срывался на громкие вскрики наслаждения. Леон больше не церемонился, постепенно осторожно проталкиваясь внутрь узкой дырочки и ускоряясь — он изначально был быстрее и даже грубее, едва ли не по-животному имея определенно желавшего этого шахтёра в анал, ритмично двигая бёдрами, провоцируя такое невероятно быстрое и крышесносно приятное трение, плавно скользил в принимающем партнёре, так нежно и любяще, а затем, забывая обо всех манерах, с наслаждённым вздохом драл и так страстно удовлетворял его, по-настоящему заполняя мокрое тесное пространство внутри Карла своим половым органом, неимоверно старался, часто дыша, лишь для того, чтобы доставить удовольствие им обоим, сделать этот вечер самым лучшим, хоть на какой-то промежуток времени слиться воедино. Чувствуя, как теплеет не только в паху, но и груди, шахтёр может лишь подаваться навстречу своей любви во всех имеющихся смыслах, непроизвольно дёргая руками и ногами, полоумно вздыхая, взывая к любимому ящеру, постанывая не имеющими никакого смысла сочетаниями звуков, правда, иногда собирая крохи своего здравомыслия и произнося нечто более осмысленное, но не менее вожделённое и грязное:
— О боже, Леон! Да, да, в-вот так! — Все эти ощущения до невыносимости сладки и приятны, они будто усиливаются с каждым похожим на предыдущий быстрым толчком до самого основания органа, задевающим определённо нужные точки, каждым рычащим звериным стоном сверху и каждым подавающимся знаком нежной и бесконечной любви, от лёгкого мимолётного прикосновения или быстрого поцелуя в затылок до томного юношеского вздоха, содержащего в себе тихое «я люблю тебя» — о боже, как сильно робот хотел быть задавленным и как следует выебанным чужой любовью! И эти мечты будто воплощаются в тот же момент, как шахтёр о них подумал: из поля его зрения резко пропадают смуглые ладони — и Карл несдержанно взвизгивает, ощущая, как одна ладонь властно уткнулась в спину, прижимая ослабленное тело к столу, а вторая ловко подбирается к металлическому лицу, хватая его за то место, где должен быть подбородок, немного грубо приподнимая наверх, вынуждая геолога покорно поднять свой слезящиеся взгляд, наслаждаясь манипуляциями над его тельцем так же сильно, как и тем, насколько резко, быстро, бесцеремонно, настойчиво, долго и даже немного агрессивно, но всё равно до искр в глазах хорошо и умело его имеют в зад.
— Мой любимый, сладкий, хороший и сексуальный крольчонок… господи, я бы ебал тебя часами… — это слишком откровенно, слишком честно, слишком грязно, слишком горячо. Грубоватое трение и сильное, влажное и громкое вдалбливание превращаются в постоянные ритмичные фрикции, обжигающий шёпот у лица, намекающий на неимоверно сильное желание и возбуждение, вылетающие изо рта собственные судорожные стоны — всему этому вновь невозможно сопротивляться, и геолог, непроизвольно вздрогнув и задержав дыхание, остановившись на томном и немного обезумевшем «да!», вновь жадно изливается на пол, закатывая глаза, выпячивая попку, тем самым немного сбивая хамелеона с прежнего темпа, но всё равно получая ещё несколько даже более резких толчков и невероятное ощущение, как стенки собственного ануса сжимают толстый член, мешая его движению, задыхаясь, но не прекращая дрожать из-за второго оргазма, после которого Леон вновь остановился и замер на несколько секунд, наконец отпуская схваченную и прямо сейчас до множественных оргазмов насилуемую добычу, вновь позволяя киборгу лечь почти всем телом на стол с протяжным удовлетворённым звонким вздохом. Комнату озаряет горячее, громкое и очень тяжёлое дыхание со стороны занимающихся страстным сексом любовников — они позволяют друг другу немного отдышаться и утихомириться, ради чего отстранившийся юноша вовсе выходит из раскалённого тела шахтёра, оставляя внутри него изнывающую и уже обидно неприятную пустоту, располагая едва дрожащие руки на роботизированных боках, щупая, поглаживая, сжимая и лаская их. Следует тяжёлый вздох — и небольшую передышку прерывает не менее возбуждённая и похотливая усмешка ящера, — но я хочу делать это… видя твоё лицо.
