«Самый одинокий момент в чьей-то жизни, это когда они наблюдают, как целый их мир разваливается на части, и всё, что они могут сделать, — это безучастно наблюдать.»
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Скоро Рождество. Ночи стали длиннее и холоднее. Туман. Местами грязный снег. Под железнодорожным мостом у металлических бочек грелись голодающие бездомные — одинокие души, чьи кошмары не прекращались и наяву. Однако на эмоциональном уровне это мало задевало Снейпа. Он не испытывал к ним глубокого сострадания, потому что они лучше него знали законы трущоб. Снейп ненавидел восточную часть Лондона: то ли никогда не заканчивающаяся стройка, то ли свалка. Ходить здесь было небезопасно даже при свете дня, но здесь никто не задавал лишних вопросов, здесь никто не знал Северуса Снейпа — для кого-то предателя, для кого-то героя. Снейп усмехнулся через нос. Герой. Какой, к чёртовой матери, из него был герой? Гарри Поттер погиб. Тёмный лорд правил магическим сообществом. Министерство кишело Пожирателями смерти. Орден Феникса канул в лету. Все жертвы были напрасны. Всё было напрасно. К полуночи, устав от собственных мыслей и бесконечных флешбэков, Снейп завернул в тупик. Он поднялся по обшарпанной лестнице и открыл металлическую дверь, за которой начинался вход в дом терпимости — заведение, облюбованное в основном простыми рабочими. И хотя его дамский персонал и приближённо не соответствовал запросам Снейпа, выбора у него особо-то и не было. После укуса Нагини он был слеп на один глаз, а левая часть его лица была полностью парализована. Здесь тусклый свет красных ламп на потолке растворял личность и воспоминания. Здесь можно было быть свободным от самого себя. Ведь под маской сдержанности, приличия и статуса люди равны в своих желаниях. А ещё… в крошечных кабинетах всегда темно. А темнота спасает от холодной рассудительности, отдавая во власть чувств. Снейп молчит, когда кончает. Никаких стонов. Никаких пошлых слов и ругательств. Только его прерывистое дыхание на затылке, шуршание одежды и пульсирующий член внутри. Он не целует женщин. И никогда, никогда не позволяет к себе прикасаться. Но здесь этому только рады. Бордель — не место для любви. И никому и в голову не придёт искать её здесь. Мужчина может любить одну единственную женщину всю жизнь, но это не мешает ему спать с другими. Без обязательств. Без привязанности. Без души.***
Гермиона бежала что было сил. Лёгкие горели огнём. Ей не следовало было приходить на встречу одной. Тем более в самый опасный район Лондона. Она чувствовала, знала, что это было ловушкой. Но и других вариантов у неё тоже не было. Полтора года. Ей удавалось скрываться от нового режима полтора года. Как описать Новый режим? Как передать его идеологию? Министерство магии — это больше, чем просто здание на Уайтхолл Стрит. И хотя его границы чётко определены, его влияние простирается дальше этих стен. Оно повсюду. Оно как огромная сеть паутины. И стоит какой-то мошке забарахтаться на одном конце, как об этом узнают все. Когда Орден пал, Гермионе Грейнджер лишь чудом удалось спастись? Но цена за мнимую свободу была слишком высока. Она сбежала с браслетами на руках, на которые была наложена разновидность заклинания «Надзор». Гермиона Грейнджер — самая выдающаяся ведьма своего поколения, — была вынуждена отказаться от магии. Шепни она даже самое простое заклинание, и её местоположение мгновенно стало бы известно Пожирателям смерти и работавшим на них охотникам за головами. Выход был. Браслеты мог снять работник министерства. Её контакт свёл её с нужным человеком. И она согласилась на встречу. Решение, в котором она почти сразу раскаялась. Было глупо полагать, что у неё всё ещё остались союзники. Краем глаза Гермиона заметила, как что-то надвигалось. Что-то зловещее, от чего не спрятаться, не убежать, как ни беги. Пожиратели смерти. Что-то попало ей в плечо, а через секунду по спине прошлась полыхающая боль. Гермиона упала на колени, но смертельный страх быть вновь пойманной придал ей сил. Несмотря на пульсирующую боль, девушка попыталась рывком приподняться и ещё проворнее припустила дальше. Очередная вспышка пронеслась прямо возле девушки. На этот раз проклятье не поранило её, но подлетевшая в