Моя дорогая смертная

I am falling, I am fading, I am drowning Я падаю, исчезаю, тону Help me to breathe Помоги мне дышать I am hurting, I have lost it all Мне больно, я всё утратила I am losing Я проигрываю Help me to breathe Помоги мне дышать ©Bôa — Duvet (OST Serial Experiments Lain)

      — Смотри мне! Не откинь коньки, Адепт, — треугольная улыбка на твоем лице добавила этим словам едкости. Даже если ты не хотела этого.       Бесконечные муки, — обращенные в язву в его сознании, — на короткие секунды показались прозрачными, точно гладь битого стекла. Краски мира стали ярче, четче, наложившись несколькими слоями. А в груди стало жарко-тесно, как если легкие сжались в кулек.       Это… приятно. Может, извращенная сторона этого понятия. Потому что связано с ним, самопровозглашенным ничтожеством, чье место — дно какой-нибудь канавы. Однако после столь приятной фантасмагории поспешно появилось привычное раздражение.       — Следи за языком, смертная, — якса не смог ответить на твой яркий взгляд. Слишком… сложно. Неспокойно. Голову будто заклинило.       Твоя улыбка нервно дернулась в правом уголке.       Ты может и не знала, но даже звук твоего дыхания толкал его вперед, прочь от гнилых мыслей. Неважно, тихое оно, когда ты спишь, — а он молчаливо сидит в углу твоего номера, боясь спугнуть столь прекрасную атмосферу, — или громкое, стоит тебе учуять смрад его одежды, пропитанной кровью чудовищ.       — Слушай, может хотя бы я постираю твою одежду? — ты зажала нос. — Тебе самому-то как?       — Мне всё равно. Это не смыть ничем.       Ты прекрасно понимала, что он имеет в виду не только грязь на одежде. Но обсуждать не стала — если он когда-то раскроет свои мысли, то пусть сделает это без чужого пинка.       И он запомнит этот момент. Для кого-то незначительный до щенячьей жалости, а для него — повод прийти к тебе еще раз. Чтобы ты предложила… Что-то. Хоть что-нибудь. Пусть это сводит его с ума от внутренней суматохи — лучше думать об этом, чем проникаться криками мертвых душ.       Это черт возьми слишком притягательно. И тебе не нужно знать, как часто вы видитесь, — относительно, — чтобы он снова ощутил твое пленящее присутствие.       Сейчас ты близко. Всего в паре шагов.       Ты редко останавливалась в Ваншу ради того, чтобы навестить его. Он понимает: не достоин стать кем-то большим для тебя, — да и сам себе не позволит, даже если всё его естество тянется к тебе, как моль к горящему фитилю. А когда такое происходит, Сяо позволяет тебе ругать его за небрежность к себе, — конечно, не без его язвительных ответов. Это твоя черта такая теплая. Такая прекрасная. И жутко раздражающая одновременно: всё-таки сотни лет одиночества крепко держали оборону.       Для того чтобы придать себе сил, Сяо хватало лишь одной мысли, что к нему когда-то проявили заботу, что где-то там за ним присматривали и кому-то было не всё равно, что с ним станет.       На рассвете ты ушла. Ветка под его ногами сменилась на край рыбацкого помоста.       Шум реки, — алой в свете солнечного огнива, — не превращался в шепот покойников благодаря твоему свежему образу в его мыслях. Поэтому он без колебания сделал шаг вперед и со звонким всплеском скрылся в леденящей тьме воды.       Если это поможет скрыть чудовищный запах, он готов делать это пару раз в неделю. Может больше. И будет ждать вашей следующей встречи.       Ты заметишь его старания?