Удивлённый неосознанный стон геолога прерывается негромким стуком — металлическое тело вновь ловко взято на сильные юношеские руки и перевёрнуто обратно на спину, точнее, на полубок, которые после этого полного непредсказуемой страсти поступка вновь расположились на талии, держа явно не ожидавшего киборга в такой позиции. Неловко опираясь на один локоть, что сначала далось с трудом из-за крепко связанных предплечий, Карл невольно фыркает из-за накопившейся слюны, громко дышит и даже скулит, наконец поднимая свой светящийся никуда не девшейся похотью взгляд. Взгляды любовников пересекаются — и робот тотчас замирает с приоткрытым ртом, так очарованно осматривая своего хамелеона: его раскрасневшееся лицо, с которого стекали капли пота, немного насупленные брови, слипшиеся пряди растрёпанных тёмно-рыжих волос, из-под которых выглядывали блестящие от неимоверно сильного вожделения и чистой любви карие глаза, изучавшие лицо его партнёра в ответ, приоткрытый рот с искусанными губами, из которого вылетали тяжёлые и очень жадные вздохи, его нежная смуглая кожа, сильные жилистые руки, которые так незаметно сползли с талии и обхватили дрожащие металлические ноги, нагло раздвигая их настолько, насколько мог позволить это Карл, открывая обзор на обнажённый живот, крепко стоящий член и промежность, которая безоговорочно вела к анальному отверстию, тоскливо пустующему без крепкого органа парня; его назойливая и уже немного намокшая светло-серая футболка, из-под которой всё равно были хорошо видны очертания часто вздымавшейся груди… достаточно любопытно скользнуть ниже — и со слабой ухмылкой он лишь одним взглядом пожирает крепкий стояк Леона, такой большой, толстый и ненасытный, покрытый игриво-розовым презервативом, блестящий на свету из-за смазки и прожилок тёмного семени. Насладившись приятным зрелищем с головой, шахтёр возвращается к тщательному изучению любимого личика, издавая показательный стон в надежде привлечь внимание ящера, который тоже не отрывался от бережного рассматривания любимого обнажённого тела, и продолжить начатое, такое горячее, приятное, мягкое и любящее.
— Ты очень красивый… я не могу оторвать от тебя взгляда, — наконец сквозь громкое дыхание и робковатую усмешку шепчет Леон, негромко шмыгая и опуская взгляд, поглаживая обхваченные ножки. Улыбка робота становится ещё шире, когда его возлюбленный, недолго размышляя, наклонился туловищем, оказываясь прямо напротив нагретого металлического лица, горячо выдыхая прямо в него. Явно хорошая возможность, чтобы наконец его поцеловать.
— Это… взаимно, мой сладкий мальчик… — легонько постанывает геолог в ответ, пользуясь полученной возможностью и резко подаваясь вперёд, первым вовлекая хамелеона в нежный поцелуй. Губы любовников невинно соприкасаются, сливаясь в горячем поцелуе, громком, ненасытном, активном и влажном из-за никуда не исчезнувшего обжигающего тело вожделения и неспешном, мягком и затрагивающем всевозможные чувства из-за такой нужной светлой любви. Мягкая ладонь незаметно приземляется на щёку Карла, от этого ящер немного углубляет поцелуй, так возбуждающе постанывая прямо в металлические губы. Тёплые руки значительно ослабляют хватку, точнее, позволяют роботизированным ногам полностью высвободиться из цепких лап, чем шахтёр ловко пользуется, в порыве страсти обхватывая таз своего возлюбленного и прижимая его к себе, чувствуя, как твёрдый половой орган соприкасается с горячим металлом, до судорожного трепета в груди желая сблизиться ещё сильнее, прижаться, утонуть в чужом тепле целиком. Да, он нуждается в любви юноши сильнее, чем в чём-либо другом на свете, во всех её проявлениях, потому что именно она делает счастливым, делает желанным, делает, как бы парадоксально это не звучало, любимым.
Возлюбленным суждено рано или поздно отстраниться друг от друга — и первым на этот шаг идёт Леон, с громким причмокиванием разрывая сладкий поцелуй, облизывая влажные от слюны губы и медленно выпрямляясь с очарованным и очень рассеяно-влюблённым выражением лица. Некоторое время они вновь просто смотрят друг на друга, но ящер, спохватившись и тихо ахнув, с неловкой, но не менее горячей от возбуждённости выражения лица усмешкой вкрадчиво опускает одну руку, крайне настойчиво вновь хватает одну едва дрожащую ногу и прижимает её к своему туловищу, тем самым переворачивая податливое ноющее тело на бок, позволяя второй продолжать приобнимать таз парня.