воздух железная бочка, у которой грелся бездомный, окончательно убедила её, в какой смертельной опасности она находится. Только услышав безудержные вопли несчастного, Гермиона позволила себе остановиться и отдышаться. Она обернулась назад. Площадка под железнодорожным мостом, которую девушка только что преодолела, хорошо просматривалась. На мокрой от снега земле шипели головешки, выпавшие из бочки. Сам же бездомный теперь лежал неподвижно. Он погиб, в этом не оставалось сомнений. Гермиона подавила жалобный крик. Для него она больше ничего не могла сделать, его не вернёшь, задержись она здесь, пока её саму не настигнет Авада Кедавра. Гермиона бросилась дальше. На мгновение преследование оборвалось, но в следующий момент девушка почувствовала, как проклятия с нарастающей силой полетели в неё. Пожиратели смерти, подобно азартному охотнику, который видит, что жертва от него ускользает, с остервенением бросились в погоню. Где-то позади, в непосредственной близости, в уличном фонаре взорвалась лампа, освещавшая проход в узкую улочку. Гермиона оказалась в полнейшей темноте. Тем не менее она продолжала бежать вперёд в слепом страхе, но и в непоколебимой уверенности, что у неё нет другого выхода, кроме как рискнуть затеряться во тьме. Сердце девушки билось так сильно, что, казалось, заглушало своим стуком все остальные звуки. Обступавшая её тьма набросилась на Гермиону штурмом, а под её прикрытием девушку подстерегали препятствия, к которым она не была готова. С десяток метров она пробежала почти вслепую. Но впереди обманчиво ширился свет, поэтому она, как мотылёк, бездумно понеслась в ту сторону. И уже на втором шагу Гермиона споткнулась о кирпич, вывалившийся из старой кладки. Выставив перед собой руки, она упала. Гермиона ударилась лбом о землю, и её пронзила такая острая боль, что на какое-то мгновение у неё потемнело в глазах. Под прикрытыми веками вертелась карусель. С каждой секундой её положение выглядело в собственных глазах всё безнадёжнее. — Проверь тот закоулок! — крикнул один из Пожирателей смерти. Её ладони были разодраны в кровь и стали гореть, а ушибленные локти невыносимо болели. И тем не менее, Гермиона нашла в себе силы приподняться, однако мгновенно поняла, что её волшебная палочка пропала. Должно быть, она выскочила из её рукава, когда она упала. Дать девушке напоследок надежду успеть затеряться во мраке узких переулков, а потом, в последний момент, растоптать её в пыль — было поистине жестоким поворотом судьбы. — Проклятье, — тихо выругалась Гермиона. Она еле сдержала отчаянный вопль. — Вы что-то потеряли? — чужой голос — глубокий и хриплый — прорезал темноту. От этого голоса девушка, словно парализованная, застыла на месте. Тень незнакомца материализовалась перед Гермионой во плоти. Она вздрогнула, подняла глаза и невольно втянула голову в плечи. Она не видела его лица, только грязные военные ботинки на шнурке. Вернее, даже не это. Она заметила, что он стоял прямо на её волшебной палочке. — С вами всё в порядке? — снова заговорил незнакомец. Гермиона не могла выдавить из себя и слова. Какой же нужно было быть дурой, чтобы оказаться здесь одной. В самом опасном районе Лондона. В самом забытом Богом тупике, да ещё и так глупо попасться. — Её там нет! — крикнул Пожиратель смерти другому. Нужно было бежать, пока была такая возможность. Но палочка… Даже если от неё не было никакого толку… Разве она могла оставить здесь свою палочку? — Не бойтесь, — словно прочитав её мысли, пробормотал незнакомец. Древко со скрежетом прокатилось под толстой подошвой его ботинок, когда он подвинул волшебную палочку в сторону девушки. «Он знал», — с ужасом догадалась Гермиона. — Я не сдам вас властям. У Гермионы так сильно билось сердце в груди, что она думала, что оглохла и не расслышала его. Если бы он стоял чуть ближе к лампе, которая висела над металлической дверью, её тусклый свет мог бы дать ей хотя бы смутное представление о том, как выглядел незнакомец. Но он, как назло, стоял слишком далеко. — Я вам не верю! — выпалила девушка. Гермиона резко вскочила на ноги, но у неё снова закружилась голова. Последним, что она запомнила в этот вечер, были сильные руки, что подхватили её, запах кожаного плаща и острая боль в затылке.