***
Будь у него больше времени, он остался бы для полноценной экскурсии, но солнце почти село за горизонт, залив Барселону густыми лучами оттенка красного апельсина в сангрии, так что следовало поторопиться. Ему хватит и быстрого взгляда, чтобы оценить теряющиеся в высоте свода нервюры и резные деревянные украшения на стенах, и… Разумеется. Разумеется, та часть собора, в которую ему необходимо попасть, огорожена и неплохо охраняется. Он прикинул на глаз высоту кованой решетки, отделявшей его от цели, и мрачно выругался. Хорошо, что в соборе достаточно темных уголков, где можно притаиться и воспользоваться дезиллюминационным. Но вот замок незаметно не вскрыть… Черт возьми, он уже не подросток — перемахивать через заборы! Он продолжал бурчать всю дорогу к своей цели, пока воровато оглядывался, чтобы не попасться работникам. Не хотелось бы прибегать к обливиэйту без крайней необходимости. Ага, вот и оно. Алтарь прямиком из его кошмаров — вычурный, покрытый позолотой, с пухлыми розовенькими херувимами, что поддерживают пьедестал для других таких же пухлых херувимов, с вызывающе яркими резными святыми, что лезут изо всех щелей. Деревянный епископ посреди этой сцены выглядел весьма утомленным окружающим его многообразием. И это, пожалуй, было единственным, что роднило его с тезкой. — Ну здравствуй, Северус Барселонский, — пробурчал Северус Коуквортский, принимаясь за внимательный осмотр. Глаза заболели уже через пару минут. Слишком много деталей. Слишком много цветов. Он теперь неделю не сможет смотреть на младенцев — Люпинам придется забыть о воскресной партии в покер. Ничего. Он им скажет, на чей адрес отправлять претензии. Взгляд упал на шесть свечей на алтаре, все — в массивных золотых подсвечниках. Он хмыкнул и осторожно прощупал две предпоследние с обеих сторон. Под ближней к нему оказался свернутый в трубочку клочок пергамента, который он вытащил с триумфальным смешком. «Прежде, чем мы узнали, что мир рожден из поцелуя, мы прошли его от начала и до конца.» Северус тяжело вздохнул. — Прошу прощения, — с трудом пересилив себя, обратился он к первому встречному, когда покинул собор и вышел на людную площадь, — вы не подскажите, как мне попасть к кварталу Раздора?***
Когда он добрался до нужного места, уже стемнело, но улица по-прежнему горела яркими огнями фонарей и по ней все еще прогуливались туристы, задерживаясь у группки домов с причудливыми фасадами. Северус огляделся и незаметным движением взмахнул палочкой, шепотом выпалив заклинание. Два ближайших к нему дома расступились. Между ними словно из каменных виноградных лоз сплелся еще один — такой же затейливый. Вывеска над роскошными узорчатыми дверями гласила: «Яблоко раздора», а за большими, похожими на аквариум окнами можно было разглядеть десятки столиков в окружении светильников из витражного стекла и живой зелени. Внутри метрдотель встретил его прохладной улыбкой. — Вы бронировали? — спросил он с медовым тягучим акцентом. — У меня назначена встреча. Северус Снейп. Парень пробежался по списку на стойке, и глаза его застыли на одной из строчек. Когда он взглянул на Северуса в следующий раз, от прохладной надменности не осталось и следа. Теперь он изучал его жадно, с легким недоумением, пытаясь, очевидно, разглядеть что-то, недоступное с первого раза. Северус закатил глаза. «Да, парень, многие не понимают. Я тоже, если честно.» — Прошу за мной, — вспомнил он наконец о своих рабочих обязанностях. Метрдотель провел его к выходу на крышу, где в вечерней синеве, достойной кисти импрессиониста, в тонкой как костяное украшение беседке с видом на городские улицы его ждал накрытый на двоих столик: со свечами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом. У самого края крыши, спиной к ним, с небрежной грациозностью стоял мужчина, любуясь открывающимся видом. Услышав их, он обернулся. Тусклый свет выхватил темным золотом лицо, блеснувшие под черными ресницами глаза, улыбку… Северус, как и всегда, не смог удержаться — уголки губ сами по себе дрогнули, желая улыбнуться в ответ, сердце заполошно забилось, дыхание захватило… — Спасибо, Себастьян, — произнес мужчина томным голосом с легкой хрипотцой. Метрдотель, который выглядел так, словно готов прямо сейчас встать на колени перед этим божественным видением и отсосать ему на глазах всей Барселоны, не говоря уже о мрачном типе рядом, с сожалением кивнул и удалился. Северус от всей души пожелал ему навернуться на темной узкой лестнице. — Блэк… — угрожающе начал он, когда Сириус ловко спрыгнул с парапета. Белая льняная рубашка с закатанными до локтей рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами, светлые брюки, идеально сидящие на длинных крепких ногах, мерцающие тусклым светом серебряные украшения, густые темные волосы, ничем не собранные, свободно вьющиеся по широким плечам, утонченное лицо античного божества… Что там Северус собирался сказать? Ах, да. — Ненавижу тебя, — дрогнувшим голосом процедил он. — Ненавижу. Мне весь день пришлось общаться с людьми, чтобы разобраться в твоих тупых подсказках. Сириус расхохотался. — Тупых? Напомни-ка не, кто в прошлом году отправил меня в Дельтатерассен, где я чуть не отморозил себе яйца, только потому, что «здесь ты будешь единственной звездой звезд»? Северус не сумел сдержать смешка. — Не помню, чтобы ты в тот вечер жаловался. На прекрасных, преступно-соблазнительных губах Сириуса Блэка появилась хорошо знакомая ему хищная улыбка. — А я не мог тогда жаловаться. У меня рот был занят. — Ага. И яйца звенели от мороза, — бесполезно язвить, Северус все равно уже покраснел, как пятикурсница на свидании. Сириус подошел так близко, что Северуса окутал преследовавший его при каждой встрече с Амортенцией аромат — дымный можжевельник и капля ванильной сладости. — Согласись, я разыграл свою партию лучше, — тихо пробормотал Сириус и положил большие горячие ладони ему на бедра. Северус дернул верхней губой и принялся нервно крутить на пальце кольцо. — Надеюсь, у тебя здесь хотя бы вино приличное. Но я все еще чертовски зол! Руки огладили его ребра, пробежались ласковым касанием по груди и обхватили лицо, прежде, чем Сириус наклонился, чтобы поцеловать его. Сладко. Пряно. Горячо. Северус извернулся и дерзко укусил его за нижнюю губу. Сириус вновь рассмеялся, но на этот раз куда нежнее и тише. — Ничего, ты мне таким даже больше нравишься. С годовщиной, любовь моя.