— Карл, как же сильно я тебя хочу… ты мой самый лучший подарок. — С прищуренными глазками трепетно вздыхает Леон, так хищно ластится, отвлекая своего парня этими сладкими речами — но от этого геолог не перестаёт чувствовать, как чужой стояк вновь пристраивается к его ноющему и пустующему без чужих ласок анусу. И Карл лишь испытывает чистое удовольствие от этого, немного выгибаясь и податливо утыкаясь вытянутой ногой в юношескую грудь, своеобразно обнимая, в какой-то миг отворачиваясь и протяжно скуля сквозь зубы всего лишь от блаженного ощущения отношения к себе, как к нечто прекрасному, любимому и драгоценному, словно редчайшему минералу, но и как к настоящему подарку, которым прямо сейчас пользуются и будут пользоваться целый вечер на все сто, до последней капли.
— А-ах, прошу, Леон… не дразни меня… — максимально соблазняюще тянет он, вкрадчиво посматривая на довольно ухмыляющегося затихшего хамелеона, вторая рука которого, не увлечённая поглаживанияии металлической ноги, опустилась ниже и обхватила собственный крепкий член — киборг не может сдержать судорожного счастливого стона, когда словил это прекрасное ощущение того, как головка вновь подставляется ко входу с чётким намерением войти в такого узкого и нежного Карла и довести их до пика удовольствия, так, как он это умеет, но уже в другой позе.
— Ты очень хорошенький, когда смущаешься… — в глазах робота застывает сценка, как парень, тихо усмехнувшись и приласкав всё тело лишь одним своим безмятежно-похотливым взглядом, слабо жмурится — и озаряется долгожданной резкой волной наслаждения, когда такой тёплый Леон вновь оказывается внутри него, из-за которой выгибается ещё сильнее, замирая в надежде выжать ощущение настойчивого проникновения до последней капли и мимолётной мысли о том, что, лёжа на боку, его возбуждённое тело сможет принять в себя немного больше, чем раньше — его возлюбленный будто считывает его немые влажные фантазии, и с гулким хрипловатым стоном подтверждает теорию, резко прижимая свою ладонь к металлической талии и с громким хлюпом лишь одним толчком вгоняя весь набухший толстый член в напрашивавшуюся попку целиком, по самое основание.
Никто из них больше не хотел медлить, поэтому, жадно рыча, Леон сразу же начал рвано двигать бёдрами, достаточно быстро и до отчаянных удовлетворённых вскриков толкаясь в своего любимого робота до упора, кажется, с каждым неприличным и влажным от обильной жидкости шлепком раскалённой кожи об не менее раскалённый металл лишь ещё больше ускоряясь с чётким и довольно похотливым желанием вдалбливать тело шахтёра в старенький столик, измученно скрипевший и сотрясавшийся от каждого движения, вздрагивания и резкого толчка. Карл мог лишь часто вздыхать и всхлипывать от судорожных и слишком громких стонов, прожигая своим слезящимся взглядом явно увлёкшегося грязным сексом ящера, так мило шипящего сквозь зубы, прикрывающего блестящие глазки, опущенные в пол, и изредка приоткрывавшего свой ротик для частого животноподобного дыхания, пока его фрикции становились более привычно плавными, неумолимо ускоряясь — от ощущения такого ненасытного скольжения на самую малость пульсировавшего органа внутри себя до сдавленных предоргазменных воплей мерещилось, что юноша был на пределе и был готов вот-вот кончить прямо здесь и сейчас… но темп предательски и откровенно издевательски меняется — и Леон, выскальзывая наполовину, значительно замедляется, облегчённо вздыхая, выпуская ногу из своих объятий и, делая своеобразный на самую малость разочаровывающий перерыв, немного наклоняясь, ненадолго поднимая блудливый взгляд.
