Ночь холодного октября

      Сердце пускает неровные поспешные удары, мышцы на груди от нее сжимаются в легкой судороге. Тело не двигается и кажется, будто его сдавливают чем-то тяжелым, но невидимым, веки будто облили свинцом, они не раскрываются. Ноги и руки дергаются в страхе запоздало и резко, в голове только-только появляется осознание, что кругом тишина и темнота, но по-прежнему страшно. Стас дышит часто и коротко, скручивается и прячет дрожащими ладонями лицо. Вдох становится глубже, выдох медленнее, жар в теле спадает. Он нервно сглатывает, во рту чувствуется сухость, вязкость, до безумия захотелось выпить прохладной воды. Ткань на подушке влажная, кожа на щеке зудит. Растрепанные волосы взмокли, как и спина с шеей, к которой неприятно прилипала свободная домашняя футболка. Медленно приподнимаясь на локте, Стас только потом обнаруживает рядом с собой смятые простынь и вторую подушку. Его здесь нет.       Появившаяся в дверном проеме тень заставила его снова вздрогнуть и почувствовать испуг, он негромко вскрикнул, из-за чего та тень вздернулась. Она вышла на свет уличного фонаря, который проникал сквозь не зашторенное окно, и перед Стасом появился хмурый и проснувшийся от несуразного переполоха Леон. Его плечи припущены вниз, пряди волосы спутаны, в правой руке держится небольшой заполненный стакан.       — Так ты пил таблетки? — его голос хрипловатый и низкий, он садится на матрас, чьи постаревшие пружины слегка скрипнули.       — Кажется, — мычит в ответ устало Стас, — я все-таки забыл.       Ему надоело каждый день принимать их, постоянно ходить с этим чувством озабоченности о том, а следит ли он за приемом лекарств, за своим состоянием каждый час, за собственным поведением при взаимодействии с людьми и окружением. Складывается впечатление, что найденный отцом Эшли психотерапевт просто измывается над ним, и тон ее голоса постоянно для Стаса важный и требовательный, как у его Натальи Александровны, его бывшей учительнице по истории, словно только она все отлично знает и во всем права. Он не может в последнее время просидеть весь сеанс у миссис Стоун и чувствовать на себе этот внедряющийся в самую душу взгляд, такое порядком начинает раздражать. Стас устал, он не горит желанием копаться в прошлом и очередной раз видеть перед глазами весь прожитый ужас что в родительском доме, что в Испании.       Когда Леон при разговоре, даже аккуратно и спокойно, намекает ему, что он преувеличивает и что психотерапевт выполняет работу как положено, Стас обессиленно выдыхает. В редких случаях сам не зная как он во время таких бесед с Леоном и Эшли доходит до нытья, почти до ссоры, и глубоко обижается на двоих. А потом Стасу становится до глубины стыдно за свое недержание, но те не сердятся на него в ответ и прощают мгновенно. Леон тоже ходит туда, как и Эшли, на этом настоял мистер Грэхэм и прояснил каждому важность подобных посещений. И если Эшли за эти несколько месяцев оправилась быстрее остальных, ей стало в разы лучше, то у Леона и Стаса лечение еще не заканчивается.       Миссис Стоун неудовлетворенно подмечает алкогольную зависимость у Леона и связывается со знакомым наркологом и неврологом, которым является ее собственный муж. Леон вымученно смотрит и на ее лицо, через силу раскрывая те моменты ушедшего, каких ему бы, мягко говоря, не хотелось вспоминать вновь. Ему точно так же, как и Стасу, свободно и легко не становится от разговоров, здесь не бытовые проблемы, которые так любят обсуждать обычно люди, в этих воспоминаниях всплывают убийства, кровь, потери, смерти и несправедливость.       — Что на этот раз тебе снилось? — слабо интересуется у него тот, кладя голову на подушку.       — Опять мама, — со вздохом отвечает ему он, — она все время одна и много плачет. У меня уже нет сил на это смотреть.       — Понимаю.       На улице в очередной раз слышится, как по пустой трасе проезжает быстро чей-то автомобиль, а затем неумолкающий и глубокий лай бездомного пса Блэка, так оба решили назвать этого громадную черную собаку с удивительно густой шерстью. Они часто подкармливали его остатками пищи и костей после того, как переехали на неопределенное время в этот жилой неказистый дом, после чего понурый и староватый Блэк перестал вовсе гавкать на них. Стас задорно замечал, что Блэк по-доброму относится только к ним и детям во всем доме, а как он того соседа на первом этаже гоняет, когда тот в очередной собирается разогнать маленьких мальчиков и девочек с площадки, чтобы выкурить пачку сигарет и поорать матами по телефону.       Стас приметил, как теплая чуть мозолистая ладонь поглаживает неуклюже, но с нежностью щеку, и ему на чуть-чуть становится спокойнее. Без лишних слов он подвигается к Леону, упирается лбом о его плече и прикрывает глаза. У него оставшуюся ночь не получается заснуть, впасть в недолгую дрему, Стас лежит с закрытыми глазами и вслушивается в медленное сопение Леона, который заснул уже давно. Немного погодя он приподнимает голову и видит перед собой спящее лицо того, такое расслабленное и едва различимое. В груди трепыхает и переполняется изнеженность, он так благодарен ему за то, что тот рядом с ним в такие тяжелые моменты, терпит его. Они хоть и поговорили неловко и смущающе тогда, когда прибыли в Белый Дом возвращать Эшли к отцу, об испытываемых друг к другу чувствах, но еще не до конца осознают, какие между ними возникли отношения, чем это уверенно можно назвать, а чем не стоит.       Стас шуршит постелью, вытягивает шею и аккуратно прикасается губами к чужому лбу.