— Блин, как я мог не заметить этого… — в первую очередь, Карл замечает, как парень отстраняет одну из ладоней и быстро утирает нос, прикрывает своё лицо, так восторженно и влюблённо вздыхая — и только после этого осознаёт, на чём именно были сфокусированы развратные карие глаза, уже давно не смотревшие на возбуждённое металлическое лицо. Его внимание приковал крепкий роботизированный член, с которого уже стекала не одна капля предэякулята, собственно, как и с его изредка подрагивающих бёдер, на головке же беспрестанно собиралось ещё больше таких тёмных капель, ловко намекающих искусному любовнику, находящемуся сверху, на то, что тело шахтёра было способно на гораздо большее и до сих пор не было окончательно удовлетворено. Следуя такой простой логике, Леон, соблазняюще прикусив губу, сначала поправляет свои слипшиеся волосы, совсем, как кажется, закрывавшие ему весь обзор, а затем, следуя за языком тела и стонами от ленивых, но всё ещё не прекращавшихся толчков робота, нетерпеливо обхватывает истекавший соками половой орган с особой лаской, — Карлу младшему тоже нужно немного любви, ведь так?..
Геолог лишь откидывает голову назад, насколько это возможно, и протяжно часто и очень громко дышит через рот, чувствуя, как слёзы стекают с краёв его каски, а пах наливается сумасшедшим теплом от ощущения одновременной и практической синхронной двойной стимуляции, того, как умело хамелеон дразнил головку большим пальцем, размазывая сперму в качестве смазки, а затем интенсивно плавно мастурбировал ему, проводя сжатым кулаком вдоль всей скромной длины, при этом не отвлекаясь на это по-настоящему возбуждающее действие, продолжая покачивать бёдрами и несколько небрежно двигаться в раскалённой и ненасытной попке, иногда отступая и дразня свой горячий член узкими стенками лишь наполовину, иногда так незаметно погружаясь целиком и по ощущениям вдалбливаясь сочной головкой во все чувствительные точки металлического тела целиком и сразу — от этого судорожное тяжкое дыхание, напоминающее попытку привыкнуть к нечто настолько большому внутри себя, резко перетекает в частые жадные и очень озабоченные счастливые стоны, похожие на бездумные непроизвольные вскрики чистой эйфории. Более того, ему уже было очевидно, как необычные пятна перед глазами, что через считанные секунды такого интенсивного непостоянного темпа, с которым его ласкали и одновременно ненасытно трахали, от этих громких шлепков и хлюпаний, он вновь окончательно потеряет голову, а его тело сковается ещё одним горячим оргазмом, который был так до ужаса необходим.
И в тот момент, когда Карл уже был готов принять своё положение и неестественно изогнуться, выпрыскивая из себя очередную порцию семени, он по случайности опускает расплывавшийся взгляд, сразу же цепляясь за ту единственную деталь, которая ему запредельно не нравилась.
— Футболка… — лишь одними губами умоляюще шепчет не дававший себе отчёта киборг, пытаясь ещё сильнее раздвинуть ноги и двигать своим тазом навстречу тёплой остервенело дрочившей ему руке, уже наполовину ощущая тёплую волну скорейшего оргазма. Его возлюбленный реагирует невероятно быстро и грамотно, даже не произнеся ничего, лишь на считанные секунды отпуская возбуждённый влажный и даже немного липкий пенис геолога, хватаясь за подол футболки, совершая магию рук и мгновенно сжимая светло-серую ткань в своих зубах, приглушая сладкие юношеские стоны и превращая их в резковатые изголодавшиеся мычания — и только после этого вновь обхватывая изнывающий член, всё ещё не сбиваясь со своего, особенного ритма. Лишь от лицезрения того, что ящер пытался скрыть: его сочной обнажённой груди, которая блестела от пота, торчащих тёмных сосков, стройного и гибкого обнажённого торса, едва выделяющегося пресса, всей его силы, нежности, красоты, сексуальности его любимого человека… боже, Карл не может больше сдерживаться — лишь громкие глотки воздуха наполняют его полоумную от скорейшего дичайшего оргазма речь, а связки содрогаются сумасшедшим вскриком. — Л-леон, я… с-сейчас!..
Договорить он не успевает — нескромно мыча и скуля от горячей волны удовольствия, будто сбившей с ног, робот несильно сгибает ноги, вынуждая парня вновь войти в него по самую мошонку с громким шлепком, и резко изливается себе на живот и на чужую руку с рваным вздохом, сжимая ладони, прикрывая глаза со скулежом и с приятной разливающейся эйфорией кончая ещё раз, чувствуя, как горячая жидкость стекает по животу прямо на поверхность стола, а тело терзается долгожданным чувством наслаждения… но, кажется, никого больше это не волнует — ведь, слыша тихий счастливый вздох через ткань футболки сверху, Карл с резко возобновившимися, но уже более ослабшими стонами ощутил, что животное и несколько безумное движение внутри него не прекращалось, что мясистый член продолжал скользить в податливой дырочке, удовлетворяя похотливых ненасытных любовников, а хлюпанья от обильной смазки едва ли не затмевали шепелявый голос — и шахтёр вновь едва ли не сразу впал в эту манию, со слабым стыдом в голове и грязной бездумной страстью в теле осознавая, что он не только снова до чёртиков возбудился от такого животно непредсказуемого и горячего интимного контакта со своим партнёром, но и вскоре испытает ещё один оргазм.
— П-прошу, быстрее… я с-скоро кончу!.. — Грязная правда на удивление сладка, Карл с радостью забывает про свой стыд и неловкость и просто выкрикивает всё, что у него витало в уме, параллельно с каждым властным грубым и быстрым шлепком выпуская в раскалённый воздух произнесённое стоном имя такого любимого парня, не зная, куда расположить свой метающийся и уже ни на чём не концентрировавшийся взгляд — всего этого становится лишь больше, когда Леон покорно перешёл на бешеный темп, буквально вжимая робота в стол жадными и обезумевшими толчками своего огромного члена внутри изнывавшего металлического тела, и внезапно схватился за грудную пластину то ли для того, чтобы как можно скорее привести к очередной волне поднебесного наслаждения произвольными ласками, то ли для того, чтобы как можно крепче держаться за шахтёра, который от таких остервенелых фрикций едва ли не покачивался вместе с уже не выдерживающим столом, без каких-либо сопротивлений насаживать его на свой набухший орган… то ли всё сразу. Любовники уставляются друг на друга, громко дыша через рот, наслаждаясь присутствием друг друга, так пылко любя друг друга, кажется, настолько, что были способны ощущать приближение, откровенный пик чужого экстаза — и, очарованный этими наблюдениями, Карл слишком поздно заметил то, что юноша, отодвинувший прижатую к его груди ногу немного вбок и выпустивший изо рта свою футболку, подался навстречу, прислонившись к металлическому телу, и, ненадолго остановившись напротив пылающего огнём личика, бойко, резко и так страстно впиваясь в чужие губы, вовлекая вовсе утонувшего в потоке удовольствия и неспособного от этого отказаться киборга в безумно горячий поцелуй, не медля и ничего не стесняясь, грязно переплетая их языки, постанывая, рыча, толкаясь, как кажется, ещё глубже, глубже прежнего, пытаясь выжать из геолога все его соки, углубляя поцелуй, играясь с силиконовым язычком, резко отстраняясь для того, чтобы поцеловать дрожащие губы, вновь впиваясь в них со всей животной вожделённостью, кусая, облизывая, но снова проникая в податливый и отвечавший взаимностью рот, пытаясь словно слиться воедино…
Впрочем, этого достаточно, чтобы уже находившийся в неадекватном состоянии робот немного удивлённо пискнул и прекратил двигать своим не очень проворным языком, чувствуя, как тело содрогается, в голову ударяет сплошная темнота, ток, перетекающий в нежное тепло, разливается по всему телу, что-то внутри колотится, а затем резко сжимается, даря закатившему глаза от эйфории шахтёру полноценный оргазм, чувствительнее предыдущих в несколько десятков раз — и, кажется, именно от чувства сильного сжатия, ограничивающего движения тазом, его партнёр через исчезающие усилия толкается в максимально узкую попку лишь несколько раз со скулящими вздохами, судорожно сжимает поглаживаемый истекающий спермой на самую малость вибрирующий роботизированный член, ещё пытаясь мокро целовать Карла, но тоже вскоре прекращает свои попытки и, замерев, облегчённо выдыхает, пока шахтёра обжигало невероятно приятное ощущение сильной пульсации изливающегося в презерватив ещё немного тёршегося и слабо толкающегося органа, усиливающего щекочущие пах оргазмические ощущения. В тот момент, когда эти магические ощущения рассеялись, оставшись лишь приятной дрожью в конечностях и вялой слабостью, ящер небрежно целует своего возлюбленного ещё раз и всё-таки нехотя покидает его рот, опираясь на стол и внимательно рассматривая не менее громко глотавшего воздух и довольно извивавшегося под ним геолога заботливым взглядом.
Он пытался что-то сказать. Его рассеянный полный любви взгляд рассматривал полностью раскрытого и отдыхающего от таких сильных потрясений слабо постанывающего и вздыхающего робота, тяжело дышит, отпускает грудь, прижимаясь горячей ладонью к щеке, и только после этого начинает говорить:
— Я так тебя люблю… — нежный шёпот ласкает Карла так же сильно, как и парень, вновь склонившийся и небрежно поцеловавший его в лоб, некоторое время опаляя его своим тяжёлым тёплым дыханием, полным наслаждения только что произошедшим, в попытке восстановиться после оргазма. Смуглые руки приземляются на поверхность стола, из-за чего юноша с небольшими усилиями нависает над ослабленным телом киборга, с улыбкой и небольшой хитростью во взгляде наблюдая за тем, как тот лишь покорно принимает ласковые прикосновения, судорожно дышит, вздрагивает, извивается и на самую малость растерянно осматривает не только Леона, но и всю окружавшую их комнату.
— Я люблю тебя… сильнее, — наконец с трудом выдыхает с расплывшейся улыбкой на лице геолог. Кажется, даже тёплый взгляд напротив мог вызвать лёгкую судорогу и жаркую волну последовавшего после экстаза удовольствия, что уж говорить о прикосновениях. Но это фантомное ощущение выскальзывает и улетает прочь так же быстро, как и приблизившийся оргазм — и Карл наконец был способен более-менее здраво оценивать произошедший чувственный секс, то, где он произошёл, при каких обстоятельствах, в который день, в который… — угх… кстати… — с некоторой надеждой в голосе лепечет шахтёр, слабо наклоняя голову и с дрожащей усмешкой подмечая, как забавно влажные пряди рыжих волос свисали с чужого всё ещё возбуждённого лица. — Ты не знаешь, который час?
— Понятия не имею. — Спустя громкий протяжный вздох звонко полушепчет ящер, так спокойно и даже деловито, будто бы ещё минут пять назад Карл не откровенно кричал, умоляя свою пассию толкаться быстрее, будто бы они оба с такими жадными стонами не кончали чуть ли не в чудеснейший унисон и прямо сейчас не застыли в этой позиции, пока на самую малость обмякший член парня всё ещё был глубоко внутри робота. Тем не менее, Леон начал свои поиски, немного переминая своими ладонями и бегло выискивая лежавший телефон на столе. В какой-то момент юношеский взгляд замирает — и его обладатель тянется к противоположному углу стола — вероятно, именно там находился откинутый в порыве чувств телефон геолога. Проходят какие-то чересчур долгие мгновения попыток хамелеона разобрать время на небольшом девайсе, и Карл, завидев радостный блеск в карих глазах любовника, мгновенно вернувшегося к его лицу с ярчайшей улыбкой, сделал быстрый вывод, что было уже далеко за полночь. — С Новым годом, крольчонок.
— Господи, уже?.. — С некоторой надеждой в голосе усмехается киборг, чувствуя метафорических бабочек в животе от уверенного кивка в ответ. Он с некоторой из-за ещё не до конца восстановившихся мыслительных процессов коротко вздыхает, непроизвольно вытягиваясь и подставляя своё лицо с лёгким румянцем для любящих счастливых поцелуев со стороны парня, до которых, он нисколько не сомневался, оставались лишь считанные секунды. Эмоции переполняли геолога, из горла вылетали нелепые звуки, но он пытался говорить именно то, что думал, что испытывал лишь благодаря своему сладкому любимому Леону. — Что ж… в таком случае, я не могу не выразить свою радость от того, что… прямо сейчас ты здесь, со мной… буквально во мне, — от констатации такого искреннего факта Карл тихо неловко усмехается, отводя свой на самую малость смущённый влюблённый взгляд… но нет, далеко не от стеснения, а от первых нахлынувших капель слёз, которые не мог стереть из-за крепко связанных рук, всего лишь из-за призрачного ощущения такой вездесущей нежной заботы, которой его окружали, окружают и будут окружать ещё долго время. Раздаётся сжатое шмыганье. — С Новым годом, Леон!.. Я так…
Шахтёр не успевает договорить — тёплая ладонь резво берёт его за щёку, и парень с мимолётным ехидным фырканьем целует в губы, откровенно затыкая своего партнёра, обозначая, что прямо сейчас в лишних словах не нуждается. И Карл уверенно принимает его, счастливо прикрывая глаза и присасываясь к чужим мягким губам, погружаясь в этот неторопливый неглубокий поцелуй лишь одними губами, тихонько постанывая и вздыхая от ощущения пронизывающего насквозь счастья. Жаркие поцелуи от хамелеона резко соскальзывают с металлических губ на щёки, а затем вытянутую шею, он отдавал ласкам всего себя, все свои эмоции и дрожащие вздохи, и только после этого отстранился, по-щенячьи заглядывая в глаза-фонарики с невинной надеждой в ослабшем голосе.
— Тебе же всё понравилось?
— Несомненно. — Не переводя дыхания бодро отвечает робот, уже немного ёрзая от ощущения того, что сковывающая его мишура больше не возбуждала, а скорее надоедала — хотелось от неё избавиться. И такой внимательный возлюбленный оперативно замечает этот дискомфорт, тихо ахая от взволнованного удивления:
— Неудобно? Подожди, давай попробую развязать… только, эм, сейчас… — даже не давая геологу оправдаться тараторит юноша, с некоторой заминкой резко останавливаясь, не скрывая своего робкого смущения вместе с рукой и взглядом, загадочно опущенными резко вниз. Причина такого поведения становится ясна Карлу в тот момент, когда он срывается на сдавленный стон от ощущения того, как крупный половой орган всё-таки резво выскальзывает из его ануса, позволяя прохладному воздуху заменить его место на некоторое время, и, содрогнувшись от зудящей волны сладкого, но довольно слабого возбуждённого наслаждения, переключается на любопытное наблюдение за тем, как аккуратно и неторопливо хамелеон снимал с виду скользкую контрацепцию с полутвёрдого члена, а затем ловко перевезял презерватив, самоуверенно бросая его на стол — и сразу же переключается на другую задачу, обхватывая металлическое тело за талию и немного переворачивая его, открывая себе обзор на перевязанные мишурой предплечья.
— На самом деле, это было довольно экстраординарно… — нисколько не сомневаясь в действиях своего партнёра, геолог задумчиво усмехается, покорно поворачиваясь туловищем и позволяя Леону попытаться избавиться от элемента их небольшой эротической игры, который, впрочем, и правда довольно сильно зацепил робота. Слушая хаотичное шуршание мишуры, Карл не прекращает свою размеренную и прерываемую только редкими громкими вздохами былого вожделения речь, поглядывая на стенку, находившуюся слева от него, — впрочем, я солгу… если скажу, что не ожидал от тебя такого, — слыша робкий смешок над головой, шахтёр озаряется дразнящей мыслью о том, что должен начать объясняться, чтобы у хамелеона ни в коем случае не возникло убеждение, что его позвали именно ради этого — но не говорит ни слова об этом, решив, что гораздо лучше будет прямо сейчас выразить свои настоящие чувства по поводу того, как он невероятно рад близости со своим мужчиной, впрочем, так же сильно, как и его присутствию, его нежным объятиям и поцелуям… — Я полностью удовлетворён тем, как проходит наш… я полагаю, вечер. Просто…
— Блин, не получается… — неожиданно перебивая своего возлюбленного разочарованно шикает полуобнажённый юноша, уже вовсю беспричинно дёргавший металлические запястья — и всё-таки останавливается, отстраняясь тяжело вздыхая. — Прости, у меня вообще голова не работала, вот и намотал, как идиот, — нескромно цокает он, ещё раз прикасаясь к киборгу, видимо, в надежде на удачную попытку освободить своего благоверного, но глубоко вздыхает, сразу же забывая про эту идею. — Без лезвия никак…
С трудом не пробивающимся смехом уже забывший то, о чём он там говорил Карл молча наблюдал за тем, как вечно грациозный, аккуратный и плавно двигающийся хищник с первым широким нелепым шагом превратился в неловкого селезня, который, правда, быстро заметил неудобство, тихо смущённо выругался и схватил одной рукой юмористично сползшие джинсы, придерживая их и только после этого подходя к противоположной стене. Ящер поспешно поднимает распахнутый рюкзак, располагает на стуле, на котором сам сидел ранее, и там лишь одной рукой начал выискивать свой любимый нож. Сталь соблазняюще блеснула на искусственном свете — геолог довольно вздохнул и слабо улыбнулся, прикрывая глаза, лишь слыша то, как любимый и такой забавный хамелеон поспешно приблизился к нему, как его штаны вновь с громким хлопком упали на пол, ощущая то, как его запястья вновь обхватили, и с приятным облегчением воспринимая треск сковывающей его руки мишуры, то, как её безжалостно разрезают. Она всё равно ему не особо нравилась.
— Ты свободен, — глупо усмехается парнишка, подушечками пальцев прикасаясь к металлическому плечу и после этого жестоко откидывая на стол свой инструмент вместе с нарезанными кусками облезлой мишуры. Усмехаясь в ответ, робот поспешно приподнялся и, поглаживая освобождённые от сексуальной практики руки, принял на столе уязвимое вертикальное положение, неловко усаживаясь на его поверхность, при этом чувствуя, что едва ли не скользит на ней лишь из-за лужи его собственной спермы под ним.
— Ах, если бы и моё начальство понимало это!.. — Печально тянет он, уже испытывая небольшой дискомфорт от понимая того, какой беспорядок они навели вместе с Леоном. Тем не менее, сейчас шахтёр лишь спокойно поднимает свой не обременённый контрастными эмоциями взгляд, непроизвольно фыркает и спокойно замирает, прямо как и юноша напротив, смеявшийся не менее печально и обиженно от такой неприятной ситуации. Их взгляды были прикованы друг к другу, такие изучающие, любопытные и влюблённые, их всё ещё не отпустила та страсть, с которой они вцепились друг в друга в тот момент, когда киборг сел к своему парню на колени, которая, впрочем, уже вряд ли отпустит их до конца этой праздничной ночи… но это всего лишь смелое предположение.
— Эм… а теперь… — несмело начинает ящер, явно прожигая своим взглядом живот геолога, обляпанный чёрным эякулятом, нашедшим свой путь наружу лишь благодаря усилиям и любви Леона, благодаря которому прямо сейчас Карл не мог найти себе места, вздрагивая, слабо дрожа и так очарованно улыбаясь. Юношеский низкий голос, такой мягкий из-за невинного смущения, очевидно дразнит. — Чем займёмся теперь, Карл?
— Естественно, мы уберём этот беспорядок, — без лишних раздумий в частично приказном тоне отвечает шахтёр, будто ещё пару секунд назад не был практически околдован хамелеоном и его обнажённым телом, точнее, обнажённым, если бы не эта затмевающая обзор футболочка — но даже с её присутствием киборгу было вовсе не сложно наслаждаться своим и только своим красивым преданным мужчиной, отсюда похожим на настоящий бриллиант. Окидывая взглядом место преступления, начиная со своего живота, с которого стекала уже остывшая чёрная жидкость, продолжая лужей под собой, использованным презервативом, ножом, собственной свисающей с края стола рубашкой и лежавшей рядом растерзанной мишурой и заканчивая валявшимися на полу синим комбинезоном, зелёной толстовкой и красным галстуком-бабочкой, Карл с тихим вздохом и вежливой усмешкой подсаживается к краю, намереваясь слезть с него, конечно, не без помощи своего партнёра, который прямо сейчас вновь натягивал на себя нижнее бельё с джинсами, застегнуть которые ему вовсе не удавалось. — Согласись, мы сильно наследили, невзирая на то, что всё произошло слишком быстро относительно… эм… обычного…
— О, не беспокойся об этом, — самоуверенно хихикает справившийся с невозможным делом Леон, обхватывая металлическое тело за талию и спуская геолога на пол даже без первой просьбы, теперь смотря на него сверху-вниз, так загадочно, но всё ещё утешающе и многообещающе. — Ещё успеется, целая ночь впереди.
Карл коротко кивает и улыбается в ответ, осматриваясь вокруг в надежде быстро определиться, с чего лучше всего начать уборку, но затем с ироничным вздохом поднимая взгляд на Леона.
— Меня точно скоро уволят.
— Я тоже на это надеюсь.
Невозможно не хихикнуть, преисполняясь пылкой влюблённостью. Гнева не осталось вовсе, лишь безмятежное удовольствие и шаловливое предвкушение того, что ещё приготовила им эта горячая новогодняя ночь.
Примечания:
заметили ли вы, что рассказ о дискриминации на работе превратился в порно-рассказ? если нет - подскажите пж, куда устраиваться на сценариста порнухи, у меня талант